Спасительный парус

Анна Маркова

Нет, не герои книги, а вы вместо них сейчас пройдёте по отрезкам их жизни, будете переживать, радоваться, отчаиваться, восторгаться, принимать решения, выкручиваться – так, будто это вы сами. Хочу, чтобы читая мои произведения, вы одновременно отдыхали и обогащались. Так я однажды сказала про рассказы своей любимой Виктории Токаревой. С нее стараюсь брать пример.

© Анна Маркова, 2021

ISBN 978-5-0053-3914-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ПЯТНИЦА

МЕРОПРИЯТИЕ

Сегодня отпросилась у начальника с обеда, чтобы попасть на английский с другой группой. Обычно я хожу на занятия по вечерам, но сегодня у нас мероприятие. И английский пропускать не хочется, и мероприятие. Поэтому — вот так…

После занятия бегу бегом к Наталье домой. Бегу, потому что опаздываю, как мне кажется. А может быть, просто от нетерпения.

Сегодня у Натальи день рождения. Она пригласила к себе весь наш небольшой, но очень дружный производственный коллектив. Это и есть мероприятие.

Собираться перед праздниками у Натальи, в дни рождения — у именинников, давно уже стало традицией в нашем коллективе. Мы все любим наши мероприятия и всегда очень их ждём.

Раньше собирались чаще. Но теперь изменилась обстановка — как продовольственная, так и в коллективе. У нас осталось меньше компанейских мужчин. Да, собственно, один и остался — Игорёк. Остальных двоих — с места не сдвинешь.

Уж как я старалась в этот раз их уговорить! Мол, возможно, в последний раз собираемся, в пос-лед-ний! После Нового года грядут сокращения, и нас всех обещают разогнать. Посмеялись над моей шуткой, но все равно не пришли.

Я ведь сама тогда не знала, что это — не шутка…

Конечно, я опередила многих. Женщины почти все уже здесь, кое-кто из мужчин — тоже. На кухне от помощников не протолкнуться, и я иду в комнату.

В комнате я нашла Виталика — мужа Натальи, и Юрасика — мужа Людмилы, Натальиной подруги. Друзья этой семьи довольно часто и удачно дополняют нашу компанию. Так что, мы не очень расстраиваемся из-за отсутствия наших «пассивных».

Юрасика я не сразу узнала. Он ушел с нашего завода, о чем нисколько не жалеет. С тех пор стал значительно солиднее. Даже сейчас он одет в строгий костюм с галстуком.

Я устраиваюсь на диване, к которому придвинут накрытый праздничный стол. Поддерживаем беседу. Беседа идёт несколько вяло, но меня это не смущает. Да, я не очень свободно общаюсь с мужчинами на трезвую голову. Однако, если мне немножко выпить, я могу даже стать самой обаятельной и привлекательной. Честное слово — не преувеличиваю!

Мы все трое не первый раз здесь встречаемся, и поэтому знаем, что с каждой выпитой рюмкой обстановка будет все более раскрепощенной.

Гостей прибавляется. Подъехали остальные заводские. Пришел еще один завсегдатай Натальиных дней рождений — друг её мужа с новой подружкой. Обычно он приходил с другой девушкой. Я считала, что они с ней — оба в браке и являются любовниками. Оказалось, я была права только наполовину — он был в разводе. Что-то разладилось у него с той девушкой, и прошлый день рождения он приходил один. Вдохновленный нашими совместными танцами, скандировал мне любовные признания в форме лозунгов. Если бы я тогда знала, что он — в разводе, отнеслась бы к этому по-другому.

Пришли соседи сверху. Надюша — тоже заводская, практически член нашего коллектива, так как работает в комнате рядом. Мы у нее обычно чай пьём. Она пришла с мужем.

А вот и Коля — наш бывший начальник, всеобщий любимец. Когда-то он пришел в наш цех слесарем-монтажником после ПТУ. Закончил вечерний техникум, перешел работать в наше бюро, когда меня еще там не было, и очень быстро стал его начальником. Продолжил прерванное по легкомыслию молодости обучение в институте и потом…

До того, как «потом», он еще привел к нам в коллектив подругу своей юности — Наталью. С этого времени и начались наши мероприятия, ибо она была их главным вдохновителем.

Ну, а Коля потом закончил институт и стал быстро двигаться по карьерной лестнице. Теперь он — заместитель начальника нашего отдела. Пожалуй, из начальников он — самый молодой. Надо отметить, что он один из тех немногих, кто добивается своего положения исключительно своей светлой головой. Я еще не встречала на заводе человека, который отозвался бы о нем плохо. И как о специалисте, и как о человеке. Крутой подъем по служебной лестнице совершенно его не изменил. К нему по-прежнему можно прийти с любым вопросом, и мы по-прежнему встречаемся с ним здесь, у Натальи. Сегодня он тоже пришел с женой. Она также Натальина подруга.

Для справки: Коля, Виталик, Юрасик и муж Надюши — бывшие одноклассники. Наталья с той же юности дружит с Колиной женой. Вообще, все их жёны как-то перезнакомились и сдружились даже больше, чем они сами.

Наконец, садимся за стол. Наливаем, закусываем, наливаем… Обстановка все более оживлённая. Взрывы хохота после удачных острот. Языки у многих неплохо подвешены. Особенно — у Игорька. С ним вообще невозможно серьёзно. Он умеет все превращать в шутку. Поэтому ему всегда всё сходит с рук.

Вот уже гости выбираются из-за стола. Некоторые идут в кухню на перекур. Ставят музыку. Сначала быструю — для раскачки, а потом уже всё вперемежку. Требуют и быстрые, и медленные танцы. Быстрые — разрядка, или за-рядка. Ну, а медленные постепенно затягивают в атмосферу флирта. Большой свет то включается — то выключается, потому что кому-то нужен интим, а кому-то нужно его предотвратить, или просто удовлетворить своё любопытство.

