Japonika

Анти Анон (2024)

Заканчивалось лето, август догорал вместе с листвой на деревьях. Ласточка с подбитым крылом из последних сил летела на свет к теплу, память о котором хранила в своём сердце. В надежде найти оставленное когда-то гнездо, где она смогла бы укрыться, чтобы набраться сил и перевести дух. Она металась и рвалась, преодолевая встречные потоки ветра. Перелетела через горы и бескрайние поля, уже убранные и готовые к зимнему сну, пока наконец не оказалась в небольшом садике с извилистыми каменными дорожками среди аккуратно подстриженных деревьев. Ласточка приземлилась на край каменного фонаря, рядом с небольшим прудом, в котором плавали пятнистые кои, и, заметив между ветвей уголок крыши замка, устремилась прямиком под навес, где и спряталась до весны.

Next level — Japan

Убрала квартиру, собрала рюкзак, помылась из ведра с ковшиком, как настоящая VIP-персона, у которой за день до отъезда отключили горячую воду. Дождалась пока стрелки часов покажут 15:00, и, опустив на щитке рубильник, отключающий в доме все электричество, кроме холодильника, вышла в «открытый космос». На самую, что ни на есть оживленную улицу под открытым небом с деревьями, машинами и другими людьми. Странное чувство. Даже невзирая на то, что сделал всего несколько шагов от подъезда, ты то, знаешь, что на этот раз все не так, ведь ты вышел не просто в магазин за продуктами и едешь совсем не на работу. Безумно страшно, все сводит внутри. «Мой диванчик, холодильник, кроватка, моя очаровательная маленькая квартирка… Как же они там без меня будут все это время? Вдруг что-то случится?» — в груди опять передернуло, чуть не заплакала. «Все! Баста!» — перерезала мысленно нить и пошла.

На Белорусской сам черт голову сломит, пока разберется за каким мостом, на какую платформу и на какой путь надо пройти. Тремя слоями пыли от стройки покрылась, пока нашла, где останавливается Аэроэкспресс в Шереметьево. «Москва — вечная стройка. Здесь постоянно что-то ремонтируют, улучшают, переделывают. Когда уже можно будет просто жить?» Посадка свободная, предъявлять билеты нужно на выходе, международные вылеты перенесли в терминалы «В» и «С». Ехала эта двухэтажная штуковина чертовски медленно, но хотя бы по расписанию. Казалось, весь поезд на нервах — женщина на соседнем издергалась, мужик сзади весь обвздыхался. Все волнуются, в предвкушении — на одних этих эмоциях можно взлететь прям так, вместе с поездом.

«Слишком давно я никуда не летала». Беспокойно. Чем больше делаешь перерыв в полетах, тем сложнее потом куда-то выбраться. Нужно просто сделать это усилием воли. Ты принадлежишь только себе, а не месту или конкретному зданию. Перед тобой открыт весь мир, и только от тебя зависит чем ты запомнишься.

«Соберись, схватись за лямки своего рюкзака и топай так далеко, как только позволят ноги. Не важно куда, главное, что вперед. Не оборачивайся. Остановиться — значит отказаться от перемен. Необходимо заменить хотябы одно из слагаемых, чтобы получить новое значение в решаемом уравнении. И если ты не можешь изменить что-то вокруг, то поменяйся сам. Выберись куда-нибудь хоть ненадолго, и уже этим поменяешь условия. Казалось бы, такая ерунда».

Написала пару предложений и успокоилась — упорядочила мыслепоток. Хотя бы сама себе выговорилась. Прошла через турникет, приложив распечатку с QR-кодом, и почти сразу оказалась у стойки регистрации на свой рейс. Летела, как обычно, без багажа на «китайцах». Народу в Пекин почти не было, на соседний же рейс в Санью стояла толпа. Меня оформили сразу до Токио, и, получив посадочные,япошла на досмотр, что оказалось правильным решением, так какиз-за царившего у лент хаоса, процесс тянулся невероятно медленно.

Самолет был большой — с тремя рядами кресел, и не особо заполненный. «Везение — это, когда тебе достается твой персональный ряд, и у тебя появляется возможность спать лежа большую часть полетана трёх смежных креслах». Как учила когда-то Баба Лада, при оформлении билета я взяла себе кошерное питание, чем изрядно достала всех стюардесс, которые испытывали явные затруднения в коммуникации на английском и при этом были вынуждены несколько раз подойтико мне и уточнить точно ли у меня «special menu». Не уверена, что оно лучше обычного, но пупом земли себя чувствуешь точно, ведь где бы ты ни сидел — тебе все принесут в первую очередь. И не важно, что на якобы «кошерном» питании вездестояламаркировка «халяль» — я тоже, как и китайцы, не особо во всем этомразбираюсь.

