Завтра ты умрешь

Анна Малышева

Вдали от городского шума, в глубине леса, среди вековых сосен притаился дом. Его молодая хозяйка вот уже несколько лет не выходит за ограду, не принимает гостей. Любящий муж скрывает от всего мира ее загадочное душевное расстройство, целиком доверившись частному врачу. Все прихоти Ксении исполняются, ее зачарованный мир похож на сказку… Но достаточно одного взгляда со стороны, чтобы заподозрить – здесь готовится преступление.

© Анна Малышева, 2016

ISBN 978-5-4483-0878-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

— Я высказалась, а ты поступай как хочешь! — молодая женщина резко остановилась, и принялась перевязывать косынку на голове. Мужчина, следовавший за ней по пятам, остановился тоже. — Седьмой аквариум! Седьмой!

— Но не ты же их чистишь, — возразил супруг, тоскливо следя, как та туго стягивает на затылке узел из синего шелка, связывает концы косынки бантом. — Они не мешают!

— Как сказать! — иронично заметила Ника, оглядывая себя в тонированном стекле припаркованного рядом автомобиля. — Пять дней в неделю мы с тобой работаем, видимся только перед сном, в субботу ты весь день чистишь аквариумы, играешь со своими тритонами и лягушками, а в воскресенье мы едем на «Птичку» закупать для них провиант, песок, камни, водоросли и прочий бред! Конечно, не мешают!

— Ты же любишь на них смотреть! — не сдавался муж. Женщина возмущенно, но не зло фыркнула. В сущности, ее уже тянуло улыбнуться — за пять лет совместной жизни им ни разу не удалось поссориться всерьез. «Идеальная пара!» — говорили про них ее подруги. Это Нике не нравилось — от слова «идеал» веяло чем-то мертвенным.

— Знаешь, Олег, — она упорно сохраняла рассерженный вид, — когда я притаскиваюсь с работы, то смотрю не на твоих тритонов, а сквозь них. Вообще сквозь все! Первые полчаса…

— Ну, хорошо, — сдался он. — Давай купим тисс на «Садоводе», и домой.

— А тритоны перебьются без новой аранжировки?

— Потерпят, — ответил Олег упавшим голосом. Она не выдержала и обняла его:

— Пошли, я сама их люблю. Так, нашло что-то… Сперва купим все для животных, а потом мой тисс. Часа за два управимся, к пяти будем дома…

Она вдруг запнулась, провожая взглядом проходившую мимо женщину. Та как раз миновала цветочный павильон, возле которого остановилась супружеская пара, и остановилась у следующего, возле входа в который была устроена выставка декоративных трав в горшочках. Женщина эта (Олег видел ее только со спины), привлекала внимание. Высокая, она казалась еще выше из-за сабо на платформе. Ярко-желтый, цыплячьего цвета джинсовый костюм вызывающе плотно облегал ее фигуру. Длинные пряди белокурых волос, рассыпавшиеся по спине, казались накладными — уж очень были густыми и блестящими. Ника стояла, провожая ее взглядом, даже слегка приоткрыв рот от изумления.

— Если бы не эти волосы! — еле слышно пробормотала она. — Мне кажется, я ее знаю.

— Знакомая?

— Похоже на то, — она бессознательно вцепилась в его руку, по-прежнему глядя на женщину в желтом костюме. — Я не уверена.

Тем временем женщина в желтом громко отдавала приказы продавцу:

— Дайте десять горшков белого вереска, и десять, нет, пятнадцать лилового. А эта травка сильно разрастается? Дайте три, нет, пять, и еще покажите вон ту, с белыми цветочками… Это все многолетники?

— Деменкова! Ты?! — воскликнула Ника, и блондинка резко обернулась. Пряди волос разлетелись по плечам, Олег увидел загоревшее, ярко накрашенное, грубовато чувственное лицо. Со спины он дал этой женщине лет двадцать восемь — возраст своей жены. Лицо прибавило незнакомке десять лет.

— Ну и ну… — проговорила та, выпуская из рук горшочек с вереском. Продавец едва успел подхватить его на лету. — Ника?! Елагина? Ты в Москве?!

