Печать демонов

Антон Болдаков, 2023

1870 год. США. Истерзанная Гражданской войной Америка медленно приходит в себя, выкарабкиваясь из хаоса и разрухи. В глубинах Белого Дома один за другим возникают мрачные проекты и идеи, от которых веет сладковатым душком безумия. Один из таких проектов – создать в США армии из оборотней и суккубов, подчинённых некоему артефакту католической церкви – Печати демонов, способному связывать и подчинять себе ночных чудовищ. Этот безумный план доверяется исполнить Хэму Вилтону – тайному агенту правительства США. Вилтон понимает всю бредовость поставленной перед ним задачи, но берётся её выполнять. Ему удаётся найти Печать демонов и привезти её в США. Однако Печать пропадает в тот же день как Вилтон и его люди ступают на берег Америки. Судя по всем уликам её украли – но похититель не оставил следов и улик… И тогда Вилтон вспоминает о своём знакомом – ветеране Гражданской войны – враче из армий Конфедерации Эйнджеле Снарке Младшем.

1870 год. Калифорния.

Тенью возникну — на фоне Луны…

Ужасом Ночи — войду в твои сны…

Кто же я? Кто?

Это только лишь я…

Холод в душе — тень безумья твоя…

«Не знаю зачем вам это надо, но ладно, так и быть — запишу. Я родом из милой Франции, а зовут меня Тина Брониоль. Сама я из сирот, но воспитывалась не в обычном приюте для малолетних «грижеток», (во Франции так называли «жриц Афродиты, что приезжали в крупные города из провинции. Примечание автора) а в суровом монастыре, под присмотром строгих аббатис. Монастырь (название вычищено из документа), что запрятался где-то в Лангедоке, ив котором обучали всяких таких как я — сироток и «подбросышей». Нас обычно воспитывали до 15 лет, а потом — как говорят в России — «выставляли на мороз» и махали вслед платочком — мол, лети по жизни, как сама умеешь…

Обычно мы шли в прислугу, поскольку нас воспитывали в строгости, достойной монахинь, и с детства вдалбливали в наши бедные головушки, что жить надо так, чтобы Господу не за что было вас прощать… Как я слышала — многие из тех кто покинул этот монастырь, становились весьма уважаемыми особами, и их можно было встретить даже в лучших домах Парижа, Лондона и Москвы. Хотя и встречались те, что опустились до грязных городов типа Нью-Йорка или Вашингтона…

В общем, неважно, поскольку меня судьба занесла аж в Новую Зеландию. Как раз там гремела очередная Земельная Война 1864 года, и новые поселенцы из Европы нужны были до зарезу. Впрочем, особого выбора у меня лично не было — из монастыря меня выставили в 1863 году, и я сразу познакомилась с теми, кто зазывал народ на другую сторону мира, в Новую Зеландию, в сказочные страны по ту сторону горизонта, где жили размалёванные татуировками людоеды и дикари. Для девушки, чья голова под завязку набита всякими глупостями это самое лучшее место для жизни…

В общем, в Новую Зеландию я прибыла в 1864 году. Тогда никто из тех, кто плыл со мной, да и я тоже, не знали КАК там всё плохо. Нам говорили, что в Новой Зеландии куча земли, необычный климат, а грязных дикарей бояться не стоит, поскольку у нас есть оружие равного которому нет. Мы верили, что это место и впрямь станет нашим домом. Мы во много что верили… и не думали о том, что за некоторые вещи следует платить непростую цену.

Откуда же нам было знать, что мы столкнёмся не с простыми дикарями-людоедами, а с ветеранами Мушкетных Войн — с дикарями, которые отлично знают свою страну, её особенности и климат. И что было хуже всего — они умели пользоваться огнестрельным оружием, которое покупали у самих же англичан! Я так разумею, что правители Новой Зеландии, которых там посадила Англия. Врали Лондону как пойманные на сеновале без штанов, конюх и баронесса. Мол, всё хорошо, дикари не представляют угрозы… Шлите сюда поселенцев, да поболее…

Чушь! Эти маори из Новой Зеландии были настоящими войнами, язычниками и людоедами. Они отлично знали силу и мощь порохового оружия и разбирались в нём лучше, чем мы. Мы были простые переселенцы, набранные со всей Европы для работы на земельных наделах английских лордов. Ни опыта ни военной подготовки… Ничего.

Новая Зеландия меня потрясла — огромные деревья, странные растения, странные животные и птицы. Это было жуткое место… Страшное, но и красивое одновременно — больше всего мне нравилось небо Новой Зеландии. Оно совсем не похоже на то, что мы видим над своими головами тут, во Франции.

Именно это небо меня и спасло тогда — я отошла от лагеря, чтобы посмотреть на звёзды в темноте. Ага. Мне было шестнадцать лет, и я посреди ночи потопала прочь из лагеря — залезла на скалу и лёжа на камнях, рассматривала небо… Такой вот я была дурочкой — и таких вот как я среди переселенцев было немало.

Может быть… Я не знаю, но возможно это чудовище заметило меня именно тогда? Может быть оно следило за нами давно, и приметило меня тогда? Сами понимаете или высматривать меня среди толпы в сотню поселенцев, или приметить, когда я лежала на камне и рассматривала небо, заваленное звездами…

В общем, не стану расползаться киселём по столу — маори напали на нас. Их было много — очень и очень много, настоящая волна ярости и злобы — они набросились на нас из тьмы, стреляя и размахивая своими дубинками…

Как я узнала потом, они перебили не всех. Часть поселенцев удрала, бросив свои вещи — маори стали их подбирать и грабить — драться за наши вещи — как стало диких псов — в общем, многим переселенцам удалось удрать, и их подобрали военные Англии.

