Точка возврата

Анна Яковлевна Яковлева, 2011

Спустя три года после смерти мужа Женя так и не сумела обрести вкус к жизни. Она растит сына, терпит капризы матери, тянет лямку на работе в отделе кадров фарфорового завода. Евгений Халтурин, столичный кризисный менеджер, приезжает, чтобы запустить процедуру банкротства завода. Молодой, амбициозный и деятельный начальник раздражает Женю, и она высказывает негативное мнение о предстоящем банкротстве… Халтурин начинает размышлять о словах невзрачной кадровички, понимая, что хочет обязательно сделать ее своей союзницей. Но зачем? Женя разительно отличается от тех уверенных в себе элегантных светских женщин, которые привлекают его…

Любые совпадения с реальными людьми, компаниями,

событиями являются случайными.

Глава 1

… — Спишь? Ну, прости! Не смогла удержаться от звонка. Женька, у меня тако-ой мужик появился! — Судя по тексту, Нинэль, в миру Нинка Мелентьева, была навеселе. — Тайфун, ураган просто! Ну, честно! Такого со мной еще не было!

Последнее время всех мужчин Нинка сравнивала с ветрами.

По Нинкиной классификации, характеристики мужчин выглядели примерно так: бриз — пробежит по душе, как погладит, освежит и потеряется над морской гладью. Самум — иссушит, доведет по полного обезвоживания. Мистраль — холодом несет, в жару не согреешься, зефир — наоборот, радостный, легкий, теплый ветерок, не дует, а струится. Существовали, конечно, и другие разновидности, о которых у Нинки не было практических знаний. Вот, к примеру, с этим ее тайфун-ураганом Мелентьева столкнулась впервые. А ведь где-то, вне поля зрения Нинки, оставались еще муссоны, соранги, пассаты, бореи и еще куча разных ветров.

— Ты из-за этого звонишь? — Женька сонным глазом поглядела на часы: стрелки показывали второй час ночи. — Нинка, ты фашистка.

— Между прочим, мои западные партнеры опубликовали твое фото на сайте невест, — сообщила Нинка-Нинэль и затихла.

Нинэль Мелентьева руководила брачной конторой «Веста» (в честь греческой богини домашнего очага) и после гибели Жениного мужа Андрея уже три года подряд каждую весну и осень не оставляла попыток выдать подругу замуж.

— Опять? — Женька закрыла глаза и бухнулась на подушку. — Не надоело?

— Надоело, но куда деваться? Кто еще, кроме лучшей подруги, возьмет на себя заботу о твоей женской судьбе? Я чувствую ответственность за тебя. Ты такая неприспособленная. Тебя нужно опекать. Пока это делаю я, но со временем найдется мужчина, который возьмет на себя эту почетную обязанность.

Нинка в упор не хотела видеть очевидного: за три года ни одного добровольца так и не нашлось.

Женька обычно язвила:

— Ага, начался весенний (осенний) армейский призыв. По Конституции служба в армии тоже приравнивается к почетной обязанности.

Способность язвить ночью не проявлялась, Женька зевнула с хрустом, до слез:

— Нин, будь человеком. Завтра мама в пять утра начнет на свидание к врачу собираться, поспать не даст, да ты еще тут.

— У нее что, мужчина появился? — Профессиональная сваха, Нинэль всех мужчин, невзирая на семейное положение, звание, состояние здоровья и возраст, заносила в картотеку. Если мужчина оказывался женатым, она говорила, что это ненадолго и тоже заносила в картотеку.

— Нет, женщина, участковый врач в поликлинике.

— Вот скажи на милость, зачем Вере Ивановне в поликлинику? Она здоровее вас с Темкой.

— Она так не считает.

— Распустила ты всех, мать, вот что я тебе скажу.

— Они сами распустились. Я тут ни при чем, — сонно отбивалась Женька. — Нин, я спать хочу.

— Спи, если можешь, — смилостивилась Нинка, и в трубке раздался сигнал отбоя.

Женя закрыла глаза, поворочалась, устраивая под головой подушку. Перья в подушке сбились в комья, комья с поразительной неуступчивостью продавливали голову. Нинка как приговорила: из мозговых глубин вместо сна всплывали мучительные воспоминания.

Муж Андрей на шикарной, навороченной «Ямахе». Она в роддоме. Похороны. Да, еще кукла…

…Женька пошла в отца: светло-русые волосы, круглые, большие, серо-голубые глаза, маленькая, симпатичная картофелина вместо носа и небольшой ротик бантиком. Узнаваемое, всем и каждому родное, славянское лицо. «Девушка, мы не знакомы?» — слышала Женька сплошь и рядом. Или: «Мы не встречались?». Еще один вариант: «Где-то я вас видел» — мужчины не были изобретательны… Кроме Андрея.

С Андреем они столкнулись на пешеходной зебре. Хаустова (тогда еще Лебедева) прошла мимо, обратив внимание на психа, уставившегося на нее, точно она была привидением.