Гости распространились по всей квартире. Одни танцуют, другие отдыхают в изнеможении после быстрых танцев, третьи курят… Постепенно центр событий перемещается на кухню, к курильщикам. Возможно потому, что сама хозяйка курящая. Оттуда постоянно доносится визг, хохот, грохот…

После перекура и «подзаправки» — танцы с новыми силами. Почти все в кругу, даже Колю затащили. И здесь вспомнили, что он теперь — большой начальник. Да и как не вспомнить, если все хотим знать, что ждет нас там, в недалёком будущем. Начальство-то, небось, в курсе? Коля улыбается, отмалчивается.

Медленный танец. Здесь не обязательно ждать, когда тебя пригласят. Можно и самой пригласить. И я выбираю Колю. Не для того, чтобы выспросить про своё будущее. Это — моя дань уважения и симпатии к нему.

Но во время танца разговор почему-то опять сбивается на тему предстоящих сокращений. Говорит, в основном, Коля. Он объясняет, что этот процесс, как бы там ни было, неизбежен и необходим. Я с ним согласна. Хотя, несколько удивлена. Что это он так убеждает меня в этом?

…Интересно: знал он уже тогда про меня?.. Знал?

Снова выдохлись. Решили попеть. Гитару попеременно берут Юрасик и Коля. Я всегда любила подпевать именно Коле. Наши репертуары и вкусы во многом совпадали. Но теперь он берет гитару не так охотно, а если и берет, то больше «ломается», чем поёт. Поэтому инициатива — у Юрасика. «Поцелуй меня, перипитуля!» — поет Юрасик, а девчонки с визгом и восторгом подхватывают: «Чичас!»

Мы с Игорьком в обнимку сидим на диване. Поющая публика расположилась на полу, на ковре. Когда мы подаём свои голоса в общий ансамбль, нас тоже приглашают на ковер. Даже освобождают местечко для двоих. Я перебираюсь туда и, усаживаясь, приглашаю Игорька. Но он, похоже, обиделся, что я предпочла коллектив его обществу. Каким-то образом он моментально оказался у ног Валюши, сидящей в кресле. Он тоже сидит на ковре, облокотившись на её колени. Она обнимает его за плечи.

Жена Коли с мужем Надюши упали на ковер, не расцепляясь. Кто-то из них не выдержал бурных объятий другого. Надюша сидит на коленях у Коли. Наталья сидит на подлокотнике Юрасикова кресла, обвив его руками за шею. Жена Юрасика… Впрочем, я уже не помню точную «расстановку сил».

Надо мной расположился Виталик. Он укладывается боком на гладильной доске, которая положена на трех стульях, чтобы всем хватило места за столом. Лежит он, подперев голову локтем и поджав колени. С узенькой доски свешиваются его колени и животик. Кто-то со смехом это подметил. Наталья обозвала его Данаей. И действительно — очень похоже. И поза, и живот. Все хохочем над её шуткой.

Снова танцы. Передохнув, народ требует быстрых ритмов. Движения все более раскованные, вперемежку с выкриками и хохотом.

Очаровательно, когда девушка, танцуя, держится кончиками пальцев за края подола, слегка приподнимая его. Людмила в этом смысле продвинулась дальше. Она взяла кончиками пальцев края своего коротенького подола и просто задрала его:

— Смотрите, какие у меня ножки!

О, да! В этой комнате, где сейчас было достаточно женских ножек, отнюдь недурных, но Людкины — все же «самые-самые». Она это прекрасно знает. Совершенство форм дополняет красивое белье, которое только-только начало появляться во времена перестройки, и все еще считалось явлением уникальным. Так что, здесь было, на что посмотреть. Мы откровенно любовались.

Но дело ведь не только в этом. Задрать юбку, даже при совершенных ножках и красивом белье, всё равно надо уметь — так, чтобы это не выглядело ни вульгарно, ни «зажато», а естественно и уверенно. Людмила это умела.

Однако, и это еще не все! Имея и умея все вышеперечисленное, позволить себе такое можно далеко не в каждой компании. Можно или нельзя — зависит от мужской составляющей. В нашей компании это было можно. Мы знали, что присутствующие мужчины не позволят себе ничего лишнего и не смешают потом с грязью. Отнесутся к этому так же естественно, как Людмила к показу своих совершенных ножек. За это мужчинам нашей компании отдельное спасибо.

Однако, время уже позднее, а мне далеко ехать. Предлагаю мужчинам проводить меня до метро. Мужчины предлагают мне ещё подождать, Наталья уговаривает остаться ночевать. И я сдаюсь, хотя до этой минуты имела самое твердое намерение ехать домой.

Опять танцуем, перекуриваем, пьем, закусываем. От быстрых танцев и от близости разгоряченных тел во время медленных становится жарко. Особенно мне — в моём массивном шерстяном костюме. Всем желающим выдаются футболочки. Мне досталась футболка с чрезвычайно глубоким вырезом, который так и притягивает ко мне мужчин.

Но время действительно позднее, и многие гости начинают расходиться. Собирается домой друг Виталика со своей спутницей. Не помню, как и когда ушла Надюша с мужем, кивает из коридора одетый Коля. Еще через некоторое время звонит своей жене Игорёк, просит разрешения остаться ночевать, и такого разрешения не получает. Тоже собирается на выход.

Зато оставшиеся гости уходить не собираются. Это я, Валюша и Юрасик с женой. Откуда-то берутся новые силы. Мужчин посылают на поиски того, чего не хватило. Мы, женщины, сидим, пьём чай, ждём. Не долго.

