Загадка красных гранатов

Антон Иванов, 2010

Ивану Холмскому, члену Команды отчаянных, фатально не везет. Все началось с покупки для бабушки гранатов, которые она так и не попробовала - старушку увезли в больницу. В школе кто-то украл у Ивана сумку, но после урока биологии подбросил обратно. Вернувшись домой, мальчик обнаружил, что квартиру посетили воры - в кухне и гостиной царил разгром, однако ничего не пропало. Что происходит? Команда отчаянных решила разобраться в ситуации...

Глава первая

ПРОПАЛА?!

— Я тебя умоляю, — говорила мама натягивающему куртку Ивану. — Не забудь, пожалуйста, на обратном пути купить в вагончике на улице Правды гранаты для бабушки.

— Да не забуду, ма, — отмахнулся тот. — За кого ты меня принимаешь?

— За тебя и принимаю, — сердито произнесла Инга Сергеевна. — Вечно тебе все приходится повторять по десять тысяч раз.

— Ничего подобного. — Иван сдернул с вешалки длинный шарф. — Мне одного раза всегда достаточно.

— Это когда дело тебя касается, — язвительно заметила мать.

— Ва-аня, — послышался из комнаты жалобный голос бабушки Генриетты Густавовны. — Кхе-кхе-кхе, — зашлась она от кашля.

— Мама, не напрягай голосовые связки! — тут же скомандовала Инга Сергеевна. — Я вполне способна все объяснить сама.

— Нет, Инга, ты обязательно что-нибудь перепутаешь, — простонала Генриетта Густавовна.

— Мама, не говори глупостей, — рассердилась Инга Сергеевна. — Что можно перепутать в четырех гранатах?

— Ах, многое! — драматически прохрипела Генриетта Густавовна и вновь закашлялась.

— Давай, давай, иди. — И Инга Сергеевна подтолкнула сына к двери.

Он с удовольствием последовал приказу — Луна там, наверное, уже заждался, однако Генриетта Густавовна, вновь преодолевая приступ кашля, воскликнула:

— Ва-аня, запомни, пожалуйста, четыре самых крупных и самых красных. Бледные не бери.

— Не возьму!

И, выскочив на лестничную площадку, он поторопился захлопнуть за собой дверь. Лифта Иван дожидаться не стал и стремглав бросился вниз по лестнице. Иначе матери может прийти в голову дать дополнительные руководящие указания. А их, по мнению Ивана, на сегодняшнее утро было и так достаточно.

Он прыгал вниз по ступенькам, а в голове навязчиво в том же ритме звучали слова: «Четыре крупных, самых красных, а бледных бабушке не брать!»

— Фу, привязалось!

Нажав кнопку кодового замка, Иван потянул на себя тяжелую дверь подъезда. Его обдало ветром. Настоящая февральская погода. Метель и мороз. Поежившись, он уткнулся подбородком в шарф и поспешил вдоль по Ленинградскому проспекту, мимо улицы Правды к дому номер двадцать шесть, где жил его друг и одноклассник Павел Лунин по прозвищу Луна.

— Привет, Пуаро, ты очень вовремя! — едва успев открыть дверь, воскликнул толстый розовощекий Павел. Кличку Пуаро придумал все тот же Павел. Потому что, по его мнению, называть Ивана Холмсом от фамилии Холмский было бы слишком банально. — А вовремя ты потому, — продолжал Луна, — что мать нажарила кучу пончиков. И мы как раз их собираемся съесть.

— Да я ненадолго, — предупредил Иван. — Только энциклопедию возьму.

— Абижжяешь, — с восточным акцентом неясного происхождения произнес Луна. — Ми так просто дарагих гостей нэ отпускаем. Пончик нэ кушаешь, энциклопедий нэ получаешь.

— Ах, вот в чем дело, — усмехнулся Иван.

— Именно в этом, — Павел перешел на нормальную речь. — А теперь пошли скорей жрать пончики. А то у меня от их запаха живот подводит. Не знаю, как ты, а я, например, не могу вынести, когда видит око, а зуб неймет.

