Вкус убийства

Анна Малышева, 1999

Она обожала мужа – а тот погиб. Казалось бы, этого удара достаточно для того, чтобы сделать жизнь молодой женщины адом. Но нет – начинают погибать и его друзья, один за другим. Их смерти обставлены с театральной тщательностью, и Татьяна начинает понимать, что близится последний акт этой драмы, невидимый режиссер – серийный убийца, а главная актриса – она…

Глава 2

Девушки остановились неподалеку от обменного пункта. Он располагался в помещении ювелирного магазина. Магазин был еще открыт, но особого ажиотажа у его дверей не наблюдалось. Народ явно не собирался скупать золото. Теперь и Ксения занервничала:

— Лучше бы найти другой пункт. Тут всегда стоит охранник… Наверное, «жучков» здесь нет. Ладно, подожди, я посмотрю.

Она исчезла в дверях магазина. Таня порылась в сумке и достала сигареты. Под руку попался пухлый белый конверт с деньгами. «Может, уйти, пока не поздно? — трусливо подумала она. — А если доллар не упадет? А если упадет, но перестанут продавать валюту? Куда же я тогда денусь со своими рублями?!» Внезапно она поймала себя на том, что вот уже почти час не думает о покойном муже. А ведь раньше и минуты не проходило, чтобы она не вспомнила Стаса. «Неужели начинаю забывать?» — подумала она. Таня не знала, огорчаться этому или радоваться. Конечно, так, как сейчас, жить невозможно. Но все забыть? Что же у нее тогда останется?

— Идем! — Из магазина выскочила Ксения. — Брось сигарету!

Оказывается, сама Ксения уже совершила обмен. Причем совершенно законно. Действительно, в магазине был охранник и «жучков» даже близко не оказалось, зато обменный пункт работал, курс в нем был выгодный, и рубли имелись. Ксения шепнула:

— Меняй пока тысячу. Алеша говорит — доллар может еще немного подскочить. Там видно будет. Если подскочит — еще поменяем завтра.

Таня достала деньги и сунула их в окошечко обменного пункта вместе с паспортом. Пока кассирша заносила данные в компьютер, Ксения встала так, чтобы загородить Таню от охранника.

— Справку забери, — шепнула она. — Нечего ей тут валяться. И мою дай, чуть не забыла забрать! Вон, лежит сверху.

На полочке под окошком кассы, действительно, лежало несколько справок. На верхней были напечатаны данные Ксении — фамилия, имя, отчество… Таня взяла бумажку и, протягивая ее подруге, машинально вчиталась в то, что было напечатано на той справке, которая лежала под ней.

— Славка… — пробормотала она.

— Что? — Ксения в этот момент засовывала свою справку в сумочку.

Таня взяла бумажку с полочки. Снова и снова она перечитывала то, что было там напечатано. Бурханов Станислав Петрович. Паспорт серии…

Щелкнул выдвигаемый лоток. Но Таня не протянула руку, чтобы взять деньги, паспорт и справку, где было напечатано ее имя — Бурханова Татьяна Валерьевна. Ксения забеспокоилась:

— Посчитай деньги и пойдем. В чем дело?

Таня вдруг пришла в себя. Оттолкнула подругу, бросилась к двери, выскочила на улицу… Вечерняя толпа поредела. К остановке подошел троллейбус, мимо неслись машины. Сегодня их было на удивление немного — подорожал бензин. Она сделала шаг влево, шаг вправо… Куда бежать?! В руке у нее все еще была зажата справка. Справка, где значилось имя ее покойного мужа. Мужа, а не деверя, как ей показалось сначала. Это муж только что обменял деньги — продал шестьсот долларов. «У Славки столько и не было… — Таня застыла на месте, комкая в кулаке справку. — Он только что был здесь. Куда же он пошел?!» Она машинально вглядывалась в машины, несущиеся мимо и припаркованные у обочины. Машины Стаса среди них не было. Эта машина, обгоревшая, уродливая, никак не могла попасть сюда. А сам Стас…

— Ты что психанула?! — Ксения тронула ее за плечо. — Я забрала твои бабки. Открой сумку.

Таня повернулась к ней:

— Гляди!

И пока Ксения читала справку, девушка вглядывалась в ее лицо. Она хотела увидеть, как отреагирует подруга. Вскрикнет, поднимет брови, округлит глаза… А может, она ошиблась? Может, в справке стоит совсем другое имя? Ксения покачала головой и взмахнула бледно-зеленой бумажкой:

— Откуда ты это взяла?

— Что?! Да куда ты смотрела?! Это лежало на полочке, под твоей справкой! Он обменял деньги прямо перед тобой!

Ксения наконец забеспокоилась. Первым делом она сунула Тане в сумку паспорт с вложенными в него деньгами. Затем сложила вместе обе справки об обмене — свою и Танину и тщательно разорвала их. И только потом пугливым шепотом спросила:

— Нет, ну а серьезно, где ты взяла эту бумажку?

Зеленые клочки полетели по ветру. Ксения достала сигареты и чиркнула зажигалкой. У Тани дрожали губы, все происходящее казалось нереальным. Только что, десять минут назад, ей почудилось, что возвращается нормальная жизнь. Что можно все забыть или вспоминать как можно реже. Можно не повторять про себя одно и то же имя, не видеть перед собой одно и то же лицо, одни и те же глаза… Справка, которую она держала в руке, была реальностью. И в то же время — не могла ею быть. Это было безумие, но какое-то узаконенное, выданное кассиром в обменном пункте…

— Тут стоит сегодняшнее число… — прошептала Таня. — Взгляни. Я не сошла с ума.