И не ожидая ответа, бросилась к Нике, сдавила ее в объятьях. Та что-то пискнула, и в свою очередь, обняла эксцентричную даму в желтом. Олег, успевший понять, что присутствует при встрече старых подруг, дипломатично держался в стороне. Деменкова успела окинуть его цепким, оценивающим взглядом светло-голубых глаз, которые из-за жирной синей подводки казались почти бесцветными. Женщины разомкнули объятья, Ника вспомнила о муже:

— Олег, это Наташа Деменкова, помнишь, я тебе рассказывала? Мы вместе учились в институте. Наташ, это мой муж.

Олег ничего не помнил, но приветливо кивнул. Наталья Деменкова чарующе улыбнулась, растянув полные губы, покрытые жирным слоем блестящей розовой помады. Все в ней было ярким, сверкающим, чрезмерным. Она напоминала цирковую дрессировщицу — не хватало лишь хлыста, цилиндра, и конечно, диких зверей.

— Очень приятно, — женщина послала ему долгий загадочный взор, — а я часто о тебе вспоминала, Ник. Все думала, за кого ты вышла, если вышла?

— Считала, засижусь в девках? — рассмеялась Ника. — А я выскочила сразу, как закончила институт. И не вернулась в Питер.

— Правильно, нечего на одном месте сидеть, — кивнула та. — А я вот не вышла замуж! И наверное, уже не выйду.

Произнесено это было без тени сожаления, даже весело. Ника махнула рукой:

— Какие твои годы!

— Не в этом дело, — туманно возразила подруга. — Торопишься? Зачем приехали?

— Хотим кое-что купить для аквариумов, и я присмотрела в прошлый раз маленький тисс. Хочу попробовать посадить на даче.

— Учти, он ядовитый! — предупредила та. — Я тоже за цветочками. Значит, получается двадцать пять горшков вереска, пять с травкой, и три вот этих, с беленькими кисточками. Сколько с меня? — обратилась она к продавцу, успевшему упаковать товар в объемистые пакеты. — Получите! Как же я это дотащу до машины?!

— Я помогу, — вызвался Олег, подхватывая пакеты. — Где ваша машина?

— У въезда на рынок! — обрадовалась Наталья, подхватывая под руку подругу. — Там, кстати, кафе имеется. Перекусим?

И не дожидаясь ответа, потянула за собой Нику. Олег двинулся за женщинами, попутно прикидывая, какая должна быть машина у этой особы. Ему представлялось что-то столь же эксцентричное, как хозяйка, на которую оглядывались все встречные мужчины, и он был обескуражен, увидев «девятку», потрепанную и пыльную. Наталья распахнула багажник и живо набила его горшками с растениями, бесцеремонно швыряя их как придется, или ставя чуть не кверху дном. Ника, трепетно относившаяся ко всему живому, вмешалась и кое-что переставила.

— Да брось, — протянула та, брезгливо отряхивая руки от приставшей земли и придирчиво осматривая маникюр.

— Помнутся, — возразила Ника, осторожно закрывая багажник. — Клумбу хочешь сделать?

— Нет, могилу оформить, сегодня похороны, — бросила Наталья, хмурясь на ноготь, вызвавший у нее подозрения. — Не пойду больше к этой маникюрше, ногти на другой же день отклеиваются!

Ника расширенными глазами смотрела на подругу, потом перевела взгляд на мужа. Тот слегка кивнул, подтверждая, что жена не ослышалась.

— Подумать только, все воскресенье пропало из-за того, что эта тварь загнулась! — Наталья в сердцах оторвала накладной ярко-розовый ноготь и спрятала его в нагрудный карман обтягивающей курточки. — Цветы ему еще покупай, змеюге! Я родственникам на могилы ничего не покупаю… Ну, пойдемте, съедим по шашлычку за встречу? А то сегодня будет столько хлопот, толком не пообедаешь.

Подняв глаза, она увидела смущенные и растерянные лица супругов, удивленно подняла брови и вдруг рассмеялась:

— Да у нас змея сдохла, питон! Два метра длиной! Сожрал что-то! А вы подумали, я о человеке?!

