Запасной выход

Анна Малышева

На пути к славе и деньгам теснятся толпы претендентов. Как проложить себе дорогу среди них, как растолкать конкурентов, доказать, что ты единственный и лучший? Идти по головам или… по трупам? Чем больше в прошлом «звезды» грязи и крови, тем ярче она должна сиять, чтобы их скрыть. Эту игру нелегко принять даже молодому честолюбцу, для которого слава – единственная ценность. Но как с этим справится его невеста, у которой была одна цель в жизни – любить и быть любимой?..

ГЛАВА 2

…И сразу же повела себя донельзя глупо. Вместо того чтобы пройти к прилавку, за которым стоял Женя, я остановилась у входа и стала рассматривать витрину с музыкальными журналами. В этой витрине отражался отдел напротив — его отдел. И я видела Женю за прилавком — он стоял, опершись локтем о стекло, и водил по нему пальцем. Рядом с прилавком околачивалась какая-то девчонка, она тоже рассматривала витрину. Наверное, он помогал ей найти нужный диск. Я следила за ними, не оборачиваясь, делая вид, что целиком сосредоточилась на журнальных обложках. До чего это было нелепо — ведь меня в магазине все знали, по крайней мере, в лицо… И конечно, у продавца журналов сразу возникли вопросы — как только он рассмотрел меня получше.

— Надя? — удивился он, тут же переводя взгляд на отдел компакт-дисков. — Ты что-то хочешь найти? Помочь?

Я попросила последний номер «Рок-сити» и полистала его, совершенно не соображая, на что смотрю. Краем глаза я видела, что парень делает Жене какие-то знаки. Ну вот, меня наконец заметили. Глупее себя вести я просто не могла. Теперь сразу стало ясно, что я боюсь объясняться.

— Спасибо, — я вернула журнал продавцу. — С наступающим тебя!

— Тебя также, — откликнулся он, но довольно неуверенно. Конечно, он понимает, что происходит. Если все стало известно Мите, то через него узнал весь магазин. Я подумала, что мужики все-таки сволочи, хотя имела в виду всего одного мужика. Неужели Женя не мог держать язык за зубами и не болтать о том, что бросил меня? Ведь все равно собрался увольняться — разве трудно было потерпеть несколько дней?

Девица все еще стояла возле прилавка. Подходя, я расслышала, что она спрашивает последний диск «Гарбадж», а Женя отвечает, чтобы та зашла ближе к вечеру — диски как раз привезут со склада. Девица вздыхала, томно облокачивалась на прилавок и снова начинала рассматривать товар. Мне было ясно, что она ничего не купит, просто зашла поболтать с симпатичным молодым продавцом. Но на нее я как раз не злилась. Зато была безумно зла на Женю.

Конечно, все это было написано у меня на лице, потому что он, похоже, испугался. Во всяком случае, в глазах мелькнул страх — на очень короткий миг. А потом Женя взял себя в руки и отошел в другой угол прилавка, оставив девицу рассматривать товар в одиночестве. Я поняла — ему не хотелось, чтобы нас подслушали. Мне даже стало смешно — неужели он думает, что я устрою ему шумный скандал?

— Извини, я сейчас, — тихо сказал он мне и отвернулся к музыкальному центру у себя за спиной. Поставил какой-то диск, сделал звук погромче. Я следила за его руками, он все делал страшно медленно — раскрывал футляр, нажимал кнопки. Ясно, тянет время. Ох, как же ему не хочется объясняться!

Девица, наверное, удивлялась, глядя в нашу сторону, а она то и дело сюда поглядывала. Если я покупательница — почему ничего не прошу показать? А если знакомая — почему тогда мы стоим по разные стороны прилавка, глядя другу другу в глаза, и молчим? Я-то молчала, потому что очень хотела послушать, что он сам мне скажет. А он… Ему было нечего мне сказать. Когда пауза затянулась дольше минуты, я это поняла. И решила действовать сама.

— Я хотела спросить, как быть с твоими вещами? — заявила я.

— С вещами? А, да… — Женя как будто ожидал чего-то другого и немного растерялся. — Я заберу их… Потом как-нибудь.

— Почему не сейчас?

— Сейчас времени нет.

Я хотела спросить, на что же у него уходит столько времени, но девица не вытерпела и подозвала Женю для консультации. Теперь ей понадобилось узнать, сколько стоит последний диск какой-то девичьей группы. Женя принялся искать этот диск, и даже по его спине я видела, что он мечтает о том, чтобы мы ушли. Обе — и навсегда. Я-то, конечно, могла так поступить — повернуться и уйти. И это было бы правильно и красиво. Потом, пару лет спустя, я, возможно, вспоминала бы об этом с гордостью, считала личной заслугой. И ничего бы не произошло…

Но я осталась. Минут через пять Жене удалось отделаться от девицы. Когда она спросила, есть ли у них диск какой-то русской группы, он с облегчением отправил ее на второй этаж. В его отделе были представлены только зарубежные группы и исполнители.

— Голова совсем не соображает, — сказал он, снова подходя ко мне. — Перед Новым годом все будто с ума посходили. Тебе повезло, выдалось затишье. Самое худшее начнется к вечеру.

— Да, мне повезло, — язвительно ответила я.