И, только прочтя справку внимательнее, Ксения посерьезнела. Она взяла подругу под руку и отвела в сторонку, подальше от магазина.

— Это надо отнести в милицию, — тихо сказала она, шныряя взглядом по сторонам.

— Почему?

— Не поняла? Сюда кто-то явился со Стасовым паспортом. Паспорт при нем был?

Таня смотрела на подругу стеклянными глазами. Паспорт? Что могло сохраниться в том огне, где сгорел человек? Несколько металлических пуговиц, колпачок от авторучки, нательный крест… Она резко отвернулась и заставила себя дышать как можно глубже.

— Ой, ну прости, — уже другим тоном продолжала Ксения. — Конечно, ни черта там не осталось. Но ты понимаешь — паспорт ведь, значит, украли.

Она бросила сигарету и приказала Тане оставаться на месте. Девушка увидела, что Ксения поспешила обратно в ювелирный магазин. Вернулась она через минуту:

— Пошли, есть разговор.

Выяснилось, что кассирша не помнила человека, который обменивал валюту перед тем, как пришли девушки. Но две продавщицы, которые скучали за прилавками, и охранник, который скучал вместе с ними, этого клиента разглядели. Сама Таня не смогла бы преодолеть их нежелание говорить. Все трое сперва отнекивались, говоря, что не имеют права разглашать такую информацию. Человек менял валюту, мало ли что… Но Ксения была одновременно вежлива и настойчива:

— Понимаете, по справке этот человек — муж моей подруги. Таня, покажи свой паспорт и справку… Да Стасову справку, дубина… Так, видите? Она за ним замужем. Да только он умер неделю назад, и паспорта при нем не нашли! Понимаете теперь? Может, сюда убийца заходил! Мы вообще сейчас милицию вызовем.

Охранник с любопытством просмотрел паспорт и отдал его продавщицам. Все трое зачем-то поочередно просмотрели Танины документы, и наконец одна из продавщиц неохотно признала:

— Я его видела, такой заметный брюнет.

— Брюнет? — усмехнулась Ксения. — Тань, слышишь? Стас — брюнет! А дальше-то что? Какой он из себя? Русский?

Продавщицы не стали бы утверждать, что мужчина был русским. Они видели его на расстоянии десяти шагов. Обе сошлись на том, что он был брюнетом, ростом приблизительно с Мишу-охранника, в светлом пиджаке и темных брюках. Эти детали они уже вспоминали с трудом и не ручались за точность. Миша-охранник глубоко задумался и наконец спросил:

— Он что — придурок? Зачем же он сюда пришел? Прописку-то в паспорте мог посмотреть. Кассирша вашего мужа могла знать в лицо…

Ксения шепнула подруге, что парень-то оказался не таким уж дураком. Охранник тем временем постучался в дверь кабинки, где сидела кассирша, и коротко с нею побеседовал. Женщина резко ответила, что фотографию в паспорте не смотрела и с клиентом ее не сличала. Если она еще будет каждый паспорт насквозь просматривать… Она как раз занималась очередным клиентом, и ей было не до разговоров. Девушки переглянулись.

— Что ж, вызываем милицию, — решительно сказала Ксения. — Только…

Она шепотом заметила Тане, что им лучше заскочить домой и припрятать деньги. С милицией лучше разговаривать, не имея при себе таких сумм.

Таня была очень благодарна подруге за то, что та все взяла на себя и сама позвонила в местное отделение милиции. Мало того — Ксения и мужа привлекла к этому делу. Уже через полчаса Алеша сидел на кухне у Тани, допивал остатки виски, которые ему предложила хозяйка, и рассуждал на тему человеческой наглости.

— Ну, я понимаю, что паспорт могли украсть, — рассудительно говорил он. — Но, действительно, прописку, прописку-то они могли посмотреть, сволочи? Явились прямо Таньке под нос, да еще деньги меняли. Тань, при Стасике были деньги? Валюта была?

Девушка пожимала плечами. Она, действительно, понятия не имела, какие вещи и документы были в тот день при муже.

— Он ехал на дачу, зачем ему там валюта, — заметила Ксения. — Послушай, Леша, а ведь Таньку нельзя сейчас оставлять одну. Я-то думала, там был просто несчастный случай. А если мужа убили, то могут и за нее приняться?

Алеша согласился, что такой вариант возможен. И в который раз Таня услышала вопрос — были ли у Стаса враги? Кредиторы? Недоброжелатели? И в который раз ответила, что ничего не знает. Разве муж не посвящал ее в свои дела? Выходит, нет. Алеша выслушал ее и призадумался.

— Ну вот что, — решительно сказал он наконец. — Ты, Татка, сегодня одна ночевать не будешь. Идем к нам.

— Нет, правда! — поддержала его жена. — Идем! Ляжешь с мамой!

Супруги жили в двухкомнатной квартире, принадлежавшей матери Ксении. Таня представила себе реакцию этой дамы, женщины независимой и деловитой. Вряд ли та очень обрадуется, если к ней в комнату подселят соседку. Нет, конечно, ее никто не выгонит, но кому охота быть нежеланным гостем…

— Я лучше останусь дома, — мягко ответила она. — В случае чего, я вам просто позвоню.