— Питон? — заинтересовался Олег, проникшись еще большим интересом к новой знакомой. — У вас жил питон? И долго?

— У моей подруги, не у меня, — та продолжала улыбаться, наслаждаясь произведенным впечатлением. — Я бы ни за что не завела… Она-то его любила, он у нее жил лет восемь, но я его видеть не могла! Честно говоря, такое облегчение, слов нет! — она прижала руку к груди и завела глаза к небу. — Ведь я спать боялась — все казалось, что он сломает клетку и выберется! Как он меня ненавидел — фантастика! Как-то раз, когда я его кормила…

Продолжение захватывающей истории о том, как питон вместо своей привычной пищи — оглушенной белой мышки, попытался схватить палец Натальи, не оставило сомнений в том, что почивший был ее заклятым врагом, с которым она почему-то была вынуждена жить под одной крышей. Все разъяснилось в кафе, после того, как официантка удалилась на кухню отдать заказ.

— Сейчас моя Ксения, конечно, в слезах, никого другого заводить не хочет, но если вздумает купить второго… Уволюсь, ни на что не посмотрю!

— Извини, так где ты работаешь? — переспросила Ника. — Я не очень поняла…

— Я… — вдруг замялась Наталья, — как бы это выразиться точнее…

Взгляд ее голубых глаз, только что казавшийся жестким, стал неуверенным и забегал. Олег с Никой украдкой переглянулись.

— Я компаньонка у одной богатой дамы, — хрипло, но твердо заявила, наконец, та. — Только не называй меня, пожалуйста, приживалкой! — резко добавила она, хотя подруга и не думала ничего говорить. — Я зарабатываю свои деньги, а не выклянчиваю! Если бы ты видела, как я кормила этого урода, которого сегодня зароют в саду, ты бы не смотрела на меня так!

— Как? — возразила Ника. — Я просто слушаю.

— Нет, ты смотришь на меня, как на приживалку старой барыни из «Му-му»! — Наталья покосилась на официантку, которая вернулась с салатами на подносе. — Будто я за ней объедки подбираю и обноски донашиваю! Между прочим, она во мне нуждается куда больше, чем я в ней!

— Да я же ничего не говорю! — воскликнула подруга, сбитая с толку этим потоком эмоций. — И потом, что тут необычного?

А Наталья, сделав непростое признание, уже свободно, с охотой рассказывала о своем диковинном месте работы. Она даже хвасталась.

— Знаешь, сперва я хотела отказаться, но Ксения так меня уговаривала! И она, и ее врач, и даже ее муж — а уж его время чего-то да стоит! Он очень значительный человек, — Наталья гордо выпрямилась, и потрясла куском шашлыка, наколотым на вилку: — Очень! И сам, лично, два часа подряд убеждал меня согласиться! Короче, я сдалась, хотя вообще-то, искала совсем другую работу. Кстати, где ты работаешь, Ник?

— В иностранной редакции женского журнала, — улыбнулась та. — Переводы статей, адаптация… Сама ничего не пишу. Завидовать нечему. А вот Олег пишет…

— Для мужского сетевого канала, — вставил тот. — В основном, о спорте.

— Понятно, — кивнула Наталья. — Ну, а я после нашего журфака пробовала прижиться в одном крупном издательском доме, но это оказалось не по мне. Было такое впечатление, что понадобится вся жизнь, чтобы кем-то там стать. А связей у меня, сама знаешь, нет. Я из Саратова, — обратилась она к Олегу, — так что… Короче, с деньгами было неважно, каждый месяц сомневалась, смогу ли уплатить за квартиру. Мне посоветовали обратиться в кадровое агентство для домашнего персонала. Возраст был — двадцать девять, диплом, коммуникабельность, приятная внешность, наконец, — не без самодовольства подчеркнула Наталья, эффектно тряхнув платиновыми локонами. — Правда, иногда им требуются как раз дурнушки… Я хотела присматривать за какой-нибудь богатой девочкой, заниматься с ней немножко в дневные часы, водить по музеям, театрам — образовывать, короче. Мои данные взяли в базу, поместили фотографию, резюме… Я заплатила последние деньги и стала ждать. Или нет, вру, — она вдруг рассмеялась. — Ничего хорошего я не ждала. Никаких там одиноких вдовцов с непонятыми нежными сердцами… «Джейн Эйр» — не самый мой любимый роман.

