Из бездны Океана…

Антон Болдаков, 2023

1875 год. По побережью Тихого Океана в течении пяти лет прокатилась волна странных случаев – исчезновение экипажей кораблей, пропажа людей с прибрежных рыбацких поселений, случаи сумасшествия на судах, что следуют через Тихий Океан. Что связывает эти кошмарные пришествия с таинственным островом – Хребет Магеллана, что находится в забытом всеми уголке Тихого Океана? Эту тайну предстоит разгадать молодому путешественнику и исследователю – Эйнджелу Снарку Младшему.

В глубинах Океана — всегда таится тьма,

Там нет ни дня, ни ночи, ни рассвета.

Там жуткий холод, вечная зима,

И даже летом не бывает лета.

Там бродят чудища, там слышен вой,

Там вечно шторм и бури завывают.

И только мёртвый штиль царит над ним,

Но и он душу мою леденит.

О, Тихий океан, яви свой гнев!

Пусть унесёт меня с собой на дно,

Где царствует лишь смерть и тишина,

Где всё живое гибнет без следа…

ПРОЛОГ.

1875 год. Техас. США.

Салун был грязный, вонючий, и набитый отдыхающими от своих обычных дел ковбоями, что пили разного рода пойло, не имевшее никакого отношения к алкоголю, производимому на честных, платящих налоги, цехах. В самом зале было темновато — свет пробивался только через местами выбитые стёкла в окнах. Остальные стёкла были такими грязными, что сливались со стенами. Народ тут явно не утруждал себя чисткой и приборкой, полагая, что проще выбить оконную раму и вставить новую, чем пытаться её отмыть.

За задрипаным пианино, из которого торчали не то что щепки — струны — никого не было — причём судя по виду самого пианино — тот кто за ним «мучал музыку» в последний раз, оказался не лыком шит — и сумел дать стрелкам по себе отпор из огнестрельного оружия.

Вилтон толкнул грязный и засаленный пендельтюр (Пендельтюр, невысокие двери на уровне груди входящего, открывающиеся в обе стороны, чтобы не сломали вылетающие вперед головой тушки перепившихся ковбоев.. (Это и есть одна из версий происхождения слова «пендель» — вышибон именно таким манером).Примечание автора), и, войдя в салун, осмотрелся по сторонам, в поисках того, кто ему был нужен. Однако в этом пьяном аду отыскать нужного человека было не по плечу даже ему, несмотря на весь его опыт работы частным детективом. Но к счастью у Вилтона был хороший проводник.

— Вон этот Корявый Дуб, коего ты ищешь, братец — Хромой Медведь указал пальцем на сидящего в самом углу мужчину, чьё лицо, судя по всему, вытёсывали из куска дуба пьяные лесорубы Поля Бадьяна. — Только ты с ним осторожнее. Этот парень дёрганный, очень нехороший. Прямо отсюда видать, что его особо долго не надо уговаривать тебе промеж ушей подковой садануть.

— У меня есть свои способы с такими общаться, — проворчал Вилтон, похлопав Медведя по плечу. — Ты это… Прикрывай меня. А то мало ли что. В этом навозном хлеву народу всякого много, что уже накачались «бешенным молоком» по самые брови. А я, как ни крути, «вшивый янки с Вашингтона». Чай тут не все забыли Ужасную Войну (название Гражданской Войны в США.Примечание автора). Как бы не шарахнули в спину.

Хромой Медведь пожал плечами.

— Заведение вполне достойное — и указал на другой угол, где уже кипела упоённая драка — несколько «коровьих мальчиков» месили друг друга кулаками, осколками кувшинов и выдранными досками.

Вилтон не сразу понял, на что ему указывают. Но затем разглядел — на поясах дерущихся висели револьверы. Однако ни один даже не пытался сцапать их и применить по назначению, предпочитая «месить тесто на пироги» из противников — кулаками.

— Драка должна быть честная, — прохрипел Хромой Медведь и поковылял к сидящему в другом углу салуна мужику, с грубым лицом.

Тот как раз дремал над зверски обглоданной по краям кружкой, но увидев приближающихся к нему людей, приподнял голову и пророкотал гулким, громким голосом — способным, при нужде, перекричать шторм.

— Чё надо, корабельные черви?

Вблизи стало видно, что он довольно стар — ему уже явно исполнилось лет семьдесят — волосы были седыми. Но тщательно вымытыми и заплетёнными в «хвост» на макушке — Вилтон видел такие причёски у некоторых моряков во времена Ужасной Войны — столь странная причёска позволяла им стукаться головами о низкие переборки без вреда для здоровья. Ну и вытаскивать упавшего за борт за такой «хвост» гораздо проще, чем стриженого налысо — не поспоришь. Однако у такой причёски был свой минус — голову надо было мыть чуть ли не каждую неделю…

Старик выглядел крепким, как старинный корабль, что избороздил Великий Океан, состарившись в его водах, под палящим солнцем и ледяными ветрами — но, тем не менее, сохранив свою силу и мощь. От него исходила какая-то волна ярости и упрямства…

Да, это был настоящий морской волк. На всём свете мало было того, что могло его напугать.

— Меня зовут Том Вилтон, — проговорил Вилтон, и, сунув руку в карман плаща, выудил оттуда большую флягу, вместимостью в литр. — Выпьешь с нами? Только учти, это тебе не здешнее пойло для сопливых младенцев, а настоящий «Маршал Спотыкач». Не каждый может его выпить.

— А ты, отрыжка акулы-сифилитика, пить будешь? — Корявый Дуб скривил лицо в такой гримасе, что смотреть на него стало попросту страшно.

— А что я? Рыжий? — Вилтон, с трудом, отодрал от соседнего стола три кружки и, поставив их, перед собой, Корявым Дубом и Медведем, откупорил и разлил ароматно пахнувшую спиртом, фляжку по кружкам. — Ну что? Динь-дин, пьяная морская собака?

— Давай, крыса сухопутная, — Корявый Дуб взял кружку, сделал глоток и поперхнулся. — Это… это…

Его лицо покраснело, на глазах выступили слёзы, но он, всхлипнув, закрыл глаза и, бесстрашно, опрокинул кружку в себя, после чего просипел так, что его еле было слышно.

–…самая жуткая зараза… Что это за скисшее молоко русалки? Никогда не пил ничего убойнее. А ведь мне доводилось пить ром, который ваш Линкольн поставлял на наши корабли во время Ужасной Войны!

— Это «Маршал Спотыкач». Я его, знаешь ли, сам варю. Русские староверы научили. Они в Сибири варят такой вот самогон…

— Чё?

— Муншайн, — поправился Вилтон. — В общем, варят эту дрянь на кедовых орехах и грибах. (В США девятнадцатого века не было такого понятия как «первач» или «самогон» — уже во времена «Сухого Закона» эти термины были завезены вместе с эмигрантами из Европы. Примечание автора).

Затем он опрокинул кружку в рот и вытер слёзы. Медведь же выпил свою кружку, словно стакан воды — даже глазом не моргнул.

— Ничё, во время Ужасной Войны мы и не такое хлебали… — сообщил он, и осмотрел салун.

— Неплохое пойло, чтоб мне якорь до самой смерти напильником точить. Но ты явно чего-то от меня хочешь? — проворчал Корявый Дуб, глядя на Вилтона. — Я,таких как ты чую. Для кого тягаешь парус?

— Для Дяди Сэма, обычно работу делаю. Но сейчас у меня есть к тебе личное дело… — Вилтон скрестил указательные пальцы. — Говорят ты, Корявый Дуб, хаживал по Тихому Океану.

— Было дело. По Старине Океану я исходил немало лет. Твой папаша поди, ещё первую плотву не отловил для ухи, когда мне Старина Океан по морде штормом лупил…Ачё? — Корявый Дуб ощерился, блеснув всеми тремя с половиной зубами. — Че за дело ко мне? Не вертись, как лоцман у акульего рыла — вываливай свой «чам» из своего брюха.

Вилтон выудил из кармана вторую флягу и, откупорив, налил моряку полную кружку «Спотыкача».

— Слушай… Поговаривали, что ты видывал такое, чего никому видеть не стоит. Верно? Меня, конкретно, интересует «уми-бозу». Слыхивал о таких?

Корявый Дуб напрягся, а в его равнодушных глазах блеснул… это был не страх — нет, слепой ужас. Ужас перед чем-то кошмарным и диким… Чем-то таким, что способно преследовать человека годами… Рука моряка крепко схватила кружку и он, было, приготовился ударить собеседника ей промеж глаз, но Медведь, опытный в таких делах, вытянул руку и сцапал его за запястье, прижав руку и кружку к столу

— Хэй-хэй… Полегче, папаша. Тут тебе не на море — руками особо не махай. А то не приведи Господь — зарядишь себе кружкой промеж ноздрей. А это ой как больно… — проговорил «ганфайтер».

— Пошли вон древесные черви, живо-оба. Ничего не знаю, — проскрипел моряк. — Валите отсюда, акулий корм. Твари чёртовы… Ничего не знаю.

— Ага, вот счас, прямо с места рванусь и побегу — спотыкаясь и падая. Только подошвы салом намажу, чтоб без скрипу… — Вилтон усмехнулся и посмотрел на моряка. — Я слыхивал, что ты, милок, в Опиумных Войнах успел немного поучаствовать? Да ещё и на стороне Англии?

— И чё? Это, чтоб тобой мурена подавилась, стало сейчас преступлением? Меня «зачанхаили» (завербовали против воли — чаше всего подпоив, на корабль. Примечание автора.) в одном из портов. Можно подумать ты сам не знаешь, как это делалось… Я, и очухаться не успел, как стал «матросом Старушки Англии». Что такого?

— А после того как ты исчез из флота Англии, то куда-ж ты свои стопы направил? А? Так уж получилось, что твоего второго капитана мы «взяли за шкирятник» год назад и теперь знаем о том, что ты был пиратом, который нападал на суда США во время Ужасной Войны. Капитан твой бывший много о тебе наболтал — очень уж ему не хотелось с «Пеньковой Мэгги» плясать на виселице. И скажу тебе так — для тебя особого выбора нет. Или расскажешь мне что знаешь — или иди на виселицу. И поверь, я постараюсь, чтобы тебя судили по полной «бочке негров». — Вилтон пододвинул кружку к Корявому Дубу. — Расскажешь что мне интересно — вали на все четыре стороны и считай, что купил свою жизнь задёшево. Глядишь, ещё и пригодишься мне — со своим то опытом и богатой приключениями жизнью. Помогу на старости лет с домиком на побережье. Да ежедневным стейком из коровы на обед.