Он, наверное, и сам понял, что сморозил глупость, но ни извиняться, ни поправляться не стал. Казалось, Женя опять собирался замолчать, и я снова перехватила инициативу:

— Знаешь, я думала, что тебе дорога твоя коллекция. Ты же так с ней носился, а взял всего четыре диска. Остальное тоже заберешь позже?

Он измученно посмотрел на меня:

— Ты не поверишь, но в последние дни у нас такой наплыв покупателей, что мне уже не до музыки. Даже во сне я кому-то ставлю диски.

— А кстати, где ты спишь?

Он не стал уклоняться от ответа и коротко сообщил:

— У друга.

— А… — Я слегка задохнулась от обиды. Значит, по его мнению, с меня хватит и такого объяснения? Ладно, пусть! И я спросила, знает ли хотя бы его мама, где он проводит время?

— Ой, Надя, с мамой я разберусь сам, — пообещал он, и я видела, что он опять возмечтал от меня отделаться.

— Ну, знаешь ли, ни твоя мама, ни Шура не знают, что мы расстались, — я заговорила громче, потому что из динамиков понеслось соло на гитаре, и мне приходилось перекрикивать солиста. — Вчера я позвонила им, хотела узнать, может быть, ты там…

— Ты сказала, что я ушел?

Да, теперь он точно испугался. Глаза как будто ушли в тень — в такие минуты мне никогда не удавалось поймать его взгляд.

— Значит, ты боишься им это сообщить? — издевательски спросила я. — Думаешь, они очень расстроятся? Будут тебя ругать? Ладно, хочешь — я возьму все на себя? Все равно уж — раз ты и от них скрываешь, куда переехал, общаться с твоей мамой придется мне.

И тут он сделал одну вещь… Он никогда раньше этого не делал. В общем-то тут не было ничего не-обычного… Многие мужчины так делают… Только вот он — никогда, да и время было неподходящее — мы все-таки расстались. Да и место — магазин… В общем, он поцеловал мне руку — схватил запястье и крепко поцеловал. Я опешила. Мне показалось, что он сошел с ума — что это было, откуда, почему?!. Никогда в жизни он не целовал мне рук. Может, потому, что у нас все началось с дружбы, а друзьям рук не целуют. И мы были почти ровесниками, он всего на год старше. И кстати, мне вообще не нравится, когда женщинами целуют руки. Ни в кино, ни в жизни. В этом всегда есть что-то очень фальшивое. Если мужчина поцеловал мне руку, да еще при первом же знакомстве — я сразу начинаю относиться к нему с подозрением. И то, что Женя выкинул такое под занавес…

— Надь, я тебя очень прошу, — он оглянулся по сторонам, проверяя, не следят ли за нами другие продавцы. Но тех осаждали покупатели — только у нашего отдела было пусто. — Я умоляю тебя, пока ничего им не говори, ладно? Говори, что мы по-прежнему вместе! То есть вообще ничего на эту тему, договорились?

Он все еще сжимал мою руку.

— Ты с ума сошел? — спросила я.

Его пальцы сжались так сильно, что я почувствовала боль. Но у меня даже мысли не возникло вырвать у него руку — у меня вообще не осталось ни одной разумной мысли. В голове крутилось одно — с ним что-то происходит, что-то странное, нехорошее. Особенно мне не нравились его глаза, я по-прежнему видела в них страх — глубоко загнанный, но такой явный!

— Договорились? — спросил он.

Диск прокрутился до конца, и стало неожиданно тихо. Теперь я заметила, что на нас смотрят. И покупатели, и продавцы из других отделов. Покупатели, должно быть, приняли меня за воровку — ведь Женя схватил меня за руку. А продавцы ждут, когда мы наконец подеремся… Или начнем целоваться.

— Отпусти, — попросила я, и он тут же сделал это. На коже, возле запястья, отпечатались все его пальцы. Значит, вечером у меня будет чудесный браслет из синяков. Такая уж у меня кожа — на ней все проявляется за несколько минут, как на снимке, сделанном «Полароидом». Брюки в соляных пятнах, руки в синяках, опухшие от бессонницы глаза… Да, еще меня ждет изжога от шампанского. О, я буду просто неотразима!

— Почему ты собираешься это скрывать? — спросила я, осторожно массируя запястье. — Все равно твоя мама скоро узнает… Как ты себе представляешь мое вранье? Между прочим, Шура хочет знать, где мы с тобой собираемся встречать Новый год.

— О боже мой, — пробормотал он. — Не знаю…

— Да я не требую ответа, мне как раз ясно, что мы его встретим в разных компаниях. Но твоя сестра хочет знать — пойдем ли мы к твоей маме. Да или нет? Она сама собралась в какой-то ночной клуб.

— Пускай идет, — рассеянно ответил Женя. — Я подумаю…

И он еще раз попросил меня делать вид, что мы не расставались. Видите ли, его мама не должна об этом знать, иначе…

— Иначе что? — поинтересовалась я.

— Она встревожится, впадет в панику, а я этого не хочу.

И тут я не выдержала. Бог знает, о чем мы говорили, что обсуждали! Какие-то технические вопросы — когда он заберет свою одежду и диски, сколько у него покупателей, как врать его маме! Ну, ни дать, ни взять — супруги, давно обдумавшие вопрос о разводе! Мы не говорили только об одном — как раз о том, что меня волновало больше всего.