А что я? Я бросилась бежать. Мне было страшно, я впала в панику и побежала по этому лесу… ночному лесу. В незнакомой стране.

До сих пор не могу понять, как я ни разу не упала и не переломала ног в этой сырой тьме.

Маори — человек десять бросились за мной и догнали на берегу какого-то озера… Меня сшибли с ног — вон, на правой ноге на всю жизнь отпечаталась уродливая рожа их идола, коим они украшали свои дубинки…

Но сделать ничего не успели — вмешалось это… существо.

Я его хорошо рассмотрела — это если судить по фигуре и ногам — была женщина. Но её кожа была украшенная странными полосами и рунами, кои светились — они излучали тусклый свет — такое свечение можно видеть на берегах Океана, когда тот выбрасывает светящийся планктон…

У этого создания шевелились волосы — словно змеи, или щупальца? А самым жутким был ее рот — упаси Господь вас увидеть эту пасть — она раскрывалась до ушей! Матерь Бога — я не вру. И была усажена острейшими зубами, которые словно были взяты у акулы или пираньи…

Её язык… это было какое-то щупальце в метр длинны, покрытое светящейся слизью — а руки, ноги хребет — всё это украшали торчащие из-под кожи шипы…длинные, и изогнутые.

Это был ночной кошмар, который иногда является мне во снах… Я страшусь этих снов — снов, в которых меня навещает это чудовище.

Оно перепрыгнуло через меня и врезалось в маори, расшвыряв их, как тигр — куриц. Эти дикари были громадными амбалами, словно парижские грузчики, но против этого… суккуба, они даже минуты не выстояли — она отбивала их удары своими лапами — от её торчащих из тела шипов отскакивали даже удары их каменных палиц и копейных дубинок (Судя по всему речь идёт о таиаха — боевых палицах маори, которые и впрямь похожи на копья с наконечниками в виде дубинок. Примечание автора). Её били — но она не отступала, расшвыривая их во все стороны. Маори были сильными — но эта демоница — сильнее. Их оружие было против них бессильно…

На поляну выскочили другие мари. Увидев эту демоницу, они замерли, словно их пробрал понос, а затем всадили в неё залп из своих ружей — и я не верю, что кто-то промазал.

Вот только пули отскочили от этой твари. Я сама видела как они рикошетили во все стороны.

А затем она издала жуткий, свистящий вопль — вопль, который могла бы издать сама смерть…

И маори испугались. Они вытянули руки с оружием и, держа его перед собой стали отступать в лес.

А это чудовище повернулось мне — и я впервые увидела её лицо.

Называйте меня обезумевшей, но е лицо, несмотря на пасть до ушей, шевелящиеся словно волосы змеи и язык, длинной в метр (о, теперь то я знаю с кого списаны те языкастые демоны на оружии и идолах маори) — она была… красивой.

Больше я ничего не помню. Я очнулась утром перед воротами поселения маори, которые были дружественны нам. Очнулась целой, здоровой и не пострадавшей. Ну, вы понимаете? Со мной ничего такого… некрасивого не произошло

Единственное, что было странно — я почти полдня не могла встать. На меня навалилась дикая усталость, я не могла пошевелить толком ни рукой, ни ногой. Женщины поселения поили меня из чашки и кормили с ложечки. Я пришла в себя ближе к полудню, а к вечеру уже ходила на своих ногах.

Маори откровенно шарахались от меня, кроме женщин и рабов — те не боялись помогать мне. Я пыталась спросить у них, что это было… Кто была эта суккуб, как я попала к воротам их поселения… Никто не ответил. Все молчали. Только один разя услышала ответ на свой вопрос — от их шамана. Он сказал одно слово.

«Табу».

Им было запрещено говорить об этом демоне.

В скором времени меня отправили к нашим поселенцам. Но… я уже не могла оставаться в Новой Зеландии. Одно лишь только воспоминание том ужасе, что таится в её лесах, вызывает во мне страх…

Я так и не смогла узнать, что это за демоница и для чего она меня спасла. Хотя… Иногда становится страшно — вдруг она придёт и потребует отдать долг за то, что спаса меня…».

Из архивов Ватикана. Данный документ был найден только в 1949 среди документов выставленных на продажу родственниками одного американского солдата, чьи войска были временно расквартированы в Риме в 1945 году.

Вилтон осторожно стиснул колени и его конь, послушно всхрапнув, остановился, перед небольшим деревянным мостиком, перекинутым через полноводную реку. Сам мостик был сколочен из хорошо обструганных брёвнышек, каждое из которых было вымочено в каком-то лаке или ином защитном составе, что защищал его от гниения.

Спрыгнув с коня, Вилтон наклонился над мостом и посмотрел на гвозди — гвозди то должны проржаветь, разве не так?

Однако тут его ждал сюрприз — Снарки воспользовались методом известным ещё во времена Древнего Рима — вместо гвоздей они просверливали сквозные дырки в дереве и заливали туда расплавленный металл (Интересно то, что только в 2002 году было установлено, что этот металл — чистый титан, полученный при помощи какого-то химического процесса, воспроизвести который так, и не удалось, даже по сей день. Примечание автора). Такой способ крепежа «связывал» брёвна друг с другом ничуть не хуже гвоздей.

Сняв шляпу, Вилтон почесал в затылке, понимая, что Снарки действительно — странные личности. Всё у них не так как у людей — даже мосты они строят как то не по-американски.

— Значит это и есть то самое место, в котором мне могут оказать нужную помощь? — секретарь Джулиане слез со своей лошадки и, морщась от боли, потёр бёдра, отбитые о седло. — Скажем так…оно выглядит… мило. Не находите?

— Нахожу. Пойдёмте, — Вилтон выбросил окурок сигареты в реку.