— Смешной ты, как задница в пасти морского окуня.

— Смешной? Э нет… — Вилтон всмотрелся в глаза Корявого Дуба. — Я смотрю в твои глаза и вижу там страх. Не меня ты боишься, а воспоминаний о том, что видел. Не передо мной твой страх, а перед тем, что ты тогда узрел. И вот именно это я и хочу знать… Что ты видел тогда? Говори, старик. Я ведь не просто так спрашиваю… Ты ведь думал, что стоит забыть то, с чем ты сталкивался — и оно пропадёт и исчезнет? Так вот — ничерта это не так. Забвение не спасает… Рассказывай.

Корявый Дуб пошевелил губами, а затем проворчал:

— А если ты мне не поверишь и подумаешь, что я над тобой издеваюсь и кормлю тебя селёдочными потрохами?

— Поверь мне, приятель — я видел такое, что поверю чему угодно… Ну или, как минимум. Не стану смеяться ни над чем, что ты мне расскажешь.

— Я видел, клянусь тебе своей первой татуировкой за абордаж, то, что предпочёл бы забыть навсегда… Это было в одном из прибрежных китайских селений. Мой корабль туда зашёл за свежей водой. О Господи… видел бы ты нашего капитана — этого сумасшедшего типа…

***

1857 год. Китай.

— Кто-то называет наши действия — войной. Но я предпочитаю называть их — «несением цивилизации». Только цивилизованным людям дано право управлять миром, — капитан Эдуард Гадес сложил подзорную трубу и, прищурив глаза, посмотрел на причал небольшого китайского посёлка — судя по вони, доносившейся даже до борта их корабля — рыболовного. — Не тратьте времени на сожаление об этих варварах. Как ни крути, мы несём им мир и цивилизацию!

— Ага… пока эти китайцы не отказались покупать индийский опиум, никому и дела не было до их отсталого образа жизни, — пробурчал, себе под нос, Солёный, выкатывающий пустую бочку для воды на палубу. — Но стоило этим узкоглазым заявить, что наш отменный индийский опиум это плохо — как старушка Англия тут-же понесла цивилизацию в Китай…

— Тише ты! — прошипел Дуб, опасливо посмотрев на на Гадеса, что стоял на носу парохода и похлопывал тонким хлыстом по сапогу. — Тебе чё, вот прям так надо травить этого психа?

— Это я от нервов, — Солёный сплюнул за борт. — Ты чего, не видишь? Нас никто не встречает!

А вот это уже было странно. Небольшой английский паровой фрегат спокойно вошёл в акваторию рыбацкого поселения, что принадлежало китайцам. Можно было различить убогие хижины, небольшую пагоду и пристань. Над крышами из бамбуковой черепицы можно было увидеть какие-то странные флаги и штандарты.

У пристани стояла целая стая небольших джонок… Так же там были и обычные сампамы — примитивные китайские лодочки, которые, как знал Дуб, получили своё прозвище от «три доски» — хотя сейчас даже сами китайцы не могли бы узнать в этих изящных лодках первоначальные речные плоты с тремя досками, кои и были первыми этими судами.

Джонки и сампамы, несмотря на то, что дело происходило, в общем-то, диком захолустье Китая, были очень красивыми, сработанными с чисто китайской тщательностью и подходом. Более того даже самая невзрачная лодка была тщательно выкрашена разноцветным водоотталкивающим лаком, который в Китае и Японии умели варить много столетий назад. Ни одна джонка или сампам не были похожи друг на друга.

Вот только самих хозяев этих джонок не было. Ни одного человека. Ни на пристани, ни на корабликах. Нигде. Только со стороны пагоды звонил, очень редко, колокол. В общем, на прибытие английского парового фрегата никто внимания не обращал. Настолько не обращал, что вообще всё это было каким-то подозрительным.

И это было странно — так странно, что весь экипаж пребывал в напряжении, а капитан, видимо, чтобы развеять свои страхи, рассуждал сам с собой.

— Не бойтесь этих варваров. Мы для них несём только одну вещь — свободу! Свободу и торговлю…

Гадес прервался и закашлялся — вода вокруг парохода запузырилась, и воздух пропах жуткой вонью, которая напоминала вонь гниющей рыбы и жуткий смрад похожий на..

Ну на что может быть похож смрад разлагающегося мяса? Некоторые из моряков бывали на полях боёв на суше и отлично запоминали этот сладковато-мерзостный аромат, что растекался на полях боёв после сражений.

Все бросились смотреть, что это может быть — но за бортом ничего не было — только одна чистая, прозрачная вода. Которая пузырилась — издавая неописуемую вонь — словно на дне открылись гейзеры. Только вот не было гейзеров — вода сама по себе «кипела».

Дуб, на всякий случай, стиснув распятье из куска дерева, что висело на его загорелой груди, осмотрелся по сторонам. Вода вокруг корабля попузырилась, обдав экипаж, на прощание, ещё одной волной омерзительной вони, да и успокоилась. Однако у матроса осталось впечатление, что под бортом фрегата только что проплыло что-то огромное, мощное и… ужасное. Непонятно что — да ещё невидимое.

Подойдя к борту, Дуб осторожно перегнулся через леер и всмотрелся в дно моря. Несмотря на то, что фрегат тут спокойно ходил, не рискуя напороться на шальной камень, риф или мель, даже во время отлива, вода позволяла сквозь себя рассмотреть дно этого залива.

Дно было совершенно чистым, если не считать кусков скал, обросших мерзкими полипа-ми — по научному их называли «актинии». Дуб запомнил это название потому, что в одном из портов Китая, его ранили ножом, смазанным ядом, полученным из этих мерзких полипов. Дуб хорошо запомнил свои ощущения от этого ранения, несмотря на то, что часть яда смазалась о его одежду.

— Чё там? — Солёный, держа наготове своё мачете, с которым не расставался даже во сне, опасливо посмотрел за борт. — Чё за дрянь?

— Готов тебе поклясться, что там что-то есть, — проворчал Дуб. — Чуял вонь?

— Эти узкоглазые варвары хитры на всякие фокусы, — Солёный, непроизвольно, потрогал своё лицо, белое от въевшейся извести — Уж я то помню, поверь мне…

В самом начале Опиумной Войны корабль, на котором ходил-бродил Солёный, попал под обстрел китайских кораблей, что ухитрились подкрасться на расстояние удара по противнику.. Китайцы применили против англичан жуткое оружие — «известковые бомбы» — странную смесь пороха и толчёной извести, что при взрыве создавала удушливое облако известковой пыли, ослеплявшей и мешавшей дышать верным слугам Британской Короны. Солёному не повезло ещё больше — при взрыве такой бомбы он находился ближе всех к ней, и ему досталась раскалённая доза пыли, что въелась в его лицо, превратив его в жутковатую маску похожую на Арлекина. Огромной удачей было то, что в момент взрыва Солёный чудом успел закрыть глаза и сохранил зрение. Многим из его друзей и офицерам корабля так сильно не повезло.

— Эй! Что вы там увидели интересного? — рявкнул боцман. — Давно ли ваши задницы не целовались с линьком? А ну — живо на лодки!

Солёный и Дуб помогли скинуть в шлюпки бочки для чистой воды и, вместе с остальной командой, попрыгали в шлюпки.

Фрегат стоял посреди гавани, держа под прицелом пушек китайское поселение. Судя по тому, как на борту бегали оставшиеся на судне вахтенные, и как нервничала остальная команда в шлюпках, все тоже понимали, что происходит нечто странное и непонятное.

Лодки, увлекаемые вёслами, прошли по воде к пристани из бамбуковых стволов. Тишина, что окружала этот посёлок, стала совершенно жуткой, нагоняющей уже какой то дикий страх. Даже плеск волн и шум ветра не могли развеять эту странную жуть и тишину.

Не сразу до всех дошло, что не слышно голосов птиц. Ни чаек, ни лесных птичек — даже криков петухов — и то не слышно. Только шум ветра, плеск воды и смутно различимый гул леса на берегах.

— Капитан, может быть ну его? Сэр, мне тут не нравится. — проговорил кто-то из матросов.

— Чёрти что тут творится. Что за дьявольщина?

— Не могли же они все, при виде нас попрятаться?

До этого «Дрейк» уже несколько раз заходил в китайские поселения. Как правило, местное население относилось к этим визитам спокойно — часть народа убегала от англичан и их разномастной команды, набранной со всех портов Европы — и тут ничего не попишешь. Но только часть. Чаще всего убегавшими были китайские солдаты, кои не горели желанием переведаться силой с противостоящими им англичанами.

Однако другие жители таких поселений выходили навстречу гостям, дабы поторговать с ними, или просто посмотреть на «белых варваров». Обычно, если англичане не начинали стрелять, то китайцы воспринимали их вполне нормально. Поскольку среди таких любопытствующих всегда находилось несколько «сговорчивых девок», то матросы не спешили обращать оружие против мирного населения. Как бы не хотелось.

Но в данном местечке всё было до ужаса неправильно — полное отсутствие населения, абсолютное. И не только населения — не было ни одной собаки или животного, типа свиней, кои в таких деревеньках гуляли, спокойно, по всем улицам.

В общем, это место было каким-то неправильным. Непонятным. Оно вызывало дикий страх и ужас. Казалось, сам воздух сгустился тут в какой-то кокон кошмарной тишины.

Лодки ткнулись носами в пристань. Дуб выпрыгнул первым, стискивая в руке длинный кортик, который выиграл в кости у одного из офицеров в Шанхае. Моряк осмотрелся по сторонам, но так и не сумел увидеть ничего, что намекало бы на то, что за ужас произошёл здесь.

— Держать строй и смотреть по сторонам, — приказал Гадес и вытащив шпагу, огляделся. — Не забывать, что мы — воины великой Англии. Всё что мы делаем — мы делаем во имя добра и цивилизации! Вперёд!

Однако Дуб заметил, что рука Гадеса подрагивала так, что его оружие — кстати, это была старинная английская шпага, времён Американской Смуты (Война за Независимость Америки. Примечание автора), с простой рукоятью из дуба Виргинии, так и плясала в руке капитана.