Я открыла сумку, достала его записку и разгладила ее на прилавке — текстом к нему:

— Ну а это ты никак не прокомментируешь? Может быть, я тоже впала в панику, а? Как ты считаешь — может быть, я тоже немного встревожилась? Совсем чуть-чуть? Или ты уверен, что все сказано здесь?

Его спасли покупатели — иначе я это просто не могу назвать. К прилавку одна за другой подошли две девушки, за ними — несколько подростков, мужчина в возрасте… Женя тут же поставил диск по чьей-то просьбе, открыл каталог, принялся копаться на полках… Я стояла со своей запиской, прикрывая ее ладонью от посторонних глаз, и ждала. Я твердо решила никуда не уходить, пока не получу ответа.

Это продолжалось минут десять. За это время он мог урвать хотя бы секунду, чтобы посмотреть в мою сторону. Он ни разу на меня не взглянул. Я чувствовала, что щеки у меня пылают огнем. На глаза то и дело наворачивались слезы, я таращилась, чтобы их просушить, смаргивала… Наверное, выглядела странно, потому что ничего не просила, ничего не требовала послушать, только следила взглядом за Женей. Постепенно меня оттеснили в самый угол. Я скомкала записку, сжала ее в кулаке и отошла от прилавка. У меня больше не было сил ждать.

На улице меня догнал Митя — он схватил меня за плечо, подбежав сзади, я даже вскрикнула от неожиданности.

— Постой, Надь, — он задыхался и торопливо запахивал куртку. — Я тоже…

— Что тоже? — удивилась я. — Куда ты собрался?

— На обед. Может, пообедаешь со мной? Тут рядом…

— Да, знаю, — я взглянула на часы. В самом деле, нужно было что-то перекусить, иначе вечером я буду совсем никакая. Только мне не очень хотелось общаться с Митей, который был свидетелем всего этого безобразия в магазине. — Знаешь, я лучше поеду домой, тем более надо переодеться к вечеру.

— Собираешься куда-то?

Я вяло похвасталась своим заданием. Если бы я рассказала такое Жене, он бы не стал меня особо поздравлять. Он-то хорошо понимал, что я не люблю ни шампанское, ни тусовки, где никого не знаю. Нет, все-таки не быть мне профессиональным журналистом… А Митя сразу восхитился:

— Здорово, я бы с удовольствием пошел на такое мероприятие! Все-таки разнообразие… А то — работа, дом, телевизор… Замкнутый круг.

Я взглянула на него внимательней. Митя всегда казался мне симпатичным, хотя был не в моем вкусе. Слишком… Как бы это сказать? Простой? Ясные серые глаза, короткая аккуратная стрижка, сытое лицо с правильными чертами. Он мне чем-то напоминал школьные годы и мальчиков-отличников, которые никому не доставляли проблем. Но может быть, я была несправедлива к парню — ведь ему приходилось жить с бабушкой, а та была бы против, если бы он отрастил волосы ниже плеч, проколол уши и нацепил заклепанные кожаные штаны.

— Знаешь, у меня приглашение на два лица, — сказала я, почти жалея о том, что раскрыла рот. Но что поделаешь — иногда слова опережают мысли. — Если ты к шести освободишься…

Он был в восторге! В таком искреннем восторге, что мне даже стало неловко. Ведь парень явно обрадовался не из-за шампанского — неужели он его никогда не пил? А если хотел развлечений, то мог их себе позволить — все-таки в этом магазине продавцы не бедствовали. Мне впервые пришло в голову, что я ему нравлюсь. Может быть… Да нет, совершенно точно! Ведь Женя как-то сообщил мне, что Митя очень одобряет мою внешность и фигуру. Я произвела на него впечатление, когда явилась в магазин в ковбойских сапогах, бархатных брюках и блестящей черной курточке — мы с Женей собирались пойти на концерт. Это было весной. Совсем недавно, о господи…

— Ну хорошо, пойдем перекусим, — согласилась я.

Обычно продавцы из музыкального магазина обедали в ближайшем бистро. Собственно, это было не настоящее бистро — так, огромная клеенчатая палатка, где стояли десять столиков и стойка бара. Там подавали горячие сосиски, а из прочей еды были только чипсы и шоколад. Ну и пиво, конечно. Пиво и кока-кола. Из-за этого бистро Женя возненавидел сосиски, и мы их никогда не ели дома. Ну а я, наоборот, соскучилась по ним — я-то в этом бистро не обедала.

Мы уселись за пластиковым столиком, и Митя взялся за еду. Он угощал меня пивом, а у меня вдруг пропал аппетит. Я чувствовала себя ужасно сиротливо, несмотря на то что теперь была не одна и у меня нашелся спутник на этот вечер. Ужасное было чувство — мне приходилось такое испытывать до встречи с Женей. Так всегда бывало со мной — познакомишься с симпатичным парнем, и кажется, с ним даже можно о чем-то поговорить и он к тебе хорошо относится… И вдруг на дискотеке, или в кафе, или в театре на меня накатывало такое одиночество, что хотелось плакать. В такие минуты мне вдруг переставало казаться, что этот парень — симпатичный, и совсем не хотелось быть рядом с ним и поддерживать беседу. Потому что я чувствовала — этот парень вовсе не обязателен… Он — не мой. Он — случайность, на его месте мог быть кто-то другой, и ничего бы не изменилось. И значит, я просто теряю время, делая вид, что мне хорошо. Снова проигрываю игру, в которой хотела выиграть любовь. Потому что среди выигрышей ее, оказывается, нет. А вот с Женей было по-другому. С самого начала. Всегда.