— Ты и не похожа на Джейн Эйр, — заметила Ника, увлеченно слушавшая подругу. Она совсем забыла о еде. Наталья хлебнула из банки безалкогольного пива:

— Если бы я была на нее похожа, эта работа мне бы не светила, — убежденно сказала она. — Представь, через неделю мне звонят из агентства, просят приехать на просмотр. Еду. Смотрю — сидит в кресле вальяжный такой мужчина в твидовом пиджаке с заплатками на локтях, курит трубку, сверкает золотыми очками. Интересный, на англичанина похож. Я сперва подумала — тот самый одинокий вдовец, даже сердце ёкнуло, но это оказался психоаналитик моей хозяйки. Начал вопросы задавать. Уж не помню, что он спрашивал, как я отвечала, ушла с задуренной головой. Думала — провал. А мне в тот же вечер звонят: «Вы подошли!»

Она улыбнулась:

— А при встрече выяснилось, что девочка-то, за которой надо присматривать, мне ровесница. Я с ней тогда и познакомилась. Честно говоря, было не по себе — как же так, зачем взрослому человеку присмотр? Она выглядела шикарно — классический костюм, бриллианты… А часы — по стоимости, как машина. Сдержанная, вежливая, никаких там «ты»… Только на «вы». Сразу видно, образованная, из хорошей семьи, а не из анекдота про жен новых русских.

— Может, ей просто было одиноко? — увлекся Олег.

— Да не просто, — качнула головой рассказчица. — В общем, мне не полагается этого разглашать, но… Вы же никому не скажете, правда? Да и фамилии ее вы не знаете.

Супруги дружно поклялись, что никому ничего не скажут. Водоросли для аквариумов и тисс к тому моменту были забыты.

— У Ксении большие проблемы с головой, — громким шепотом сообщила Наталья, и значительно подняла указательный палец: — Очень серьезные! Ей бы в больнице лежать, но муж ее обожает, боится отпускать. Она лечится дома, понятно, что лишние гости там не приветствуются. Подруги, какие прежде были, думают, что ее вообще нет в стране, представляете? С тех пор, как это с ней случилось, она для всех в Испании, живет в собственном особняке у моря. Муж уже пять лет вот так ее прячет… Ей в этом загородном доме ужасно одиноко, хочется с кем-то общаться, дружить… Когда она стала жаловаться на одиночество, ее психотерапевт решил, что нужно найти женщину для совместного проживания и общения. Я им подошла по всем статьям.

— А они тебе? — поинтересовалась подруга.

— Знаешь, иногда я сама забываю, что мне платят деньги за то, чтобы я дружила с Ксенией, — призналась женщина, и ее резкий голос прозвучал тепло. — Я к ней очень привязалась.

— Но что с ней случилось? — сочувственно спросила Ника. История показалась ей необычной, но еще за годы учебы в институте и дружбы с Наташей Деменковой она привыкла к тому, что обычные вещи с той не случаются. Наташа, как магнит, притягивала к себе необычных людей и странные обстоятельства. Олегу не напрасно показалось, что она похожа на циркачку. Ее жизнь имела так же мало общего с обычной, среднестатистической жизнью, как укрощение львов — с бухгалтерским учетом. Супруги ожидали услышать душераздирающую историю, но Наталья неожиданно просто ответила:

— Я не знаю.

— Как?! — поразилась Ника. — Ты живешь с ней не один год…

— Почти пять лет, — уточнила та. — Да, живу и не знаю. А кого спросишь? Генрих Петрович, психотерапевт, не ответит, мужа спрашивать — это верх цинизма, он так за жену переживает… Молча, все молча. Не такой он человек, чтобы перед кем-то плакаться! А ее саму трогать… — Наталья вздохнула и поманила официантку. — Счет, пожалуйста! Ее я расспрашивать боюсь. Всего не расскажешь, но она не зря сидит взаперти, бедняжка… И знаете, иногда мне кажется — она забыла, что с ней случилось. То, что ее сломало, просто исчезло у нее из памяти. Такое бывает при очень сильном потрясении. Называется «вытеснение». Я с Генрихом Петровичем беседовала, нахваталась, — пояснила женщина.

