В один «клик»

Анна Яковлевна Яковлева, 2018

Повесть затрагивает животрепещущие вопросы: к чему может привести знакомство в интернете, можно ли обойти свой крест, который вырастает из сердца. К чему приводит легкомыслие и своеволие. «Работа мне показалось интересной, читалось легко, сюжет захватил,– ответила редактор крупного издательства,– но тема психиатрии, душевных болезней и т.п. для нашего издательства достаточно скользкая и священноначалие пока не благословляет подобные книги". Пока издательства отвергают повесть, миллионы юношей и девушек ищут пару на сайтах знакомств и совершают непоправимое.

Глава 2

…Недоверие не исчезает, напротив — крепнет после разговора с Победоносной.

— Чем ты занимаешься? — Это я.

— Я пока ничем не занимаюсь. Дома пока. — Это Вероника.

— Вероника окончила театральный институт. — Выдает справку сын Сергей.

— Да-а? — Силюсь удержать лицо — оно у меня вытягивается.

Вероника подтверждает:

— Да. Пять лет училась в институте. — Она останавливается на полуслове, будто задумывается. — Пыталась устроиться в театр, но меня не взяли. Сказали, типаж не тот.

«Типаж романтической барышни», — мысленно комментирую я.

Речь Вероники мне кажется замедленной. Она как будто погружена в себя.

— У меня был парень, но мы расстались. — Нику явно тянет на откровенность. — Он вел себя отвратительно, изменял мне. Я бросила его. Я в церковь ходила, исповедалась в этом.

Откровенность Ники мне кажется излишней. Со дна души, как болотный пузырь, снова поднимается беспокойство.

Тот факт, что Ника исповедалась, не заглушает тревоги. Насколько я знаю, сын мечтал найти девственницу.

Мне очень хочется остаться один на один с Сергеем и расспросить в подробностях, где он подцепил безработную актрису. Плавно подвожу сына к мысли о том, что в гостях хорошо, но пора и часть знать.

— Не засиживайся сынок.

— А мама с папой на даче, — успокаивает меня Кудряшка, — мы никому не мешаем.

— Мам, мне их дом напоминает наш. — В голосе у сына ностальгическая нотка. — Кухня особенно. Такой же круглый стол, как у нас был…

Я испытываю укол совести.

Понятия «дом» после развода с отцом Сергея утеряно навсегда. Дома нет. Ни ментального, ни материального. В смысле, собственного жилья у нас нет.

— Сережка, — со значением говорю я, — тебе завтра на работу.

Руководить сыном из другого города трудно. А сейчас он совсем отказывается соображать.

— А пусть Сережа остается, — вносит предложение Ника. — На работу поедет прямо от меня.

Приглашение с душком…

— Ну, это как-то совсем уж… неудобно, — с кислой миной бормочу я. — Вряд ли твои родители будут в восторге.

— У меня очень добрые родители, — объявляет Кудряшка, не подозревая, как двусмысленно это звучит.

Перспектива остаться под мягким и теплым боком Кудряшки приводит сына в восторг. Мой пессимизм сын списывает на совковое воспитание.

— Да че ты, мам?

— А рубашка? — хватаюсь я за соломинку.

— А мы постираем, — выходит из затруднения победоносная Ника. — Правда, я не знаю, как включается машинка. Но я позвоню маме и узнаю.

Болотные пузыри стартуют один за другим…

Первая попытка вырвать сына из жарких объятий столичной дивы терпит провал.

… Поговорить с сыном с глазу на глаз, без посторонних удается не скоро. Проходит неделя, прежде чем сын снова появляется в скайпе из своей съемной квартиры.

Чувствуется, что в Сергее поселилась… еще не тревога, но маята. Что-то грызет его. Исчезла прелесть новых запретных удовольствий? Не слишком ли скоро…?

— Ма, — Сергей мрачнеет. — Ника сказала, что у нее после первого парня был нервный срыв, и сейчас она на антидепрессантах. Проходит курс лечения. Ей еще полгода лечиться, потом дозировки снизят.

— Ах, бедная, — после минутного шока говорю я. Вот откуда задержанные реакции и погруженность в себя.