— Вы точно уверены, что этот странный человек сумеет мне помочь? Да и… — секретарь прокашлялся и выпятил нижнюю губу, надеясь, что так он выглядит вполне презентабельно. — Вы же отдаёте себе отчёт в том, насколько деликатное дело нас ожидает… Неужели вы хотите доверить его человеку, о котором практически ничего не знаете?

— Эйнджел Снарк-Младший, в гости к которому мы топаем, весьма странный человек. И да — он поможет нам. Поверьте, я имел с ним дело в прошлом и могу вас уверить, уважаемый, что если вам надо решить какое-то дело без шума и пыли, то Снарк — как раз тот ковбой, что способен помочь.

— Ох, я очень надеюсь, что ему удастся решить это дело, без огласки…

Вилтон промолчал, у него было своё мнение насчёт этого странного дела, в которое его втянули гости из Европы, но он благоразумно, держал его при себе. Собственно говоря, поэтому он и решил обратиться к Снарку — в этой части Северной Америки он был единственный человек, что мог выслушать его, не поднимая на смех.

Они оба перешли реку по мосту. Вилтон задержался посмотреть на эту реку — из документов он знал, что Снарки специально прорыли для реки новое русло, чтобы их дом был отрезан от внешнего мира водой.

Река была довольно полноводная, успевшая, по берегам, прорасти камышами и даже ивами — причём от некоторых ив остались, в прямом смысле слова, рожки и ножки. Река тут текла давно… Но было видно, что её русло было подправлено «рукотворно» — дом Снарков был как бы на островке — река отрезала его от остальной части суши, а заодно снабжала водой немаленький дом этого семейства.

Холодный ветер резко задул в спину Вилтону. На небо начали наползать мрачные, серые тучи, наполненные сырым осенним дождём, и Вилтон, непроизвольно, ускорил шаг, цокая каблуками сапог по дороге, что вела от моста к дому Снарков.

Джулиане, что немного опередил Вилтона, стоял на этой дорожке (вымощенной, кстати, плитами гранита) и, раскрыв рот от изумления, смотрел на дом Снарков. Лицо у секретаря было такое, словно ему явился говорящий жираф с приказом о внесении его — Джулиане в списки кардиналов Святого Петра.

— Господь всемилостивый… ЧТО ЭТО?!!!

Вилтон, несколько удивлённо, уставился на дом Снарков.

Не сказать, что он раньше его не видел — после истории во Флориде, Вилтон потратил немало времени, чтобы восстановить уничтоженные материалы о Снарках (поскольку Снарки воевали в Гражданской Войне 1861-1865 года на стороне Конфедерации, то все данные о их семье (и без того скудные) были уничтожены в рамках «очистки архивов от рабовладельческого наследия». Примечание автора) — и ему довелось видеть несколько фотографий, документов и картин, что изображали дом Снарков. Причём самая ранняя картина — набросок какого-то художника, что гостил у Снарков, относилась к 1597 году (!).

Иными словами, дому Снарков было, как минимум, четыреста лет.

Строение это было внушительное — трёхэтажный дом, на каменном основании, причём сам дом тоже был из камня. Даже крыша была из черепицы.(В США многие дома и строения в основном каркасные — дощатые или как минимум из тонких балок. В этом отношении дом Снарка настолько же необычен, для США 1870-года, как дом из гранитных блоков в России. Примечание автора). Окна первого этажа были забраны мощными ставнями — обычная мера предосторожности на случай воров или налёта грабителей. Сам дом был серым — было видно, что его ни разу не красили и не белили.

Перед дверями в дом была сделана большая веранда, крытая, кстати, деревом на которой стояло кресло-качалка, накрытое лоскутным пледом. Кресло было направлено в сторону Океана, который хорошо просматривался даже с того места, где стояли Вилтон и Джулиане.

— Вы говорите, что этому дому — почти четыреста лет? — секретарь оторопело осмотрел его. — Но это невозможно! Посмотрите на фундамент… там приямки!

— Что?

— Подвальные окна, для проветривания подвала и освещения…

Вилтон несколько раз скользнул взглядом по фундаменту дома — выложенному из огромных камней, неправильной формы. И, наконец, увидел те самые приямки — окна, что были «утоплены» в земле так, что со стороны практически были не видны. Со стороны они выглядели странно — казалось, что дом Снарков «утонул» в земле, оставив только окна на уровне почвы.

— А эта кладка… валуны этого дома имеют несимметричную форму… Я такое видел только в Южной Америке. В горных городах инков… Такие странные валуны — необычной формы… стены из них — они выдерживают даже самые мощные землетрясения… Этот дом… он странный! — Джулиане присмотрелся к дому Снарков. — Господи… что за место? Я готов съесть свою сутану прямо в центре Ватикана, если этот фундамент не моложе самого дома на двести лет! То как он построен — так начали строить только всего лет сто назад! А сам дом на этом фундаменте — это архитектурный стиль Колониальной Эры — ему лет четыреста… Но как так? (Она из аномалий дома Снарков в том, что его фундамент построен по тем технологиям, что появились только двести лет спустя, после постройки самого дома. Каким-то непонятным образом Снарки в предугадали множество архитектурных открытий девятнадцатого века. Примечание автора).

— Это — Снарки. Этим всё сказано, — Вилтон не особо много понял из того что говорил Джулиане, поскольку архитектура была его самым слабым местом.

Единственное что он понял — дом у Снарков странный. Впрочем, сами Снарки тоже были странными.