Иван молча кивнул. А из толстого живота Павла раздалось подтверждающее урчание. Впрочем, ноздри Пуаро уже уловили потрясающий запах, доносящийся из кухни, и он, скинув ботинки и куртку, последовал за Луной по длинному коридору лунинской квартиры.

В кухне за столом сидели Лунины-старшие. А в центре стола возвышалась на блюде гора румяных пончиков, щедро посыпанных сахарной пудрой.

— Здравствуйте, Лилия Николаевна, Иннокентий Павлович, — на одном дыхании поприветствовал их Иван.

— И тебе того же, — улыбнулись родители Павла. — Садитесь скорей, пока не остыло, — добавила мама Луны.

А папа, откусив сразу половину пончика, с грустью произнес:

— Как вредно, но как вкусно. Хорошо, Лиля, что ты делаешь их очень редко.

И он жадно засунул в рот оставшуюся половину.

— Наоборот, очень плохо, что редко, — возразил ему сын, засовывая в рот целый пончик.

Иван последовал его примеру. Лилия Николаевна тоже решила не отставать от остальных. Весело бросив: «Прощай, талия!» — она принялась за пончики.

— И вообще, — с полным ртом изрек Луна. — Жить и есть нужно без мучений.

— А ты философ, как я погляжу, — Лилия Николаевна с усмешкою покосилась на сына.

— И совсем не философ, а обыкновенный практик, — возразил Павел, беря с блюда сразу четыре пончика.

Когда блюдо общими усилиями опустошили, мальчики удалились к Павлу в комнату. Потрепавшись с другом еще немного, Иван взял том энциклопедии, который требовался ему для доклада по зоологии, и пошел в переднюю одеваться.

— Может, еще посидим? — спросил Луна.

— Некогда, — вздохнул Иван. — Дома ждут. А мне еще гранаты нужно купить.

— Вооружаешься? — хмыкнул Луна. — От кого защищаться собрался, милитарист?

— Да это для бабушки, — в свою очередь, усмехнулся Иван. — У нее сейчас сильный грипп. Вот она и заказала гранаты, чтобы, когда будет бредить, в нас их метать. А если серьезно, они с матерью меня сейчас сожрут, — глянул он на часы. — Я ведь обещал вернуться быстро.

— С пончиками, Пуаро, быстро никогда не получается, — хлопнул его по плечу Павел. — Так прямо своим предкам и объясни. Они ж у тебя не звери.

— Но я же не знал, что мы пончики будем есть, — откликнулся Иван. — И обещал им быстренько туда и обратно. Все, Луна, убегаю.

И он, даже не застегнув куртку, вылетел в дверь. «Четыре крупных, самых красных, а бледных бабушке не брать!» — повторял он весь путь к фруктово-овощному вагончику на улице Правды. Поравнявшись с ним, Иван внимательно оглядел витрину. Гранаты в наличии имелись. Поэтому он радостно выпалил продавцу:

— Четыре крупных, самых красных, а бледных бабушке не брать!

Продавец, кажется, сильно удивился. Во всяком случае, высунув голову из окошка, он пристально посмотрел на Ивана масленисто-черными глазами.

— Вах! — наконец воскликнул он. — Какой большой мальчик! А почему такой большой?

Вопрос, по мнению Ивана, был абсолютно идиотский. И он сердито буркнул:

— Какой есть. Другого не нашли.

— Ну, не нашли, так не нашли. — Продавца, похоже, устроил такой ответ.

«Скучно ему тут, что ли? — подумал Иван. — Вот и задает всякие кретинские вопросы. Разговорчики завязывает».

Похоже, он попал в точку. Потому что разговорчивый дядька затараторил:

— Хорошие гранаты, спелые гранаты, кровь освежают, не пожалеешь.

— Вы лучше бы взвесили, — поторопил его Иван. — А то меня ждут.

— Сейчас, сейчас. Сделаем.