Снова музыка. Теперь, по большей части, медленная. Большой свет выключен. Жена Юрасика пришла сюда в легком костюмчике с блестящей аппликацией. Коротенькая кофточка сверху, а под ней — сарафанчик на бретельках. Кофточку она давно сняла. Лямочки у сарафанчика то и дело спадают с плеч почему-то. Если падают сразу две, Юрасик подбегает и водворяет их на место. Иногда его замещает Виталик.

Я танцую попеременно то с Виталиком, то с Юрасиком. Это уже… ну, я не знаю, как назвать… Плотный флирт?

Ох, мальчики! Если бы вы знали, как мне трудно! Оба вы в моём вкусе, оба столь умело действуете — не навязчиво, но и не робко. Вы оба такие нежные, деликатные! Терпеть не могу, когда мужчины бросаются на женщину, как хищники на кусок сырого мяса!

Но ваше дело — догонять, моё — соблюдать дистанцию. Таковы правила игры. Здесь ваши жёны. Правда, они тоже играют в эти игры, но одно дело — играть самому, другое — наблюдать за своей разыгравшейся половиной.

Дальше я ухожу спать. Не столько потому, что хочется, сколько потому что боюсь, не надоели ли мы хозяевам. Но мои опасения были напрасными. Смех, музыка, звон бокалов еще долго доносились из соседней комнаты. Пару раз приходили за мной, но я уже не стала вылезать из кровати и, в конце концов, уснула под мирное детское сопение.

Это было в пятницу, 17 октября.

Тогда я еще не знала, что тот вечер действительно окажется последним мероприятием нашего дружного коллектива.

И СНОВА ПЯТНИЦА

И снова пятница. Первый день ноября. Ровно месяц назад, первого октября, я тоже шла на работу с опаской. Перемены обычно планируются на начало месяца. В советские времена сокращение было исключительно редким, постыдным явлением. Но вот пришла перестройка…

Спустили мы последнюю атомную лодку, для строительства которой и был в своё время создан наш участок. Больше атомные лодки строить не будут. Рабочих отправляют в командировку, а я, нормировщик, который числится не за цехом, а за отделом, остаюсь не у дел. Вот и жду каждый раз, что будет первого числа.

Но все пока тихо. Ходят слухи, что в других отделах уже были собрания. На этих собраниях зачитывали список работников, которым будут повышены оклады. Тем, кого не было в списках, предлагали сделать выводы.

Во второй половине дня позвонил Толик, нынешний начальник, и сказал, что в 15 часов в отделе будет собрание.

Никакого беспокойства или волнения у меня это сообщение не вызвало. Может быть потому, что была занята работой. Настроение было приподнятое, предпраздничное.

Собираясь на собрание, стараюсь прислушаться к себе: что подсказывает мне моя интуиция? Вроде бы, никаких опасных сигналов.

Мы пришли на собрание. Сколько народу! Весь отдел. Я-то думала, что только наш сектор соберут.

Когда аудитория набилась битком, как гвоздь программы появляется второй зам (кроме Коли) нашего отдела — Рахманов, со списком в руках усаживается за стол перед аудиторией. Рядом с ним пристраивается наш профсоюзный лидер, а теперь, говорят, и начальник нашего сектора — Ященко. Наш прежний начальник сектора Шатров будет руководителем бюро из трех человек. В секторе у нас было порядка двадцати человек, когда-то еще больше. В связи с сокращениями, два сектора объединяют в один, и один начальник, соответственно, высвобождается. Про начальство мы уже слышали. Коли и нашего начальника не видно.

Говорит Рахманов. Все по той же схеме. Сейчас, мол, будут названы фамилии тех, кому будут повышены оклады. Те, чьи фамилии названы не будут, попадают под сокращение. И начинает зачитывать список.

Я слушаю, жду, когда дойдет очередь до нашего сектора. Вот уже пошли знакомые фамилии, смежный цех, вот уже назвали фамилию начальника нашего бюро, еще одна наша фамилия, еще… пошел другой цех… другой сектор… Что, все?!

Я не верю своим ушам! Жаль, что этот список я слушала, а не читала, и у меня нет возможности вернуться назад и перечитать еще раз.

Не слышу и не запоминаю ни одной последующей фамилии, не знаю, кого еще сократили. Я только знаю, что МЕНЯ В ЭТОМ СПИСКЕ НЕТ!!!

Как ни странно, я спокойна. Во всяком случае, пока. Хотя не могу сказать, что до меня еще не дошло услышанное. Что-то еще говорит Рахманов, долго потом говорит Ященко. Он оживлен и, такое впечатление, что чем-то очень доволен. Может быть тем, что он не на месте Шатрова и не на моём месте?

Говорит о том, что, в принципе, всех сокращающихся на заводе пристроить могут, но только маловероятно, что на ИТР-овские должности. Короче говоря, товарищи, подумайте до понедельника, остыньте и приходите к нам — мы вас ждем.

Я-то считала, что каждого из нас персонально должны пригласить. Но это я так считала.

Собрание заканчивается. Я по-прежнему спокойна. Даже с улыбкой кидаю какую-то шутливую реплику соседке. Рахманов объявляет об окончании, и мы покидаем аудиторию.

Моё спокойствие начало улетучиваться, когда я увидела лица других «сокращенных». Первым был Игорек. Лихорадочный блеск в глазах, судорожное лицо, нездоровый румянец пятнами. С таким же нездоровым смехом мы кидаемся друг другу в объятия с «поздравлениями». Тут я понимаю, что его тоже… К нам присоединяется Аллочка из смежного цеха с таким же блеском в глазах и такими же пятнами на лице.