Тишина в деревеньке была настолько жуткой, что моряки и отряд матросов поневоле сбили ряды, а уж оружие держали наготове, готовые выстрелить даже по громко каркнувшей вороне.

Однако пока всё было напрасно — ни одного человека им на глаза не попалось. Ни живого, ни мёртвого. Не попадалось ни одной собаки, свиньи или кошки. Да что кошки — сейчас бы экипаж фрегата рад был бы даже простой крысе!

Зато хорошо было видно следы. Много-много следов, что шли по направлению к морю.

Дуб присел на корточки и всмотрелся в следы. И, с содроганием понял, что это были следы не только мужчин, но и женщин, детей. Причём — судя по отпечаткам, жители этой деревни покидали её абсолютно без спешки, спокойно и не торопясь.

— Они даже не бежали… Ребята, они спокойно шли и…

Дуб посмотрел в сторону пристани и помрачнел.

— В общем, такое впечатление, что они утопились. Причём все, — проговорил он то, что и без него уже поняли все.

— Чё ты несёшь? Что за дьявольская пагуба способна утопить население целой деревни?

— Может он ошибается, и они все просто уплыли отсюда?

— На чём? Ихние джонки вон, до сих пор на приколе торчат.

В следующий миг липкую, мрачную тишину расколол удар колокола. Все вздрогнули и посмотрели на небольшое святилище, что стояло в отдалении от деревушки.

— Может там, кто выжил? — проговорил кто-то из офицеров. — Капитан…

— Идём и проверим, — прошептал Гадес, глядя по сторонам, каким-то безумным, диким взглядом. — Господь Всемилостивый — да что же тут творится…

…Святилище было обычным храмом, с большим тщанием, обычным для китайцев, построенным из каменных блоков (хотя в деревне все домики были из бамбука)обмазанными глиной.

Стены были расписаны иероглифами, хотя очень необычными — Дуб успел побродить по морям и океанам много времени и уж японские иероглифы от китайских смог бы отличить даже в полной темноте. Правда откуда в Китае взялись японские-то иероглифы?

В самом храме, на толстой верёвке, болтался обычный колокол — медный цилиндр, украшенный какими-то иероглифами, что выглядели весьма старинными. Такие цилиндрические колокола встречались не только в Китае, но и в Корее и Японии. В них не было ничего необычного.

Необычным было иное.

К колоколу был привязан невысокий старик. Причем было видно,что он себя привязал сам. Крепкими, просмоленными тросами, явно снятыми с какого-то корабля. Старик пропустил концы под нашейный браслет и привязал на крепкий морской узел, да ещё и руки себе связал.

В общем, сделал всё, чтобы не суметь освободиться самому.

При виде ворвавшихся в его святилище моряков, он открыл глаза и просипел:

— О, неужто я в последний миг своей жизни узрю не своих соотечественников из Японии, а вонючих белокожих «гайдзинов» из Европы?

Гадес чуть было не врезал ему, услыхав такие слова.

— Попридержи язык, ты, жалкий японец. Кто такой? Откуда взялся тут?

— Я уже не японец, а старый священник, что решил найти свой смертный покой в этом месте, среди «китха» (прозвище китайцев в Японии). И чем же мне мои боги ответили? Сначала они прислали сюда «уми-бозу», а потом — бледных червей из Европы… — стонал старик. — За что же вы меня так, мои предки…

— Грешил много при жизни… — встрял Дуб. — И вообще — что тут случилось?

— «Уми-бозу»… он приплыл сюда и забрал всех, кто мне дорог… — прохрипел старик, глядя сквозь посетителей, каким-то безумным взглядом. — Я услышал его зов. Услышал, как уходят остальные, и успел себя защитить. Не дал ему увлечь себя. А вот теперь и получил наказание. Увидел вас, варвары. Это мне кара за малодушие моё — не должен был пытаться уйти от судьбы… Попытался обмануть.

— Это, извольте сказать, явно какой-то японский дезертир. А судя по тому, как он на нашем, английском, говорить, изволит — сей дезертир явно в японском флоте или священником был или кем-то в этом роде. Вон как по-нашему чисто говорит — без запинки, — доложил капитану один из офицеров.

— Что здесь произошло? Кто… куда делись все жители? — проговорил капитан. Нервно стискивая шпагу. — Что здесь творится?!

— Ты так и не понял, грязный варвар из Европы? Сюда пришёл «уми-бозу»… жуткий демон моря, что призывает к себе всё живое, чтобы сожрать не оставив ни единого следа… — монах закашлялся. — Этот великий демон, что приходит из бездны океана, дабы насытить свою жадность… он пришёл сюда, позвал всех и все ушли к нему… Не думай, что он так просто уйдёт. Ибо если он пожелает, то сможет поглотить и тебя. И не спасут вас ни ваши пушки, ни мушкеты.

— Какой-то бред он несёт, — проворчал кто-то из офицеров.

— Не дерзи, жалкий варвар. Цивилизация пришла в твои земли. И мы не боимся ваших глупых суеверий, каких бы жутких демонов они бы не выдумывали, — поддержал его капитан.

— Когда ты и твои люди узреют «уми-бозу» своими глазами, то они поймут, что он гораздо реальнее вашего выдуманного Бога, — прохрипел старик. — Демон из океанских глубин — это страшное создание, способное утопить любой корабль. Его зов призывает к себе сотни людей — и никто не выживет, узрев его. И вы не выживите. Только Великие юми-буси — воины Океана могут сражаться с этим демоном. Только им под силу противостоять ему. Но с вами их нет, а значит — вы все погибните. Все, до единого.

Дуб выскочил из святилища и посмотрел на корабль, что по-прежнему стоял на рейде. С такого расстояния, кое отделяло корабль от святилища, было трудно рассмотреть, что творится на борту. Однако, как увидел Дуб, на корабле всё было тихо и спокойно — там мигали огоньки судовых фонарей, а так же, периодически, светили и простые фонари сигнальщиков, которыми те подавали сигналы отряду о том, что на борту всё спокойно.

Солнце как раз добралось к самому зениту. Стало очень жарко, а яркие лучи, отражаясь от поверхности воды, слепили глаза Дуба так, что тот с огромным трудом сумел различить, что вокруг их корабля, на глубине, движется какая-то огромная, странная масса — словно там двигается что-то вроде огромной тучи или облака. Или косяка рыбы — только очень странного, не боящегося людей и хладнокровно плавающего рядом с кораблём.

— Капитан… капитан! Давайте уйдём отсюда, ради Бога! Я не знаю, что тут такое, но нам лучше уйти! — проговорил кто-то из моряков. — Капитан!

— Я думаю, что это отребье право, — поддержал моряков кто-то из офицеров. — Капитан! Убираемся отсюда!

— Никуда вы… не уйдёте… — прохрипел старик, и замер на полу.

Кто-то потрогал его шею рукой

— Сдох.

— Всем на корабль! — наконец определился Гадес и все, радостно вздохнув, с энтузиазмом бросились выполнять этот приказ.

…Чувство того, что кто-то следит за ними, было настолько мощное, что его ощущали все без исключения. Все почти бежали на корабль — впрочем, от прямого, панического бегства всех удерживало только непонятно откуда взявшаяся уверенность в том, что убегать нельзя ни в коем случае. Только быстрый, спокойный шаг удерживал экипаж фрегата от столкновения с какими-то немыслимыми проблемами, которые только и ждали, пока людей охватит дикая паника.

Дуб осматривался по сторонам, сжимая во вспотевшей руке кортик. Ему казалось, что за ним и его ребятами следит абсолютно всё — из-за каждого угла смотрели какие-то мрачные тени, стены домов приглядывались к ним — а деревья были полны тихих и мрачных чудовищ. Дуб был готов поклясться на Библии, что в тени одного дома блеснули два кроваво-красных уголька — чьи-то глаза, а из-за одного дома прямо на него смотрело нечто косматое, с длинными рогами и когтистой лапой.

Тишина ужа стала такой, что не просто звенела в ушах — она была ощутимой — словно превратилась в липкий, вязкий кисель, что опутывал людей липкой, затягивающей в какой-то омут паутиной. Это напоминало какой-то кошмар… ужасный сон, из которого было нереально вырваться…

Только запрыгнув в лодку, Дуб, и остальные, почувствовали себя в относительной безопасности и — тут же, налегли на вёсла, стремясь поскорее покинуть это безумное место, в котором таилось что-то непонятное и жуткое.

С корабля посветили фонарём, указывая, что всё в порядке.

Дуб всматривался в воду, но там, по прежнему, ничего не было, даже рыб.

Однако когда лодка ткнулась в борт корабля, вода потемнела и запузырилась, обдав всех невообразимым смрадом раскопанного посреди лета могильника с трупами. В следующий миг морская гладь превратилась в какое-то тёмно-красное месиво — в нём появились не только пузыри, но и начали всплывать какие-то жуткие, страшные ошметья — один такой ошмёток был ужасно похож на человеческую кисть с длинными ногтями, украшенными какими-то чехлами…(В Китае вплоть до Первой Мировой Войны особым шиком считалось иметь невероятно длинные ногти — это был показатель богатства и власти их обладателя. Для защиты ногтей их часто украшали футлярами из бамбука. Примечание автора).

Ничего удивительного, что команда фрегата взлетела на борт со скоростью белок.

Дуб первым понял, что что-то не так. Вахтенные стояли на палубе, отвернувшись от прибывших и не шевелясь. Они словно всматривались в водяной горизонт, ища там что-то непонятно.

— Старпом! — заорал Гадес потеряв терпение. — В чём дело?! Уходим отсюда!!! Что случилось?!

Вахтенные повернулись к команде.

Лиц у всех были кроваво красные, а изо ртов у них торчали огромные клыки, делая их похожими на маски японских демонов — они.

— Господи ты боже мой… — прошептал Дуб, чувствуя, что его сердце вот-вот проломит грудную клетку и выскочит из тела…

Внезапно все исчезли. Все. Дуб остался один-одинёшенек на палубе фрегата, залитого солнечными лучами.

А затем… Затем за спиной моряка плеснула вода и над палубой повисла ужасно воняющая рыбным смрадом и гниющей плотью, тень, что заслонила собой солнце. Вонь не просто усилилась — она заменила собой весь воздух, пропитав его нестерпимым смрадом.