— Я ни разу о них не слышал…

— Ничего страшного. Главное, что я им доверяю… Эти Снарки… от их рода на начало Ужасной Войны (Гражданская Война США. Примечание автора) осталось только два человека — Эйнджел Снарк Старший и Эйнджел Снарк-Младший. Они пошли воевать на стороне Конфедерации — то есть были «южанами». Однако с ружьями в руках их видели очень редко — оба Снарка в основном скальпелями работали — отбивали у Смерти их добычу на полях боя. Скажу вам. Как на духу, честно — таких врачей как Снарки надо поискать. Они могли вырвать из лап Смерти даже обречённого человека. В общем, говоря честно, доверия к этим типам у меня много. Старый Снарк погиб во Флориде, незадолго до окончания войны. Так что его сын вернулся с войны, и теперь живёт тут — скромным отшельником.

— Погодите, милейший… Но ведь вы были «северянином». Воевали на стороне США — Снарки — ваши враги!

— Война кончилась. Чего счас старое то ворошить? Д и тут более сложная история — младший Снарк спас мне жизнь во Флориде. Так что я ему очень доверяю и уважаю. Знаете — это очень необычный человек. Из «старой породы» — те кого можно называть «американской аристократией»… Счас таких не делают.

На улице зашумело, а на траву упали первые капли дождя. Вилтон оглянулся на лошадей, и порадовался, что снял с них уздечки — лошади неторопливо трусили в сторону громадного (хоть слона под ним я) навеса, с сеном и водой.

Поднявшись по ступеням веранды, Вилтон начал дубасить кулаком по солидной, крепкой двери, из какого-то дуба.

Некоторое время ничего не происходило, а затем с той стороны двери кто-то заворчал:

— Вот счас бы по башке себе постучи, а? Иль ты думаешь, тут звонок висит для просто красоты? Нет ведь — ломиться надо, как пьяному бобру — в бордель…

Голос был определённо не Снарка.

Прежде чем Вилтон сумел понять, для чего бобру ломиться в бордель, дверь открылась, и на пороге появился на редкость странный человек.

Больше всего он напоминал выкопанный на какой-то могиле и оживлённый некромантией труп. Высокий, плечистый, но очень костлявый — кости торчали во все стороны, как у узника военного концентрационного лагеря. Выглядел сей мужчина так, словно на него, со скрипом, натянули чужую кожу, коя была, как минимум, на два размера меньше. Причём кожа была обсыпана «старческой гречкой», хотя сам мужик на старика не очень походил — разве что каким-то мрачным, как у вредных стариков, взглядом. А ещё он был совершенно лысый, но с ясными, сверкающими, как у молодого, глазами. Да ещё и злой, словно «водка на красном перце» как говорили знакомые Вилтона из Нью-Йорка.

— Чё? — с порога поинтересовался странный тип, тыча пальцем в верёвочку звонка, выкрашенную в ярко оранжевый цвет и снабженную деревянной пампушкой. — Прикатили, голубки, дверь ломать… Звонка чё, совсем в упор не видим? Надо вам по утрам бычачьей мочой глаза промывать, глядишь — видеть станете ими дальше своего пятака…

— Эй, мы вообще-то к твоему хозяину, — проворчал Вилтон, совершенно не ожидавший увидеть в дверях дома Снарка такого-то странного парня. — А за двери не беспокойся, их и топором не выломаешь… И вообще — что бобру в борделе делать, а?

— Как чо? Брёвна грызть, — хохотнул странный человек.(Намёк на старый французский анекдот времён Наполеоновских Войн, о борделях с настолько непрофессиональным персоналом, что к ним даже бобры забегали. Примечание автора).

Джулиане покраснел, а затем захохотал и хлопнул кулаком о кулак.

— Надо же — узнаю старые французские шутки, уважаемый. Из каких краёв изволили свой зад в Калифорнию притащить? Лангедок?

— Жеводан, — отрезал мужчина и посторонился, пропуская гостей в дом. — Заваливай в гости. Да ноги вытирай. Чай ковёр постелили не для красоты.

— Жан! Кто там, в двери-то ломится? — донёсся из глубины дома звонкий женский голос.

— Да притащились какие-то бродяги-доходяги, видимо к Эйнджелу — к кому ещё такие типы припереться то могут?

Вилтон и Джулиана вошли в дом. Прихожая была очень большой, рассчитанной на десяток человек, но на кабаньих клыках, вбитых в стену, висело всего два дорожных плаща. Стены тут были не просто оббиты досками, но и обклеены какими-то бумажными обоями, отчего в доме было тепло и уютно.

Из соседней комнаты в прихожую, бесшумно ступая по коврам, из шкур бизона, шагнула невысокая девушка, облачённая в пончо. На голое тело.

Она была темноволосой, с красивым, хотя и несколько грубоватым лицом. На её правой ноге, в верхней части бедра, красовалась большая повязка.

Тёмно-серые глаза девушки скользнули по гостям, и она улыбнулась, блеснув ровными, белоснежными зубами.

— Меня тут, в этом доме, Милалика кличут. А энтот тип — Жан-Палаш из Жэводана, вы уж, господа, не сильно на него серчайте. Ему Боженька силы-то отвалить изволил, а вот до раздачи ума он не утерпел, да и упрыгал, что твой заяц… Так и бегает, без мозгов в голове…

— Уши оборву! — пригрозил Жан, закрывая дверь и медленно поворачиваясь.

— Ой, да ты сначала-то догони, — хмыкнула Милалика, сверкнув глазами. — Так вы что стоите то, ваши благородия — давайте в гостиную. Добрый человек сей час же к вам спустится…

…Гостиная тоже выглядела необычно — пол устилали шкуры разных зверей, в углу стояло чучело бурого медведя. А стены были так богато украшены полками с книгами, что собственно самих стен и не было. В углу гостиной стоял стол, за которым сидел долговязый тощий рыжий паренёк, лет шестнадцати, коий, высунув язык, писал что-то на листе бумаги, посматривая в огромную книгу, что удерживалась подставкой сделанной из двух обезьяньих лап.