Продавец плюхнул на весы прозрачный пластиковый пакет с четырьмя крупными гранатами и назвал сумму. Иван расплатился и, схватив покупку, побежал домой.

У дома восемнадцать прямо возле его подъезда на тротуаре стояла машина «Скорой помощи». «К кому это, интересно?» — подумал Иван, и словно бы отвечая на его мысли, дверь широко распахнулась, санитары вынесли носилки, а за ними выскочила в распахнутой дубленке Инга Сергеевна.

— Мама, — кинулся к ней Иван. — Что случилось?

— Хорошо, что ты вернулся, — скороговоркой сказала она. — Бабушке стало плохо, у нее сердечный приступ, врач сказал, что обязательно нужно в больницу, поднимайся, папа дома, и до моего прихода никуда не уходи.

Мама умолкла и, чмокнув его в щеку, полезла в машину, где уже лежала бабушка на носилках. Иван мало что понял из сбивчивой речи Инги Сергеевны. И поглядывал то на машину, то на врача.

— Мама, а когда ты вернешься? — спросил он.

— Не задавай глупых вопросов. Откуда я знаю, — последовал раздраженный ответ, и мать захлопнула дверцу.

Машина отъехала. Иван, проводив ее растерянным взглядом, кинулся в подъезд. Уже поднимаясь на лифте, он сообразил: надо было отдать гранаты. Бабушка так их просила. «Хотя, — спохватился он, — может, она вообще сейчас ничего есть не может».

Не успел он нажать на кнопку звонка, как ему отворил отец. Вид у него был встревоженный, растрепанные ярко-рыжие волосы торчали в разные стороны.

— Бабушку увезли, — отрывисто сообщил он.

— Знаю, встретил их, — откликнулся сын. — Что с ней случилось?

— Сердце, — пояснил отец. — Наверное, из-за высокой температуры. Но врач сказал, вроде должно обойтись. Правда, придется ей там полежать.

Тут зазвонил телефон.

— Алло, — сорвал трубку Константин Леонидович. — Ах, вам Ивана. Да-да, можно. — И, повернувшись к сыну, сказал: — Подойди.

— У себя подойду.

И он, нацепив куртку на крючок вешалки, бросился к себе в комнату.

Утром Иван едва не проспал школу, ибо забыл поставить будильник. А Генриетта Густавовна, которая в таких случаях всегда его поднимала, была, к сожалению, в больнице. Пришлось нестись бегом. А Марго Королева, Варя Панова и Герасим Каменев по прозвищу Каменное Муму, обычно встречавшиеся с ним у подъезда, давно уже ушли.

Скользя по обледенелому тротуару, Иван свернул на улицу Правды и поспешил к экспериментальной авторской школе «Пирамида». До звонка на первый урок осталось всего пять минут. Иван понесся на всех парах. А так как было скользко, он смотрел себе под ноги. Поэтому и не заметил продавца из вагончика, тащившего огромную коробку фруктов. Столкнувшись, оба упали. Коробка с фруктами, впрочем, тоже, и по белому снегу рассыпались зеленые яблоки.

— Ой, извините. — Иван первым вскочил на ноги. — Я сейчас все подберу.

И он принялся кидать яблоки в пустой ящик.

— А-а, — узнал его продавец. — Это ты! Гранаты для бабушки.

— Да-да, — с облегчением произнес Иван и, стремясь отвлечь продавца от происшествия (а то еще даст по шее за испорченный товар!), скороговоркою выпалил: — Только бабушка так ваших гранатов и не попробовала. Я пришел, а ее как раз увезли в больницу.

— Вах! — с сочувствием поцокал языком черноглазый продавец. — А что с твоим бабушкой?

— Грипп и сердце, — чувствуя, что гроза миновала, с охотою пояснил Иван. — Врачи говорят, обойдется.

— Пожилой человек, — с еще большим сочувствием продолжал торговец. — Грипп и сердце очень опасно. Гранат-то, наверное, в больницу ей повезешь?

— Нет, — покачал головой Иван. — Мама говорит, ей пока ничего не надо.