Посмотрела последних «Людей в черном», почитала книжку, отключилась на пару часов — прошла целая вечность, и, наконец, в иллюминаторе из-за дымки показались тёмно-коричневые горы северного Китая. Хорошо, что я уже была в Пекине до этого — не так обидно, что на этот раз выходить в город не буду».

30.05.2023

Почти три года после возвращения из «Гранд вояжа» я всеми силами старалась держаться подальше от стен туроператора, чтобы не поддаться искушению, как побитая собака, попроситься обратно. Для меня это было бы сравни поражению, поэтому воссоединение с Маликом можно назвать случайностью. Видимо, такова была моя судьба — вновь оказаться в стенах «отчего дома», из которого когда-то с таким трудом выпорхнула.

Не знаю, был ли у меня на тот момент другой выбор, все сложилось как-то само собой. Последней сорванной печатью послужил архитектор-церковник, у которого я продержалась всего три месяца. И, если бы не чудовищно низкая зарплата в 45 тысяч, на которую я согласилась не имея альтернатив, может быть, я смогла бы там задержаться чуть дольше. Поражает, что их даже не смутила моя несуразная честность на собеседовании, когда я пришла и в открытую заявила, что, учитывая предлагаемый уровень дохода, я готова принять их предложение только, если в любую свободную минуту смогу заниматься «своими делами».

По началу они согласились с моими условиями, но быстро поняв, что мои навыки выходят далеко за пределы девятичасового сидения за столом, отслеживания приходящих на почту писем, нажатия на кнопку открытия входной двери и ответов на редкие звонки, они активно начали меня эксплуатировать. Не очень-то честно было с их стороны договариваться об одном, а затем загружать совершенно другой работой без перспектив какой-либо доплаты.

Тем более, я с самого начала понимала, что это только на лето — к сентябрю мне в любом случае пришлось бы искать что-то ещё. Для меня это было скорее проявлением инстинктивного желания где-нибудь затаиться на время общемировой тряски.

Все-таки личный ассистент тирана, почему-то взяла меня себе в помощницы, да и кадровика, плесневеющего в этой конторе с момента ее основания, тоже нисколько не смутила запись в моем резюме о том, что последние несколько лет я проработала менеджером по персоналу нескольких крупных компаний. «Зачем тебе это?» — ни у кого не возникло вопросов. И не могла же я в наглую заявить, что мне просто нужно тихое место, в качестве коворкинга, где я смогла бы регулярно и сосредоточенно писать, и вместо того, чтобы самой платить за аренду, наоборот дополнительно получала бы еще копеечку за какую-то несложную работу.

Для меня они были «чужими» — доверять им было нельзя, но Малик должен был понять меня. Он сам когда-то начинал строить свое детище под крышей своей наставницы, и наши эпизодические беседы о бизнесе в его кабинете, где он всегда старался чему-то меня научить, давали призрачную надежду, что и у меня возможно получится. Поэтому, когда я увидела опубликованную им вакансию своей старой должности, то как-то импульсивно нажала кнопку «откликнуться».

Он позвонил чуть ли не в тот же день. Я вышла покурить в переулок на Льва Толстого, где всегда будто проходила всесезонная выставка неприлично дорогих машин, чьи владельцы, казалось, жили в каком-то своём изолированном мире, и любые проблемы за его пределами их не беспокоили.

«Прям два дурака» — мы были обоюдно рады слышать друг друга, и на этом приподнятом настроении договорились «вернуть меня» как можно скорей.

— Ты уверенна, что тебя так легко отпустят?

— Конечно, а какие могут возникнуть проблемы? Я не тот человек, которого можно удерживать против воли.

Ему никогда не было особого дела до технических тонкостей — он мыслил на другой высоте, креативных мечтателей. В противном случае, он бы знал, что людей, занимающихся решением административно-правовых вопросов, увольняют либо с золотым парашютом, либо не увольняют совсем. Но в том и другом случае исключительно по их правилам — так, как будет удобно им. Пусть я и проработала в сфере управления персоналом всего пару лет, но успела за это время поднатаскаться, досконально изучив теоретические и законодательные базы, поэтому я прекрасно знала о своих преимуществах и имеющихся брешах в документообороте практически любой организации.

— Думаю, если он священнослужитель, тогда отпустит, — с теплотой в голосе в трубку произнес Малик.

Но после того, как однажды кадровик с абсолютно серьезным лицом сказала, что зарплату выплатят только после благословения батюшки, никаких сомнений в его «святости» у меня не осталось.