— Эт Виктор, местный трубочист… Эйнджел его, чего-то ради, приютить изволил, — проговорила Милалика. — Садитесь, уж, судари, а я счас вам кофию принесу, прям с кухни. Свежего.

— Говорок-то у тебя странный, — проговорил Вилтон, располагаясь в мягком кресле и вытягивая ноги к камину, где лениво танцевало пламя огня — Ты как я гляну, из русских?

— Ага. Нешто так в глаза бросается?

— Да есть чуть-чуть…

— Так я и впрямь из России. Только Эйнджел говорит, что я из Сибири. Одна из тех, кого он «старообрядцами» кличет, — Милалика развернулась и ушла в сторону кухни, откуда уже ароматно попахивало кофе.

Виктор откашлялся и приподнял руку, привлекая к себе внимание

— Милалика родом из Сибири. Из веси православных староверов. Это в России такие были типы, что с ихним… — Виктор сделал паузу. — …с их царём по имени Пётр Первый, не нашли общего языка… не сумели по вопросам православной религии найти общие интересы. И не придумали ничего умнее, чем скрыться в тайге Сибири… Уж каким ветром Милалику сюда, в Калифорнию, принесло — того я не знаю. Только Снарку ведомо…прошу прощения — известно.

Виктор говорил очень странно — с каким-то усилием, словно человек, что привык говорить совсем иначе, но вот сейчас вынужден заставлять самого себя обращаться к окружающим именно так и никак иначе.

Кстати, внешность у него была странная — немного женственная, с грубоватыми чертами лица. На вид — типичный подросток из городских бродяг, которого Снарк обрядил в нормальную одежду, не немного откормил и посадил изучать грамоту. Правда на лице и руках были заметны следы сажи, въевшейся в кожу так, что никаким мылом не отмыть — только время могло избавить от этих следов прошлой работы.

Джулиане, откровенно любующийся Виктором, перехватил его взгляд покраснел — вскинул голову к потолку и вздрогнул.

Под потолком гостиной висело чучело страшной рыбины — огромный скат-манта, которому кто-то, ради интереса, пришил голову акулы-молота. А меж глаз акулы-молота, приделал рострум рыбы-пилы, совершенно огромных размеров.

Эта конструкция — вне всякого сомнения, искусственно созданное чучело, висело под потолком, мрачное и жуткое… Почему то от него исходила волна мрачной и свирепой силы. Легко было представить этого монстра в океане, приказывающего акулам сбиваться в огромные стаи и нападать на всё живое.

— То на что ты… вы сейчас смотрите — это есть простое чучело, сшитое из нескольких видов хрящевых рыб. Его купил ещё отец Эйнджела Снарка, — проговорил Виктор и тут же прикусил губу. — Чёрт, опять клякса…

Скомкав лист бумаги, он бросил его в корзину для мусора и принялся писать что-то на новом листе.

–Учишь грамматику, сынок? — проговорил Вилтон, разминая ноги и переводя дух. — Или писать решил научиться? Дело хорошее.

— Писать-то я и так умею, уж если вы мне изволите разрешить сказать — но Эйнджел говорит, что мне нужно учиться писать красиво — что бы понимали другие. Вот и стараюсь. Но пока пишу не очень… как кура лапой… Точнее говоря — курица лапой. Но Эйнджел говорит, что у меня есть особые таланты, и я могу развить в себе каллигра… каллиграфический почерк.

— Рад вас видеть, уважаемый Вилтон.

В гостиную вошёл рослый, широкоплечий юноша, лет семнадцати. Внешность у него была примечательной — он был ростом больше двух метров и имел атлетическую фигуру — длинные ноги. Тонкая талия, широкие плечи и очень сильно развитая грудная клетка, обычная для профессиональных ныряльщиков. Да и голос у него был под стать лёгким — гулкий, раскатистый. Юноша был коротко острижен и гладко выбрит.

Самым странным у него были кисти рук — каждая фаланга его пальца была немного длиннее фаланг простых людей, отчего кисти рук казались длиннее нормы чуть ли не вдвое. (Арахнодактилия — «паучьи пальцы» — редкое и неопасное генетическое отклонение, при котором пальцы рук чуть-чуть длиннее нормы. Примечание автора).

Эйнджел Снарк был одет в простецкую рубашку из парусины, и штаны такого же материала. Рукава были закатаны, демонстрируя странную вязь из татуировок — какие-то хаотически переплетающиеся линии, пятна и странные полосы, безо всякого смысла и символизма.

— Здравствуйте уважаемый Вилтон. Давно вы изволили со мной не видеться — проговорил Эйнджел Снарк-Младший. — Будьте гостем, в доме моих предков.

— Да уж буду, не сомневайся. Не просто так я к тебе пришёл — кое-какие проблемы есть, которые, как я надеюсь, только ты можешь помочь решить. — Кстати, познакомься с моим спутником, это Джулиане Роффернот Торн. Секретарь одного из Кардиналов Ватикана, святейшего Жерома де Милан… Конечно это имя всего одно из тех, что носит наш Кардинал. На самом же деле в миру и для общественности у него совсем иное имя, но думаю, что сейчас пока не стоит его тут называть…

— Значит, сынок, ты и есть тот самый Снарк Эйнджел-Младший? — Джулиане посмотрел на Эйнджела хитрым, пристальным взглядом. — Хм… Отца твоего я знать изволил — ты не очень-то на него похож…

— Я пошёл лицом в матушку, — хладнокровно ответил Снарк.

Вилтон удивлённо покосился на Джулиане — оказывается, тот знал Старого Снарка, но при этом не сказал об этом.