А сейчас я опять проиграла, еще более позорно и ужасно. Если бы хоть знать почему…

— Надя, ты слышишь?

Оказывается, он со мной говорил, а я и не слыхала. Я тут же изобразила внимание. Митя слегка обиженно повторил:

— Говорю, что он еще об этом пожалеет.

— Женя?

— Ну конечно. Не знаю, какая муха его укусила, но по-моему, он делает одну глупость за другой. Ладно, если его достала эта работа, можно понять, что он решил уйти. Но вот что он с тобой расстался…

Я хотела сказать, что это не его дело, но передумала. Это было бы грубо, хотя, наверное, это Митя вел себя нетактично. Так или иначе, я промолчала. Всегда, когда не нужно, я молчу. А вот если лучше помолчать…

— Сегодня утром я с ним поговорил, — продолжал Митя, поливая сосиску кетчупом. — Рассказал, что ты звонила, искала его.

— Ну и зачем? — не выдержала я. — Я ведь не просила тебя вмешиваться!

— Я и не вмешивался, просто выложил ему все, что думал, — отрезал Митя. — Сказал, что такую девушку, как ты, ему уже никогда не найти и он ведет себя, как клинический идиот. Это же правда!

Понятно, что это был скрытый комплимент моим достоинствам. Но мне вовсе не было приятно его услышать. Митя запальчиво продолжал:

— Я его прямо спросил — может, он нашел какую-то другую девушку? Он говорит — не в девушках дело. А в чем — не объясняет. Но если бы к нему на работу заходила девушка, я бы знал.

— Откуда? — Я все-таки не выдержала и улыбнулась — уж очень энергично Митя отстаивал мои интересы. Себе же во вред, так что это было даже благородно с его стороны. Ведь я ему нравилась.

— Как откуда? — удивился Митя. — В нашей деревне все на виду.

— К его прилавку ежедневно подходит сто девушек, — возразила я. — Одна из них могла быть его новой подружкой. Ты ведь за всеми не уследишь, у тебя тоже бывают покупатели.

— И следить не стоит, — фыркнул он. — Сразу же видно, что к чему. С ним, конечно, многие заигрывают, ты и сама замечала, наверное… Он девчонкам нравится, колоритная внешность. Да и некоторые мужики, между прочим, интересуются…

Митя сделал большие глаза, и я его поняла без слов. К Жене действительно пытались приставать мужчины определенной ориентации — видимо, их тоже вводили в заблуждение его черные ресницы и слишком светлые волосы. Он рассказывал об этом со смехом, но я-то знала, что ему это было неприятно.

— Но чтобы он сам кому-то строил глазки, такого я ни разу не видел, — закончил Митя. — И я его прекрасно понимал — когда у тебя такая девушка… Слушай, вы официально не женаты? Прости, что спрашиваю, но просто мне интересно.

— Не женаты, — ответила я, делая вид, что все эти вопросы мне совершенно безразличны.

— А, ну тогда…

— Что?

— Да ничего, просто у нас тут все считали, что ты его жена. Особенно наши продавщицы. Светка со второго этажа прямо клялась, что вы расписаны — говорила, что сразу отличает, кто был в ЗАГСе, а кто нет. Сказала, что вы ведете себя, как семья.

Я улыбнулась:

— А разве обязательно ходить в ЗАГС, чтобы быть семьей? Я и сама никогда этого не хотела. Зачем обязательно ставить государство в известность, что двое любят друг друга? Ну разве чтобы прописаться… Так у нас с ним этих проблем не было.

— Ну да, и расставаться легче, — поддакнул он, и наконец слегка смутился. Видно, до него дошло, что он все время затрагивает больную тему. Наверное, у меня все-таки не очень хорошо получалась улыбка.

Митя наконец расправился со своей порцией сосисок и достал сигареты. Я тоже закурила — чтобы хоть как-то отвлечься. Мне было очень неуютно в этом кафе, и даже не потому, что я дико замерзла, сидя на сквозняке. Тут все было какое-то временное, ненастоящее — бумажные тарелки, пластиковые стаканы, подогретые в микроволновке сосиски… И Митя. И я сама, если уж на то пошло. Мне страшно захотелось встать и бежать в магазин — обратно к Жене. Потребовать, чтобы он хоть на десять минут бросил своих покупателей. И задать наконец прямой вопрос — по какому праву он так поступил со мной? Чем я ему не угодила? И как он мог написать мне такую записку, чем я это заслужила?! Даже с нелюбимыми женами, я думаю, иногда расстаются помягче. А разве он меня совсем не любил?

Митя с жалостью рассматривал мое искаженное лицо — я опомнилась, ощутив, что страдальчески скривила губы. Торопливо погасила окурок и попрощалась с ним до вечера. Мы договорились, что я подъеду к магазину в начале шестого — иначе мы опоздаем на презентацию. Митя забеспокоился, сойдет ли на таком мероприятии его костюм — он был одет в свитер и джинсы. Я его успокоила:

— Мы же вроде как журналисты, а значит, нам все можно.

И он опять отвесил мне комплимент:

— Знаешь, Женя все-таки полный дурак! Бывают, конечно, красивые девчонки, но в большинстве своем это такие дурочки! Такую, чтобы еще интересную профессию имела, он никогда не найдет!