Внутренний инстинкт подсказывал Дубу — что смотреть назад нельзя. Не стоит. Однако захвативший его тело леденящий ужас был сильнее. Что-то властное ухватило его рассудок склизлым, ледяным щупальцем, подобным телу громадного червя. Сопротивляться емупросто было невозможно…

Дуб повернулся и посмотрел…

…Придя в себя, Дуб понял, что он валяется на здоровенном обломке обшивки фрегата — он сразу узнал, откуда этот обломок, поскольку не раз и не два драил борта фрегата от ракушек и червей-точильщиков. Так же Дуб ощутил себя очень плохо. Настолько плохо, что не сразу понял, что его рука прибита — в прямом смысле слова, к обломку, сломанной шпагой. Причём — шпагой капитана Гадеса, которую на фрегате знали абсолютно все.

Голова моряка жутко кружилось, все перед глазами расплывалось и жутко тошнило. Пробитая рука дико болела, но Дуб сумел кое-как оглядеться по сторонам.

От парового английского фрегата не осталось ничего, если не считать нескольких качающихся на волнах обломков. Вода была мутного очень подозрительного оттенка — словно пропитанная кровью. Кроме самого Дуба никого не было видно — паровой фрегат и команда английских моряков канули без следа в морской бездне. Ибо когда вода очистилась, то на дне Дуб не увидел ни следа от своего корабля и его экипажа…

Не сразу, но до Дуба дошло, что его спас только обломок сабли, что пробил его руку и застрял в дереве — что бы, ни потопило фрегат, оно просто не заметило прибитого к куску дерева моряка и не тронуло его. Распластавшись на куске обшивки, Дуб хрипло задышал и закашлялся, пытаясь понять, как он сейчас будет выбираться из этой ситуации — один, раненный, на территории страны, которая враждебна к нему…

***

— Тогда меня спасли «падальщики» — пираты и грабители, что часто следовали за наши судами, дабы подобрать оставшиеся от боёв кусочки — раненных для продажи в рабство, например. Мне повезло, мой рассказ, язви этих поганых акульих прихвостней, ужаснул, и они сразу мне поверили. Более того, только мой рассказ об этом ужасном демоне позволил мне выжить у них в плену. Видишь-ли… этот помёт осьминожий — эти пираты, драные прилипалы, верили, что если убить того, кого пощадил этот ужасный демон, то «уми-бозу» вернётся и будет ужасно мстить за то, что кто-то посмел противиться его воле.

Хромой Медведь потёр подбородок и поглядел на Вилтона.

— И ты в это веришь?

— Он не врёт, — отмахнулся Вилтон и глотнул немного «маршала Спотыкача» — по крайней мере, говорит то, что думает. — И это странно. Ладно, пошли отсюда.

Выйдя из салуна, Хромой Медведь сцапал командира за воротник и оттащил за угол. Несколько секунд ничего не происходило, но затем из салуна, неспешной походкой, вышло несколько плечистых парней и, оглядевшись, направились по улице, осматриваясь по сторонам.

— Грабители, — объяснил Медведь. — Сидят в салуне, высматривают всех, кто при деньгах, а потом грабят сразу, как на улицу выйдут.

— Думаешь, не отбились бы? — обиделся Вилтон.

— Не эти ребята сначала в спину стреляют, потом карманы чистят. Тут таких много. Осторожнее надо быть.

— Можно подумать я тут с криками бегаю и руками машу, чтобы меня заметили, — обиделся Вильсон, но спорить со старым «ганфайтером» не стал.

Медведь был одним из тех, кого на Юге называли «ганфайтер», — охотник за беглыми рабами, и, попутно, за всякими преступниками, за коих назначалась награда.

Из-за специфики законодательства США в разных штатах существовали разные законы — зачастую настолько сложные, что человек, который совершал преступления в одном штате, мог спокойно убегать в другой и жить там, в полной безопасности — арестовать его не могли. Именно для того, чтобы искать и задерживать таких вот «бегунков» и были созданы «ганфайтеры». Охотники за головами. Они колесили по штатам США, ловили преступников и доставляли их для суда и наказания в соседний штат. (Такая ситуация с задержанием преступников в разных штатах существовала до 1908 года — только создание ФБР помогло как-то урегулировать отлов преступников в разных штатах. Примечание автора).

Однако после Ужасной Войны Медведь столкнулся с каким-то странным противником, что жутко изуродовал его тело, и сделал из отличного «ганфайтера» и ветерана Ужасной Войны слабого человека — почти калеку.

Скорее всего, Медведь или спился бы от безысходности, или, подобно многим ветеранам Ужасной Войны, погрузился бы в мутные иллюзии морфина, но ему повезло — Вилтон его заметил, и «взял под крыло». И не пожалел ни разу — мало кто мог сравниться со старым охотником в умении видеть всякие мелочи и знать необычный и сложный мир американской глубинки.

А ещё Медведь был начисто лишён присущей многим жителям США ортодоксальности и упрямства — и очень умело воспринимал многие идеи и мысли Вилтона, не ставя их под сомнение. Это было весьма необычно. Вилтон уже давно убедился, что на него, очень многие, смотрят как на чокнутого, из-за его взглядов и теорий, которые он начал выдвигать, когда, во время расследований мрачных и парадоксальных случаев, ему и его людям пришлось столкнуться с совершенно дикими и таинственными случаями, которые ни один обычный человек не принял бы на веру.

— Ну так что мы узнать-то сумели? — Медведь вытащил кисет и начал, неторопливо, скручивать папироску. — Я вот вообще не понял, чего мы этого старого дурня трясли. Он же нам окромя как сказок для детей, и не рассказал-то ничего.

— Сказка — ложь, да в ней — намёк… — Вилтон потряс флягой. — Не такое уж и сказочное дело он нам поведал.

— Э, так ты чо, в сам деле веришь в этих морских призраков, чо топят корабли и жрут людей?

— Знаешь, старина, я бы не хотел верить. Да нужда заставила. Ты будешь удивлён, но Морское Ведомство уже три корабля потеряло, по причине странного дела — его экипаж пропадал. То есть — идёт по морю корабль. А экипажа — нет. И следов драки и грабежа нет. Словно они все за борт повыпрыгивали. Ты то вот как думаешь — что это?

— Хм…

***

«Если вы хотите знать… В общем не знаю что там было. Это поселение в Микронезии вместе с небольшим доком, который мы построили для ремонта и снабжения наших кораблей — оно просто исчезло. Люди бросили свои дома свои инструменты, и лодки и пешком, если верить следам, ушли в Океан. Где и утонули. Скажете бред собачий, и что такого не может быть? Так вот, такое все говорят. А я говорю то, что видел.

Это было в 1870 году. С той поры прошло пять лет. И за это время по Тихому Океану прокатилась волна таинственных случаев необъяснимых ни с какой научной точки зрения.

1870 год — пропажа трёх кораблей. И исчезновение жителей трёх поселений в Австралии, Новой Зеландии и Мексике.

1871 год — пропажа ещё двух кораблей и — первое появление корабля-призрака — старый, побитый ветрами и морем бриг «Гамильтон», что протаранил наш американский корабль — к счастью нам удалось не допустить разглашения этого происшествия.

На «Гамильтоне» не было найдено ни одного человека или животного — пропало всё, вплоть до корабельных крыс. Самым диким было то, что проклятые хлебные черви (мучные черви. Примечание автора) вылезли из припасов еды на борту и умерли на полу — вот что за сила может заставить экипаж и домашних животных выпрыгнуть за борт, а безмозглых червей — выбраться из хлеба и умереть с голоду на полу? Что?

1872 год. В Китае (это я уже установил через своих знакомых из России) что-то уничтожило целую пиратскую эскадру. Судя по тому, что мне рассказали в российском посольстве — пиратская эскадра из пяти джонок просто вступила в бой друг с другом. Каждый воевал против всех — когда до места боя доплыл российский бриг — от пяти кораблей остались только ошметья и доски. Русские ничуть не пострадали, но отметили две странных вещи. Трупы пиратов всего за какой-то час, «превратились в кровавую кашу». А ещё они видели под водой каких-то исполинских животных, что уплывали от места побоища в море. (Речь идет о «Пиратском Инциденте» 1872 года сведенья, о котором хранятся в секретных архивах ВМФ России. Уровень секретности «Бета-1» (то есть даже в наше время с этими документами можно ознакомиться, лишь дав подписку о неразглашении). Примечание автора).

Индия — пропажа жителей двух прибрежных поселений и исчезновение корабля с паломниками.

Африка — близ Мадагаскара англичане успели перехватить корабль-призрак — торговый пароход, что шёл из Австралии — ни одного человека на борту. Вода, провизия — всё оставлено на месте, судовая касса не разграблена.

Ну и… «Мария Селеста» — о ней вы знаете хорошо. Но вот то, что в Атлантике в это время пропало три старых торговых корабля, принадлежащих мелким торговым компаниям из США… Об этом мало кто знает.

1873 год. Самый невероятный случай — английский пароход «Громминг» — он шёл из Австралии с грузом золота, полученного с приисков. Почти пятьдесят килограмм чистого обработанного и переплавленного в слитки для чеканки монет, золота. Проверенная команда, усиленная отличными парнями с оружием…

Мы нашли этот пароход у берегов Калифорнии, куда его затащило течением — на корабле произошла какая-то бойня… Судя по тому что мы там увидели — экипаж спятил и начал убивать друг-друга, прямо на борту. Сэр я не шучу — я сам осматривал этот пароход — там была совершенно невероятная бойня, не имеющая ни малейшего логического смысла. Экипаж просто начал убивать друг друга, пока не перебил сам себя.

Золото осталось на месте — его никто не тронул даже пальцем — только пара мешков была прострелена из винтовок. Однако никто не пытался даже вскрыть эти мешки, и забрать золото. (История парохода «Громминг» стала известна только в 1953 году и послужила причиной небольшого, тайного, дипломатического скандала меж Англией и США — поскольку США, как ни крути, присвоила себе золото, добытое Англией в Австралии. Примечание автора).

Также пропало несколько рыболовных кораблей.