Супруги переглянулись. Ксения фыркнула:

— Как знаешь. Главное, чтобы завтра было кому написать заявление. И наши менты тоже хороши — нет, чтобы приехать! Им, видите ли, лень… Короче, Тань, никому не открывай. А завтра прямо с утра идешь и несешь эту справку в наше отделение.

— Хорошо, хорошо. — Таня уже не знала, как избавиться от этой назойливой опеки. — Уж если со мной до сих пор ничего не случилось, то и сегодня ночью не случится. Кому я нужна?

Уже давно ей не приходилось так долго общаться с людьми. Стоило уйти соседям, как приехала Ольга Григорьевна с мужем. Таня видела их в дверной «глазок», но не открыла. Она стояла под дверью и, затаив дыхание, слушала длинные звонки. Ей не хотелось объяснять, почему она переменила свое решение дать им денег в долг. Возможно, она и сама этого не знала. Но каждый длинный звонок, эхом разносившийся по квартире, убеждал ее в одном — открывать не стоит. «Всю эту неделю они обо мне ни разу не вспомнили, — думала она, прислонившись к дверному косяку. Из щелей слабо, но ощутимо дуло, и плечо постепенно немело от сквозняка. — С тех пор, как Стаса похоронили, с тех пор, как были поминки… Ни одного звонка. Ни одного визита. Их не интересовало, как я тут живу, да и живу ли вообще? Если бы я и впрямь выкинулась с балкона — они бы узнали об этом последними. Никому не было дела до меня. Но стоило коснуться денег… Славка сразу приехал. А теперь и они…»

Звонки прекратились. Таня ясно слышала, как свекровь выговаривает мужу за то, что он не мог приехать из банка пораньше.

— Ну, и где она теперь? — раздраженно говорила Ольга Григорьевна. — Погоди, может быть, у Ксении…

Свекор что-то невнятно ответил. Таня услышала, как хлопает тамбурная дверь. В «глазке» теперь никого не было — только кипы бесплатных газет «Экстра-М», сложенных у стены напротив. Соседи укладывали здесь газеты из года в год, и Стас неоднократно с ними ругался из-за этого. «Если будет пожар — мы все изжаримся, как утки! — говорил он после очередной перепалки. — И все это топливо лежит прямо против нашей двери!» Таня вспомнила его слова, и ей стало жутко. «Он всегда боялся пожара и перед сном несколько раз проверял, выключен ли газ, погашены ли окурки в пепельнице… Неужели человек может предугадать, какой смертью умрет? А я боюсь высоты… Так может, не сопротивляться судьбе? Открыть балкон и шагнуть…»

Таня отпрянула от двери. На площадке раздались громкие голоса, и мгновение спустя звонки в ее дверь возобновились с прежней регулярностью. Она слышала взволнованный голос Ксении:

— Только что была дома. Таня! Таня!

Ксения несколько раз ударила в дверь то ли ногой, то ли кулаком и продолжала нажимать на звонок. Ее голос звучал все громче и истеричнее — она легко заводилась:

— А может, Татка что-то с собой сделала?! Только что была в полном порядке. А может…

Внезапно Ксения перешла на шепот. Таня уже ничего не слышала. За ее дверью перешептывались люди, и это ее пугало сильнее, чем крики. Но что-то мешало ей откликнуться, успокоить их. «Они уже бог знает что напридумывали, — уговаривала она себя. — Скажи хотя бы, что спала, что плохо себя чувствуешь, что не хочешь отпирать… Тогда они уйдут. И в конце концов, почему ты прячешься от свекрови? Ты не обязана давать ей деньги. Это тоже можно сказать прямым текстом, и Ксения меня поддержит…» Но она не могла заставить себя подать голос, повернуть ключ, нажать дверную ручку…

— Бог знает что, — взволнованно произнесла свекровь. — Ты говоришь, паспорт Стаса? Ксюша, но ты уверена?

— Лично видела справку! — Ксения еще раз позвонила. — Что же делать? А может, там бандиты?

И тут Таня услышала спокойный голос свекра. Этот немногословный, всегда как будто немного заторможенный человек заявил:

— Ну, хватит. Значит, она просто куда-то вышла. Оля, поехали. Позвонишь ей вечером.

Таня услышала, как возражает свекровь. Как Ксения дает клятвенное обещание через десять минут снова сюда зайти, а если понадобится — то и не один раз. Наконец шаги и голоса удалились. В тамбуре хлопнула дверь и стало тихо.

— Сумасшедшая, — пробормотала Таня, имея в виду себя. — Уже от людей шарахаешься. Что они тебе плохого сделали?

На улице было пасмурно, и тучи приобрели синеватый, грозовой оттенок. Таня протянула руку к выключателю, но не решилась включить свет. Если свекровь увидит с улицы, что на кухне горит лампа, то вернется, и придется оправдываться. Девушка поставила на плиту чайник и уселась за стол, уронив голову на скрещенные руки. Все эти дни самым страшным было ощущение пустоты. Когда Таня напивалась, ей удавалось уснуть или заплакать — и это немного помогало. Но сейчас еще хуже, чем всегда. Можно было снять телефонную трубку, открыть записную книжку и звонить всем подряд — бывшим сокурсникам, друзьям, продавщицам из книжного магазина… Когда человек в таком горе, его, как правило, не отталкивают, а выслушивают, даже если нет ни настроения, ни времени…

И как будто услышав ее мысли, зазвонил телефон. Девушка вяло, машинально встала, прошла в прихожую, сняла трубку и сказала «алло». Ей и в голову не приходило, что могли звонить свекровь или Ксения. Но голос был мужской. Буднично и как будто устало он произнес:

— Позови мужа.