Теперь и мою физиономию сводит такая же судорога, начинает бить меленькая, подленькая дрожь, появляется неестественное оживление.

Куда себя девать? Игорек куда-то растворился, Аллочка свернула в свою сторону. Как-то нелепо сейчас в общем потоке идти мне одной — СОКРАЩЕННОЙ. С этой минуты я именно так себя прозвала.

Присоединяюсь к своим — Паше и откуда-то взявшемуся начальнику Толику. Конечно, их оставили. Поэтому, не смотря на моё присутствие, они не в состоянии скрыть радости и облегчения. Особенно Толик. Похоже, он ничего не знал заранее, раз сам так рад. Страшно и больно спрашивать обо всех остальных.

Так значит, все-таки, свершилось! И теперь — только теперь — мне становиться совершенно очевидно, что ведь иначе и быть не могло!

На что же я надеялась, если закрывается участок? На то, что кого-то выкинут, чтобы взять меня на его место? Такой я хороший специалист? Почему мне самое очевидное казалось невероятным?

Говорят, что самое сильное потрясение в жизни то, которое было последним. В данном случае, совпадает. Но только я хочу, чтобы оно так и осталось самым сильным! Неужели будет еще сильнее?

ЧТО БЫЛО «ДО ТОГО»

Сказать, что я совсем не ожидала случившегося и не предпринимала никаких мер, чтобы его предотвратить, было бы неверно.

В глубине души надеясь, что этого не случится, я все же решила подстраховаться. Может быть, больше из суеверных соображений. Мол, беда приходит туда, где её не ждут, а если её ждать — то она и не придет.

Я заплатила сумасшедшие деньги, чтобы попасть на курсы, судя по рекламе, очень престижные. Интересно то, что я нашла, где эти деньги взять! Как бы я не хотела купить себе дорогую фирменную вещь из одежды, мне бы в голову никогда не пришло изворачиваться так, как ради этих курсов.

Это были курсы референтов. Когда началась перестройка, к нам на «большую халяву» устремились иностранные бизнесмены. Разумеется, секретаршу они тоже хотели иметь на «халяву» — за несколько долларов в месяц. Сколько получает секретарша — американка? А для нас эти несколько долларов при тогдашней инфляции были сумасшедшими деньгами! И нам после курсов обещали трудоустройство.

Что же оказалось на деле? Кроме затраченных денег — ничего.

Впрочем, не совсем. Был мини-коллектив из шести девчонок. Все очень разные, но объединенные общей целью. Наверное, мы больше почерпнули друг от друга, чем от наших занятий. Помню поздние часы, когда мы, выжатые, как лимоны, уходили от психолога, заряженные и возбужденные — от экстрасенса, сплоченные чаепитиями в интимной обстановке — с английского. Почти каждый день я уходила рано утром и возвращалась поздним вечером, очень уставшая. Но мне запомнилось, что в этот период у меня всегда было бодрое, на удивление жизнерадостное настроение, не смотря на раннюю весну — период нервного истощения.

Именно после этих курсов я поняла, что так, как раньше, жить уже невозможно. Больше я не буду приходить с работы домой, из дома — на работу, уставать, ничего не делая. После этих курсов будет снова английский, после английского, если я его когда-нибудь выучу, что-то еще.

Курсы практически ничего не дали. Пару встреч с психологом и экстрасенсом не могли ничего существенно изменить. То, что давали на английском, я уже знала. Делопроизводству практически не учили. Как нам объяснили, курсы и не ставили такой задачи — чему-то научить. Они должны были дать «толчок» ко всему этому. Может быть, но только не за такие сумасшедшие деньги.

Правда, письменное изложение я написала с самой высокой оценкой. Еще научилась печатать слепым методом. Тогда вообще мало, кто умел печатать. Кстати, научили наносить макияж. Вот это действительно было ценно, и осталось со мной на всю жизнь. Получается, что кое-чему, все-таки, научили.

Что же касается трудоустройства, то мне сразу показалось, что это будут пустые обещания. На заводе было очередное повышение окладов. Мне повысили неплохо, и это усыпило мою бдительность. Поэтому я махнула рукой на их обещания и не интересовалась, почему мне не звонят с предложениями новой работы. Теперь придется поинтересоваться.

Что еще мне придется «теперь»? Та злосчастная пятница пролегла четкой границей по моей жизни. Там — серое, ровное, тут… Не знаю. Может быть — черное, а может быть — полосатое. С того дня пошел новый отсчет.

ПЕРВЫЙ ДЕНЬ НОВОЙ ЖИЗНИ

Первое, что я сделала, придя домой с собрания, — отключила телефон. Не хочу никого видеть, слышать, с кем-либо объясняться.

Уже и не помню, как я прожила это вечер, чем занималась, спала ли ночь. По-видимому, спала.

Утром построила свои планы на день. Сейчас пишу записку и еду к Ире — моей тетке. По возрасту мы в сестры годимся — семь лет разницы. Надеюсь, что ее, по случаю выходного, нет дома. Оставляю ей записку, в которой сообщаю о случившемся. Вру, что у меня не работает телефон и прошу позвонить и все сказать маме. Может быть, это кажется смешно, но я действительно не могу сейчас ни с кем говорить. В конце записки замечаю: меня искать не надо — как починят телефон, найдусь сама.

Но выходные такие длинные! Сидеть дома и заниматься самопоеданием — нельзя. Поэтому мне приходит в голову идея во второй выходной съездить узнать, не продали ли мой свитер, который я сдала в комиссионку. Это как раз в те края, где живет моя самая близкая подруга.

Правда, это обещала сделать как раз она. Но почему-то, сев в метро, вместо того, чтобы ехать к тетке, я поехала в комиссионный. Меня даже не смущало, что я попаду туда как раз в обеденное время. Так и случилось.