В гостиную вошла Милалика, с подносом в руках. Поднос был уставлен чашками и украшен дымящимся кофейником. Несмотря на это Милалика тащила поднос одной рукой тремя пальцами. Как заправская служанка из парижского кафе.

— Излагайте то, с чем изволили прийти ко мне. Не беспокойтесь за моих жильцов, я им абсолютно доверяю.

— Абсолютно? Снарк, то, что я и мой спутник тебе расскажем — они могут счесть безумием. В тебе то я уверен — после того что я и ты пережили в Гнилом Аду Флориды, ты отнесёшься к моим словам серьёзно и не поднимешь на смех… А вот они… — Вилтон принял от Милалики кружку с кофе.

— Поверьте, им тоже довелось кое-что увидеть и узнать. Смею вас уверить, что здесь вы найдёте внимание к вашим словам, но не насмешки. Говорите.

— Ладно… начну прямо. Ты веришь в существование оборотней и суккубов, Снарк?

Снарк принял от Милалики кружку с кофе и посмотрел через плечо на Виктора. Его зелёные глаза скользнули по Вилтону — во взгляде Снарка не было ни единой насмешки — более того, он сам насторожился, и следил за каждым движением Вилтона и Джулиане.

— Скажу так — я склонен верить, что в нашем мире могут обитать существа, коих мы можем принимать за подобных созданий, — наконец проговорил он и щёлкнул зубами. — Однако так скажу, что я не особо уверен, что сии существа изволят быть похожими на привычных нам по книгам созданий.

— Ну это ты так думаешь… Знаешь, Снарк… Эта война… Ужасная Война, она унесла сотни и тысячи жизней. И наших, «янки» и твоих — «дикси»… — Вилтон вздохнул. — В Вашингтоне подсчитали количество погибших в Ужасной Войне. И знаешь, сколько погибло?

— Могу предположить, что число убитых близко к одному миллиону человек.

— Миллион сто тысяч. И это только приблизительные подсчёты… Понимаешь, Снарк? Это число погибших за четыре года. Наша страна никогда не имела таких чудовищных потерь за такое короткое время (Общее количество погибших за такой короткий срок для США было совершенно чудовищно — только Пандемия Короновируса 2021 года сумела «побить» рекорд Гражданской Войны в США. Примечание автора). Вторую такую войну мы не потянем, а последствия от неё будем переживать ещё долго… В общем наверное ты не удивишься тому, что после такой бойни, в Вашингтоне стали рождаться совершенно безумные вещи и бредовые идеи. Одна из них — это найти оборотней и суккубов и заставить их сражаться на стороне нашей «свободной Америки»…

Последние слова Вилтон, произнёс с таким видом, что стало ясно — сам он считает эту идею совершенно дикой. Те, кто знали Вилтона, этому бы не удивились — Хэм Вилтон был одним из детективов Пинкертона, а во время Ужасной Войны — выполнял особые миссии по обе стороны фронта. Это был человек крепкой закалки, который не страдал тягой к мистицизму.

Однако Снарк остался совершенно спокойным. Повертев в пальцах чашку с кофе, он указал Милалике на кушетку. Девушка немедленно села и сложив руки на коленях, прислушалась к разговору.

— Очень интересно… и да, я не считаю, что это безумие… В конце концов, если твоя армия слаба — найди того, кто будет умирать за тебя — так всегда жили в Вашингтоне… — проговорил Снарк и клацнул зубами, словно голодная акула. — Однако у меня вопрос к вам… допустим что ваши уважаемые начальники правы… И существуют существа, подобные оборотням и суккубам… Как вы собираетесь их приручить, контролировать и направлять в бой? Не кажется ли вам, что такие создания вполне могут перепутать, «в какую сторону атаковать»? Не так-то трудно заставить кого-то идти в бой, практически на верную смерть, без веской причины. Смерть равна для всех, и даже для столь дивных существ… Конечно, Вилтон, это мои слова следует рассматривать как чистой воды мыслительную теорию…

— Молодой человек… — Джулиане посмотрел в тёмно-зелёные глаза Снарка и чуть-чуть подался вперёд. — Я должен перед вами извиниться… Поначалу я считал, что вы один из тех, с кем я и мой помощник имели дело в Европе и тут, в США… Те кто крутит пальцем у виска и считает нас сумасшедшими. Но в ваших словах я не слышу издёвки. И это достойно уважения.

— Вполне вероятно, что мне доводилось сталкиваться с вещами, кои заставляют гораздо осмотрительнее относиться к таким словам, что я услышал от вас, и не отметать их в сторону, — спокойно ответил Снарк. — Мистер Вилтон может вам подтвердить это… В конце концов во Флориде я и он видели… непростые вещи. Так что отбрасывать в сторону ваши слова об оборотнях я не стану. Скажите — вы уже нашли этих самых оборотней? Вообще — откуда ваше начальство взяло эти идеи? Такие странные мысли просто так, сами по себе, не заводятся. Оборотни и суккубы — сиё пережитки прошлого, они куда уместнее смотрелись бы в Средние века. Наше время — это век пара и электричества… Так скажите, что вызвало у вашего начальства столь странное мнение и решение?

Вилтон скривил лицо в гримасе боли, явно удерживая себя от какого-то, не совсем лицеприятного, ответа.

— Меня не удивляет ваше сомнение — вы имеете право думать так, поскольку, как ни крути, но ситуация такова, что мы говорим вам о том, что, по-вашему, быть не может. Однако Ватикан, уж позвольте мне такую вольность — государство, что древнее вашего США на много веков. И все эти века мы собирали разную информацию… и когда правители Белого Дома изволили обратиться к Ватикану за помощью, то мы пришли им на помощь. Оборотни и суккубы существуют, мистер Снарк — это часть нашего мира, нравится вам сиё или нет. Оборотни настолько же реальны, как и та деревенская девушка, что принесла вам кофе. А суккубы существуют точно также — как тот молодой человек, что пишет что-то у вас за столом.