Мне хочется утешить сына. Еще хочется, чтобы он был счастлив. И еще…

Еще меня трогает история Ники. В двадцать один год сидеть на антидепрессантах после разрыва с первым парнем… Это говорит в ее пользу. Или нет?

— И познакомиться из-за этого она ни с кем не может. Пришла на встречу с парнем в кафе, он увидел, как у нее руки дрожат, встал и ушел.

Мне жаль девушку, но я не даю себе отвлечься.

— А где ты с Никой познакомились?

— В интернете, — звучит безмятежный ответ.

— Как в интернете? — Идею знакомства через интернет мы обсуждали. Я не одобряла ее. Настойчиво вдалбливала в голову сыну мысль, что надо искать невесту в церкви. В самом крайнем случае — на православном сайте.

— А так! В интернете. На сайте творческих профессий.

— Очень креативно.

«Ку-ку», — пищит мэйл-агент, и через полминуты я рассматриваю фотосессию Вероники.

На фотографиях славная девчушка с копной кудрявых волос — Вероника три года назад. Это несколько отличается от того, что я видела в скайпе: за эти годы Вероника сильно поправилась. Килограммов на двадцать…

Я в легкой панике от выбора Сергея. Но что сделано, то сделано.

— А Вероника из православной семьи?

— Она сказала, из православной.

— А когда вы познакомились?

— Перед Пасхой.

— А на Всенощной были вместе?

— Нет, — отвечает сын. — Она с родителями была на даче.

Странность эта царапает меня, но я не даю сомнению разрастись.

— Там, конечно, в деревне где-нибудь поблизости есть церковь.

— Не знаю, ма.

— А какие у Вероники глаза, какое выражение?

— Не помню.

— Присмотрись, сынок. Это о многом тебе скажет. В воскресенье ты был в храме?

— Нет, — звучит ответ, от которого у меня сжимается сердце. — Мы с Вероникой проспали.

Мелькает пророческая мысль: «Вот оно. Начинается…».

… На Троицу мои сомнения сменяются уверенностью, что девушка-таки «наша».

— Мы были на службе, — бодро сообщает Ника.

Сердце мое превращается в воск, тает и растекается лужицей.

— Хорошо, молодцы, — радуюсь я.

— Представляете! Я первый раз в жизни в церкви на колени вставала! — Из горла Кудряшки вырывается смешок.

Смешок девушки неуместен, и он смущает меня, но я улыбаюсь.

Мне нравится самоуверенность молодых. В двадцать один год они говорят «первый раз в жизни» так, как будто это маститая старость.

— С праздником!

— И вас! Сережа купил мне букетик, — щебечет Ника. — Там женщина какая-то раздавала цветы и поздравляла с Троицей всех. Мне она тоже дала цветок. Так приятно. И еще нам встретилась какая-то блаженная. Она сказал, что у нас с Сергеем будет сын. — Ника заливается счастливым смехом, явно ожидая, что я подхвачу и разовью тему наследников.

Я не подхватываю.

Я смотрю на сына — Сергей весел и спокоен. Для меня это важнее всего на свете. Его покой и мир — это мои покой и мир.

— Мам, — басит сын, — ты спрашивала, какие у Ники глаза… Они — сияющие.

Без комментариев, как говорится.

… Снова воскресенье. В скайпе видно, что в глазах у сына тоска, за мрачным видом угадывается душевная мука. За спиной знакомые шторки «мисс Хадсон» — значит, сын у себя.

Задать вопрос я не успеваю. Сын вываливает на меня свое горе:

— Мам, у Ники не один парень был. Трое.

Мне хочется сказать: «Очуметь! Когда только успела?», но я не даю словам сорваться с языка. Достаточно того, что осудила Кудряшку мысленно. Первое правило грешника: оправдывай другого, вини себя. Трудно, но возможно.

— Но ты же слышал, — возражаю сыну я, — она каялась на исповеди в этом. Властью, данной Богом, священник отпустил ей этот грех, так что…

— Да, но это слишком!

— А какая разница, сколько? Грех не измеряется в штуках. А что у нее кто-то был до тебя, ты знал с самого начала. Так ведь?

— Так, — соглашается сын. Но я-то знаю: это согласие внешнее.