Все, что я делаю дальше, происходит, как мне кажется, помимо моей воли. Похоже, мой мозг автоматически переключился в аварийный режим и уже сам решал, что нужно. Это он все подстроил…

Я захожу в ближайший автомат.

— Людмила?

— Ань, это ты? Приветик!

— Да, я, здравствуй… — небольшая заминка, — Ты знаешь… я тут около вашей станции метро… Приехала про свитер узнать…

— Так давай к нам!

— Сейчас подъеду!..

Но я ведь не хотела никого видеть и слышать! Что я скажу ей и её родителям, и главное — как?

Дверь открывает Людмила. В коридор выбегает её сын. «Здрасте, тетя Аня!». Выходит встретить меня и её мама.

О чем-то она спросила меня? Наверное, что-то вроде: «Как дела?».

Вопрос не помню, но помню ответ, совершенно неожиданный для себя:

— Меня сокращают! — и… разревелась.

Не случайно ноги несли меня сюда, в этот дом, радушный и теплый, который любят все, кто здесь бывал.

После этой сцены мне сразу стал легче, и не так страшно.

Вернувшись домой, я включила телефон, порвала записку, привезенную назад, позвонила Ире и все спокойно рассказала. Как если бы речь шла не о сокращении, а, допустим, о премии, которой меня обделили. Так, мелкая неприятность.

Позвонила маме, позвонила своей приятельнице Людмиле. Мы с ней учились в одном институте, работаем на одном заводе и живем поблизости. Частенько общаемся, нередко выручаем друг друга. Сегодня утром я встретила ее по дороге в метро. Вынуждена была все рассказать и сообщила, что отключила телефон. Обещала позвонить потом сама, когда приду в себя. Вот и звоню. Оказывается, я её утром здорово напугала, и она искренне обрадовалась, услышав мой спокойный голос.

Вот так и закончился мой первый день новой жизни. Я знаю, что и дальше будет не сладко, но первый барьер я уже одолела.

ОТ СУДЬБЫ И ОТ СУМЫ…

Зато второй выходной я сижу дома и, волей-неволей, занимаюсь самоедством. Все время в голове прокручивается завтрашний день — первый рабочий день после сокращения.

Тогда я решила: раз уж я все равно этим занимаюсь, может, сделать то же с пользой? Заняться анализом, прокрутить возможные варианты развития событий и выходы из них.

Дубль за дублем записывается на пленку в моем воображении. Какой лучше? А может, вообще изменить сценарий? Пошли другие дубли. Осталось только выбрать.

Начало везде одинаковое. Я прихожу утром на работу, предварительно позавтракав. Обычно я дома не завтракаю — пью чай на работе. Но завтра лучше поесть, и выпить таблетку элениума. Надо, — ох, как надо! — завтра держаться, как ни в чем не бывало. Не распаляться, не разреветься, не выглядеть жалкой. Я буквально уже чувствую взгляды своих сотрудников. Любопытные, сочувствующие. Даже не знаю, что хуже.

Распаляться мне вообще противопоказано. Есть люди, по которым никогда незаметно, что их вывели из себя. Правда, таких меньшинство. Я к ним совершенно точно не отношусь. Сразу начинаю задыхаться, меняюсь в лице, руки дрожат крупной дрожью, которую не скроешь. В таких случаях один мой вид — это уже поражение. Каждое такое поражение потом глубоко переживаешь. Получается двойная расплата: и своего не добился, и себя «уронил».

Что касается расплат, то за свои ошибки я всегда платила сама. Есть люди, которые умеют по-другому. Есть, есть! Например, за ошибки начальства платит подчиненный, потому что начальник никогда не сознается, что это его «прокол». Кстати, к Коле это не относилось. Значит, все-таки, не всегда…

Полгода назад цеховое начальство предложило мне перейти в цех на должность экономиста. Я уверенно, без всяких сомнений, отказалась. Даже не смотря на то, что это, в общем-то, повышение. К экономисту цеха всегда особое отношение. Почему эту должность предложили мне? Даже уговаривали, получив отказ, предлагали подумать. Потому что у меня нет детей, я редко ухожу на больничный. У экономиста самая работа в конце месяца. И тут уж волей-неволей, а ты нужен, и заменить тебя некем. В том числе, мне приводили аргумент, что наше производство сворачивается, и я могу остаться без работы. Остаётся только поражаться, где тогда была моя голова?

Это была самая, что ни на есть, грубая ошибка, за которую я сейчас расплачиваюсь. Есть такая поговорка: от судьбы и от сумы не отказывайся. Я не очень понимала её смысл. Теперь поняла. Если тебе предлагают какие-то изменения, хорошие или плохие — не надо от них отказываться. Значит, они предназначены судьбой. А спор с судьбой всегда дорого обходится.

«ВИДЕОРОЛИК» ПРЕДСТОЯЩИХ СОБЫТИЙ

Однако, я отвлеклась. Может быть, и к лучшему. Продолжим крутить «видеоролик».

Доложив своему начальнику о прибытии на работу, как делаю обычно, сразу звоню новому начальнику сектора. Знаю его пока мало, но впечатление он всегда производил человека душевного, беззлобного. Интересно, он принимал участие в отборе кандидатур на сокращение?

Так вот, значит, я ему и говорю: «Здравствуйте, это Петрова. У нас складывается следующая ситуация. Наш заказ отправляется на север достраиваться. Для этого надо оформить все наряды. Работа это большая и, что самое главное — срочная. Вы, насколько я понимаю, хотите, чтобы я эту работу сделала, а потом вы дадите мне под зад коленом».