— А его нет, — автоматически ответила девушка.

— А когда будет? — все в том же усталом регистре спросил мужчина. — Он тебе не сказал?

Мужчина обращался на «ты», и это ей не понравилось. С какой стати? Или они знакомы? Таня собралась с мыслями и резко заявила:

— Вообще-то, он умер. Еще неделю назад.

И тут она услышала такие выражения, что сразу бросила трубку. Сердце заколотилось быстрее, к щекам прилила кровь. «Какое хамство. — Таня чуть не плакала и прижимала трубку рукой, как будто это могло помешать телефону зазвонить снова. — Я же ему человеческим языком сказала — Стас умер. Какого черта он на меня сорвался?!» Она ждала несколько минут. Девушка твердо решила — если этот хам позвонит еще раз, она скажет, что телефон прослушивает милиция, потому что ее мужа убили. «Хотя вряд ли он испугается, ведь он же ничего угрожающего не сказал, просто матерился…» Но телефон больше не звонил.

Таня выпила чая в полутемной кухне. Света она все еще не зажигала, хотя свекрови явно и близко не было. Глаза понемногу привыкли к сумеркам, и ей уже казалось, что так существовать намного легче. При свете все слишком определенно, чересчур тоскливо… А в сумерках можно многое себе вообразить. Она закрыла глаза и в который раз представила себе, что все осталось по-прежнему. Через полчаса, через час Стас вернется домой, весело, отрывисто позвонит, предупреждая ее о своем возвращении, а потом она услышит, как в замке щелкает ключ…

И она услышала звонок в дверь. Открыла глаза, чиркнула зажигалкой и осветила циферблат наручных часов. Без пятнадцати десять. Ксения не очень-то торопилась, а ведь обещала прийти через десять минут. «Если начнет трезвонить как оглашенная, я открою и скажу, чтобы убиралась, — решила Таня. — Только что мне было так хорошо! Сегодня я вообще не буду зажигать света!»

Но звонок не повторился. Зато она услышала звук, от которого почти успела отвыкнуть. В дверном замке щелкал ключ. Один поворот, другой, третий… Потом щелкнул нижний замок — немного потише. Над открытой форточкой вздулась занавеска, по ногам потянуло сквозняком, — это открылась входная дверь. Таня сидела за столом, будто каменная. С того места, где стоял ее стул, коридор не просматривался. Она видела только стену напротив, стену, на которой чернел овальный жостовский поднос — подарок ее матери к свадьбе. Занавеска втянулась в проем форточки, а потом повисла неподвижно. Кто-то закрыл входную дверь, и слабо щелкнул язычок нижнего замка. Таня услышала шаги — сперва отчетливо, потом все глуше, — кто-то вошел в комнату. Там слегка поскрипывал паркет. Затем раздался глухой звук, будто выдвинули и задвинули ящик. Какой-то шорох. Шаги — все ближе, ближе, уже в прихожей…

Таня вскочила. Горло как будто ремнем перехватили, но она попыталась выдавить из себя хоть какой-то звук, хоть какое-то подобие речи… Ничего не получалось — все было как в дурном сне, как в кошмаре, когда чудовище приближается и нужно звать на помощь — а губы отказываются разомкнуться. Шаги опять удалились — на этот раз в другую комнату. Девушка стояла, схватившись за спинку стула и чувствуя, как мелко-мелко и очень быстро дрожит правое колено. Ей казалось — достаточно одного движения, одного слова, и все изменится, вспыхнет свет, он войдет, обо всем расскажет, все объяснит…

Шаги в прихожей — быстрые, уверенные, щелканье нижнего замка, взмах занавески, темнота, тишина, безумие.

Колено дрожало так, что ей пришлось опираться обо все предметы, которые попадались по пути. Первым делом Таня добрела до выключателей в коридоре и включила свет везде, где смогла. Кухня, прихожая, ванная, туалет. Потом зажгла свет в обеих комнатах. Все вещи глядели на свою хозяйку невинно и как будто вопросительно. Все было на своих местах. В комнатах ровным счетом ничего не изменилось.

«Дверь, — подумала она. — Надо проверить дверь. Если я сошла с ума — значит, так тому и быть. Но ключи у него были, я слышала, как они звенят». Таня на подгибающихся ногах подошла к двери, нажала ручку… Дверь легко приоткрылась. И девушка почувствовала некоторое облегчение. Значит, это все-таки был не бред. Значит, здесь кто-то побывал! Возле входной двери, на специально прибитом крючке, висела ее собственная связка ключей. Таня сняла ее и заперла дверь — на все замки. Потом накинула цепочку и посмотрела в «глазок». Тамбур, тоскливо освещенный лампой дневного света, был пуст.