— А дети у них есть? — спросила Ника, вспомнив двухлетнего Алешку, оставшегося дома под надзором бабушки. — Может, это с ней из-за того, что умер ребенок? Почему-то мне подумалось…

— Дети есть, двое дочерей, — удивила ее Наталья. — Близняшки, десять лет. Живут в Англии, учатся в частном пансионе. Она к ним совершенно равнодушна. Михаил Юрьевич, ее муж, недавно туда ездил, привез записи — целый час снимал девочек. Она хоть бы одним глазом посмотрела! — Наталья удрученно тряхнула платиновыми локонами.

— И так было всегда, или только после ее… Сдвига? — осторожно поинтересовался Олег.

— Я знаю только то, что было после, — вздохнула женщина. — Я сама появилась после. Ну, ладно, меня уже там потеряли, пора ехать. Нет-нет, я угощаю! — запротестовала она, отнимая у Олега счет. — Ника, диктуй номер, а я тебе оставлю свой. Созвонимся, только не сегодня, ладно? Представляю, что будет с Ксенией на этих дурацких похоронах! Ведь она этого питона любила, грех сказать, больше, чем собственных детей! Только и было слышно: «Сёмочка сегодня грустный, Сёмочка вялый, Сёмочку пора купать…» Правда, и он ее любил! — отдала дань справедливости Наталья. — Все, целую, бегу! Теперь не теряйся!

Спустя секунду желтый джинсовый костюм мелькал на автостоянке. Супруги, слегка оглушенные, переглянулись.

— Она не изменилась, — проговорила Ника. — Только вот волосы… Раньше Наташка была рыжая.

— Занятная история, — Олег все еще высматривал на стоянке ярко-желтую фигурку, — думаешь — правда?

— Самое удивительное в Наташе то, что она никогда не врет, — ответила жена. — Можешь назвать ее вульгарной, хвастливой, грубоватой, какой угодно — но она не врунья, и сердце у нее золотое. Иначе, как думаешь, почему я с ней пять лет жила в одной комнате душа в душу?

— Странно, что я не встречал ее, когда приходил к тебе в общагу, — заметил Олег.

— Это было на пятом курсе, а она тогда в основном жила у своего парня, — пояснила Ника. — Не успела спросить, как с ним все кончилось… Дело шло к свадьбе.

— И так ясно, что кончилось не свадьбой, — Олег взглянул на часы. — Ну, помчались, если хочешь что-нибудь купить!

Дома их отец и сын весь вечер возились в ванной, мокрые с головы до ног и безмерно увлеченные переселением земноводных из одного аквариума в другой. Свекровь осталась на ужин, приготовленный ею самой, а Ника, устроившись перед телевизором с гладильной доской и утюгом, спрашивала себя, не согласилась бы она хотя бы на один вечер поменяться с Наташей Деменковой? Та, правда, находится под одной крышей с душевнобольной женщиной, но все-таки, это происходит не в однокомнатной квартире, которую в ближайшие годы вряд ли удастся поменять на большую… От невеселых мыслей ее отвлек громкий рев в ванной — сын обнаружил, что один из тритонов умер. Алеша всхлипывал, захлебывался, отказался есть, его с трудом уложили в постель. Ужинали без аппетита. Попутно свекровь воспитывала сына:

— Я тебе говорила, что эти животные вредны для ребенка? Я предупреждала? Ладно, пусть они не разносят инфекций, но от них сырость! А сегодня?! Ты слышал, как он ревел над каким-то дохлым червяком?

— Это был испанский тритон, мама, — сдержанно ответил Олег. — А что ревел, это, по-моему, хорошо. У него доброе сердце.

— Все равно, ему рано знать о смерти! — Галина Сергеевна была неумолима. — Никогда не слышала, чтобы Леша так плакал!