Я не стала объяснять бедному парню, что не состою в штате на радио и вряд ли туда когда-нибудь попаду. Зачем было его разочаровывать? Наверное, Митя теперь был единственным человеком на свете, который оказался обо мне такого высокого мнения. Потому что сама я уже ни во что себя не ставила. Не говоря уже о моем начальстве на радио.

* * *

Я еще успела заехать домой и переодеться. Торопилась, как могла, — еще не хватало опоздать и сорвать задание! Я проверила диктофон, захватила запасную кассету, попутно вымыла голову и накрасила ногти быстросохнущим лаком. Времени осталось только на то, чтобы попудриться, накрасить губы и застегнуть на себе черный брючный костюм. Я уже начала радоваться, что успела все на свете, когда зазвонил телефон. Утром, убегая из дома, я снова подключила его.

— Да, слушаю? — Я схватила трубку. — Кто, кто?

— Это Иван, ты что — не узнала меня? — удивленно повысился голос в трубке. — Надь, ты в порядке, вообще?

— Да, только тороплюсь. — Я взглянула на часы. Мне нужно было выйти из дома пять минут назад. Начинается!

— Слушай, отложи свои дела, если можешь, — оглушил меня Иван. — Сегодня вечером я встречаюсь с твоим парнем, неплохо бы и тебе там появиться.

— То есть? — Я настолько растерялась, что даже не смогла сказать, что мне правда очень некогда. — Где, во сколько?

Он велел мне взять ручку и записывать или уж просто запоминать. Ручка, конечно, не находилась — обычное дело, когда нужно срочно что-то записать. Зато на диване рядом со мной лежал готовый к работе диктофон. Я схватила его, нажала кнопку и поднесла к трубке, попросив Ивана говорить погромче. Он громко и четко продиктовал адрес — это было где-то в самом центре — и рассказал, как туда добраться. Попутно я соображала. От моего дома это полчаса в метро, да еще с пересадкой на кольце, потом, по словам Ивана, нужно было ехать трамваем пару остановок… Не успею. Ни за что никуда не успею!

— Это твой адрес? — спросила я, когда Иван продиктовал адрес со всеми подробностями, вплоть до кода на подъезде.

— Это — частная студия звукозаписи, — отрезал он.

— Прослушивание назначено на семь вечера, так что, если желаешь послушать, как поет твой любимый, поторопись.

Я едва не выронила диктофон — он все еще работал. Попыталась найти кнопку, чтобы выключить его, и впервые за все время пользования не смогла этого сделать. Кассета продолжала крутиться, записывая наш разговор. Впрочем, говорил-то в основном Иван. От меня толку было немного. Я едва нашла в себе силы, чтобы спросить — неужели Женя поет?

Иван опешил:

— А ты что — не слышала?

— Никогда…

— У него приличный голос, могу тебя порадовать, — с усмешкой произнес он. — Ну надо же, какой скрытный… Понимаю, что стихи можно писать втайне от жены, но как втайне петь! До меня что-то не доходит! Послушай, пение пением, это занятие безобидное, но мне кажется, что он слишком много о себе возомнил. Не знаю, что с твоим парнем, только он, по-моему, слегка повредился в уме. Ты уверена, что он бросил работу?

— Бросает… — Губы меня почти не слушались. Я ничего не понимала, совершенно ничего.

— Дурак! — И он прибавил еще несколько выражений покрепче, сообщив мне, что думает об умственных способностях Жени. — Вроде бы взрослый уже, и если интересуется музыкой, должен понимать, что сейчас можно сделать деньги только на попсе. А рокерам, да еще начинающим, приходится ох как туго! Сейчас не семидесятые, что он возомнил — сразу срубить кучу баксов?! Он же, я думаю, все свои сбережения вкладывает в эту группу!

У меня уже кружилась голова, к горлу подступала какая-то муть… От волнения, наверное, а может быть, сосиски все-таки оказались не слишком свежие… Что говорит Иван, о чем он болтает! Мне казалось, что парень бредит — настолько неожиданно звучали его слова. Но он говорил так серьезно и напористо…

— Группа? — слабым голосом ответила я. — Он что — поступает в рок-группу?

— Если бы! Он набирает рок-группу! — рявкнул Иван.

— И сегодня в семь он устраивает прослушивание музыкантов, дошло наконец? И ты должна приехать туда, слышишь, Надя?!

— Зачем?

— Да чтобы отговорить его! — рявкнул он. — Потому что такой глупости нельзя допустить! Твой Женя — хороший парень. И я понимаю, что он помирает — хочет стать звездой, но он никогда никем не станет, да только как ему это сказать, черт возьми! Если я скажу прямо — мы просто подеремся! Он же теряет над собой контроль, когда речь заходит о музыке! Только ты, наверное, можешь на него повлиять!

— Но ты забываешь, что меня он тоже бросил! — крикнула я.

Иван на секунду осекся, но потом продолжал с прежним жаром:

— Да перестань, это все из одной оперы! Решил, наверное, круто поменять жизнь! Как бросил, так и подберет, главное — сейчас его остановить! Или он сынок богатых родителей?

— Нет, конечно, он…

— Я и говорю — он просадит все свои бабки на эту убогую идею!

— Да у него и не было никаких денег! — наконец сообразила я, и от этого мне стало еще хуже. — Откуда же он их взял?