Девушка сделала несколько шагов и остановилась на пороге комнаты. На диване лежал синий плащ — и она уже не могла смотреть ни на что другое. «Я упустила его», — подумала Таня. И сама себе удивилась. Несколько минут назад она умирала от страха, от одной мысли, что сейчас ее обнаружат в темной кухне… Ее трясло как в лихорадке от одного звука тех быстрых, уверенных шагов. Но теперь дрожь прошла. Во всей квартире горел свет, и она видела, что осталась совершенно одна. Железная дверь заперта. Стоит набрать номер Ксении, и та прибежит на помощь вместе с мужем. Ей невероятно повезло, что ее не обнаружили, — да, наверное, повезло… Неизвестно, с кем бы ей пришлось столкнуться в темной кухне… Так откуда же это сожаление? Она поздравила себя с тем, что устояла на ногах. Если вспомнить, как она сегодня упала в обморок перед Славкой, — это уже большое достижение. Если вспомнить, как ей показалось, что на кухне стоит муж…

И тут ее прорвало. Таня вскрикнула высоким, неестественным голосом и снова бросилась к двери. Отпирая замки — один за другим, — она уже в голос рыдала. Выскочила в тамбур, на площадку к лифтам, на запасную лестницу… Мертвый свет длинных белых ламп, разбитое окно, окурки возле мусоропровода, слабый запах гари…

— Нет его, нет… — шептала она, даже не пытаясь вытереть слезы. — Зачем же ты меня мучаешь?! Почему не уйдешь совсем?!

Она знала, что таких слов говорить нельзя. Что, произнося их, она принимает новые правила игры. Меняет реальность на безумие, отчаяние — на надежду. Потому что надеяться на его возвращение — чистой воды безумие. Но Таня шептала одно и то же, прижавшись к стене на запасной лестнице, глядя вверх, туда, где в окне от ветра дрожало и позвякивало стекло. Она больше не могла терпеть, не могла уговаривать себя жить нормальной жизнью — тоскливой и размеренной. Сидя в темной кухне, слушая шаги, она в полной мере испытала тот ужас и то счастье, которые до этого испытывала только в мечтах. Он должен был вернуться — хотя бы на минуту! Он вернулся — потому что и ему не может быть покоя, если здесь его так ждут!

— О господи! — закричала она и ударила кулаком в стену. — Да где же ты?!

В наступившей затем тишине она услышала, как в шахте поднимается лифт. Короткое звяканье — и послышался шум раздвигающихся дверей. Шарканье домашних тапочек, хлопанье тамбурной двери… И голос Ксении, которая громко и возмущенно что-то говорила в тамбуре. Таня с трудом отлепилась от стены и вытерла слезы.

— Ну, ты только никому такого не скажешь, договорились? — почти испуганно перебила ее рассказ подруга. — Насчет ключей — это все ужасно. Но если ты кому-то скажешь, что приходил Стас, — тебя увезут в дурку, ты понимаешь?

Девушки сидели на кухне. Таня тщательно заперла дверь, а Ксения так же тщательно за этим проследила. Она была возмущена, что Таня так легкомысленно покидает квартиру, оставляя дверь настежь. Ксения выслушала рассказ о том, что только что произошло, и, судя по выражению лица, поверила. Но истолковала все куда проще и страшнее.

— Пойми, Татка, что и ключи у Стаса украли! — Ксения от волнения выдернула из прически гребень и принялась расшатывать его зубья. — Кто, по-твоему, сегодня предъявлял паспорт в обменном пункте? Призрак, что ли? Тебе же его описали — высокий брюнет в светлом пиджаке. Очень похож на Стаса, не находишь?! — Она иронично фыркнула. — Так вот, и ключи у этого брюнета, скорее всего. Если их не целая банда.

— Ксень, но ты бы слышала, он так уверенно ходил по квартире… — растерянно возразила Таня. Она не слишком защищала свою версию. Теперь, при ярком электрическом свете, в обществе подруги, все и в самом деле сделалось как-то проще и приземленнее.

— Значит, он бывал тут! Мало ли народу у вас терлось! — жестко ответила Ксения. — И этот тип знал, что ему надо! А что он унес?

Таня пожала плечами. Уже при Ксении она более тщательно осмотрела обе комнаты. Но по-прежнему не видела, что тут изменилось.

— Ох, ну как же тебе повезло, что он на кухню не зашел! — простонала Ксения. — Боюсь, я бы тебя уже живой не увидела! Да очнись ты, бога ради! Ну, сходи в церковь, поставь свечку, если хочешь! Только это был не Стас!

— Я знаю. — Таня вытащила из пачки сигарету и жадно закурила. — Ксюша, я все знаю, но, если это был вор, — что он украл?

Ксения задумалась. Потом пожелала знать, были ли еще у кого-нибудь ключи от этой квартиры. Таня предъявила ей свою связку, а также запасные ключи, которые хранились в одном из ящиков письменного стола.

— А ключи Стаса сгорели в машине, — пояснила она. — Больше связок не было, кажется.

— «Кажется»… — передразнила Ксения. — Вообще-то, ключи не горят. Их должны были найти и тебе отдать. А если не отдали — значит, их там и не было. Слушай, тебе просто необходимо поговорить со следователем. К тебе уже бандиты на дом приходят. Давай, бери зубную щетку и пошли ночевать к нам.

На этот раз Тане не удалось отвертеться. Она выпила предложенную Алешей водку, умылась и уснула на старой, но очень мягкой кровати, где когда-то спала покойная бабушка Ксении. Но никакие призраки ее сон не нарушали.

С самим следователем ей встретиться не удалось. Она просидела в коридоре следственного управления половину дня, пока ее не принял помощник следователя. Волнуясь, с запинками, Таня рассказала о том, что произошло за последние сутки.

— Справку из обменного пункта вы принесли? — спросил ее парень, совсем молодой, почти ее ровесник.

Таня не испытывала к нему особого доверия и предпочла бы говорить с кем-нибудь постарше. Но справку все же отдала.