Русские сообщили, что у них на Камчатке пропало несколько прибрежных поселений, что занимались добычей рыбы и пушнины. Так же мне удалось узнать очень смутные слухи о некоем «хаосе» в Японии — что-то там напугало рыбаков до такой степени, что почти две недели ни один рыбак восточного побережья Японии не выходил в море. (Речь идёт о так называемом «Туманном страхе» 1873 года — на восточном побережье Японии без вести пропали десятки рыбацких кораблей и опустели три деревни. Сведенья об этом инциденте СССР смог получить от Токио только в 1967 году. Примечание автора).

1874 год — русские сообщили о том, что неведомая сила устроила кровавую бойню на двух кораблях, что перевозили каторжников на Камчатку. Так же эта неведомая сила погубила несколько кораблей добытчиков пушнины и распугала местное население, что, как и в случае с Японией — отказалось выходить в море. (Речь идёт о «Камчатском Кризисе» 1873 года — уровень секретности документов о этом событии даже в наше время — высочайший, и проходит по графе «Биоопасность ранга Б». Примечание автора).

Что характерно, русские сообщили мне, что незадолго до начала этой бойни — в водах, омывающих Камчатку, заметили каких-то исполинских животных похожих на змей — если можно представить змею длинной в двести метров.

В этом же году, одновременно с событиями на Камчатке в другой части Тихого Океана пропало шесть кораблей — обычные торговые или частные суда. Среди них был один военный корабль США, который наше правительство отправило для исследования торговых путей в Новую Зеландию.

1875 год… Пишу об этом с трудом — вы отлично знаете историю о которой я хочу рассказать — наши корабли, что перевозили грузы в Австралию, для американских торговцев — вступили в бой с американским же кораблём. «Чикамога» — наш броненосец, что проводил манёвры около Гавайев. Броненосец просигналил торговым кораблям, что заметил нечто странное, а затем связь прервалась. Спустя пару минут броненосец повернул все свои орудия и начал громить наши корабли, ведя по ним огонь из своих стволов! Самым странным было то, что огонь вёлся совершенно неприцельно и половина снарядов просто прошла мимо. Только это спасло наши суда.

Затем броненосец прекратил вести огонь и взорвался, унося на дно триста человек — кроме обычной команды туда набрали кадетов, для обучения и набора реального опыта.

С «Чикамоги» удалось спасти двух человек — один умер от ран не приходя в сознание, а второй нуждался в срочной помощи врача-психиатра — он полностью сошёл с ума и повторял только то что видел у борта броненосца какое-то существо, похожее на Великого Морского Змея, размерами равное самому кораблю.

Сами понимаете, что это уже совершенно невероятное дело. Я должен вас поставить в известность о неприятном факте… В Тихом Океане что-то такое завелось. Я не могу знать, что это — просто известно, что это что-то походя, топит корабли и убивает людей даже на берегу. Мало того, оно способно даже заставлять оборачивать людей оружие против друг друга.

Мы не знаем… Не знаем ЧТО это такое… Но я попробую выяснить. У меня есть сведенья, что эта напасть появлялась ещё до 1870 года. Я планирую попробовать отправиться в Техас и там найти того, кто поможет мне хоть что-то узнать о том, что творится».

Черновик письма Главы Кабинета Ночной Стражи (США), который судя по всему, был адресован кому-то из Сенаторов США, но в итоге не был дописан и отправился в мусорную корзину, откуда его вытащила с целью перепродажи прислуга. В конечном итоге это письмо было найдено в архивах Ми-6 в 1941 году. (Примечание автора).

***

1875 год. Тихий Океан.

— Значит, говоришь, что ты — вегетарианка? Ну, как бы там типа не ешь всяких животных и рыб? — боцман Тич достал расшитый бисером кисет и, высыпав на кисть руки понюшку табака, с наслаждением втянул её в нос. — Крепок, зараза. Уж извини, что нюхаю сиё при тебе — голова болит.

— Ладно, хоть не куришь, — отрезала Анна, всматриваясь в водную гладь и с наслаждением вдыхая свежий морской воздух.

— Хе! Курить на борту корабля — примета плохая. Выпадет трубка изо рта — покатится по палубе — нате-вам пожар… — боцман оглушительно чихнул и, отвернувшись от Анны, высморкался за борт. — А кроме итого, вот ведь штука забавная, я так отметил — если табачок-то нюхать, а не курить, то от него сильнее по «рогам стучит». И второй раз закурить как то меньше тянет. Они, друзья мои, чего? Как трубку в рот сунут — и сосут, как дитё — вымя мамкино, пока не посинеют. А те, кто табак нюхает, они, как бы странно не кричало — лучше что ли… насыщаются табачищем. Да и курят меньше. Знаешь отчего-сь такое?

— Знаю, — отрезала Анна, откидывая волосы от лица и вглядываясь в горизонт. — Никотин из табака лучше усваивается слизистой носа в виде пыли, чем в виде дыма. Кроме того нюхательный табак дольше оказывает эффект на твою прокуренную тушку. Щепотка табака действует дольше, чем пять трубок. Вот и вся история.

— А… — Боцман открыли закрыл рот, сделавшись похожим на какую-то рыбину. — Ты глянь, какая умная!

— И что? — пожала плечами Анна, перелистывая страницы «Корейской Войны». — Нас с тобой Бог выпустил в свет одинаковыми — неумными младенцами. И если я больше тебя знаю, так лишь потому, что за книгами сидела и училась, дольше твоего. И тебе ничего не мешает так же сделать.

— Хе! Всякой грамотности учиться — вот ещё!

— Ну, так не стони, что глупее тех, кто учится, — совершенно логически, заметила Анна.

— Так чего — ты и впрямь вегетарианка? Не ешь ни мясы, ни рыбы?

— Не ем. И вам советую то же самое сделать.

— Хе! Не-не, я хоть не такой умный, как вы, но свой ум имею. Счас знаете, где мы с вами идём? — боцман потопал ногой по палубе. — Так вот. Счас мы с вами идём в водах Микронезии. По старым морским путям Морских Бродяг. Это народы Микронезии, что тута живут. На островах, архипелагах и всякое такое. Так вот… я вообще о чём? А, я о том, что на здешних островах мало живности. Но много растений и всяких фруктов. Прям ваш рай, вегетарианский. Да. Только вот в чём беда — здешние народы, хоть и поживают в прекрасных и добрых условиях — где много вашего вегетарианского питания, всё же не прочь друг друга скушать. Ага. Вот так. Нападают на друг друга и едят. Я так разумею, что тут дело в том, что растениями хоть и можно питаться, да насытиться нельзя. Чего-то не хватает. Такие вот дела.

— Спасибо вам за хорошую лекцию, — Анна захлопнула книгу и подошла к борту корабля, всматриваясь в ровный, затянутый тучами горизонт. — Значит это и есть тот самый — Хребет Магеллана?

— Он самый… Забытое Богом место в Тихом Океане. Перед тем как уйти из порта, я кое с кем покумекал насчёт сего места. И знаешь что? Мало кто слыхивал о нём.

— Только как я слышала, это место даже среди самых опытных мореходов считается не совсем хорошим. Именно по этой причине мы и пошли сюда. Осмотреться и поглядеть, что тут есть.

— Что тут есть? Да… Тут было бы интересно посмотреть, что есть.

Судя по заплетающемуся языку, профессор Джонсон уже спел с утра приложиться к од-ному из своих новых изобретений — жутко вонючей самогонке, кою он ухитрялся получать из каких-то научным образом перебродивших рыб. Это умение, варить убойнейшее и вкуснейшее спиртное чуть ли не из древесных стружек и опилок, делало профессора жутко популярным и любимым у всей без исключения команды. А любовь без конца дегустировать своё пойло делала профессора совершенно инертным и ленивым.

Это было уже полезно для самой Анны. Профессор, употреблявший очень много и без передышки, совершенно не интересовался её исследованиями и не очень-то вникал в то, для чего его так называемая «жена» прибыла сюда — в Тихий Океан, к местечку, которое даже не на всех картах было обозначено.

А посмотреть тут было на что. Прямо посреди чистого небосвода здесь блуждали большие, жирные тучи, причём крутились они очень странно. Даже простой человек уловил бы в их движении несуразность.

— Хм… Лопни мои глаза, если эти тучи не вращаются против часовой стрелки, — проворчал боцман. — В жизни не видывал ничего подобного!

— Да?

— Обычно все смерчи, водовороты и тучи вращаются по часовой стрелке, по крайней мере, в южной части нашего мира, у Антарктиды. Но эти тучи они ведут себя так, словно они на севере.

— И это не самое странное в этих тучах, уж поверьте мне. Посмотрите вперёд, что вы видите? — Анна прищурилась, вглядываясь в медленно выбирающийся из-за края Океана Хребет Магеллана.

Боцман уцепился рукой за леер и стал всматриваться в горизонт.

— О чёрт! Смотрите — там какой-то остров!

— Ага. И я вам больше скажу — это не простой остров, а остров порождённый мощью вулкана! — Анна пригляделась к грозному чёрному массиву, что медленно выплывал из-за горизонта.

Остров, чего уж говорить, впечатлял. Больше всего он напоминал огромный кусок дерева, почерневшего от пожара, что выступал над водной гладью. Чёрные скалы и чёрный пляж… Такая чернота была присуща островам вулканического происхождения.

— Неприятное место, — проворчал боцман, и, сплюнув за борт, перекрестился. — Так как, говорите, называется сиё уродство?

— Хребет Магеллана…

…Капитан Томас Крокер, говоря по правде, был не очень доволен этой странной и, чего уж говорить, тайной миссией, которую ему поручили. Да и сама миссия вызывала больше вопросов, чем ответов. Скажите на милость — отправиться в Тихий Океан, да ещё и ради того, чтобы изучить или найти «непонятно что», чего может и вообще не быть.

Анна толком не успела познакомиться с капитаном Крокером, поскольку тот, со своим первым помощником, был занят, гоняя команду. Экипаж был новый — эта экспедиция была первой для всех на борту «Океанского Урагана» и поэтому офицерам приходилось напряжённо работать с матросами, дабы вылепить из них грамотный, отлично работающий экипаж.

Особое подозрение у Анны вызывало и то, что корабль, парусный пароход «Океанский Ураган» снаряжался непосредственно Адмиралтейством, однако, по слухам, оплачивался далеко не одними только военными адмиралами. Причём корабль был необычный — парусный пароход, который, был куплен в США сразу после их Гражданской Войны — по слухам, над этим судном поработал сам Пит-Монитор.