Да, именно так и скажу: под зад коленом. Дальше продолжаю: «Короче говоря, у меня есть какие-нибудь виды на трудоустройство? Нет? Тогда пусть эту работу делают более квалифицированные специалисты!»

Какой будет ответ — решающего значения не имеет. Мне просто надо как-то выплеснуть свой протест, показать, что какую-то роль я здесь, все-таки, играла. Но все же, какие могут быть варианты ответов?

Вариант первый. Идеальный. Меня тут же трудоустраивают. Не потому, что я их сильно напугала, а потому что могу им еще пригодиться. Но это практически невероятный результат.

Вариант второй. На него я делаю главную ставку. Мой «выпад» оставляют без внимания. Я работу не делаю, а коллегам по бюро придётся попотеть, потому что они не в курсе моей работы. Короче говоря, это будет моя маленькая месть.

Вариант третий. Тут есть несколько «подвариантов», которые можно объединить под общим названием: полный провал.

Заключается он в том, что меня не трудоустраивают и, в придачу ко всему, заставляют выполнить свою работу. Как им это удастся? Ну, например, будут разговаривать со мной очень вежливо, и я не смогу противостоять. Или наоборот: начнут давить, наезжать, а я растеряюсь и сама не замечу, как на все соглашусь. Наиболее тяжёлый исход в моральном плане.

Это теперь уже все понимают, что ставить ультиматумы начальству — просто неразумно. Но тогда такие попытки отстоять себя были довольно распространенными. Заканчивались всегда плохо.

На самом деле, последний вариант — наиболее реальный. Интуитивно я понимаю, что как-то так все и закончится. Но пытаюсь сопротивляться. Как можно этому варианту противостоять?

Выбрать любую фразу, как можно короче, и, зажмурившись, периодически её повторять, независимо от того, что говорит оппонент. До того, как я перешла в нормировщики, я работала технологом на этом же участке. Мой тогдашний начальник такой метод практиковал, когда я начинала возмущаться. Этим он доводил меня до белого каления. Но не бросаться же на него с кулаками? В результате я ничего не добивалась и получала очередную психологическую травму. Может, и мне удастся таким образом вывести своих обидчиков из равновесия? Как говориться, не догоню — так согреюсь.

Ну, допустим, накажут меня материально, если у них хватит совести. В самом худшем случае могут пригрозить, что меня не сократят, а уволят. На это я придумала ответ: «Вы хотите меня этим напугать? Только не думайте, что я от вас этого не ожидала!»

Если до этого дойдет, то я остаюсь, между прочим, без копейки денег. У меня даже на книжке ничего нет…

Интересно, что же на самом деле будет завтра?

ЧЕТВЕРТЫЙ ДЕНЬ «НОВОЙ ЭРЫ»

Четвертый день новой эры. Тот самый, про который очень хотелось знать вчера.

Прихожу на рабочее место, так и не решив, стоит звонить или не стоит. Но рука уже сама тянется к телефону. Ею руководит не разум, а желание мести за причинённую обиду.

— Виктор Николаевич?

— Да, это я…

— Здравствуйте, это Петрова.

— Очень приятно, — тон весьма дружелюбный.

— Мне тоже, — машинально отвечаю я.

— Все работают? — он решил, что я звоню к нему отметить присутствующих. Если начальник не на работе, за него это делает любой из бюро.

— Да нет, я не по этому вопросу…

Далее — «по тексту», до слов «под зад коленом» включительно. После этого Ященко пытается убедить меня, что такого никто никому не говорил и делать не собирается.

— Ну, мы не будем уточнять формулировку. Суть, мне кажется, ясна.

…Я все-таки сказала, что работу делать не отказываюсь, но и торопиться, «переламываться», как делала раньше, оставаясь безвозмездно после рабочего дня, не собираюсь.

Дальше тона начали повышаться. Он сказал, что перечень работ уже расценен Толиком. Он сам его видел. Его остаётся только выдать. И если я собираюсь эту работу растянуть на неделю, то у меня ничего не получится.

На самом деле этот перечень ценил не Толик, а я. Это были прикидочные нормы. Так сказал мне сделать Толик. Мол, для предварительной оценки. А потом расценим подробно.

Я кричу Ященко в ответ, что этот перечень ценила я, что он не соответствует объёму незакрытых работ, и то, что он предлагает мне выдавать по этому перечню наряды — не работа, а халтура, чреватая последствиями. На что он отвечает, что если я эту работу делать не буду, то он меня и этой зарплаты лишит.

В общем, мы кричим в трубку «на два голоса», друг друга не понимаем, но в конечном итоге сходимся на том, что он сам подойдет ко мне на место, и мы во всем разберемся.

— Только имейте в виду, что это много времени займет! — ехидничаю я.

— Ничего, не в первой. Я работаю не до четырех-пятнадцати, а сколько надо.

Да, я тоже часто так делала, но этого никто не оценил.

Потом весь день жду его, настраиваюсь на разговор. Чувствую себя достаточно спокойно. Видимо, «выпустила пар». Настроение — обычное. Только со вчерашнего дня сильно болит голова. Слегка подташнивает, болтает из стороны в сторону. Женщины говорят, что по симптомам это похоже на повышенное давление. Пошла в медпункт, измерила. Сто двадцать на восемьдесят. Вообще-то, моё обычное давление — пониженное. Так что, это можно расценивать, как повышение. Правда, для врача — это не аргумент.