Парень прочел справку и задумался. Таня робко напомнила, что до сих пор не знает, при каких обстоятельствах погиб ее муж. Что, в конце концов, случилось в тот день за городом, на проселочной дороге? Почему загорелась машина? Как вдова, она имеет право это знать!

— Дело заведено, — уклончиво ответил парень. — Лучше бы вам поговорить с самим Каримовым, это ваш следователь. А я могу принять от вас только заявление. Будете писать?

Таня примостилась сбоку от стола и с трудом исписала полтора листа серой бумаги. Она постоянно останавливала себя, ловила на том, что уходит в сторону от дела. Какие детали важны для следствия? Писать или нет о том, что шаги, которые вчера раздавались в темной квартире, показались ей знакомыми? Да что там показались — она их узнала сразу! Она вспомнила предостережение Ксении — об этом не говорить ни при каких обстоятельствах. Никто не будет разбираться с бредом сумасшедшей. Таня ограничилась тем, что описала происшествие в обменном пункте, звонок по телефону, а затем — этот пугающий визит. Помощник следователя (Таня все больше опасалась, что это просто практикант) взял ее заявление и прочел. Несколько раз он усмехался, особенно дочитывая последние строки. Таня забеспокоилась:

— Что-то не так?

— Вы пишете, что в квартире было темно, что ж он свет не включил?

Она пожала плечами. Что тут скажешь… Если человек чувствует себя в квартире как дома и не собирается читать газету, то зачем включать свет? Ведь еще не окончательно стемнело. Парень смотрел на нее с любопытством. Таня вспыхнула:

— Я все написала, как было. Ничего не выдумала. Вы лучше скажите, что мне делать? Пока вы его поймаете, он сто раз еще придет. Где мне жить?

Она нарочно заговорила деловито, почти грубо. Больше всего она боялась, что ей не поверят. Решат, что вдова слегка повредилась в уме, — стоит ли обращать внимание?

— Поживите у родителей, — предложил помощник следователя.

— Они в Калининграде, не могу же я туда уехать.

— А почему не можете?

Таня объяснила, что пока ее никто с работы не увольнял.

— А вы работаете? — как будто удивился парень. — Муж занимался бизнесом, вам что — не хватало?

Таня опять пожала плечами. Зачем она будет распинаться перед этим нагловатым молодым человеком? Объяснять, что по натуре она не домохозяйка? Что зарплата у нее была небольшая, но зато это — собственные деньги, и она почти все отсылала родителям? Что работу в книжном магазине она нашла сама, и Стас ни словом не возразил, а даже как будто обрадовался? И наконец, что ей было стыдно так явно сесть ему на шею, что эта работа — единственный козырь против всех обвинений, которые могли бы ей предъявить родственники мужа?

— Хватало, — только и ответила она.

Еще помощник следователя спросил ее только о том, не пропало ли что-нибудь из квартиры. Но Таня это отрицала. Все, что можно было украсть — деньги, ценности, техника, — осталось на месте.

— Ну, так может, вам просто показалось? — настойчиво спросил парень. — Вас не тронули, ничего не взяли, и вы даже не видели, заходил кто-то или нет. Верно?

— Я слышала! — Таня встала, перебросила через плечо ремень сумки. — Ну а звонок по телефону?

— Вам что — никогда по телефону не грубили?

Ей пришлось признать, что грубили. И конечно, особо удивляться нечему. Среди знакомых мужа могли попасться самые разные люди… Получается, что и об этом она написала зря? Что же тогда остается от ее заявления?

— А вот справка из обменного пункта — это серьезно, — подвел итог помощник следователя. — Мы ею займемся. А вы пока будьте поосторожнее. Поменяйте замки, что ли. Никому не открывайте. Или заведите собаку. Вот моя овчарка, если кто-то просто подходит к двери… — отвлекся было он.

— До свидания.

Таня уже шла к двери. Ее вернули, чтобы отметить пропуск. Она старалась сохранять каменное выражение лица. «Надо вести себя как можно спокойнее, — уговаривала она себя. — Пусть они издеваются, пусть не верят. Я написала заявление, и им все равно придется разбираться по всем пунктам».

Едва оказавшись на улице, она зашла в первое попавшееся кафе. Из алкогольных напитков там оказалась одна водка. Таня лихо опрокинула стопочку и почувствовала привычное облегчение. Мелькнула издевательская мысль: «А если те шаги в темноте мне просто померещились спьяну? Ведь за день я выпила немало!» Она достала из сумки кошелек, открыла его, пересчитала деньги. Вся сумма, вырученная вчера от продажи валюты, оказалась на месте. Таня так и не успела переложить ее в другое место, даже не подумала об этом. Сумка валялась на диване, рядом с плащом Стаса… Она была на самом виду. Только вор-недоумок мог не понять, что в сумке обычно находится кошелек, а в кошельке — деньги. Если за ней следили в обменном пункте и решили ограбить — первым делом схватили бы сумку, с которой она была в ювелирном магазине. Однако до нее никто не дотронулся.

Таня расплатилась с барменшей и вышла на улицу, застегивая куртку. С трудом закурила на ветру, щуря ненакрашенные ресницы. Вся косметика осталась дома, а к следователю она отправилась прямо от Ксении. «Это был не вор и не бандит — я уверена. Но зачем же он приходил?»