— Может, занял? — Я услышала, как Иван шумно выдохнул в трубку. — Ну, дошло до тебя, что его нужно срочно остановить?! Парню кажется, что он самый умный и талантливый, но я-то кручусь в этой тусовке уже десять лет и знаю — чтобы вылезти наверх, ни ума, ни даже особого таланта не нужно! Нужно или раскрученное имя, как у старых групп, которые начали бог знает когда, или большие деньги — а откуда они у него?!

— Я все поняла, — мне, наконец, удалось сообразить, как выключается диктофон, и я остановила запись. Щелканье красной кнопочки, казалось, вернуло меня в нормальный мир. Или почти в нормальный. — Я постараюсь приехать.

— Нет, ты не поняла! Стараться тут нечего — нужно обязательно приехать! — вздохнул Иван. — Ну сама подумай… Конечно, если ты всерьез решила с ним расстаться — можешь не приезжать. Это будет хорошая месть, потому что тогда парню точно крышка.

— Приеду обязательно, — жалобно ответила я, глядя на часы. Катастрофа… Меня могла спасти только машина, а значит, придется идти на непредвиденные расходы. Если предположить, что на дороге не будет ни единой пробки, я доберусь до магазина в половине шестого… Оттуда, опять же на машине, можно успеть на презентацию. Хотя я ведь могла вовсе не встречаться с Митей. Подумаешь, какие у меня перед ним обязательства?! Тогда я еще никуда не опаздываю… Хотя как же я расправлюсь с презентацией всего за час, ведь прослушивание назначено на семь?! Да еще нужно сделать запас времени на дорогу — ни одна машина не сумеет провезти меня через весь центр всего за пять минут…

И вдруг меня осенило и я закричала в трубку:

— Иван, слушай, я сейчас же поеду в магазин и прямо там поговорю с Женей! Может, мне удастся его отговорить!

— В добрый час, — напутствовал он меня. — Главное — отнесись к моим словам серьезно. Потому что если ты его не остановишь, парня в самом деле будет жаль.

Я бросила трубку, быстро оделась, собрала сумку, застегнула сапоги и выбежала из квартиры. Поймать машину было несложно, но возле первого же светофора я начала сжимать кулаки и молиться, чтобы случилось чудо и я успела в магазин до того, как оттуда уйдет Женя. Про Митю я как-то почти не думала.

* * *

А между тем Митя уже давно меня поджидал — когда я выскочила из машины и побежала к магазину, он бросился мне навстречу.

— А я боялся, что ты передумала!

— Женя еще там? — не останавливаясь, уронила я и побежала дальше.

Митя на миг замер, потом повернул за мной с криком:

— Что случилось?

Я не ответила. Ворвалась в магазин и увидела, что мое горе стоит на своем законном месте — за прилавком. И даже работает — что-то объясняет двум девчонкам, рассматривающим диск.

— Надо поговорить, — с места в карьер заявила я, оттаскивая его от покупательниц. Он заволновался, указывая мне глазами на девушек, и я его поняла. Ведь у них в руках был фирменный диск, недешевая вещь. Но сейчас мне было наплевать, украдут ли его девчонки, вычтут ли эту кражу из его зарплаты. Да и девушки на воровок не походили — они, похоже, даже испугались моей напористости и теперь не знали, что им делать. Женя шепнул:

— В другой раз, ладно? Мы ведь уже поговорили…

— Первый раз не считается, — отрезала я. — Мы говорили только о том, что хотел ты. А теперь давай о том, чего желаю я.

— Ну ладно, только…

— После работы? — поинтересовалась я. Ведь мне хорошо было известно, что никакого «после работы» он сегодня допустить не может. Если сказка с прослушиванием окажется правдой…

— Завтра, — лихорадочно предложил он.

— Нет, сейчас же!

Девушки оставили на прилавке диск и отошли в другой отдел. Женя молча закрыл пластиковый футляр и вернул диск на полку. Я заметила Митю — он стоял в дверях, глядя на меня такими детскими, недоумевающими глазами, что мне стало неловко. Обманула в общем-то неплохого парня. Но ведь и меня тоже обманули! Я схватила Женю за рукав:

— Что это за история с прослушиванием? Это правда?

Да, это было правдой. Я поняла это, хотя он не ответил ни да ни нет. Его глаза опять ушли в тень, губы чуть приоткрылись. Он получил удар — совершенно этого не ожидая.

— Кто тебе сказал? — наконец выдавил Женя.

— Не важно. Я узнала.

— Кто тебя просил вмешиваться?

— Я пока еще не вмешалась, — я видела, что он в ярости, но сейчас меня ничто не могло остановить. Потому что я тоже была вне себя. — Но обязательно вмешаюсь! Ты что — решил создать группу? Откуда ты возьмешь деньги на музыкантов? На все прочее? Кто тебе их даст?!

— Не твое дело…

Он сказал это тихо, почти шепотом, а глаза метались, не находя, на чем остановиться. От природы у него очень светлая кожа, но тут он стал просто белым — будто в лицо направили мощный прожектор. Меня кольнуло — какая же я дура, если он до сих пор мне так нравится, если я не вижу и не хочу видеть, что кто-то может быть лучше, красивее… Для меня, во всяком случае. Какая же я дура…

— Жень, ты делаешь глупость, — я попыталась говорить спокойней и тише — на нас опять глазели. Никто из продавцов не ожидал второго моего прихода. Явно считали, что меня припекло… Ну и пусть. Мне было уже наплевать на чужое мнение.