— Тогда сам скушаешь. Очень полезно. Кровь обновляет. И папе с мамой твоим тоже хорошо. Гранат кровь обновляет, — продавец проявил заботу о всей семье Холмских.

— Не, мы их не любим, — внес ясность Иван. — Там косточек слишком много. Плевать лень. У нас их только бабушка ест.

— Ну, оставь полежать, — посоветовал продавец. — Гранат у меня хороший. Долго свежим будет. А если какой другой овощ-фрукт понадобится, приходи. Самое лучшее отберу. Например, мандарин марокканский. Хороший, сладкий, совсем без косточки. Покупай, не пожалеешь.

— Да я у вас и так все время покупаю. — И, покосившись на часы, Иван понял, что в «Пирамиде» уже вот-вот должен раздаться первый звонок. — Ой, извините. В школу опаздываю.

— В «Пирамиде» учишься? — осведомился продавец.

— Ага, — уже на ходу кивнул Иван и понесся дальше.

Звонок он услышал на дворе. «Черт, — пронеслось в голове у мальчика. — Опять сейчас Тарас Бульба заловит».

Тарас Бульба, или, точнее, прозванный так за огромные черные казацкие усы и внушительный рост завуч экспериментальной авторской школы «Пирамида» Афанасий Иванович Майборода, как раз неделю назад объявил «решительную борьбу с опозданиями». И надо же было как раз за эту неделю второй раз ворваться в вестибюль школы после первого звонка.

— Холмский! — будто по заказу приветствовал его хищно-радостный возглас Афанасия Ивановича. — Что-то ты не торопишься.

— Наоборот, Афанасий Иванович! Очень тороплюсь! — Иван попытался выйти из положения.

Он хотел проскользнуть в раздевалку, однако толстый завуч заключил его в отеческие объятия.

— Теперь не торопись. Вот сейчас в дневнике замечание запишу, и можешь быть свободен.

Тут Иван с ужасом обнаружил: пакета со сменкой и физкультурной формой при нем нет. А главное, он никак не мог вспомнить, куда же все это делось? То ли дома спросонья оставил, то ли уронил возле вагончика, когда с продавцом столкнулся? Форма-то ладно. Физкультура сегодня на двух последних уроках. А вот сменка… По ее поводу тоже совсем недавно жуткий скандал устроили. Мол, не переобуваются, и из-за этого в школе грязь, а к тому же и полы портятся.

В общем, Иван понял: отсутствие сменки нужно срочно заматывать.

— Афанасий Иванович, — жалобно произнес он. — Не надо замечания. Я не виноват. У меня бабушка в больницу попала.

Пытаясь осмыслить полученную информацию, Тарас Бульба задумчиво потеребил лихо закрученный казацкий ус. Однако сделать этого не успел, ибо к ним подошла директор «Пирамиды» Екатерина Дмитриевна Рогалева-Кривицкая.

— Ваня, что с вашей бабушкой? — с подчеркнутым участием осведомилась она.

— Грипп и сердце. В больницу попала, — коротко проинформировал ее тот. — Говорят, обойдется.

— Когда же это случилось? — заломила руки директриса.

— Вчера. Днем, — пояснил Иван.

— Ох! — вздохнула Екатерина Дмитриевна. — Бедная Инга.

С Ингой Сергеевной она была знакома уже много лет. Они вместе учились в институте, да и позже поддерживали приятельские отношения.

— Передай мамочке: сегодня вечером обязательно ей позвоню, — просюсюкала Екатерина Дмитриевна и, потрепав Ивана, как маленького, по голове, скомандовала: — Ну, иди скорей на урок.

«Кажется, пронесло, — уже мчась по лестнице к кабинету литературы, с облегчением подумал он. — Видимо, иногда даже от Рогалевой-Кривицкой бывает польза».

Добежав до класса, Иван просунул голову в дверь.

— Ольга Борисовна, можно войти?

— Опаздываешь, Холмский, — откликнулась молодая классная руководительница восьмого «А».