На светофоре зажегся красный, а Андрей как вкопанный стоял на проезжей части и не отрывал глаз от Женьки, пока ему не посигналили. Тогда он сорвался с места, догнал девушку и забежал вперед: «Слушай! Подожди! В «Детском мире» кукла продается с твоим лицом. Не веришь? Пошли, сама увидишь». И он потащил ее в магазин игрушек, недалеко от которого они столкнулись.

Кукла была великолепна. С фарфорового личика смотрели на мир до странности живые голубые глаза, чуть приоткрытые губы бантиком, а над ними — малюсенькая картофелинка вместо носа, в точности как у Женьки. Младшая сестра, нет — уменьшенная копия Лебедевой.

Женя не могла отвести глаз от наряда: чепчик и сарафан с рубашкой в этно-стиле, все с натуральным кружевом, все по-взрослому, все серьезно. Кукла стоила запредельных денег — три мамины зарплаты.

Андрей тогда сказал, что кукла несет родовой этнический код, скрытые символы, укрепляет семейные связи, а с такими чертами лица (в особенности, круглыми большими глазами) вызывает желание защищать и заботиться о ней — в общем, рассказал много интересного и умного. Женька, конечно, развесила уши…

Андрей тогда пообещал, что кукла будет Жениной, если она сходит с ним на футбол. От футбола Женька отказалась, но они в тот день обошли весь город и посидели в кафе.

Андрей куклу все-таки купил, но об этом Женя старалась не вспоминать.

Женька не могла смириться со смертью мужа. Просто перестала говорить об этом вслух, спрятала боль и страх перед жизнью, научилась плакать слезами внутрь, превратилась в резервуар-накопитель слез. Избегала людей, знакомств, встреч с друзьями. Одной Нинке каким-то чудесным образом удавалось не потерять связь с подругой и даже изредка вывести ее из состояния тупого равнодушия к себе и окружающим.

Через год Женькиного вдовства Нинэль предложила Хаустовой найти мужа по объявлению.

Женя была категорична:

— Нин, если ты хочешь оставаться моей подругой, забудь.

— Ты не поняла: ты будешь вроде добровольной жертвы эксперимента.

— Я и так жертва, — напомнила подруге Женька.

— Это другое: мы будем изучать спрос на тебя.

Женька фыркнула:

— Маркетолог нашлась. Я не товар, чтобы на меня спрос изучать.

— Все женщины — товар.

— Я не женщина. Я бесполое существо.

— Вот! И я об этом! Хаустова, квалификацию надо повышать, нечего сидеть в четырех стенах. Я с ребятами поговорю, чтоб Линду Евангелисту из тебя сделали. Или Синди Кроуфорд. Или Кристи Тарлингтон. Ты кем хочешь?

— Никем.

— Так ты и есть никто!

— Тогда собой. Желательно, прежней.

— Перестань, Жень, все проходит. У тебя Тема, мама и я. Разве мало? И ты у нас красавица, лучше не бывает! Всякие Линды и Кристи отдыхают.

Дружба двух таких разных женщин, как Хаустова и Мелентьева, только на первый взгляд казалась необъяснимой.

Жене история жизни Нинки представлялась голливудской сказкой, и она с уважением относилась к Мелентьевой, пробившейся из ниоткуда и сделавшей себя — стопроцентная, без подделок self-made women.

Мелентьеву не угнетало, как многих, мрачное молчание Жени, наоборот, она отдыхала в скорбной, болезненной тишине дома Хаустовых от агентства и сопутствующих страстей.

Несмотря на Женино сопротивление, Нинка, как давильный пресс, выжала из подруги согласие на фотосессию.

Мастерство и аппаратура Альбертика — мастера своего дела, победителя всевозможных конкурсов журнала Digital Photo, набившего глаз и руку на фото-сессиях, оказались бессильны: большие, ничего не выражающие серо-голубые глаза Жени никого, кроме психиатра, не могли заинтересовать.

У Аллы, заведующей каталогом невест, при взгляде на фото Хаустовой вытянулось лицо.

— Что это?

— Отставить разговорчики! — велела Нинка, заимствовав командные выражения и интонации у служащего Российской Армии, майора Гробового, бывшего в то время ее любовником. — Выполнять!

В течение двух последних лет Нинэль сделала четыре попытки пристроить Женьку замуж. Все они не увенчались успехом, и оптимизма у Нинэль поубавилось.

На этот раз Мелентьева положила перед Аллой диск с фотографиями подруги со словами:

— Это в последний раз.

— Неужели? — Алла знала, что громкие Нинкины заявления ничего не стоят.

— Вот те крест на пузе, — поклялась Мелентьева.

Однако именно тогда, когда Нинка решила, что отступится, если ничего не выйдет, космос вдруг отозвался на запрос. Только ответ был неожиданный.