— А мне кажется, лучше, что он о ней узнал, — решилась вмешаться Ника, которая в минуты таких споров ощущала себя случайной гостьей, а никак не матерью обсуждаемого чада. — Я вообще не хочу от него что-то скрывать. Это уродует детей, делает их неприспособленными к жизни.

— Ну, конечно, ты же у нас эксперт! — сощурилась Галина Сергеевна. — Читала я твои переводные статейки — как удержать мужа, как завести любовника… Вот только статьи про то, как воспитывать ребенка, мне не попадалось. Может, пропустила?

Ника оставила укол без ответа и опустила глаза в тарелку. Она не умела противостоять свекрови, да и не думала, что открытая вражда была бы нормальна. Та навеки усвоила в общении с нею авторитарный тон, с трудом примирившись с тем, что в жизни почти сорокалетнего сына появилась другая женщина. «Она уйдет и все снова станет хорошо!» — утешала себя Ника. Она снова увидела лицо подруги — оживленное, загорелое, услышала ее громкий уверенный голос и спросила себя: разве не так выглядит человек, которым никто не помыкает? «А ведь она-то чуть не приживалка, будем честны, а я… Вроде бы член семьи. А толку?» Свекровь сменила воинственный тон на миролюбивый, как всегда, когда говорила с сыном. Краем уха Ника слышала, как они планируют предстоящую поездку на дачу, и вдруг почувствовала себя чужой, лишней, нелюбимой.

Вскоре после ухода свекрови в сумке Ники запел телефон.

— Это счастье, что я тебя нашла! — раздался в трубке знакомый голос, громкий и неестественно возбужденный. — С кем бы я теперь поговорила?! Просто повеситься можно с тоски!

— Наташа, ты напилась? — Ника прикрыла за собой дверь, войдя на кухню. — На поминках питона, что ли?

— Просто так, — призналась та. — По зову сердца. Честно говоря, я частенько… По вечерам. Здесь такая тяжелая атмосфера… Кажется, что дом вымер, причем давным-давно, как какая-нибудь египетская пирамида. А я, живая, сижу в нем, непонятно зачем, совсем одна.

Разжалобив саму себя, Наталья шумно всхлипнула. Судя по звукам, раздававшимся в трубке, она была вдребезги пьяна. Ника невольно улыбнулась, хотя не было ничего забавного в том, что ее подруга напилась от тоски и одиночества в пустынном загородном особняке.

— Поговори со мной, — попросила Наталья. — Скажи что-нибудь, чтобы мне не было страшно! Все равно, что…

— Тебе страшно? — Ника присела к столу и понизила голос. — Почему? Ты правда, совсем одна в доме?

— Нет, Ксения тут, и кое-кто из прислуги тоже… Михаила Юрьевича нет, Генриха тоже, они вместе уехали в Москву, бросили нас.

— Твоя Ксения тоже напилась?

— Что ты, — Наталья даже как будто слегка протрезвела. — Ей совсем нельзя! Она просто лежит у себя в комнате, смотрит в потолок. Молчит.

В трубке снова послышался всхлип. Нике стало не по себе, на ее лице застыла забытая улыбка. На миг ей самой стало страшно, как будто это она сидела в пустынном чужом доме, рядом с сумасшедшей женщиной, забывшей собственных детей, только что похоронившей любимого питона. Она содрогнулась, и в тот же миг услышала за стеной детский плач — это сын вспомнил о случившемся несчастье и снова оплакивал тритона.

— У нас тоже умерла зверюшка, — сказала Ника. — Безобидное такое земноводное с оранжевым брюхом. Наташ, а если тебе попробовать заснуть?

— Я себя знаю, ничего не выйдет! — категорично заявила та. — Ник, а приезжай к нам?!

— Ты с ума сошла!

— Почему? В самом деле, приезжай! — воодушевилась Наталья. — Тут несколько комнат для гостей! Я пришлю за тобой машину, пробок сейчас нет! Ну, решайся!

— Я бы приехала, — улыбнулась Ника этой горячности, — но мне как-то не улыбается бросить ребенка на Олега. У нас по утрам такие битвы перед яслями, он его в одиночку не оденет, а ему на работу через весь город… Нет, не могу.