— Виктор учится писать красивым почерком, необходимым ему для его будущей жизни. Я не собираюсь спорить с вами, поскольку уверен, что вы можете быть правы, да… — Снарк посмотрел перед собой. — Однако я по-прежнему не могу представить, как вы сможете контролировать, например, оборотня. Допустим, что моя пациентка и помощница — Милалика, оборотень, что прибыл из глухих таёжных глухоманей Сибири. Как вы заставите её воевать против тех, кого чтите врагами?

— Да, я бы тоже задала этот вопрос, — усмехнулась Милалика.

— Это уже наши проблемы… Но я, так и быть, отвечу вам… После того, как стало известно, что в США всерьёз рассматривают идею с привлечением… «ночных людей», Ватикан предложил своего рода способ их контроля. Вам известно, что такое — Печати Демонов?

— М-м-м-м… — Снарк прикрыл глаза и немного подумав, щёлкнул зубами. — Это своеобразные серебряные медальоны, что отлиты из церковного серебра, и остужены в святой воде. Сии печати использовались для удержания демонов, коих нужно было запечатать в каком-нибудь кувшине или сундуке. Последний раз я изволил слышать о таких печатях в связи с Столетней Войной во Франции. Там поймали какого-то демона и, заключив его в золотую шкатулку, отправили в Ватикан. А чтобы он не убежал по дороге, то на него была «наложена особая Печать Демонов, скреплённая согласно Уставу Истинной Церкви»…

— Именно. Печати Демонов — это древняя реликвия Ватикана. Мы унаследовали их из Средних Веков. К сожалению, из-за Религиозных Войн мы прекратили создавать эти святые артефакты. И каждая из таких печатей — священна. Именно эти Печати мы и намереваемся передать США в распоряжение, дабы они могли использовать их для удерживания «ночных людей».

— Ага. В общем, они привезли в США эту Печать, а за компанию ещё и одного кардинала, — проворчал Вилтон. — Видишь-ли Снарк — в Ватикане уверены, что печать обретает силу, только когда её поцелует целый кардинал.

— Так-так… Но вообще-то это поцелуй, кардинала Рима — это обязательное условие для таких Печатей… — Снарк допил кофе и, встав, подошёл к креслу-качалке, что стояло у окна. — И что произошло далее?

— Печать пропала, — проворчал секретарь, глядя в шкуру медведя, под своими глазами. — Снарк… эту Печать Демонов украли.

— Вы что, без охраны ехали? — удивился заглянувший в гостиную странноватый мужчина, что помешивал в кружке с кофе ложкой. — Это-ж США — тут прут всё, что к полу не пристукано гвоздями, длинной с язык моей тёщи! А если и пристукано, то американцы завсегда с собой ломик носят, дабы отодрать свою честно украденную собственность от пола!

— Охрана у нас была, моя личная. Два охранника, я и секретарь. Мы прибыли в Мингарогу как раз вчера в полдень. Кардиналу было немного плохо, Снарк. Морская болезнь и все дела, парень… Ты-то у нас качки не боишься, парень, а вот кардинала не слегка укачало, и мы решили на два дня остановиться у одного моего приятеля — Хью Хеллсинга, по прозвищу Антонов…

— Странное прозвище, — вмешался Джулиане, которому тоже не давало покоя такое странное прозвище.

— Это потому, что сей достойный гражданин, прибыв в наш город, стал разводить тут особый сорт русских яблок, именуемых «антоновка», — проговорил Снарк. (Впервые яблоки «антоновка» описан Н. И. Красноглазовым в 1848 году в «Правилах плодоводства в открытом грунте, оранжереях, теплицах и т. д.». Примечание автора).

— Яблоки… Тоже мне… — фыркнул Вилтон. — В общем Хью нас принял на несколько дней и выделил хорошую комнату, ну ты у него в гостях бывал — знаешь… Как заходишь в его магазин с чёрного входа — на втором этаже.

— Знаю, — кивнул Снарк и, закрыв глаза, принялся покачиваться в кресле-качалке. — Продолжайте, я слушаю ваш рассказ.

— Кардинал расположился в «капитанской каюте» — это самый роскошный номер, Хьюберт его специально для важных гостей держит.

Милалика, покосилась на Виктора, а тот, не прекращая писать что-то на бумаге, кивнул — видимо во время своей работы трубочистом, видел это местечко и знал о чём идёт речь.

— Мы с охраной и секретарём расположились внизу, проверяя всех, кто приходил в гости к кардиналу. Да гостей то не так много было — судья Примм, со своим помощником, эта торговка мясом — Джоди-Хвост…

— А она что делала там? — удивился Снарк.

— Мы девять дней давились мерзкой солониной и сухарями, твёрдыми, как мозоли на ноге моего папани, — отмахнулся Вилтон. — Поесть захотели по нормальному. В вашу таверну не пошли — тамошней едой только собак кормить — причём бешенных, чтобы на патроны для отстрела не тратиться. Так что я сам купил мяса и приготовил стейков тарелку, да ещё и со спаржей и сока тыквенного нажал.

Снарк знал, что Вилтон умел готовить неплохо — во Флориде он ухитрился так приготовить невинно убиенного крокодила, что только сам Снарк и его отец сумели понять, что это не говядина. Остальные слопали «бифштекс по-французски» и даже изжогой не маялись.

— Кто ещё приходил?

— Колоратка заходил — этот священник ваш. Посыльный так-же прибегал.