— Если это глупость — это моя собственная глупость, — так же тихо ответил он. — Но я хочу знать, как ты узнала.

— Сперва скажи, где ты возьмешь деньги?! Займешь?! Кто же тебе даст?

— Уже дали, — ответил он, по-прежнему не встречаясь со мной взглядом. — Кому ты звонила? Или… Это тебе кто-то звонил?

Я кивнула и уже собралась назвать имя Ивана, но тут Женя схватил меня за плечи и сжал их так, что я почувствовала его пальцы даже сквозь стеганую куртку. Боли, конечно, не было, но я и без нее была потрясена — Женя не то что никогда себя так не вел… Даже попытки не делал! И хуже всего было видеть его бледное лицо и то, как на этом лице кривятся посеревшие губы, слышать, как из них вырывается шипение:

— Отвяжись от меня, говорю тебе в последний раз, отвяжись! Это моя жизнь, мое личное дело, хватит с меня, убирайся!

Он тряхнул меня еще сильнее, но тут подоспел Митя — видимо, сообразил, что долг повелевает ему вмешаться.

— Да ты что — сдурел, отпусти ее! Убери руки, говорю!

Меня Женя тут же выпустил, зато набросился на Митю — с силой толкнул его в грудь, да так, что парень отлетел на несколько шагов и чуть не упал. К нам бросился продавец из отдела напротив:

— А ну заканчивайте! Обалдели вконец?! Что не поделили?!

Митя, тяжело дыша, рвался в драку, теперь уже мне приходилось удерживать его и оттаскивать к выходу. Он выкрикивал какие-то невнятные угрозы, обещал разобраться с Женей… Я наконец вытолкала его на улицу и потянула прочь:

— Пошли, опаздываем!

— Нет, постой, я ему сейчас покажу…

— Да пошли! — уже со слезами выкрикнула я. — Я запорю задание, потеряю работу, если мы опоздаем! Лови машину!

В машине, на заднем сиденье, я наконец заплакала. Плакала, то и дело поглядывая на часы, и одновременно прикидывала, успею ли я напудриться, прежде чем мы явимся на презентацию. Никогда бы не подумала, что способна делать сразу два таких важных дела… Митя пытался меня утешить, но я попросила его помолчать. Он мешал мне, ужасно мешал, но избавиться от него уже не было возможности. И в конце концов, парень пытался меня защитить…

От этой мысли мне стало жарко и больно — от кого защитить?! От Жени?! Ну если мне понадобилась защита от любимого человека — значит, надеяться уже точно не на что… Еще вчера вечером я думала, что все еще может наладиться… На что-то надеялась. Строила планы — как выясню, почему и куда он ушел, воображала, как он вернется, как я прощу его… Нет, даже прощать не буду — просто сделаю вид, что не было этих дней одиночества, не было ужасной записки. Просто вычеркну это, постараюсь забыть. А теперь… Левое плечо еще болело — его он стиснул особенно сильно. А тряхнул меня так, что даже зубы застучали. Неужели он и правда так меня ненавидел?!

Мне пришлось давать указания шоферу, и волей-неволей я отвлеклась, вытерла слезы, достала пудреницу. Митя послушно молчал. Я тронула его за рукав, когда мы уже подъезжали к торговому центру:

— Дай слово, что ты не будешь завтра разбираться с Женей.

— Я тебе просто удивляюсь, — мрачно ответил он после короткой паузы. Сперва мне даже показалось, что он вообще не желает отвечать. — Ты еще его защищаешь?! Если бы я не вмешался — он бы просто врезал тебе.

— Все равно, дай слово.

Никакого слова он мне не дал. Мы вышли из машины в состоянии холодной войны. Правда, шоферу заплатил все-таки Митя.

Я давно уже привыкла к тому, что на некоторые задания опоздать считается хорошим тоном, а на такие, как сегодня, — очень не рекомендуется. Существуют тонкие градации — где с раскрытыми объятьями кидаются навстречу журналисту, а куда журналист сам должен бежать сломя голову. Сюда я как раз должна была прийти вовремя, а опоздала на семнадцать минут — это я заметила по своим часам и по лицу встретившей меня женщины-менеджера. Впрочем, мне ничего плохого не сказали. Говорила я — ссылалась на пробки. Митя молчал. Ну а потом я пыталась делать свое дело.

Наверное, презентация была хорошая. Наверное, даже очень хорошая. Только до меня это не доходило. Я стояла с бокалом шампанского в первых рядах, смотрела, слушала, пыталась сообразить, с кем мне лучше побеседовать… А где-то под этими деловыми мыслями крутились и крутились другие — будто любимая песня, которую ставишь снова и снова. С той разницей, что эти мысли мне были неприятны. «Если бы я не навязывалась, все было бы хорошо. Если бы не приходила два раза в магазин… Если бы не пыталась что-то узнать… Если бы не вмешалась… Он бы все равно позвонил мне. Вернулся. Хотя бы, чтобы соврать, успокоить. Попрощаться по-человечески. И не орал бы на меня при всех, не хватал за плечи. И у него не было бы таких ужасных глаз, таких искривленных губ. Такого чужого, белого лица. Я сама все испортила. Зачем я вмешалась, зачем, боже мой…»

Кто-то осторожно взял меня за локоть, я обернулась.