— Извините, так получилось, Екатерина Дмитриевна внизу задержала, — нахально заявил Иван.

— Интересно, по какому поводу? — кинула на него ехидный взгляд классная.

— По поводу моей бубушки, — не стал скрывать Пуаро. — Ее положили в больницу, а Екатерина Дмитриевна забеспокоилась. «Господи, — про себя добавил он. — Что-то у меня сегодня все к бабушке сводится. Она, наверное, бедная, там в больнице совсем изыкалась. Надеюсь, ей от этого хуже не станет».

— Ну, раз так, тогда садись, — явно смутилась Ольга Борисовна.

Иван плюхнулся на свое место рядом с Павлом.

— Пуаро, ты выкручиваешься, или действительно бабка в больнице? — немедленно осведомился он.

— Действительно, — прошептал тот. — От тебя как раз шел, а ее увезли.

— А что с ней? — поинтересовались сидевшие по другую сторону от него Марго и Варвара. Парты в кабинете литературы были расставлены не рядами, а подковой, в центре которой стоял стол Ольги Борисовны.

— Сердце после гриппа, — Ивану уже надоело объяснять всем одно и то же.

В черных глазах Марго блеснула тревога, а ангелоподобная голубоглазая Варя, тряхнув головой, увенчанной золотистыми кудрями, хмыкнула:

— По-моему, ты не совсем точен. Не осложнение от гриппа, а осложнение от Вани.

Иван сердито ответил:

— А по-моему, твои шуточки сейчас неуместны.

— Ваня, — Варвара всплеснула руками. — Никто не шутит. Я совершенно серьезно.

— Тем более… — начал было Иван, но тут вмешалась Ольга Борисовна:

— Ребята, ребята, у вас все-таки урок литературы. Конечно, у Холмского дома ужасное происшествие, но давайте не отвлекаться.

— Давайте, — легко согласилась Варя, ибо сама уже поняла, что немного переборщила.

Урок пошел своим чередом. А на перемене к Ивану подлетел длинный тощий Муму и, конечно же, задал все тот же вопрос:

— У тебя действительно бабка в больницу попала?

— Нет, знаешь, я так шучу, — огрызнулся Иван.

— Я серьезно, а ты, — обиделся Муму.

— Ваня, надеюсь, ты уже привык, что наш Мумушечка всегда серьезно говорит глупости, — не удержалась Варвара от очередного выпада.

— Почему глупости? — взорвался Муму. — Я, может, хочу Ивану помочь. Совет добрый дать.

— Ваня, не слушай его добрых советов! — Варя с трагическим видом схватилась за голову. — Они вредны для здоровья.

— Так сказать, Панова предупреждает, — засмеялся Луна. — Советы Муму опасны для вашего здоровья.

— Очень умно, — набычился Герасим. И, делая вид, что ему все равно, пусть отпускают свои дурацкие шуточки, вновь обратился к Ивану: — Так что там с твоей бабушкой?

Холмскому стало ясно, что без ответа Муму от него не отвяжется. И он с видом мученика повторил уже заученное:

— Сердце и грипп. Осложнение.

Худое, скуластое лицо Каменного Муму приняло тревожное выражение.

— Учти, Иван, — многозначительно изрек он. — Я слышал, что на Москву надвигается очень опасная эпидемия респираторной вирусной инфекции. Мой дедушка даже Арчибальда на всякий случай привил.

— Арчибальда-то зачем? — искренне удивился Иван.

Карликовый пинчер со звучным именем Арчибальд принадлежал дедушке Герасима — Льву Львовичу, который носился с ним как с маленьким ребенком. Например, по мнению Льва Львовича, Арчибальду было вредно ходить лапами по «экологически грязному» московскому асфальту и дышать «стелющимися по земле выхлопными газами». Поэтому бедного карликового пинчера выгуливали в специальной сумке, которую выгуливающее лицо вешало себе на шею. А для всех прочих дел, которые другие собаки совершают во время прогулок, Арчибальду купили кошачий туалет с наполнителем.