Она сразу отказалась от мысли, поданной помощником следователя, — переехать или поменять замки. Переезжать ей некуда. А среди трех замков на двери один невозможно открыть снаружи, если его заперли изнутри. Вчерашний визитер только потому и попал в квартиру, что Таня заперла дверь на два простых замка. «Если он придет еще раз, я попробую увидеть его. — Девушка подошла к бровке тротуара и подняла руку, останавливая машину. — А вообще, все это смешно. Почему он не зажег свет? Если это был призрак, то свет ему не нужен. Хотя и ключи ему тоже не нужны». Она пыталась шутить над собой, над своими вчерашними глупыми фантазиями. Но, уже усевшись в машину и назвав свой адрес, она начала волноваться. А войдя в подъезд и нажав кнопку вызова лифта, Таня струсила всерьез. За ночь и за сегодняшний день в квартире мог побывать кто угодно… А если он и сейчас там?

Но все осталось по-прежнему. На кухне на столе — пепельница с окурками ее сигарет. В комнатах — относительный порядок, насколько это возможно, если давно не делать уборку. На диване валяется синий плащ… Таня подняла его и задумалась. А потом решительно отправилась в коридор и вытащила с антресолей две большие дорожные сумки.

— Все так все! — И в качестве почина, девушка аккуратно уложила на дно одной из сумок плащ. — Вот кто-то обрадуется!

Туда же, на дно сумки, она положила куртку Стаса. Завернула в пакеты все его ботинки, вынесла из ванной бритвенные принадлежности, даже полотенца, которыми он вытирался в последний раз. Все это она тщательно упаковывала и укладывала в сумку. С трудом задернула «молнию» и открыла шкаф. Его свитера, майки и рубашки, его брюки и пиджаки… Она укладывала вещи с каким-то остервенением и сама не знала, на кого злится. На него? За то, что умер? На себя? За то, что ее бросил? «Ну да, он все равно что бросил меня. — Таня застегнула сумку и выпрямилась. — Ладно, пусть теперь всем этим попользуется кто-то другой. Только не его отец. И не Славка. Не желаю знать этого человека. Не желаю еще раз увидеть эти вещи на ком-то. Ведь сколько я с ними всегда возилась — гладила, стирала, носила в химчистку! Я ведь каждую тряпку сразу узнаю… Вот, например, голубой свитер…»

Таня нахмурилась. Голубой свитер? Разве она его укладывала? Начался вечный психоз, который охватывал ее перед дорогой, — она сомневалась, положила ли зубную щетку, косметичку, белье… Со вздохом она заглянула в шкаф. Он опустел больше чем наполовину. Все оставшиеся вещи — лежащие на полках и висевшие на плечиках — принадлежали ей. Голубой свитер с желтыми полосками — дорогой свитер из «Гленфильда» — сразу был бы виден среди этих вещей. Сама Таня предпочитала красный, серый и белый цвета. Она расстегнула сперва одну сумку, потом другую. Свитера нигде не оказалось. Но в тот день, отправляясь к родителям на дачу, Стас надел спортивный костюм. В нем он и был, когда все случилось…

Через полчаса Таня обнаружила отсутствие еще некоторых вещей. Теперь она тщательно перерыла все шкафы и сумки. В комнате все было вверх дном. Она уже не знала, что и подумать. Кроме голубого свитера, новехонького, купленного незадолго до гибели мужа, пропал его серый костюм, самый дорогой, несколько рубашек (она выстирала и погладила их приблизительно месяц назад и с тех пор не видела). Два галстука, в том числе его любимый. Таня сбегала в ванную и заглянула в стиральную машину. Ни одной из исчезнувших вещей там не обнаружилось. «Это очень странно… — Она захлопнула дверцу машины и уселась на бортик ванны. — Куда все делось? Может, он дал Славке поносить?» Но это было не похоже на правду. Стас любил хорошо одеться и ревностно относился к своим вещам. Как-то она нацепила его свитер, чтобы сбегать в булочную. Просто ничего другого под руку не попалось. Стас закатил сцену — у нее что, своих свитеров нет?! А потом, извинившись, добавил, что не любит, когда у него что-то берут без спросу. И объяснил, что в детстве натерпелся от старшего брата, — ему пришлось все донашивать за Славкой. С тех пор он ненавидит, когда кто-то трогает его вещи. Сам никому не даст и ни за что не наденет после кого-то.

Таня вгляделась в свое отражение в зеркале ванной. Вполне нормальное лицо. Не сошла же она, в самом деле, с ума? Если вещей нет, значит, их кто-то унес. Сам Стас или кто-то другой… Она прошла к телефону и набрала номер Славки. Его дома не оказалось, и Таня поговорила с его женой Ларисой. Через минуту она точно знала — ни голубого свитера, ни других вещей Стаса Славка домой не приносил. Лариса сперва даже не поняла, о чем идет речь. А потом отрезала:

— Ну не настолько уж у нас плохи дела.

Таня извинилась и повесила трубку. «Смешно — ведь это Стас всю жизнь донашивал за Славкой. А обижается Славкина жена. У кого же тогда вещи?» Этот вопрос волновал ее все больше. Не потому, что ей было жалко, — она все равно собиралась позвонить в какую-нибудь благотворительную организацию и сказать, чтобы эти вещи у нее забрали и роздали погорельцам. Вчерашний совет Ксении — пойти в церковь и поставить свечку за упокой мужниной души — тоже не выходил у нее из головы. Но ведь вещи пропали… Кто-то вынес их из дома. Сам Стас? Но зачем? Чего ради?