Корабль был очень проворным, шустрым, почти не нуждался в помощи паровой машины, поскольку был снабжён сильно модернизированными парусами, которые помогали ему двигаться вперёд даже при сильном встречном ветре.

Однако при этом команда была взята чуть ли не из лондонских корабельных тюрем — вечно пьяные личности, с мрачными мордами, которые на ногах стояли лишь потому, что придерживались извечного правила моряка — «одна твоя рука всегда должна принадлежать кораблю».

В общем, не тот тип матросов, которых бы Крокер хотел видеть у себя на судне. Поправ-де говоря, если бы в офицерах не служили его личные приятели, с которыми он был хорошо знаком и уверен, то он бы три раза подумал — стоит ли идти в самое сердце Тихого Океана со столь ненадёжной командой, в экспедицию, что ищет, в прямом смысле слова «не знаю что».

Причём экспедицией командовала, и это было совершенно очевидно — именно «жена» профессора Джонсона — Анна Джонсон, странная, волевая и мрачная женщина, по слухам одна из феминисток Англии, что отдавала все свои силы науке (в силу того, что не могла иметь детей).

Мадам Анна (она предпочитала, что бы её звали именно так), была известна как историк. Однако, по не совсем понятным причинам, она была так же и знаток морских животных. Необычное сочетание, что ни говори.

Что она забыла в глубинах Тихого Океана, было непонятно. Но к работе подходила весьма чётко — по её приказу команда каждый день забрасывала сеть в солёную пучину, выуживая из бездны всяких рыб — как обычных, так и не очень. Причём Анна копалась в улове безо всякой брезгливости, сортируя всяких морских гадов, и рассматривая некоторых в своей каюте в увеличительные стёкла.

Её же муж подходил к улову более практично — он подбирал, каких-то рыб или водоросли и быстро употреблял их на более богоугодное дело — перегонял в спиртное.

Спиртное, правда, воняло рыбой, но если пить, задержав дыхание — то вполне сходило. А после третьего глотка уже становилось безразлично — чем там это пойло воняет — в горло оно лилось нежно и лаково, словно вода из горного ручья. Так же у этого «морского эля» было весьма интересная особенность — он совершенно не оставлял похмелья. На следующий день ни у кого не болела голова, и никто ничем не страдал.

В общем что ни говори — но пассажиры были полезные.

— Давайте, скорее, забрасываете сеть! — приказала Анна, вырвав капитана из размышлений. — Надо попробовать собрать рыбу у этого острова. Возможно, тут водятся особые виды рыб, которых нет больше нигде.

— Сеть за борт! — рявкнул Крокер.

— Чё стоим, в палубу задницами вросли?! — рыкнул боцман. — Живее сеть за борт!

Сеть, что использовала Анна, была, в общем-то, не сетью, как таковой — это был просто обрезок настоящего невода, который был сшит в виде пирамиды. Он торчал позади корабля, удерживаемый двумя балками, к которым был прикреплён хитрой системой блоков и колёс, что позволяло забрасывать сеть и выуживать её.

— Эй, чё это там? — проговорил один из матросов, всматриваясь в воду за бортом. — Капитан! Там что-то плавает! Гадом буду — какой-то зверь!

— Чё? — капитан перегнулся через леер, всматриваясь в мутную воду.

На миг ему показалось, что под корму корабля метнулось что-то огромное, стремительное — что-то вроде тюленя. Если, конечно, можно представить тюленя размером со слона. Вода была мутноватая. Рассмотреть в ней что-то было проблематично.

— Мерещится что-то уж в этих краях, — проворчал капитан, разгибаясь и осматриваясь по сторонам.

— Это вот из-за этого острова, — проворчал Рыжий Патрик — первый помощник, что пристально рассматривал Хребет Магеллана в подзорную трубу.

Сам остров выглядел очень мрачно — из-за того, что его скалы и окружающие пляжи, были чёрного, мрачного, цвета. Такой цвет породы и песка был у островов, что были порождены ужасными вулканами. Анна бывала на острове Иводзима, где воочию наблюдала такое явление — вулканическая пемза и прочие породы, извергаемые вулканами, превращались в тёмный песок.

Остров был совершенно безжизненный — у него не было ни одного пятнышка зелени. Более того, над островом не кружились птицы — обычные спутники таких мест.

Вполне возможно, что всё это объяснялось тем, что остров был молодым. Его вытолкнуло из недр океана всего сто лет назад — за такое короткое время он и толком-то остыть не успел. Посему на нём не появилось ни зелени, ни животных. Хотя, судя по блеску ручьев видимых с борта, остров начал фильтровать воду.

Как знала Анна, структура вулканического базальта и пемзы представляла из себя огромную губку, которая алчно впитывала воду из океана — солёную и мёртвую, но при этом вода фильтровалась — в центре острова появлялся неиссякаемый источник свежей, пресной воды, вполне пригодной для питья. Такая странная особенность вулканических пород позволяла таким океаническим островам снабжать растения и животных самым драгоценным веществом — пресной водой. Вот почему на таких островах постоянно били родники чистой, пресной воды — сам остров удалял из неё соль, давая возможность жизни, закрепится на его берегах.

Позади него в воду, с грохотом, упала и сразу же утонула, сеть. И тут же она весьма жёстко и резко натянулась, и, со скрипом троса, дёрнулась.

— Чёрт, клянусь драным муссоном, мы, кажется, зацепили косяк рыбы! — удивился кто-то из матросов. — Что за ерунда?

Анна подошла к лееру и, перегнувшись через борт, склонилась, всматриваясь в толщу воды.

Вода была не очень чистой, но всё же не настолько, чтобы не увидеть, что под килем судна изобилия рыбы не наблюдается. Однако брошенная в океан сеть практически сразу же набрала кучу рыбы, словно попала в какой-то косяк.

— Тяни! — крикнул кто-то. — Не знаю, что мы с вами там подцепили, но надеюсь, это стоит того!

Посмотрев на матросов, Анна прищурилась и склонилась, всматриваясь в толщу воды. Несмотря на мутную воду, ей показалось, что она различает в самой глубине — на грани видимости нечто странное — какой-то огромный сгусток, что стремительно движется в воде — причём очень странно извиваясь — словно тюлень.

Женщина перегнулась через борт ещё сильнее, всматриваясь в это странное нечто, что стремительно — невероятно быстро, скользило в толще воды. При этом было очевидно, то это не акула и не дельфин — движения этого существа, кем бы оно ни было, принадлежали какому-то ластоногому, но при этом были странными — какими-то змеевидными… Тюлени обычно так не двигаются…Существо, словно резко изгибало и выпрямляло своё тело, рассекая водную толщу.

К удивлению Анны тень в глубине развернулась, и начала стремительно подниматься к поверхности, словно заметив женщину… Она становилась сё больше и больше — уже можно было понять, что это животное. Но какое оно было огромное!

Волна ужасной вони обдала Анну и та отпрянула от борта зажимая нос рот руками.

— Твою-то бабку драть чертями!

— Да чтоб мне якорь в зад впинал! Чё это?!

— Ах ты-ж…

Сеть вынырнула из воды, полная… Полная…

В общем, там было что-то омерзительное.

В сети находилось какое-то мерзкое месиво из рыбы, планктона и прочего скарба — что издавало тошнотворный запах давно и прочно протухшей рыбы и сгнивших водорослей. Вонь стояла такая, что глаза заслезились даже у самых бывалых моряков. Кого-то даже вырвало — Анна вполне его понимала — у неё была та же беда и она лишь чудом сдержала в желудке свой завтрак.

Анна выдернула из рукава платок и маленький флакончик со слабым раствором нюхательной соли, которая верой и правдой служила ей при осмотре всякой протухшей тухлятины, выброшенной штормами на берега Англии и прочих стран.

Пропитав платок раствором, и прижав его к лицу, женщина шагнула вперёд, всматриваясь в омерзительный улов

Больше всего это напоминало сгусток не до конца переваренной пищи, которую отрыгнуло какое-то морское животное — однако если представить, что это было животное, то его размеры превосходили все известные досель виды океанских гигантов.

Присмотревшись к нескольким рыбинам, Анна вздрогнула — было полное впечатление, что они были сварены. Лопнувшая чешуя, выпирающее из-под неё мясо… красивого нет ничего, но все, же понятно, что это не простое переваривание.

— Что вы там нашли интересного? — проворчал капитан, держась на почтительном расстоянии.

— Такое впечатление, что этих рыб не проглотили, а отравили каким-то ядом или пищеварительными соками, — прохрипела Анна. — Мне нужна банка…

Кто-то из команды, уже приученный помогать Анне, подошёл к ней с большой банкой. Анна задержала дыхание и переложила несколько несчастных рыбин — определить, что это были за рыбы, пока не представлялось возможным, в банку.

— На чам похоже… — проговорил кто-то из моряков.

— Чам?

— Ну, мы так называем рыбьи потроха, головы, плавники и чешую — в общем всё, что толь-ко остаётся от чистки и потрошения рыбы, — объяснил кто-то. — Потом этот чам заново в море выкидывают, дабы рыбы другие его съели… Фу! Вонь-то, какая!

— Вываливайте всё это за борт, пока мы тут не сдохли, — рявкнул боцман, старательно занюхивая вонь порцией табачка. — Или ждёте, пока мы тут сами за борт не попадали, а?

Команда дружно бросилась выкидывать сеть с далеко не благоухающим уловом в море. А поскольку спешка хороша только при ловле блох — то они упустили и сеть, что плюхнулась в море и ушла на глубину.

— Да чтоб вам китом подавиться! — загремел боцман. — А ну, все на лебёдку! Живо! Да не тяните вы так — выжидайте, пока эта сеть от своего чама высвободится!

Анна покачала головой и встала, глядя в закупоренную банку с останками несчастных рыб.

— Надо сейчас спирта или формальдегида — залить этих рыб, хоть вонь отбить и потом уж посмотреть, что за чертовщина бедняжек сгубила.

— Да что тебе непонятно? Сожрал кто-то этих рыб и его, потом стошнило ими, — проворчал Джонсон, с омерзением рассматривая рыбин. — Фу, гадость!

— Стошнило, говоришь? Прямо в сеть? — насторожился капитан.

Затем он повернулся и крикнул.

— Эй, а ну — самый малый вперёд!