— Ты все проливаешь, — шепнул Митя, указывая глазами на мой бокал. Я действительно держала его криво, и шампанское пузырящейся белой струйкой бежало на пол, собираясь в лужицу возле моих ног. Слава богу, на меня никто в этот миг не смотрел. Я допила то, что еще осталось в бокале, и потихоньку отошла от лужицы. Митя преданно пошел за мной.

— Тебе очень плохо? — таким же сочувственным шепотом спросил он.

— Ужасно, — правдиво ответила я. Уже не было сил врать, делать хорошую мину при плохой игре. — Только уйти нельзя.

— Может, сядешь?

— И сесть я не могу. Сейчас нужно будет брать интервью.

— Тогда выпей. — Он от чистого сердца протянул мне другой, полный бокал. Митя взял его на подносе — девушки в изящной зеленой униформе постоянно обносили шампанским всех собравшихся, и можно было пить, сколько душе угодно. Я бы не удивилась, если бы из симпатичного фонтанчика в углу тоже забило шампанское, вместо подкрашенной и подсвеченной воды.

Я выпила — зря, конечно. Это меня ничуть не подбодрило, и веселее не стало. В эту минуту я бы предпочла всему остальному чашечку крепкого кофе. Украдкой взглянула на часы. Без нескольких минут семь… Сейчас начнется прослушивание, и меня на нем, разумеется, не будет. Что ж, оно и к лучшему. Иначе Женя окончательно меня возненавидит… «Почему ты говоришь в будущем времени? — перебила я сама себя. — Он тебя уже ненавидит. Неужели хочешь услышать, как это будет сказано прямым текстом? Его взгляда тебе было недостаточно?»

Я вытащила диктофон и пошла посоветоваться с менеджером, у кого в первую очередь брать интервью. А что мне еще оставалось делать? Лечь на пол и разреветься?

Работа, как ни странно, немного привела меня в чувство. Всегда легче, когда беседуешь на отвлеченные темы, а уж тема шампанского, как традиционного новогоднего напитка, меня абсолютно не трогала. Я на ходу придумывала какие-то вопросы и в общем справилась. Во всяком случае, мне так показалось. Другое дело, как на все это посмотрит редакторша. Мне самой было смешно, как легкомысленно я отнеслась к своему последнему шансу получить штатную работу. В голову приходили какие-то бесшабашные, дурацкие мысли. Насчет того, например, что Женя тоже теряет свою работу и что его ждет дальше — неизвестно. Так что тут мы примерно на равных. Также я была почти уверена, что он не нашел себе другую девушку. И это тоже меня немного утешало — все-таки раненое самолюбие — вещь ужасная. Он просто решил поменять жизнь. В конце концов, на это имеет право любой человек… Нужно только иметь некоторую смелость…

«Какая уж там смелость, если он просит меня ничего не рассказывать его маме», — сообразила я, когда презентация уже подходила к концу. Я записала почти две кассеты. Женя рассчитывал на мое пособничество. А на что он может рассчитывать после того, как чуть не избил меня? Интересно, попробует он пойти на примирение? Ведь пока я ему нужна. Совсем немножко, но все-таки… Пока ему есть, о чем меня попросить — еще не все пропало.

На улице, после теплого, какого-то пьяного воздуха в зале, мне стало очень зябко. Я застегнула куртку, набросила капюшон. Было уже восемь часов вечера, и я ужасно устала — день показался мне бесконечным… Когда Митя заговорил со мной, я чуть не вскрикнула — до того забыла о его присутствии.

— Тебя проводить? — спросил он. — Ты такая бледная…

— Ничего, пройдет, — успокоила я его. — Это от шампанского. Не стоило мне его пить.

— Да что ты, классное шампанское! Я, наверное, бутылку выпил. Спасибо, Надь…

— Да мне-то за что? — улыбнулась я. Мы медленно пошли в сторону метро. Одновременно я прикидывала — имеет ли еще смысл ехать в ту звукозаписывающую студию. Конечно, я ничего не понимала в таком деле, как организация группы, но предполагала, что всех музыкантов за один час Женя на подберет. Значит, процесс в самом разгаре. Может быть, поехать?

— Тебя проводить? — уже в который раз повторил Митя. И особого энтузиазма в его голосе уже не слышалось. Наверное, он наконец понял, что я думаю вовсе не о нем.

И я решилась. Уж если в этот день мне выпало набивать шишки — надо набить их все до единой, чтобы ничего не оставалось на завтра. У меня бывают счастливые дни, бывают средненькие, которых будто и не замечаешь, бывают совсем невезучие. Этот день был просто ужасным! Но я всегда придерживалась принципа — исчерпать каждый день до конца. Уж если везет — надо срочно взяться за очень важное дело, которое без везения не осилишь. А если, наоборот, преследуют неудачи — пора забиться в уголок и сидеть там, пока часы не пробьют полночь. Сегодня мне нужно было действовать — пусть даже во вред себе. Потому что, несмотря на все обиды, я все еще переживала за Женю.

— Не надо, — я повернулась к Мите и постаралась изобразить благодарную улыбку. — Я доеду сама, возьму машину. Спасибо тебе за компанию. За все спасибо!

И прежде чем он успел что-то ответить, я побежала к проезжей части, встала на обочине и призывно подняла руку. Меня подобрала вторая же остановившаяся рядом машина.