— На фига его прививать? — продолжал Иван.

— Дед говорит, мы носим Арчибальда на руках, все вокруг на него дышат, чихают и кашляют. Значит, он может заразиться, — с важным и совершенно серьезным видом растолковал Муму.

— Собаки, Герочка, человеческими болезнями не заражаются, — мигом начала спорить Варвара.

— Темнота ты, Панова! — с обличительным пафосом воскликнул Муму. — К твоему сведению, животные болеют очень многими человеческими болезнями.

Судя по его виду, он собирался произнести длинную и содержательную речь, однако звонок ему помешал.

Показав Герасиму язык, Варя первой скрылась в дверях класса.

На большой перемене с Иваном произошла весьма странная история. Они с Герасимом, Павлом и еще одним другом и одноклассником Сеней Баскаковым отправились в столовую. Марго и Варвара отчего-то наотрез отказались составить им компанию, объявив, что у них возникли срочные и неотложные дела.

— Очень подозрительно, — тут же стал ворчать мнительный Герасим. — Помяните мое слово: это они против нас что-то затеяли.

— Лечиться тебе, Герка, надо, — хохотнул Баскаков. — Женщин не знаешь? У нас в классе сейчас поветрие. Все худеют. Вот и Варька с Марго наверняка тоже решили.

— Держи карман шире, — уперся Каменное Муму. — У тебя, Баск, хромает элементарная логика. Зачем, спрашивается, худеть людям, которые и так худые?

— Это они для тебя худые, — не уступал Сеня. — А себе, возможно, кажутся толстыми. И вообще, ребята, чего брать в голову всякую ерунду? Лучше дунем скорей в столовую, пока там очередь до дверей не выстроилась. А то я жутко голодный.

— И все-таки они что-то замышляют, — Герасим всегда в спорах оставлял последнее слово за собой.

В столовой четверо друзей оккупировали с помощью собственных сумок свободный столик, а затем ринулись на штурм очереди.

Вернувшись с подносами, нагруженными всякой всячиной, они начали с удовольствием есть.

Утолив первый голод, Герасим вновь самым что ни на есть зануднейшим голосом сказал:

— Нет, все-таки я вам точно говорю: Варвара с Марго против нас замышляют какую-то пакость. Иначе они пошли бы с нами в столовую.

— Заткнись, Муму, — лениво бросил Луна. — На нервы действуешь, а от этого пищеварение, между прочим, портится.

— Я-то заткнусь, — оскорбленно откликнулся Герасим. — А вот вы потом пожалеете, что вовремя мер не приняли.

— Ох! Ох! Ох! — затрясся, словно в припадке, Сеня Баскаков. — Как ты нас напугал! Как мне страшно.

И он изобразил жуткие конвульсии, очень смахивающие на пляску святого Витта.

— Смейся, смейся, — еще более мрачным и занудным голосом произнес Герасим. — Только учтите: когда объединяются две особы женского пола, это очень опасно.

— Муму, ты чего, совсем? — Иван покрутил пальцем у виска. — Где же они, по-твоему, объединяются?

— Он еще спрашивает! — Герасим простер к Пуаро руку. — А их отсутствие тут — это, по-твоему, не доказательство факта объединения?

— Че-его? — ошалело потряс крупной коротко стриженной головой Сеня. — Какое еще доказательство факта?

— Факта заговора, — Герасим и на сей раз не смутился.

— Гера, — дожевывая последнюю булочку, Луна кинул заботливый взгляд на друга. — А скажи ты мне, пожалуйста, тебе дедушка случайно вместе с Арчибальдом прививку от гриппа не сделал?

— При чем тут прививка? — уставился на него Каменное Муму.

— Ну, знаешь, — ухмыльнулся Павел, — некоторые прививки, говорят, временно на мозги действуют. Но ты не волнуйся. Это вроде аллергии. Пройдет время, и ты, возможно, опять поумнеешь.