В этот же момент сеть, что деловито вытягивали из воды, с хрустом натянула тросы и рванула назад — в море. Одного из матросов что крутил лебёдку отшвырнуло — ручка сильно ударила моряка в грудь.

— Что за чёрт! Камень что ли…

Тросы, что удерживали сеть, резко дёрнулись и стремительно метнулись к правому борту судна! Затем они, с очень нехорошим хрустом, натянулись — аж пенька на паре канатов полопалась, и резко пошли на глубину!

Корабль с силой качнулся — что бы не попало в сеть, это было чертовски сильное, проворное и свирепое существо, что было способно плавать, угодив в сеть, да ещё и очень быстро.

— Что такое?!

— Твою-то мать! Кракен!

— Какой кракен — где ты видел, чёрт тебя копытом в рыло, чтоб кальмары так шустро двигались!

БАХ!!!

Огромный фонтан воды взмыл в пятидесяти метрах от кормы корабля — Анна успела рас-смотреть в этом фонтане что-то огромное, гибкое и чёрное — в следующий миг неведомое существо, с грохотом, упало в воду вместе с сетью…

Тросы тут же прекратили двигаться и безвольно опали…

— Кажись рыбка выскользнула… Тащите сеть!

Экипаж бросился к лебёдкам и стал, натужно скрипя тросами, выкручивать кастебан.

Из воды вылезла сеть — точнее то, что от неё осталось. А осталось, по правде говоря, не много. Сеть была изодрана в клочья, словно в неё угодило стадо акул. В паре мест было видно, что прочный пеньковый трос просто перекусили мощными, острыми челюстями.

— Неужто акулу подловили?

— Какая акула могла такое устроить — угодив в такую сеть? — вполне резонно, заметил кто-то из матросов. — Капитан! Тут, какая-то чертовщина творится — давайте уйдём отсюда?

— Да, капитан! Этот остров — нечистое место!

Капитан подошёл к останкам сети и присмотрелся к ней. Затем поднял перекушенный конец троса и всмотрелся в него.

— Очень странно, — проговорила Анна, присев на корточки и всматриваясь в трос. — Посмотрите, как чисто и ровно перекушено. Словно ножницами. Это трудно сделать зубами млекопитающих — трос был бы немного разлохмачен… Чёрт!

Она подняла голову и посмотрела на капитана.

— Рекомендую нам немедленно покинуть это место. И… капитан, боцман — запретите людям выходить на палубы ночью. Это смертельно опасно.

— О господи! Опять твои Горгоны? — встрял Джонсон. — Дорогая, мы не в Средиземном Море! Откуда тут возьмутся Горгоны?

— Я уже говорила — Средиземное Море не их родина!

— Тихо! Что за Горгоны? — проворчал капитан. — Мадам Анна, объясните.

Анна встала и немного промолчала, собираясь с мыслями. Затем вздохнула и проговори-ла:

— В Средиземном Море, в Греции и Италии, среди рыбаков и ныряльщиков, ходят скудные мифы и легенды о каких-то странных животных — Горгонах. Огромных существах, с громадными глазами и змеями вместо волос. Они живут в глубине моря, охотятся на рыбу, осьминогов… ну и на людей могут нападать, — Анна подняла кусок троса. — У Горгон особые зубы — несколько рядов треугольных плоских зубов, коими они, шутя, перекусывают даже толстые канаты. Вот как попавшее в сеть существо освободилось — оно просто перекусило сеть и вырвалось. Обратите внимание — не порвало как акула, а именно перекусило.

— Это чушь… — капитан вспомнил увиденную им в толще воды черную тень и то, что случилось с сетью. — Ок, мадам… Что предложите?

— Как бы печально не было, но нам надо уйти отсюда. Не знаю, что тут творится, но я бы не хотела оставаться тут на ночь. Судя по тому что я слышала, Горгоны — они ночные животные — ну, по крайней мере, они привыкли охотиться ночью. Так что будет лучше, если мы будем подальше от их угодий. Не могу понять, что они делают около этого острова, судя по тому, что я слышала — они любят глубину.

— Но вообще-то под нами счас и есть глубина, — проговорил один из матросов и топнул ногой по палубе. — Прямо под нами уже больше километра глубины. Уж поверьте, я такое носом чую.

— Это Тим-Глубина, — представил матроса боцман. — Поверьте, он глубину носом чует, никогда не ошибается.

— Мы в нескольких километрах от острова! Как тут может быть такая глубина?

— Ну мне то откуда знать? Разве что это и впрямь как бы вулкан… — Тим сложил пальцы рук. — Он как бы вверх тянется. С самой глубины. Тонким таким конусом, ну как это у вулканов положено. Вершина вон торчит, а вот основание там — тонкое — вот и такой эффект.

Анна посмотрела на Хребет Магеллана и прикусила губу.

Это место становилось всё более и более странным.

***

Зайдя в свою каюту, Анна убрала со стола томик «О Корейской Войне. История вторжения Японии в Корею», и, поставив вместо него банку с останками несчастных рыб, выудила из рундука толстую пачку бумаг и стала их перечитывать.

О Хребте Магеллана в Адмиралтействе Англии узнали совершено случайно. Так уж получилось, что во время Гражданской Войны в США в Англии задержали одного из «янки» США, который попался на серьёзном преступлении — грабеже с убийствами. Он втирался в доверие служанкам и горничным знатных семейств Лондона, и через них грабил их хозяев. Служанок потом убивал, причём ухитрялся маскировать это под несчастные случаи.

В конце концов, его, как говорят в самой Америке «ухвативши за опоссума хвост, закинули беднягу — в чугунный котелок» (в южных штатах США опоссумы часто употребляются в пищу деревенским населением. Примечание автора).

«Янки» оказался очень пунктуальным и педантичным типом — при его аресте у него была найдены бумаги, где он вёл учёт (!) деньгам, которые получал от своих преступлений, включая расходы на подкуп и соблазнение служанок. Таким образом, были установлены не только его жертвы, но и суммы, которые он получал с них.

Дело оказалось настолько скандальным, что вмешался аж сам глава Судебного Министерства Англии, который приказал засекретить все обстоятельства оного преступления и «убрать под ковёр», все слухи о нём, по причине «неделикатных фактов и крайней скандальности». (Данное дело в Англии было поднято из архивов только в 2010 году сотрудниками Ми-6 и снова засекречено, поскольку потомки преступника оказались немалыми чинами из Конгресса США. Примечание автора).

Среди документов были найдены и бумаги, которые «янки» привёз из Америки — судя по всему, он и там успел кого-то ограбить, что называется «на дорожку». Среди бумаг нашлись записки некоего мореплавателя по имени Аргонавт Снарк — мореплаватель из Калифорнии. (Речь идёт об Эдварде Снарке — старшем брате Эйнджела Снарка-Старшего.Примечание автора).

Как следовало из его документов Снарк, в своё время, раздобыл более старые документы, ещё семнадцатого века, оставленные каким-то безвестным испанским мореплавателем. Испанец писал, что ему удалось найти в Тихом Океане необычную аномалию, которую он назвал Хребет Магеллана.

По словам мореплавателя, это было «место, где сам Дьявол дремлет, в путах земли».

Аргонавт, в 1845 году, совершил путешествие по указанным координатам и действительно нашёл в Тихом Океане указанный остров. Но — это был необычный остров. Аргонавт в своих документах отметил, что существование такого острова невозможно, поскольку оно противоречит законам физики. Правда в чём необычность острова открытого Аргонавтом было неясно — от его судового журнала уцелела только половина.

Анна приняла эти документы и эту историю от своего умершего брата. Брат Анны был богатым сибаритом и бездельником, но он предпочитал проматывать своё состояние не с девушками и алкоголем, а исследуя таинственные места мира. От Египта, до глухих уголков тайги Сибири.

Незадолго до смерти он стал собирать документы по Хребту Магеллана и добиваться организации путешествия к этому странному острову. Но успев добиться первых результатов, он умер. И все работы по исследованию этого странного острова легли на плечи Анны.

Три месяца назад Анне улыбнулась удача — ей удалось найти корабль и экипаж, для организации экспедиции к Хребту Магеллана

Как выяснилось, исследования действительно нужно было провести — остров оказался в высшей мере загадочным. Да ещё и откуда-то тут взялись эти проклятые Горгоны, с коими встречаться у Анны, после путешествия в Грецию, точно не было никакого желания встречаться.

Странное, странное место…

В каюту постучались.

— Можно зайти? — проговорил Крокер. — Что-то случилось? Вы стали такой встревоженной?

Анна вздохнула.

— Это вы правильно подметили. Я немного растерялась. Это место… оно, оказалось, совсем не таким, как я ожидала. Тут очень много непонятного.

— Эти Горгоны — они опасны для моего экипажа и корабля? — напрямую спросил Крокер.

— Без понятия, — соврала Анна, опасаясь что, услышав правдивый отряд, Крокер прикажет немедленно уходить прочь. — В Греции мне советовали, с ними не связываться и при первом появлении удирать на берег — туда им ход заказан. А ещё заказывали никогда не смотреть им в глаза. Считалось, что это опасно — могут околдовать и увлечь себе в пасть. Такие вот это твари…

— Понятно, — Крокер посмотрел в иллюминатор. — Могу пригасить вас поужинать в свою каюту, Мадам Анна? Кок сегодня сделал неплохой сырный суп. Я попросил его, учитывая ваши вкусы, не добавлять туда мясо или рыбу. Как понимаю — сыр вы едите, ибо его добывают без убийства животных.

— Ага… — на губах Анны мелькнула улыбка. — А мой муженёк чем занят?

— Сидит с матросами и поит всех пивом и каким-то омерзительным самогоном. Мне кажется ему тоже не по себе из-за этого странного острова. Уж не знаю, в чём его необычность. Но могу уверить, что он до утра из трюма не выйдет. Я приказал выдать команде бочку водки — пусть немного отойдут. А то этот остров сильно давит на всех.

Анна прошлась по каюте, собираясь с мыслями. Затем повертела в руках старинный бамбуковый футляр для каллиграфических принадлежностей, времён войны Японии и Кореи — жутко старинный, но всё ещё пригодный для работы.