Проходя по территории, встречаю много знакомых. Мимоходом всем сообщаю, что меня сократили. Ведь все равно же узнают! Кажется, все относятся с искренним сочувствием и удивлением. Спрашивают, что собираюсь делать, предлагают помощь. Одна сотрудница вспомнила по свою знакомую—бизнесмэншу. Ей, вроде, нужен продавец в ларек. Обещала позвонить. Тогда появилось много ларьков, и торговали они всякой импортной всячиной, которая стоила очень дорого, и была нам в диковинку. Советовали обратиться к одному нашему бывшему строителю, который теперь работает в бюро трудоустройства. Даже дали его телефон.

И я тоже молодец — «сопли не распускаю». Только вот, с Ященко, кажется, была напрасная затея. Пройдет время, и я буду вспоминать об этом с досадой, но сейчас, в состоянии аффекта, я так не думала. Быть может, мне собирались что-то предложить в смысле трудоустройства, а я своим поведением все себе испортила. Впрочем, такое маловероятно. А если и вероятно, то не стоит об этом жалеть. С завода все равно надо уходить.

Да, завод потихонечку разваливается. Разваливают, растаскивают его руководители высших рангов. Вот бы с кого сокращения начинать надо! Но в том-то и дело, что такое право дано только им. Они вдруг стали хозяевами положения, удельными князьями своих подразделений, никак это не заслужив. Кстати, это не относилось к самому директору. Он был одним из тех немногих, кто действительно переживал за завод. Большинство начальников рассматривало завод исключительно как инструмент собственной наживы. Выжать все, а дальше — трава не расти!

Ященко я так и не дождалась. Видимо, решил, что много чести — ко мне на рабочее место приходить. Однако, в конце рабочего дня мы созванивались с Толиком, и он сказал, что ему звонил Ященко и просил передать, что он очень занят, и придет завтра утром. Мне, значит, не позвонил.

Завтра утром он не пришел. И вообще не пришел.

ВО ВСЕМ ВИНОВАТЫ ТЕСТЫ

Вечером звоню девочке с референтских курсов. Звоню, собственно, чтобы получить подтверждение, что никого никуда не трудоустроили, и пора идти устраивать скандал. Каково же было моё удивление, когда Маша мне сказала:

— Да нам с Татьяной от предложений отбоя нет!

Татьяна живет с Машей в одном доме, и они часто общаются.

— А какие оклады?

— Меньше восьмисот не предлагали.

Для сравнения скажу, что мой оклад тогда был сто с небольшим. Жить на эти деньги уже было невозможно.

Хорошо, что я имею привычку разговаривать по телефону, лежа на тахте. А то бы я упала.

Вот это сюрприз!!! В чем же дело? Почему мне не звонят? Возраст? Я ведь из всех самая старшая, намного старше. Отсутствие в деле фотографии? Тесты, результаты которых от нас держали в секрете? Ведь по оценкам у меня все было неплохо.

Собиралась ехать ругаться, а теперь — что?

Почему ни разу не напомнила о себе? Почему не отвезла фотографию? Думала, что все равно это бесполезно? Ну, как всегда!

Несколько слов по поводу тестов. Мы спрашивали о них психологов. Они не стали нам докладывать результаты. Сказали только, что тесты все равно «заточены» на американский взгляд. Для наших людей они показывают не совсем подходят.

Кстати, психологи меня оценили высоко. Помню, нам было дано задание: охарактеризовать друг дуга, назвать несколько положительных качеств, дать советы, что нужно подправить. У всех девчонок это задание вызвало «ступор». Они возмущались, что им не дали времени на подготовку. А я сделала это легко. Вызвалась самая первая. Мне совершенно нетрудно и в удовольствие перечислить человеку его положительные качества. Все слушали меня с вниманием и даже восхищением. Конечно, так как я, никто не выступил.

Было еще одно интересное задание. Нам было велено, вместо занятия, прийти в назначенное место в назначенное время. Куда пойдем — сказали, что это секрет. И сюрприз.

Нас отвели в дом моделей. Девочки-ученицы провели показ специально для нас. Но на этом все не закончилось. Дальше нам предлагалось выходить по очереди и комментировать выход модели. Мы оторопели, начали возмущаться, почему опять не предупредили. Но наши возмущения никто не слышал, потому что нас встречать пришла представительница дома моделей, и она же рассказала нам задание.

Нас было три или четыре группы по 6—8 человек. Моё выступление оценили вторым местом. Первое место заняла девочка, которая, на мой взгляд, была слишком болтливой. Модель даже была вынуждена задержаться на подиуме и стоять ждать, когда «курсистка» закончит свою речь — так она разошлась.

А вот результаты тестов мы не знали. Когда я их проходила, вопросы вызывали у меня огромное раздражение. От меня требовался только ответ «да» или «нет», а я на большинство вопросов не могла дать однозначного ответа. На мой взгляд, он зависел от ситуации. В одном случае это будет «да», в другом на тот же вопрос — «нет».

Как я узнала позже, принцип этого теста был довольно прост. Под разным «соусом» несколько раз задавались одни и те же вопросы. Если были одинаковые ответы на одинаковые вопросы — значит, у тебя все нормально. Ты решительный, уверенный в себе человек, из тебя получится хороший специалист. Представляю, что там творилось у меня!

«Часто ил у вас бывают головные боли?» Ну, как сказать… Кто-то, может, сочтет, что это часто, а кто-то — нет. И когда ты в пятый раз видишь этот вопрос, у тебя возникает мысль, что, может быть, тебе предлагают пересмотреть твою точку зрения? И я пересматриваю. Да, были такие вопросы, которые просто повторялись без изменения.

Позже я узнала результаты этих тестов. Меня обвинили в неискренности. То есть, мне много приходится врать, и всё это — от неуверенности. Насчет «врать» — совершенно точно не про меня. Мои друзья не раз говорили мне, что я излишне правдолюбива. Иногда бывает, что надо и соврать. Насчет неуверенности — другой вопрос. Но как с ней бороться, если ты от природы такая? Вообще-то, это как раз то, что я делаю в данный момент. Пока безуспешно.

