Деяние Луны

Анна Осипова, 2021

Костя – прямой наследник клана полукровок, его предком был варг Сколь, сын Фенрира. Он мечтает отомстить оборотням за смерть родителей и остановить проклятье, которое наслала Луна. Но времени уже нет, деревня требует свежую кровь. Полукровки вырождаются, и Данила стал первым мутантом, который появился среди них. Кто победит в этой борьбе, если ритуал, призвавший жертву, соединил сердца не двоих, а троих людей? В Тексте есть: развитие героев, скандинавская мифология, любовь и ненависть, ритуал.

Данила Орлов

Темнота никогда не была для него препятствием. Она лишь отбирала то, что прививали с детства, выпуская на свободу настоящую суть. Ту, что утробно рычала за запертой дверью, яростно царапая стенки убеждений и желая послать всё к чертям.

Она появлялась вместе с мерцающим светом луны, недоверчиво щуря алые глаза и навострив треугольные уши. Тесная каморка не могла сдержать буйный нрав и лишь раззадоривала голод, возбуждая насыщенным плетением запахов.

Сущность задрала морду и втянула воздух, распутывая клубок ароматов, выбирая долго, придирчиво, пробуя каждый оттенок на вкус, чтобы отыскать того, чья жертва будет достойна ночного светила, чей запах заставит пуститься по следу.

И вот, наконец, уткнувшись мордой в сугроб, она побежала вниз по склону, покрытому зарослями кустарника, желая углубиться в мрачный лес, где деревья кронами переплетались друг с другом, тёмной стеной вставая против света.

С каждым шагом прошлое становилось всё туманнее. Душа уже не помнила Данилу, в памяти остался лишь резкий звук задвигаемого засова, да лязг цепей. Ей хотелось лишь воспевать луну протяжным воем и пачкать кровью девственные снега, молясь той, что шепчет в ночи:"Дитя, моё проклятое дитя…"

Сегодня существо тоже будет играть.

Несколькими прыжками преодолев каменный завал, волк приземлился на обнажённый гранитный выступ, всматриваясь в волчью тропу. Та тянулась на сотни километров, петляя по лесным дебрям, упираясь то в озёра, то в болота, лишь мечеными деревьями обозначая путь. Порой попадались камни, и даже пни, использовалось всё, на чём можно было оставить свой запах, дабы всегда знать, кто из твоих собратьев прибегал сюда.

Навострив уши, зверь прислушался к звукам, доносящимся из мрака, и снова скользнул вниз между кудрявыми соснами, вдоль горного ручья, который весной обрушивался с края скалы двухметровым водопадом. Достигнув низменности, он укрылся под снежной шапкой ели и стал ждать, положив лобастую голову на широкие лапы, предвкушая радость встречи и агонию жертвы.

Стая появилась не скоро. Вспугнув находящееся на склоне стадо, они отбили от него двух маралов и теперь гнали к обрыву, не давая свернуть. Олени стремительно летели вниз, оставляя глубокие следы на снегу, взрыхливая землю копытами и расшвыривая комья грязи. Недавняя оттепель сменилась заморозками и тонкий лёд, коркой покрывший почву, совсем не способствовал бегу. Ноги то скользили, то проваливались в намёрзлый снег, царапая кожу. А волки подпирали, не давая вырваться. Любая попытка дёрнуть в сторону тут же пресекалась глухим рычанием и прыжком.

Благородный бык мчался вперёд, стараясь оторваться, игнорируя раны на толстом заду, куда при первой атаке вцепился один из волков. Сколько их тогда было, прежде чем они сорвались с места, веря, что смогут вернуться в своё стадо? Но отчаянный рывок провалился, вынудив лихорадочно нестись вниз, надеясь, что хоть скорость убережёт их от гибели. Только вот с усталостью ничего не могли поделать.

Самка начала выдыхаться. Беременность лишила её природной ловкости, а тяжесть плода, который натягивал кожу, делал медлительной. Если бы не самец, она давно бы пала от клыков зверей. Он один благородно выступил против хищников, когда испугавшись распахнутой пасти, её горло исторгло жалобный крик. Умирать совсем не хотелось. И теперь этот призыв станет надгробным камнем над их могилами.

Олениха чувствовала матёрого, что притаился в засаде, и не удивилась, когда тот выскочил наперерез, оттеснив животных к краю обрыва.

Волки остановились, переводя дыхание. Ощетинившись, они от нетерпения вспахивали когтями снег, устремив взгляды в сторону добычи. Самка от страха прижалась задом к стволу единственного дерева — молодой берёзе, которую оттепель склонил к земле, нахлобучив сверху снежную шапку. Тут бы и сдаться, вот она смерть, совсем рядом, и, скорей всего, ей не выбраться, но защитник ветвистыми рогами пресекал любые посягательства на её жизнь:

«Ещё рано, ещё не время, ещё есть надежда», — говорили его глаза, когда он смотрел на самку.

Хищники бросились к рогачу, стараясь отделить его, отогнать от оленихи, и тут же отскочили назад, чтобы увернуться от рогов, грозящих поднять любого. Они ждали удобного момента, чтобы прыгнуть и повиснуть на крупе, зажать шею в мощных челюстях, и повалить, дабы потом зубами рвать ещё живую плоть. Волки тихо повизгивали от голода, бросая злобные взгляды на упрямого самца, который вовсе не хотел умирать и ответным ударом встречал нападение.

Четыре ангела смерти кружили вокруг марала, изматывая и проверяя на прочность. Заход, бросок и отскок, вовремя уклоняясь от опасной короны. Раз за разом, минута за минутой.