— Ладно, капитан… Мой брат считал, что этот остров — аномалия. Обычно атоллы — останки вулканов, небольшие, и приплюснутые — они просто лежат на поверхности океана, окружённые коралловыми рифами, из останков коих и состоят, — Анна указала в сторону иллюминатора. — Но Хребет Магеллана очень необычен. Он высокий и узкий — словно что-то выталкивает крошечные частички песка и пепла вверх, формируя из них черную…крепость.

— Очень странно звучит.

— Да? В документах испанцев, что нашли этот остров, указывается, что он еле-еле торчал над гладью океана. Но Аргонавт писал, что в его время это был уже очень большой остров, видимый за несколько десятков миль. А что видим мы?

Анна указала через иллюминатор на Хребет Магеллана.

— Остров уже возвышается над гладью моря почти на три километра! Он растёт. Причём очень странно растёт — кратер удлиняется, словно ствол дерева. Это разве нормально? Мой брат считал, что нужно обязательно установить, что тут происходит — для этого он и организовал эту экспедицию. Мы должны высадиться на этот остров и осмотреть его. Ведь нам неведомо, что это. Но нам надо знать.

— А этот Аргонавт — он не высаживался там?

— Скорее всего, высаживался.

— Аргонавт… — капитан, словно бы случайно, положил руку на пальцы Анны. — Не могу понять. Знакомое прозвище. Я его точно слышал, где то. Но никак не могу вспомнить.

Анна сжала пальцы, нежно погладив ими кисть капитана, и аккуратно подняв его руку, прижала к своей груди.

— Надеюсь, мы всё же вернёмся сюда днём, — проговорила она.

— Днём? Я собирался пополнить запасы воды, — проговорил капитан, и обнял женщину…

БУМ!!!

Корабль содрогнулся, и качнулся, словно что-то огромное и немыслимо крупное ударило его в киль. Банка с рыбами прыгнула со стола, но к счастью Анна успела её вовремя поймать.

— Что случилось?! — Крокер вылетел из каюты. — Вахта! Вахта!

— Капитан, кажется, мы налетели на риф! — заорали с палубы.

— Какой в задницу риф?! Проверить трюмы! Доложить о течи! Да шевелитесь вы, чокнутые придурки!

Анна выглянула в окно и открыла рот от удивления.

Водной глади не было — вместо неё было что-то вроде громадного куска камня, что кишел какими-то белесыми червями, водорослями и тысячами рыб.

— Что это?!

— Пемза, — деловито ответила Анне одна из рыб в банке. — Кусок пемзы, размером с ипподром. Его содрало со дна этого острова, и он ударил твоё судно в брюхо.

— Ага, — поддержала её вторая рыба. — Причём это настолько крупный кусок пемзы, милая, что твой кораблик, просто застрял в ней, и его подняло над поверхностью океана.

— Да не парься, крошка в бане, голым веником, — хохотнула первая рыба. — Разломать пемзу под силу даже тебе. Это ж просто застывшая лава вулкана. Всё путём. Лучше сядь и чаю дёрни — глядишь и полегчает. А на палубу лучше не ходи — ты мясо не лопаешь — глядишь, худо будет.

Анна бросила банку на стол и потёрла глаза.

Банка с рыбами осталась нормальной. Рыбы в ней больше не разговаривали.

Зато до ушей женщины донеслись странные звуки — что-то вроде звона колоколов… Причём они доносились из-под воды.

Анна выскочила из каюты и выбежала на палубу.

Рыбы оказались правы — корабль оказался вмурованным в огромный кусок пемзы, размером как минимум с ипподром для забегов. Видимо его сорвало со дна и он, поднимаясь к поверхности, врезался в корабль и поднял его над гладью океана.

Правда Анна понимала, что это невозможно — каким бы ни был кусок пемзы — он не в силах вот так, шутя, удерживать огромный корабль. Масса парового судна должна разломать пемзу без малейшего труда — но, несмотря на это камень удерживал такую тяжесть. Такое могло быть только при условии того, что что-то изнутри удерживало корабль — но что это могло быть?

— Да чтоб меня морской дьявол разорвал… — Тим и боцман выскочили на палубу. — Что это? Плавучий камень?

Анна сделала вдох.

— Спокойно, ребята. Спокойно… — проговорила она. — Это кусок пемзы… Мы его расколотим даже при помощи пушек.

— У нас тут на борту есть несколько бочек с порохом — проговорил боцман. — Да только не знаю, хватит ли на такую фигню…

— Хватит, — уверенно сказала Анна и перегнулась через борт. — Ого!

Плавучая «площадка» кишмя кишела странными созданиями — белесые, светящиеся рыбы, осьминоги и толстенные, в руку толщиной и длинной кольчатые черви, куски водорослей, кораллов — в общем, было понятно, что этот кусок пемзы выдрало из дна океана вместе с обитающими на них животными и растениями и выбросило на поверхность. По пути, очень удачно, прихватив и корабль.

— Да что это такое-то? — проговорил Тим-Глубина. — Ни разу такого не видел…

— Тихо! Слышите?! — Анна воздела руки.

Моряки прислушались.

— Ничего не слышно.

— Да как не слышно — вон — гонг! Что-то приближается… — Анна утёрла лицо.

— Я слышу только пение.. пение сирен… — пробормотал Тим-Глубина, внезапно побледнев. — Они воспевают какие-то глубины, в которых скрываются богатства… Злато и драгоценности…

— Вы что чокнулись, что ли? — проворчал боцман, выронив из рук кисет с табаком. — Ничего тут не слыхивать, кроме криков чаек и тюленей… Они зовут… зовут…

— Да что тут творится!? — Анна ухватилась за голову, внутри которой, судя по ощущениям, разлили целый чан крутого кипятка!

Затем раздался ещё один ужасный треск и гул — огромная масса плавучего камня треснула, раскололась, и на поверхность океана вылетел огромный корабль!

Это был большой корабль, чью палубу накрывал огромный панцирь из полированных пластин бамбука, придававший ему сходство с черепахой. Его нос был украшен головой дракона, раскрашенной красной и золотой краской, а корма была в виде огромного драконьего хвоста!

Этот чудовищный корабль — Анна с ужасом признала в нём корабль-«черепаху» Кореи, с грохотом упал на поверхность океана — из него доносилось безостановочное гудение и гул — там били в медные гонги и цилиндрические колокола… Небо потемнело над ним, породив густую пену чёрных туч, пронизанных жирными сверкающими молниями. И молнии эти, грозно рокоча, били в такт грохоту гонгов!

Всё это выглядело каким-то бредом, наваждением, кошмаром!

Драконья голова на корейской «черепахе» грозно клацнула челюстями. Затем она повернулась, и её ужасные глаза посмотрели прямо в глаза женщины. Анна оглянулась — вместо боцмана и Тима-Глубины перед стояли два жутких монстра, с клыкастыми пастями, что протянули лапы к ней…

Женщина отшатнулась, потеряла равновесие и рухнула на палубу.

Последнее что она успела запомнить — удар затылком об доски палубы…

***

«Строго говоря, мы до сих пор ничего не знаем о том, кто такие Снарки и что у них был за флот.

Снарки — это прошлое США — они пришли из времён, когда не было нашего государства — первые Снарки упоминаются задолго до Салемского процесса! (Первый Снарк упоминается в документах Испании времён 1590 года. Примечание автора). Все документы об этом древнем семействе были уничтожены во время Гражданской Войны США чересчур ревнивыми патриотами, считавшими, что саму память о Снарках надо стереть из памяти людей. Всё что мы сумели найти — это отрывки документов письма из частной переписки, и копии разведывательных отчётов.

Известно, что Снарки имели свой флот — он был уничтожен незадолго до начала Гражданской Войны при невыясненных обстоятельствах. Так же известно, что корабли Снарков были странными — они не боялись ни штормов, ни ураганов и отличались немыслимой скоростью. Пока нам известен только одно судно Снарков — скоростной катамаран «Аргонавт» названный Снарком в честь брата своего отца. Это единственное судно, о котором сохранилась хоть какая-то техническая информация

И знаешь что самое дикое, друг мой? Я показывал эти чертежи кораблестроителям и мореходам Англии, Испании, Франции и Китая. И все ни в один голос, заявляли, что такой корабль нельзя создать. Он невозможен. Немыслим. Его нельзя сделать, а если сделать — то он не станет ходить по морю. И уж тем более — бегать по волнам со скоростью птицы…».

Отрывок из письма, найденного в архиве ЦРУ в 1958 году. (До сих пор не удалось установить автора письма и его адресата. Примечание автора).

Солнце вылезло из-за туч и, отряхнув с себя останки облаков, светило над гладью океана, опаляя Матабу своими лучами.

Впрочем, Матабу сейчас был очень рад и такому яркому сиянию. Солнечные лучи, что касались его тела, говорили только об одном — он жив и будет жить ещё долго, если боги моря, конечно, не решат, то ему пора отправиться к ним в чертоги.

Техани, если и рассуждала так, то весьма ловко скрывала оное. Девушка сейчас занималась тем, что сидела на палубе катамарана, свесив ноги, и тщательно потрошила пойманную утром рыбу. Её короткие чёрные волосы посверкивали в лучах солнца, а сама она мурлыкала под нос незатейливую песенку.

Потянувшись и протяжно зевнув, Матабу побрёл к бочонку с водой, откуда торчала рукоять большого деревянного ковшика, вырезанного из одного куска дерева. Причём это была не пальма, а дерево, которое хозяин катамарана называл «бук».

Зачерпнув воды и напившись, Матабу осмотрелся по сторонам.

Катамаран, капитан которого подобрал их с Техани после кораблекрушения, был очень странный. Это был самый настоящий катамаран, с двойным корпусом — причём второй корпус, как и первый, служил жилым помещением. Именно там жил хозяин этого судна. Сам катамаран был довольно большой — он мог, по прикидкам Техани, спокойно увезти двадцать человек. Причём управлял им всего один (!) человек. Парусное оснащение этого судна было каким-то необычным — сплошные шкивы, рычаги и кастебаны — нигде, никогда, Матабу не видел ничего подобного. Однако именно благодаря этой сложной конструкции корабль управлялся всего одним человеком. (Парусное оснащение кораблей семьи Снарков — очень уникально. Вплоть до нашего времени ни один кораблестроитель не сумел повторить его. Примечание автора). В результате скорость бега этого катамарана по волнам просто изумляла — он в прямом смысле слова «летел» по волнам, обгоняя ветер!

Конец ознакомительного фрагмента.