Современная эсхатология. Занимательная история мифов и учений о конце света эпохи научно-технической революции

Антон Краянский

С тех пор, как началась научно-техническая революция, человечество пугают разными жуткими напастями: техническим апокалипсисом, вторжениями инопланетян, космическими катастрофами, восстанием машин, нашествием злобных мутантов и т. д. Всё это – современные эсхатологические мифы. Историю происхождения некоторых из них рассказывает представленная вашему вниманию книга.

Технический апокалипсис

Во второй половине XVIII века царила эпоха Просвещения. От науки и техники ожидали, что они решат все насущные проблемы человечества. И основания для оптимизма были: в конце века новорождённая отрасль медицины — наука о вакцинации, — заставила отступить эпидемии оспы.

Но людей беспокоили не только болезни.

Всё началось в 1764-м году, когда английский изобретатель Джеймс Харгривс предложил новую прядильную машину с ручным двигателем, способную выполнять работу нескольких человек. За этим нехитрым устройством последовали более сложные, с водяными и паровыми приводами, способные заменить труд сотен людей. Так начинался промышленный переворот. И одновременно с ним индивидуальный апокалипсис для десятков тысяч ткачей, многие из которых попросту умерли с голоду, не выдержав конкуренции с дешёвым фабричным производством тканей.

Прядильня машина Харгривса. Изображение с chron.com

Оговоримся: вины машин в этом нет. Машины лишь инструмент. Структура общества существенно изменится и приспособится к столь кардинальным изменениям только к 20-м годам XX века. Общество и государство просто не поспевали за техникой, которой вдруг вздумалось набрать невообразимую ранее скорость развития.

Но простые люди видели лишь то, что машины отнимают их работу, обрекая на нищету и голод. Неудивительно, что в 60-70-е годы XVIII века против внедрения машин начались выступления. А в Англии набирает силу знаменитое движение луддитов — разрушителей машин. Первые акты разрушения машин отмечаются в то же время. По легенде, некий Нед Лудд (существование которого не подтверждено) первым разрушил не то вязальный станок, не то два чулочных. Сведения о его мотивах тоже разнятся: то ли протест против произвола фабрикантов, то ли непосредственно против машин, которые лишали людей работы.

Так или иначе, движение ширилось. С конца 70-х годов XVIII века в Ланкашире и других графствах начались бунты против строительства механических хлопкопрядилен. А в 1811-1813-м годах дошло чуть ли не до боевых действий, когда рабочие совершали организованные нападения на фабрики. Бунты, разумеется, жестоко подавили, а за разрушение станков ввели смертную казнь (Европа ещё не успела стать либеральной, а потому с недовольными социальной несправедливостью гражданами не очень церемонились). Но движение луддитов заглохло только к 30-м годам XIX века.

В наше время некоторые защитники прогресса любят выставлять луддитов как этакий эталон мракобесия. Дескать, тёмные и невежественные массы только и думали, как бы остановить научно-техническое развитие и погрузиться обратно в пучину Средневековья. Но на самом деле людям просто нечего было есть. А голодный человек, обременённый не менее голодной семьёй, не слишком задумывается над высокими материями.

Тем временем прогресс наращивал обороты, продолжая перемалывать прежний уклад жизни и прежний мир. В начале 80-х годов XVIII века Джеймс Уатт наконец довёл до ума свою знаменитую паровую машину двойного действия. В 1785-м году двигатель этой системы был установлен на прядильной фабрике. Затем паровые двигатели постепенно внедрили во все отрасли английской промышленности. Началось распространение паровых машин в США и Европе.

Скоро паровые машины, в несколько более компактном виде, добрались до транспорта. В 1807-м году американский изобретатель Роберт Фултон сумел установить паровой двигатель на речном парусном судне «Норт-Ривер» (позже переименованное в «Клермонт»).

Вполне логично было попытаться впихнуть паровой двигатель в повозку, что и сделал в начале XIX века Ричард Тревитик, а за ним и множество других изобретателей. Но паровые повозки широкого распространения не получили, в виду громоздкости, шума, дыма и не слишком высокой проходимости (асфальтированных дорог ещё не строили).