Лицо Герасима позеленело от ярости. Его выступающие скулы, казалось, сделались еще острее. Вскочив на ноги, он подхватил свою сумку и, даже не оборачиваясь, демонстративно покинул столовую.

— Смотрите, ребята, он, кажется, обиделся, — растерянно произнес Сеня.

— Попыхтит и успокоится, — отмахнулся Луна. — Герасима, что ли, не знаешь?

— Знаю, — кивнул Сеня. — Ну, что, — он окинул взглядом пустые тарелки и стаканы. — Доели, встали, пошли?

— Святые слова. — Иван потянулся за сумкой.

Однако ее на месте не оказалось. Он заглянул под стол.

— Ребята, кончайте шутить! Куда мою сумку девали?

— Сумку? — удивился Сеня. — Чью?

— Мою, естественно, — раздраженно сказал Иван.

— Хм-м-м, — протянул Луна и, в свою очередь, заглянул под стол. — Моя на месте.

— Моя тоже, — подхватил с пола свой кожаный рюкзак Баскаков. — А твоей, Ванька, что, действительно нету?

— А я о чем, — подтвердил тот.

— Может, Герасим унес для прикола? — предположил Сеня.

— Исключено, — покачал головой Луна. — Я видел. Он только свою сумку взял.

— О! — воскликнул Баскаков. — Спокойно, Ванька. Все ясно. Герасим прав. Это наши девчонки твою сумку, наверное, свистнули.

— Баск, — обозлился Иван, — тебя что, тоже вместе с Муму привили? Девчонки в столовой вообще не появлялись.

— А ты за ними следил? — ничуть не смутился Сеня. — Пока мы в очереди за жратвой барахтались, Марго и Варька могли сто раз сюда прийти и смыться с твоей сумкой.

Обсуждали они происшествие очень громко. Поэтому знакомые ребята, сидевшие за соседними столиками, включились в беседу. Опрос окружающих показал, что ни Марго, ни Варька никому на глаза не попадались и, судя по всему, в столовой их действительно не было. Впрочем, никто вообще не заметил чего-либо подозрительного. И тем более никто не видел, чтобы кто-то брал сумку.

— Слушай, — обратился наконец Луна к Ивану. — А ты ее точно сюда приносил? Может, она просто в классе осталась?

Иван бросил на него очень странный взгляд. И, невесело усмехнувшись, ответил:

— Да нет. Я сюда ее принес. Просто, наверное, потом незаметно съел с обедом.

— Недопонял, — Баск поскреб коротко стриженный затылок. — Ты чего, серьезно или прикалываешься?

— Смотря по какому поводу, — уже без тени улыбки отозвался Иван. — Насчет того, что принес сюда, не прикалываюсь, а вот по поводу того, что съел…

И, не договорив, он развел руками.

— Ясно, — кивнул Баск. — Но я все-таки почему-то уверен, что это девчонки.

— Да не было их тут, не было, — напомнил Луна.

— А они могли не сами, а кого-нибудь подослать, — выдвинул новую версию Баск.

— Мужики, а я все-таки одного вашего тут видел, — вдруг громко хлопнул себя ладонью по лбу Колька Каверин из восьмого «Б».

— Кого, Ковер? — Иван даже подался вперед.

— Да Вовку Яковлева, — пояснил Колька. — Мелькнул тут и куда-то девался.

— И сумку взял? — осведомился Иван.

— Чего не видел, того не знаю. — На сей раз Колька ничем не смог его обрадовать. — Кто ж его там разберет, взял или не взял?

— Ладно. Пойдем в кабинет сбегаем, — принял решение Луна. — Вдруг ты, Пуаро, и впрямь случайно там сумку оставил. Знаешь, у всех иногда бывает ранний склероз.

— У меня не бывает, — возразил Иван, однако в кабинет физики они все же отправились.

Однако там сумки не было. А физик Виктор Антонович, внимательно глянув на ребят сквозь очки с толстенными стеклами, категорично заявил, что никаких потерянных вещей ему не передавали, а если передадут, он «пренепременнейше им сообщит».