— Ребенок? У тебя ребенок? — воскликнула Наталья. — Что же ты не сказала?

— Как-то не пришлось к слову. Сын, Алешка, третий год пошел.

— Мальчик? — растрогалась подруга. В трубке послышался вздох. — А у меня вот никого нет и наверное, уже не будет…

— Не говори глупостей, тебе же всего тридцать с небольшим! — возмутилась Ника.

— Нет, — грустно ответила та. — Дело даже не в том, что мне негде будет жить, я уже купила квартиру в Подмосковье. Мне очень хорошо платят. Просто… Как я смогу бросить Ксению?

— Ну, ты же не можешь посвятить ей всю жизнь!

— Как знать, — туманно ответила Наталья. — Здесь, в этом доме, время идет совсем незаметно. Пять лет прошли, как пять дней. Все дни похожи… Знаешь, я ведь поняла, как давно живу такой жизнью, только сегодня, когда увидела тебя. Эти пять лет догнали меня и послали в нокаут! Помнишь, в «Снежной королеве» Герда попала в старушке, в саду которой цветы говорили, и потеряла там чувство времени? Так и я…У меня в контракте прямо сказано: в случае замужества или беременности я автоматически буду уволена. Это особое условие, и я под ним подписалась.

— А разве оно соответствует трудовому законодательству?

— Генрих Петрович говорит, что это условие необходимо, иначе я причиню вред пациентке… То есть, Ксении. Он сказал, что это может ухудшить ее положение. Я же ей не враг!

— Ну да, ты ее заложница! — уже в сердцах заметила Ника. — Я тебя не узнаю, ты не была такой ведомой!

— Люди меняются, — не стала спорить подруга. — Я скажу тебе больше — я боюсь даже думать о том, что уволюсь, потому что с Ксенией точно будет сильный припадок. Ты права, будто в плену… Какой-то замкнутый круг! Сегодня, после встречи с тобой, я все думала об этом, потому так и напилась. Пришли похоронные мысли… Ты точно, не приедешь? Тебе бы понравилось! Тут такая природа, рядом лес, озеро… С Ксенией общаться необязательно.

— А в твоем адском контракте не запрещается приводить гостей? — удивилась Ника. — Откуда они знают, что это не повредит больной?

— Есть оговорка: гости должны быть женского пола и без детей! — уточнила Наталья. — Ксения не выносит вида семейных пар, особенно с детьми. Да что там, и собственных детей не выносит, я же говорила. Короче, проблемы тяжелые.

— А знаешь, я приеду, — Ника сделала знак мужу, нетерпеливо приоткрывшему дверь. — Вот распутаюсь немножко с делами на работе. Недельки через две, идет?

Этим обещанием разговор и закончился. Узнав, кто звонил, Олег высказал мнение, что теперь жена может забыть о спокойных вечерах — скучающая в загородной золотой клетке подруга будет регулярно требовать любви и сочувствия.

— Надеюсь, на самом деле ты не собираешься туда на экскурсию? — поинтересовался Олег. В комнате уже горел зеленый ночник. Супруги передвигались почти ощупью, опасаясь что-нибудь задеть и разбудить ребенка.

— Конечно, нет, — шепотом ответила Ника, развязывая пояс халата. — Я пообещала, чтобы ее успокоить.

Именно этого ответа ждал ее муж, а ради сохранения мира в семье Ника не считала вредным иногда покривить душой. Еще раз она вспомнила о Наталье через полчаса, проваливаясь в глубокий блаженный сон. Та на миг приснилась ей в образе Герды, играющей с говорящими цветами в зачарованном саду, над которым не властно время. В ярком коротком сне не было ничего страшного, но Ника тут же проснулась, словно спасаясь от кошмара. «Эта часть сказки всегда меня пугала, — она слушала дыхание уснувшего мужа. — Не знаю, почему. Цветы рассказывают о мертвых… Старуха останавливает время в своем саду… Мне казалось, именно там Герда была в наибольшей опасности, хотя в сказке только в саду ей ничто вроде бы не угрожало. Но это было слишком похоже на саму смерть!»