Подлинную революцию произвёл паровоз, изобретённый тем же Тревитиком, а затем усовершенствованный в 1814-м году Джорджем Стефенсоном (который заодно предложил делать железные рельсы вместо чугунных, прежде использовавшихся в конных железных дорогах). К середине века паровой железнодорожный транспорт окончательно завоёвывает мир и оплетает его десятками тысяч километров железнодорожных путей. Люди впервые получили по-настоящему быстрый сухопутный транспорт, способный двигаться с невиданными для того времени скоростями до 100 км/ч и более.

Паровоз Стефенсона «Ракета». Изображение с pinterest.ru

Нужно отметить ещё три не таких заметных в то время, но важных изобретения.

В 1860-м году французский изобретатель Ж. Ж. Э. Ленуар построил газовый двигатель внутреннего сгорания с электрическим зажиганием. Двигатель оказался маломощным, и потому его распространение ограничилось некоторыми мелкими предприятиями Франции.

В 1834-м году российский академик Б. С. Якоби строит первый практически применимый электрический двигатель. А в 1856-м году французская фирма «Альянс» создаёт магнитоэлектрический генератор, приводимый в движение паровой машиной. Эти изобретения, как и двигатель внутреннего сгорания не получили распространения в своё время, но стали основой нового витка технической революции уже в XX веке.²

Мыслители долгое время обходили молчанием проблемы, которые породил технический прогресс. Их больше интересовали вопросы о природе научного знания и способах его получения. Герберт Спенсер³ мельком взглянул на новые процессы и, как один из основоположников социал-дарвинизма, решил, что они не так уж плохи. Обществу тоже нужен естественный отбор, а новый технический и экономический уклад позволяет выживать более успешным и экономически эффективным, а неэффективных отсеивает. И многие с ним согласились.

Пока не началась Первая мировая война.

До этого никто не усматривал в техническом прогрессе чего-то апокалиптического. Но дальше в дело вступили крупнокалиберная артиллерия, пулемёты, танки, бронемашины, аэропланы и отравляющие газы. Всё это, в совокупности с миллионами погибших, заставило призадуматься. Одно дело, когда кто-то незаметно (для высших и средних классов) мрёт с голоду. И совсем другое, когда наблюдаешь скошенных пулемётами, разорванных бомбами и снарядами, раздавленных танками и задушенных газами солдат. Да ещё в таких масштабах, каких раньше никто не то что представить — в самом горячённом наркотическом бреду не мог углядеть.

Одним из первых забил тревогу наш соотечественник Николай Бердяев⁴ (собственно, от него и пошла идея технического апокалипсиса). Бердяеву не нравилось, что человек больше не связан с природой, да и темп жизни как-то слишком ускорился (и всех общественных процессов заодно). И мало того, что человек отгородился от природы искусственной средой, так ещё начал покорять её и набирать непомерное могущество. В виду этого у человека не остаётся времени на духовное развитие. «Развитие техники ведёт к истреблению духовности»⁵, — заключил Бердяев. И тут либо мы истребим друг друга от бездуховности, либо морально разложимся от богатств, которые даёт техническая цивилизация, и вымрем.

Ему вторили западные философы.

Они также опасались, что техническая цивилизация слишком изменит человека и его ценности. И самый большой страх вызывало так называемое «обезличивание». Тут сыграло роль изобретение конвейера, который способствовал развитию узкой специализации. Не нужно было больше уметь изготовить вещь полностью: прикручивай гайку или крепи деталь — вот и все умения. «Катастрофа!» — закричали перепуганные мыслители. Производимые вещи больше не являются предметом творчества. Теперь это безликие штамповки. А человек — винтик промышленной машины.