— Говорю же, это девчонки, — Баскаков был уже совершенно уверен. — А точнее, по их наводке спер потрох Яковлев. Ща найдем его и поговорим, — хищно потер ладонью о ладонь Сеня.

— А чего искать-то, — сказал Луна. — Времени не осталось. Через три минуты биология.

— Черт! — взвыл Иван. — У меня же сегодня доклад! Как я его теперь делать буду? Он у меня в портфеле остался.

— А так не помнишь? — с сочувствием посмотрел на него Баск.

— Издеваешься? — Пуаро совсем впал в отчаяние. — Сам-то ты много докладов по памяти делал?

— Да нет, — мотнул головою Сеня. — У меня и с бумажкой-то не очень такие штуки получаются. Советую тебе заловить Монстра перед уроком и напрямик сказать, что сумку посеял. Бежим скорее на биологию.

— Думаешь, поверит? — уже на ходу спросил Иван.

— Должна, — с уверенностью отозвался Баск. — Тем более мы с Луной свидетели.

Иван совсем не был уверен, что Моне Семеновне Травкиной, или, как окрестил ее изобретательный на прозвища Павел, Монстру, покажутся убедительными свидетельства этих двоих. Ибо их компанию биологичка невзлюбила с самого первого дня этого учебного года. Однако другого выхода все равно не было.

Едва ребята подбежали к кабинету биологии, раздался звонок, и в конце коридора возникла Мона Семеновна. Прозвище, данное Павлом, очень ей подходило. В ее облике действительно было что-то от доисторического ящера. Лицо худое, костлявое, зубы крупные, желтые, из-за чего улыбка биологички казалась зловещей. Впрочем, ее улыбки чаще всего и не предвещали ничего хорошего.

— Мона Семеновна! Мона Семеновна! — кинулся ей навстречу Иван.

— Слушаю, — сухо и неприязненно бросила она.

— Видите ли, я не смогу сегодня сделать доклад, — сообщил Иван, почему-то старательно избегая смотреть в глаза учительнице.

— Интересная новость, — устрашающе оскалилась Монстр. — И в чем же причина?

— Сумку потерял, — совсем скис мальчик. Он сейчас даже сам себе не верил.

— Не вижу связи, — отрезала биологичка.

— Связь в том, что там остался доклад, а сумку украли, — пытался выйти из положения Иван.

— Так украли или потерял? — Мона Семеновна буравила его маленькими злыми глазками.

— Я точно не знаю, — совсем растерялся он. — Просто ее больше нет.

— Не расстраивайся. Если ты самостоятельно готовил доклад, то сможешь сделать его и без своих записей, — в голосе Монстра послышались хищные нотки. — А письменно сделаешь к следующему уроку. Надеюсь, мы договорились?

— Наверное, — с подавленным видом пролепетал Иван.

Тут в дело вмешался верный друг Баскаков.

— Мона Семеновна, а нельзя ли это… Ну, то есть устно и письменно в следующий раз? У него, правда, сумку украли. Мы вот свидетели.

Он с силою ткнул указательным пальцем в грудь сперва себе, потом Павлу.

— Значит, вы смотрели, как у вашего товарища крадут сумку, и ничего при этом не сделали? — взметнулись чуть ли не к самым волосам тоненько прорисованные черным карандашом брови Монстра.

— Да нет, — мотнул головой Сеня. — Мы только свидетели самого результата.

— Результата? — Зубы Монстра опять зловеще оскалились. — Иными словами, вы двое свидетельствуете, что Холмский сегодня не подготовил доклад?

— Почему же не подготовил? — проорал на весь коридор Баскаков. — Наоборот, очень даже классно подготовил, только ему потом ноги приделали.

— Ноги? — Биологичка перевела взгляд на кроссовки Ивана.

И тут раздался звонок.

— В общем, позволь узнать, Холмский, ты делаешь сегодня доклад или не делаешь?

— Делаю, — вздохнул Иван.

— Тогда марш в класс.

И Монстр своей тяжелой походкой первой проследовала в дверь.