Вчера, поздно вечером, она говорила по телефону с Ольгой Григорьевной. Ее заставила позвонить Ксения, мотивируя это тем, что свекровь просто из себя выходила. Разговор был недолгий и не очень приятный. Таня сказала, что была весь вечер дома, но не открывала, потому что мылась. И что очень сожалеет, но денег одолжить не может — ее вот-вот выгонят с работы. Свекровь сухо ответила, что извиняться не стоит. Время такое — кто может, тот выживает в одиночку. В такой поздний час она наверняка была дома, но Тане не хотелось ей звонить. Пересилив себя, девушка все же набрала знакомый номер. Ольга Григорьевна тоже не поняла, о чем идет речь:

— Вещи? Голубой свитер? Ничего не оставлял… Танечка, ты не по адресу обращаешься.

Таня уцепилась даже не за намек — за тень намека, проскользнувшую в голосе свекрови:

— А по какому адресу надо обращаться?

— Ну не знаю, кому он мог все это отдать… Славку спроси.

— У него нет.

Свекровь больше не скрывала своих чувств. Все еще вежливо, но уже раздраженно она попросила дать ей возможность приготовить ужин. У нее все выкипает. Пусть Таня позвонит позже, если ей будет одиноко. Трубку Ольга Григорьевна повесила первой. Но Таня даже не обиделась. Ни о каких теплых отношениях уже и речи не шло. Впервые в жизни она в чем-то отказала свекрови. И это сразу дало результат. «Славка хорошо ко мне относится, но если бы я не дала ему денег? — Таня усмехнулась. — Неужели все такие, неужели я всем им стою поперек горла?»

Так или иначе, она узнала то, что хотела. Вещей Стаса у его родных не оказалось. Конечно, в Москве жили еще какие-то родственники мужа — точнее, все они в Москве и жили. С одними Таня была даже не знакома, с другими — виделась раз или два. Стал бы ее муж отвозить к ним все свои самые лучшие, дорогие и новые вещи? Конечно, нет. Зачем ему это нужно? С тех пор как они поженились, Стас ни одной ночи не провел вне дома, если не считать командировок. Но за последний месяц он ни в какие командировки не ездил. И значит, вещей из дома не выносил.

В дверь позвонили. Подкравшись к «глазку», Таня с облегчением увидела в тамбуре Ксению. Та нетерпеливо переминалась с ноги на ногу и тоже пыталась заглянуть в «глазок».

— Татка, корова, я знаю, что ты дома, — нервно сказала подруга. — Может, хватит ломать комедию?

Оказалось, что подруга пришла звать Таню на новые подвиги. Курс доллара со вчерашнего дня снова повысился. Сперва Ксения выругала Алешу за то, что он их поторопил с продажей долларов. Потом высказалась, что такой крутой подъем будет недолгим и все равно надо торопиться.

— Пойдем, сегодня можно продать по девятнадцать рублей! — с воодушевлением закончила она. — А чем это ты занимаешься, мать?

Она только сейчас осознала, какой беспорядок в комнате, где ее приняла хозяйка.

— Постой, ты что, уезжаешь? — Ксения заглянула в разворошенные сумки.

— Это вещи Стаса. Послушай… — Таня слегка замялась, а потом поведала подруге свои сомнения.

Та отреагировала как-то странно — отвела глаза, потом достала сигареты… И вообще, делала вид, что рассказ ее не интересует. Таня даже обиделась:

— Ну что, скажешь, я опять с ума схожу? Но вещи-то пропали! Черт возьми, да почему на вас такие доказательства не действуют!

— На кого — на нас? — как-то скованно переспросила Ксения.

Таня в сердцах рассказала и про помощника следователя. Сказала, что, как видно, никто ей не поможет, всех она или смешит, или раздражает. И что хотя бы Ксения могла быть человеком. Пусть она честно скажет — разве пропажа вещей ничего не значит?

— Ну значит, — внезапно созналась Ксения. — Раз уж ты сама об этом заговорила, я думала, ты уж догадалась.

— О чем?.. — Тане вдруг стало нехорошо. Она ясно видела — подруга хочет что-то сообщить, но ей ужасно неохота это делать. — Что ты знаешь?..

— Ну ты сама подумай, если мужик выносит из дома свои вещи, — что это значит? — Ксения встала, чтобы взять себе пепельницу. — Не догадываешься? Курица ты, Танька. У него кто-то был. И вещи у этой стервы, я думаю. Ну как это обычно бывает… Чтобы было, во что переодеться утром.

Таня задохнулась от негодования:

— Ты уверена или просто так свистишь?! Он ни одной ночи… Он всегда ночевал здесь!

— Ой, да ну хватит, — Ксения поморщилась. — Хорошо, тогда я еще кое-что скажу. Я лично видела его в городе! Он сидел в своей машине с какой-то женщиной и почти что с ней целовался. Хватит тебе?

— Дура! — У Тани выступили злые слезы. — Ты вечно про него сплетничала, с самого начала!

— Да тьфу на тебя! — У Ксении тоже заблестели глаза. — Мне просто жалко тебя стало! А та гадина его точно охмуряла, это за сто метров было видно! Причем уже не девчонка, средних лет баба. И липла к твоему мужику как бешеная!

А потом они открыли бар и, устроившись рядышком на диване, молча выпили по рюмке коньяка. Оказалось, что и Ксении был знаком этот древний способ утешения.