Это был далеко не первый «руководитель» за время всех моих офисных скитаний, который обставлял свой кабинет иконами. Со стороны это все уже выглядело, как какой-то закрытый клуб, где приверженность к конкретной конфессии возможно гарантировала определенные преференции в нашем традиционном патриархальном обществе.

Малик тоже, на моей памяти, всегда заигрывал с православной религией, но я редко обращала на это внимание. «Просто верующий, иногда постящийся человек». Раньше я воспринимала это как очередное проявление свойственной его характеру увлеченности, и все же ему очень понравился мой рассказ о том месте, откуда я собиралась уйти.

Архитектурное бюро с выпускником МАРХи во главе, который до этого был известным в арт-тусовке концептуальным художником, в последствии принявшим сан священника, и теперь занимающийся реставрацией памятников архитектурного наследия — монастырей и церквей, и лишь изредка ремонтом частных квартир или отделкой интерьеров для ресторанов. Лысый батюшка на «Майбахе» с личным водителем и мотоциклом BMW на летний сезон. Он приезжал с объектов в офис к обеду и разговаривал со своими, чуть ли не сгибающимися в поклонах, подчиненными мощным поставленным басом, пробирающим до самых костей.

К счастью, от частого контактирования с ним Бог меня миловал. Мои задачи в его отношении сводились к нажатию кнопочки на домофоне, когда он приезжал в офис, закупкой для него «Боржоми» в стекле и периодическими походами за двойным эспрессо в кафе напротив. Меня он явно опасался, интуитивно чувствуя что-то, и поэтому за все время мы перекинулись с ним всего парой фраз.

В основном он общался со свой помощницей, которая занималась оформлением строительной и разрешительной документацией, протоколированием совещаний и бронированием билетов на «Сапсан». Девушка она была не плохая — интеллектом не выделяющаяся, но добрая и с красивым телом бывшей фигуристки, у которой с тех пор навечно сохранилась привычка делать себе гульки на голове.

Мы иногда вместе шли до метро после рабочего дня, и во время этих коротких прогулок она часто рассказывала мне про своего парня, начинающего предпринимателя, который на пару со своим другом открыл в свободной комнате их квартиры онлайн-магазин пакетиков с логотипами. Они познакомились в баре, когда она зашла туда как-то вечером, потому что очень захотелось пива. У них была простая человеческая любовь не самих себе придуманных, до глупости сложных людей, а обычных, стремящихся к простому и искреннему счастью.

Наш офис находился в здании бывшей фабрики, где когда-то работал её дед, поэтому родителям от него досталась в наследство квартира всего в нескольких шагах вниз по улице. И хоть мне казалось, что людям, имеющим прописку в Хамовниках, работать не обязательно, как выяснилось, это было не совсем так.

Мне импонировало такое стремление к спокойной и неспешной жизни, я могла более, чем понять причины этого выбора. Она нашла себе место и применение в качестве личного ассистента, и её это вполне устраивало. Даже к этому гипертрофированному человеку она сумела найти подход, что уже показывало наличие в ней раскрывшегося таланта.

То, что Малик обладал своим потенциалом к безумию, я знала ещё с момента нашей первой встречи. Но его полярный стиль чередующихся периодов параноидальной мнительности и креативной эйфории казались мне гораздо ближе и легче для восприятия.

Правда раньше в качестве буфера и дополнительной протекции для меня выступала его партнер по бизнесу и, по совместительству, коммерческий директор Джулия, поэтому ещё очень большой вопрос на кого я на самом деле работала. Они были для всех, как прототипы отца и матери — постоянно витающая в облаках голова, придумывающая нестандартные идеи и завораживающая всех сладкоголосыми речами, и шея — твердо держащая все под контролем, способная вовремя сказать «нет» и повернуть курс в нужную сторону. Теперь всё было иначе — она ушла, Малик сам сказал мне об этом, не желая вдаваться в подробности и посвящать в детали их расставания.

Сошлись на «пятидесяти» на первое время — я сама предложила из вежливости, назвав это с усмешкой «испытательным сроком», но с ремаркой о последующем увеличении до «шестидесяти». Даже Малику показалось, что мне вряд ли будет интересно работать за такие деньги, но я постаралась его уверить в том, что дело здесь не в деньгах. Гораздо важнее было то, что я возвращалась «домой» — туда, где я годами могла писать курсовые, эссе и диплом, параллельно совмещая с работой, и чувствовать себя при этом вольготно. Раз уж и быть шутом, то лучше в своем королевстве.

Конец ознакомительного фрагмента.