Я поехала на курсы разобраться, что за безобразие — почему мне не звонят. Я была уверена, что мою анкету просто не показывают. Девочки сказали, что показывают, но выбирают других. Я сказала, что не верю. Они переглянулись и промолчали. Тогда я и увидела свой тест. Всё дело было, видимо, в нём.

Кстати, к тесту прилагались диаграммы, сформировавшиеся на основе моих ответов. Самая большая отрицательная диаграмма — то есть то, что мне категорически не рекомендуется, — это военная служба. Согласна. Я очень болезненно переживаю, когда меня «ломают». Самые большие плюсы — это производство и программирование.

Теперь, когда пришло время подводить итоги, я понимаю, что тесты оказались верными. За все мои годы работы в разных местах лучше всего я чувствовала себя на производстве, когда рядом был цех. Мне и сейчас ночами периодически снится завод. И это всегда хорошие, теплые сны.

Насчет программирования — тоже правда. Сегодня я с удовольствием использую элементы программирования в Excel. Да и вообще, мне всегда хочется разбить свою работу на мельчайшие составляющие и организовать её таким образом, чтобы в дальнейшем получать результаты без усилий.

В ПОИСКЕ

Теперь регулярно читаю рекламу в газетах. Никогда не думала, что придётся!

Прочла в «Невском времени» заманчивое объявление. Приглашают на курсы гидов-переводчиков. Набор ограничен. Требуется знание языка. Должного знания языка пока что нет, но попробовать все равно надо! Язык быстрее выучу.

И я уже воображаю себя — эффектную, одетую с иголочки, разговаривающую с группой иностранцев. В то время мы всегда с завистью смотрели на гидов интуристов. Считалось, что туда можно попасть только «по блату».

Купила «Львиный мостик». Там объявления размещают бесплатно, но предложений о работе почти нет. Куплю, продам, меняю, хочу познакомиться. Может, подыскать жениха? Раньше я от таких объявлений шарахалась. Но теперь я живу в другой жизни. Может, пора изменить взгляд и на эти вопросы? Подобрала себе подходящего. Если завтра не передумаю — напишу ему.

Решила позвонить юристу. Узнала, что есть бесплатная консультация по телефону. Лучше бы её не было! Да и что можно ожидать от такой консультации?

Заранее выписала все вопросы на бумажку. Я еще не успевала договорить вопрос, а мне уже давали на него ответ в таком темпе, что все равно ничего невозможно было усвоить. Да и ответы давали не те. Мне говорили то, что я итак знаю, а мне нужно было применить ответ конкретно к моей ситуации. Где уж там! Если я пыталась задавать уточняющие вопросы, меня перебивали репликой в том духе, что я чушь какую-то спрашиваю. После каждого такого ответа норовили бросить трубку, поэтому приходилось тоже, не дослушав ответ до конца, задавать новый вопрос. В общем, ничего я не выяснила.

Не справляюсь с намеченной программой! В «Львиный мостик» заявление по поводу трудоустройства не отправила, на курсы гидов не дозвонилась, потенциальному жениху тоже не написала. Консультация юриста оказалась безрезультатной. Уже сомневаюсь, нужна ли она? То, что мою ситуацию с сокращением не исправить — это очевидно. Просто хотелось, уходя, поиграть на нервах у своих обидчиков. Хлопнуть дверью, так сказать.

Чем дальше — тем больше растерянности. Идти на первое попавшееся место? Но мне и его пока никто не предложил. Ждать, когда будет выбор? А если не дождусь?

Большинство людей, как и я, на заре перестройки столкнулись с этой проблемой. Не только у нас, но и у страны не было опыта, как из такой ситуации выходить. Все были в растерянности.

БУДНИ

Проснулась, вроде бы, в неплохом настроении. Но по пути на работу оно у меня испортилось.

Настроение начинает портиться в метро, затем в трамвае. В метро — потому что меня окружают люди, которые едут на работу. А я практически безработная. В трамвае — еще хуже, потому что уже много знакомых лиц, которые также безмятежно едут на работу. Меня окружают знакомые лица заводских работников, и я их ненавижу, потому что меня сокращают, а их — нет.

Потом я прихожу на пустой участок, где не стало не только людей, но и станков. Технологи, мастера — всех поехали в командировку. Осталось только две женщины из ОТК. С ними мы общаемся.

Пью чай и начинаю заниматься своими делами. Как правило — это задание по английскому. Иногда заглянет мимоходом любимчик Мишка. Он еще не отбыл в командировку. Пошутит: «Ты все еще здесь?». Он, видимо, считает, что я спокойно отношусь к тому, что меня сокращают. Тоже мне! С другой стороны, я ведь и хочу, чтобы со стороны это выглядело именно так.

Зачем в этот день на пустой участок пришла Валюша? Какие у неё могут быть тут дела? Присела, разговорились. Разговор был каким-то неловким. Не верила я в то, что она пришла, чтобы меня поддержать.

После одной из длинных пауз она сказала то, ради чего, видимо, и приходила:

— И про Наташку тоже сплетни распускают! Мол, если бы не Коля — ее бы тоже сократили…

Слово «тоже» следовало бы заменить на «вместо меня».

Многие, когда я сообщала о своём сокращении, спрашивали: «А Наталья?» Вопрос не случайный. Еще был Паша, но он уже сам собирался уходить. Наталья пришла в отдел значительно позже меня. По идее, это надо было бы учитывать. Но все знали, что Наташа и Коля — большие друзья. Если, конечно, сам Коля не имел отношения к составлению списков на сокращение.

Конец ознакомительного фрагмента.