Они не могли отступить, ведь добыча вот она, совсем рядом. И какая разница, в чьё мясо вгрызаться, если оно будет свежим и пахучим, если можно будет вспороть живот и пожирать тёплые, ещё бьющиеся в судороге, внутренности.

Несколько раз жуткий водоворот крови и ярости готов был завертеться, но неизменно замирал, копя напряжение, заставляя воздух дрожать.

Первым не выдержал олень, едва отбросив волка в сторону, он бросился вперёд в попытке прорвать кольцо, но всё было напрасно. Лишь чёрная тень проскользнула к самке, в стремительном броске перерезая сухожилие зубами. Раздался резкий крик боли, и рогач метнулся назад, лягнув копытом матёрого. Не попал. Тот ушёл, довольно оскалившись, облизывая языком окровавленную морду. Тут бы маралу и уйти, бросить самку, которая подволакивала заднюю ногу. Ведь теперь точно всё, смерть, но он лишь испепелял врагов яростным взглядом, неприступной крепостью возвышаясь перед хищниками.

Зевнув, сущность выбралась из укрытия, намериваясь прекратить бесполезную борьбу. Запах раненого оленя будоражил сознание и потому медлительность собратьев утомляла. Шаг, ещё один. Оценивающий взгляд окинул маралов, выбирая, отчасти фиксируя, как прижались хвосты волков к ногам, а головы понуро опустились вниз.

Стая чувствовала его присутствие и хотела проявить себя, доказать, что достойна такого вожака, такого родителя, что взрастил их и обучил убивать.

«Владыка! О, Владыка!» — мысленно причитали они.

Даже матёрый признавал его первенство, в приветственной улыбке тянув губы и виляя опущенным хвостом: «Дай! Дай, Владыка!»

Негоже младшим братьям звать его так, ведь они такие же дети луны, как и он. Но разве нельзя потешить самолюбие хоть немного?

Жертвы с ужасом взирали на огромного волка, что был вровень с быком благородного оленя.

Осклабив пасть, тот лениво обходил добычу, принюхиваясь к запаху самки: слабая, отяжелённая, бесспорно вкусная, да ещё и этот малыш… Его нежная плоть и хрупкие косточки наверняка будут приятно хрустеть во рту. Алые глаза буравили олениху, будто прикидывая, откуда начать есть, куда вцепиться клыкастой челюстью.

Затем взгляд перешёл на самца: красивого, высокого, сильного.

Нежность или сила? Что победит? Во что приятнее вгрызться, чья смерть потешит сердце? В нетерпении переминаясь с лапы на лапу, пока мысли будоражили сознание, существо ждало, прислушиваясь к желанию ночного светила, да к мольбам своего племени.

И когда оно решительно направилось к оленихе, марал выскочил наперерез, желая ударить рогами, вонзить отростки в саму смерть, дабы отстоять жизнь, показать, что не просто добыча, что не умеет, смирившись, ждать конца.

Хищник подпрыгнул, уходя от удара, и, когда подушечки пальцев вновь коснулись снежного покрова, тут же вцепился в загривок рогача, вырвав кусок мяса.

Стая тут же набросилась следом, повалила на землю, нетерпеливо рыча, и стала рвать плоть, теребя и терзая, насыщая желудки ещё живым мясом.

Самка, потеряв охрану, жалась от ужаса к дереву. Её дыхание белым облачком взмывало в воздух, а мышцы на животе судорожно дёргались. Хотелось лечь и заснуть, однако внутри что-то продолжало бороться, хотя всё уже было кончено. Кончено, она это понимала.

И вот, с вожделённым взглядом рядом с ней остановился матёрый, общее пиршество его не манило. Именно он выбрал олениху в дань луне и не желал отступать от своего решение. Её запах дурманил, завлекал, просил сжалиться и спасти от адской муки.

Осмелев, хищник ткнулся ей в ноги, слизнув кровь с выступающей раны, и тут же отскочил в сторону.

Но олениха и не думала прогонять его. С шоком она взирала на то, как раздирают самца на части, как растекается кровь, пропитывая снег, и пар поднимается ввысь от её жара, как волки лакают красный нектар, не в силах остановиться.

Хищник снова открыл пасть, приготовившись броситься на самку, но внезапно раздался предостерегающий рык.

Зверь вздрогнул, жалобно заскулил, но попятился обратно, внимая приказу вожака.

А олениха всё смотрела, как волки растаскивают окровавленное мясо в стороны, как вгрызаются в незащищённый живот, пока мир перед ней не заполнили алые глаза.

«Уходи!» — разнёсся рык по долине, и, для пущей убедительности, чудовище боднуло головой бок животного, прогоняя.

Он выполнил свой долг перед братьями, взгляд метнулся к туше марала, которую глодали хищники, рогача им хватит надолго.

Снова втянув носом запах, существо почувствовало слабую вонь, которая тщательно пряталась среди других ароматов.

«Росомаха».

Невидимый свидетель таился в лесу, издали наблюдая за пиршеством волков и не решаясь подойти.

Зверь ощущал голод животного, желание прорваться и урвать хотя бы один кусок, но стая и габариты чудовища заставляли её поостеречься.

Волк давно хотел поквитаться с мелкой засранкой за разодранное ухо, но та тщательно скрывалась, не давая ему приблизиться. А тут такая удача… Сама пришла, утомлённая голодом.

Что ж…

Взор вновь обратился к раненой оленихе:

«Уходи», — и опять тычок в бок.

Самка, придя в себя, резко подскочила, и, испугавшись близости клыков, захромала в сторону хребта,

Смотря, как она уходит, существо чувствовало, как слабеет запах врага, который пустился следом за ней.

Сегодня он накажет эту шельму.

Довольно фыркнув, волк бросился вперёд, белым пятном скользнув по сугробам.