Льюис Мамфорд⁶ даже специальный термин придумал — мегамашина. Для обозначения крупных производственных коллективов. Но немного подумав, он распространил термин на любую строгую иерархическую социальную организацию. Всё современное общество, согласно Мамфорду, одна гигантская мегамашина, которая только и делает, что занимается производством. И человек, ставший частью мегамашины, перестаёт быть человеком: теряет воображение, творческие и другие человеческие способности. Вымирания Мамфорд человечеству не предрекал, но превращение человека в элемент производственного процесса казалось ему незавидной судьбой.

Примерно в том же духе рассуждал Хосе Ортега-и-Гассет⁷. У людей из-за развития техники отмирает способность к воображению, и даже желание обладать этим качеством. А потому, полагал он, человек теряет индивидуальность, становится частью серой, безликой массы. Нет больше целей, стремлений и смысла жизни.

Справедливости ради заметим, что Ортега-и-Гассет во многом предвосхитил появление общества потребления.

Карл Ясперс⁸ тоже считал, что человек становится как бы частью машины, а исчезновение собственности на орудия ручного труда (и, соответственно, исчезновение ремесленников) не есть хорошо. Но он же первый заметил, что техника — просто инструменты и навыки человека. И без человека она не существует. Заодно позволяет менять окружающую среду и успешнее выживать. Потому не стоит технику слишком демонизировать.⁹

Но хор пророков технического апокалипсиса заглушил голос разума.

К середине века появились более весомые причины для опасений — экологические проблемы. На глазах стало возникать новое эсхатологическое учение — о конце света вследствие экологической катастрофы.

Не без оснований.

К 50-м годам XX века все крупные города ощущали не только положительные последствия промышленной революции. Обычным делом стал смог, затянувший небо городов: заводы и электростанции усиленно дымили и коптили. Экологи провели анализ городского воздуха и обнаружили, что кроме копоти и углекислого газа, там содержится масса неприятных примесей, вплоть до серной кислоты. А тут ещё бум автомобильной промышленности начался, и во многих странах людей усиленно убеждали, что каждой семье просто обязательно нужно приобрести автомобиль.

Автомобили чистоты воздуху не прибавляли, выбрасывая в выхлопах аж до двухсот различных соединений, не всегда полезных для дыхания.¹⁰

И некоторые задались вопросом: а не сделаем ли мы атмосферу непригодной для дыхания? Стали считать. Оказалось, что при сохранении существующих темпов роста промышленного производства лет через сто, сто пятьдесят угробить атмосферу вполне реально. А если нечем будет дышать, то и человечеству недолго останется.

Дров в топку экологической паники подбросила массовая вырубка лесов (производство бумаги рекордно увеличилось, да и пластик ещё не все из нефти делали). Многие, от экологов до фантастов, рисовали мрачные картины пустынной Земли будущего, где не только атмосфера загрязнена, но и вообще кончился кислород.¹¹

Попутно выяснилось, что человечество загрязняет не только воздух: воде и почве тоже достаётся.

К 70-м годам подоспели доклады Римскому клубу¹². К уже известным экологическим напастям добавились глобальное потепление и разрушение озонового слоя. Итоги расчётов были неутешительными: углекислый газ нас не только задушит, но и заодно испечёт (устроив парниковый эффект); разрушение озонового слоя грозит поджариванием от ультрафиолетовых лучей; и году к 2100-му нам будет нечем дышать, нечего есть и нечего пить, не говоря уже об исчерпании ресурсов прожорливой промышленностью.¹³

В итоге всё оказалось не так страшно. Оказалось возможным развивать безотходное производство и использовать вторичное сырьё, стали дешевле и доступнее альтернативные источники энергии. И планета, как выяснилось, несколько крепче, чем ожидалось. Даже способна к самовосстановлению (углекислоту поглощает фитопланктон в океане, озоновые дыры постепенно затягиваются и т.д.). Глобальное потепление никуда не делось, но и насчёт его обуздания есть некоторые идеи. Разумеется, мы можем нанести природе колоссальный ущерб, но чтобы выморить всю жизнь — надо очень постараться:

«Чтобы стерилизовать Землю, нужна катастрофа воистину космических масштабов — например, падение крупного астероида. Это еще один из популярных сюжетов, и ему, надо сказать, в прошлом предшествовали вполне реальные прецеденты; считается, что именно астероид спровоцировал мел-палеогеновое массовое вымирание, случившееся около 65 млн. лет назад.