В душе Сергея начинается борьба. В моей тоже…

— А чем занимаются родители Ники?

— Мама на пенсии уже. У отца какой-то бизнес. Вообще он врач.

— Интеллигентная семья, — замечаю я рассеянно. Меня волнует другое — душевное состояние сына.

— Мам, мне на литургии голос был. Сказал: «Оставь ее мне. Занимайся любимой историей».

Мое бедное материнское сердце катится в пятки.

— Сынок, — говорю я, — с нами, грешными, ангелы не разговаривают. Только лукавый.

Сын поражен:

— Даже в церкви?

— И в церкви тоже. Он с нами везде. Сынок, тебе пора причаститься. Постарайся на этой неделе.

Сын соглашается. Он вообще редко идет против моей воли. На моей памяти это случилось только дважды: когда Сергей уехал на работу в артель и сейчас, когда познакомился с Никой в интернете.

Разговор на какое-то время возвращает Сергею душевное равновесие. От меня, наоборот, спокойствие бежит. Я прощаюсь с сыном и сажусь читать акафист Николаю Чудотворцу.

«Отче Николае, если Ника — беда, отведи ее от сына!», — прошу я.

… В скайп Сергей выходит из квартиры Вероники, чем приводит меня в ужас.

— Почему ты не дома?

— Так получилось. — Голос у сына трагический. — Мам, Вероника лежала в клинике неврозов. Ее лечат сильными препаратами. И у нее было шесть парней. Она мне сама во всем призналась. Сказала, что Бог хочет, чтобы я все знал.

Смута в душе разрастается наподобие пожара. Моего сына, а следом и меня затягивает, как в трясину.

— Где Ника?

— Спит. У нее был нервный срыв, она плакала, кричала, на пол упала. Я ее перенес на постель.

— Сережа, — спокойно предупреждаю я, — так будет всегда. Эти истерики — это будет всегда. Сходи в церковь. Прямо сейчас иди. Поговори с любым батюшкой. Что он тебе скажет, то исполнишь. Это будет воля Божия.

Скайп гаснет, и я кидаюсь читать акафист Чудотворцу. Мне уже яснее ясного, что Ника — это беда.

«Отче Николае…, — прошу со слезами, — отведи беду от сына».

Вернувшись из церкви Архангела Михаила, что рядом с домом Ники, сын снова выходит на связь. Кудряшка рядом с ним.

— Здравствуйте, Виктория Степановна. — Ника — воплощенная кротость. Голосок ангельский, как и личико.

— Здравствуй, Никуша. Как у вас дела?

— Плохо. Я ссорилась с Сережей.

— Да, я в курсе.

— Мы вместе ходили в церковь, — докладывает Никуша.

— И что сказал священник?

Вероника умолкает, предоставляя сыну право отвечать.

— Священник сказал, что это неважно, сколько мужчин было. Шесть или один. Грех он и есть грех. И сказал, что я пытаюсь пересмотреть отношения, поэтому ищу повод.

Я не могу обсуждать такие интимные подробности в принципе, а уж в присутствии Победительницы и подавно. Делаю усилие над собой.

— А ты сказал священнику, что Ника больна?

— Нет. Забыл, — отвечает сын.

Мне хочется закричать. Завыть. Но я снова молчу.

Из жалости, из соображений гуманизма, из этических соображений — Бог знает почему, но я ничего не могу сказать в присутствии Вероники.

Кстати, победительницей Ника не выглядит: крылышки поникли, глаза припухли. Не вызывает сомнений, что она плакала. Признание далось ей нелегко.

И снова я жалею Нику по-женски и по-матерински. И как грешница грешницу.

— Ника, — ласково говорю я, — не расстраивайся. Сергею нужно время все обдумать.

— Да! — Сын с благодарностью кивает мне в камеру.

— Почитайте вместе акафист Богородице Целительнице, — прошу я.

Нике предстоит разочарование: Сергей слушает свою маму, а не ее.

Дальнейшее я знаю со слов сына: Ника снова рыдает, отказывается читать акафист Целительнице.

— Тебе нужнее Бог, чем я! — выкрикивает она.

Снова слезы, снова катание по полу и звериный вой, от которого у сына кожа становится гусиной…