— Посыльный?

— Да паренёк какой-то — я его сам впустил, а потом кардинал его сам выпустил. Он потом утром ещё раз приходил — я его лично выпускал из дома и дверь закрыл. А вот с вашим преподобным какая-то ругань у кардинала была…

— Преподобный Хэнсон был очень не рад тому, что его город, где он чувствует себя царём и богом, посетил кардинал из Ватикана, — поджав губы, сообщил Джулиане. — Честно говоря. Снарк, не в обиду вам будет сказано, я не совсем ожидал встретить такое возмутительное хамство в вашей стране. Священник вёл себя с кардиналом — между прочим более старшим человеком, что ему в отцы годится, так, словно это был его личный, провинившийся слуга… У вас всегда такое отношение к гостям города?

— Хороший вопрос, — кивнул Снарк и покосился на Виктора, который скрипел зубами чуть ли не громче, чем пером — с преподобным Хэнсоном у него тоже были связаны некрасивые воспоминания. — К сожалению, сиё частое явление в некоторых городах. Священнослужитель изволит себя считать чуть ли не равным мэру, а иногда и превыше его.

— Чёрт, Снарк! — не выдержал Вилтон. — Всякое хамло, нацепившее белый воротничок не может заниматься прямыми оскорблениями. Особенно такими…

— Думаете, что Отец Колоратка украл эту печать? — Снарк поглядел на Виктора, который отложил последний лист бумаги, потирал руки, насмешливо глядя в книгу. — Вы уж меня извольте простить, за сию откровенность, но Отец Колоратка слабоват для кражи. Накричать, обругать или распустить руки в отношении более слабого — например матери нескольких детей — в это я могу поверить. Но вот что бы он посмел украсть дорогую вещь у более старшего человека, да ещё пребывающего в окружении охраны? Это, уж прошу меня извинить — область сказок. Не могу в такое поверить. Уж прошу прощения. За столь откровенную наглость.

— Ага. Но вот такие дела… Пропажу Печати Демонов мы обнаружили всего несколько часов назад — кардинал впал в настоящий ступор и, по-моему, пребывает в глубоком шоке. Я вспомнил, что ты живёшь недалеко от этого города, и примчался к тебе, прихватив секретаря кардинала.

Джулиане отставил кружку из под кофе и продолжил рассматривать Виктора маслянистыми глазами.

Вилтон посмотрел на Милалику, что перелистывала одну из книг Снарка, на Виктора, что неторопливо складывал листы бумаги в упругую стопку, и на Жана-Палаша, странного типа, стоявшего в дверях и потягивающего кофе прямо из кофейника. И на самого Снарка, что покачивался в старинном кресле-качалке, прикрыв глаза.

Неожиданно на Вилтона накатила волна страха — его обострённые временем и долгой практикой инстинкты забили тревогу, предупреждая его, что он находится в опасности… Последний раз Вилтон чувствовал себя так в конце Ужасной Войны, когда ему пришлось тащить раненного товарища через поле, под прицелом стрелков «дикси». Которые, как он потом узнал, следили за ними через прицелы, но, к счастью, не выстрелили. Однако ощущение смертельной опасности, нависшей над ним, Вилтон запомнил хорошо — это дикое чувство, когда ты находишься в окружении смертельной угрозы, что не сводит с тебя голодных, хищных глаз…

Именно это ощущение захлестнуло его, заставив волосы на голове чуть-чуть зашевелиться. От этой комнаты в доме Снарков исходила какая-то жуткая, мрачная и смертельная угроза, природы которой Вилтон не мог определить.

— Эй, барин, с тобой это… всё в порядке?

Голос Милалики разрушил опутавший Вилтона страх — он вырвался из его объятий, как из дикого кошмара, и, оторопело, завертел головой по сторонам, приходя в себя.

— Вилтон, с вами всё в порядке? — поинтересовался Снарк.

— Извини… немного нервы пошаливают…

— Нервы? У вас? Да вы самый смелый человек, с которым меня сталкивали небеса… — Снарк поднялся и, подойдя к стоящему в углу шкафу, выудил оттуда большую шкатулку из малахита, в золотой оправе. Из шкатулки он, при помощи пинцета, выудил большую чёрную пилюлю и, бросив её в кружку, залил водой из графина, что стоял на столе Виктора.

— Прошу вас, — Снарк протянул Вилтону кружку, от которой исходил приятный аромат мяты. — Сиё есть смесь пустырника, мяты и кое-каких трав из лесов Канады. Они немного успокоят ваше тело и нервы.

— Нервы это хорошо, — Вилтон сделал глоток.

К его удивлению лекарство оказалось довольно вкусным, сладким, немного приторным, с нотками приятной горечи, чуть-чуть похожей на абсент. От одного только глотка на душе сразу полегчало.

— Если вас не затруднит, то можете мне сделать подобное успокоительное. Я немного переволновался от всего этого… — секретарь посмотрел на Снарка с какой-то немой тоской.

Снарк несколько секунд посмотрел на него, а затем кивнул, и, повторив свои действия, передал Джулиане вторую кружку.

— Итак… вы желаете что бы я посмотрел на место преступления и попробовал найти того, кто совершил это преступление, — проговорил Снарк. — Полагаю, что мне можно попробовать сделать сиё. Если вы не прочь, то я отправлюсь в Мингарогу с вами. Позвольте мне переодеться и привести себя в порядок.

— Да-да, я рад это слышать…

— И ещё одно… — Снарк посмотрел на Вилтона и улыбнулся. — Мои помощники — Милалика и Виктор — они пойдут со мной. Я думаю, что им будет интересно посмотреть на тех, кто охотится на оборотней и вампиров…

Конец ознакомительного фрагмента.