Тогда с лица Земли исчезли динозавры и вообще почти все крупные и средние наземные животные, в целом земное биоразнообразие утратило 75% видов. Астероид, конечно, не сам их всех убил — вслед за падением в океанах поднялись цунами, прошли землетрясения, в воздухе сформировались плотные облака, которые довольно долго отражали какую-то часть солнечного тепла, способствуя сильным климатическим изменениям.

И все же, несмотря на астероид, погибли далеко не все (а те, кому не повезло, вероятно, сами заранее ступили на путь вымирания). И вот исследователи из Оксфорда и Гарварда захотели подсчитать, сколько нужно энергии, чтобы вообще избавить от жизни планету земного типа. Они исходили из того, что наиболее надежный способ истребить жизнь — это избавиться от океанов, потому что даже в случае «очень ядерной зимы» или исчезновения атмосферы океан все равно останется неким оазисом жизни (и даже сможет потом восстановить атмосферу). В общем, для полного и окончательного катаклизма океаны нужно превратить в пар — для чего, согласно расчетам, требуется 6x10²² Джоулей.

Чтобы понять, о каком количестве энергии идет речь, портал Science пишет, что это в триллион раз больше энергии, которая нужна для взлета космического шаттла, и в несколько сотен раз больше всей энергии, которую человечество потребляет за год. В статье в Scientific Reports говорится, что такую катастрофу мог бы устроит астероид размером с Весту (около 512 км в поперечнике) или Палладу (около 525 км в поперечнике) — оба крутятся в главном астероидном поясе между Марсом и Юпитером. Но встреча с такими космическими телами нам не грозит.

Другой вариант — вспышка сверхновой неподалеку, то есть где-то на расстоянии 0,13 световых лет. Но, как уверяют астрофизики, ближайший кандидат в сверхновые находится от нас в 30 раз дальше. Еще один вариант — гамма-всплеск, масштабный космический выброс энергии, достаточно близкий и достаточно сильный, чтобы превратить всю воду в пар. Но такие мощные гамма-всплески случаются никак не ближе миллиардов световых лет от Земли».¹⁴

Идеи технического апокалипсиса не исчезли, и даже не пошатнулись. Но если раньше безусловным злом считалась вся техника, в дальнейшем таковым объявляют отдельные её направления. Рождаются причудливые и любопытные эсхатологические концепции, с которыми мы и познакомимся далее.

Примечания

2

Виргинский, В. С. Очерки истории науки и техники XVI—XIX веков. — М.: 1984.

3

Спенсер Герберт (1820—1903) — английский философ и социолог, один из родоначальников позитивизма, основатель органической школы в социологии; идеолог либерализма.

4

Бердяев Николай Александрович (1874—1948) — русский религиозный философ. Один из основателей такого направления в философии как религиозный экзистенциализм.

5

Бердяев Н. А. Смысл истории. — М.: 1992. — С. 168

6

Мамфорд Льюис (1895—1990) — американский философ и социолог. Автор работ по философии техники.

7

Ортега-и-Гассет Хосе (1883—1955) — испанский философ, публицист и общественный деятель.

8

Ясперс Карл (1883—1969) — немецкий философ, представитель религиозного экзистенциализма, психиатр. Один из основоположников философии техники.

9

Антология мировой философии: в 4 т. — М.: 1969—1972.

10

Кузьмин, П. А. Экология. Природа, человек, техника. — М.: 2001.

11

Китанович, Б. Планета и цивилизация в опасности. — М.: 1983.

12

Римский клуб — международная общественная организация. Основан в 1968 с целью исследования развития человечества в эпоху научно-технической революции.

13

Медоуз, Д. Пределы роста. — М.: 1991.

14

Сколько энергии нужно для истребления земной жизни? // Наука и жизнь. — Сайт журнала «Наука и жизнь». — https://www.nkj.ru/news/31796/