Закрытый поселок

Анна Макар (2024)

Чтобы избавить своих детей от жестокости окружающего мира, группа людей создала закрытый поселок. За забор нельзя выходить почти никому, кроме некоторых взрослых. Но действительно ли всё настолько плохо там, в городе?

Глава 4

На следующий день сразу после школы я помыла полы и приготовила ужин: мятая картошка и куриные потроха. Вскоре пришли мама и папа. Время было еще только пять часов.

— Отец, можно нам пойти погулять? — спросил Максим.

— Алла, ты тоже пойдешь?

— Если можно, я бы тоже лучше погуляла. Читать все равно скоро будет темно.

— Хорошо, идите.

— Спасибо! — хором ответили мы.

Мы вместе вышли за дверь и дошли до начала улицы.

— Я пойду туда, — куда-то неопределенно махнул рукой Максим.

— Ладно. Встречаемся здесь же в восемь. Не возвращайся раньше меня. Отец разозлится.

Он кивнул и убежал, а я решила просто побродить по поселку. На улицах было много народу. Все дела по дому к этому времени уже сделаны и многие выбирались отдохнуть, люди постарше сидели на скамейках около заборов и разговаривали. А малыши бегали по улице с мячами, кто-то прыгал через скакалку. Вот для кого жизнь в поселке — благодать, я тоже была безгранично счастлива лет до двенадцати. Сейчас моё счастье ограничивал наш забор.

Я решила обогнуть жилой массив за домами и заглянуть в клуб. Может, там репетирует хор, я была бы не против спеть с ними. В клубе или центре досуга у нас много всяких настольных игр. Кроме шахмат, морского боя, еще есть нарды, шашки, лото, дженга, скраббл, домино и много всяких других. В центре есть специальная комната со столами для игр. Но в теплое время года по вечерам все располагаются на газоне перед зданием и играют прямо на траве или на подстилках. Мы с друзьями любим проводить там время.

Я дошла до клуба. На газоне никого из моих не было. Я заметила Алексея — в последнее время он стал много времени уделять физкультуре, вон опять отжимается. Игорь играл в шахматы с Олегом из коровника. Ангелина Геннадьевна, жена Старшины, сидела на лавке, глядя в одну точку. Дед Макар что-то рассказывал ей, опершись на палку, но она никак не реагировала. Странная она!

Я заглянула в клуб. В зале только собиралась группа женщин и девушек, строились и разбирали тексты. Виктор Олегович настраивал баян.

Вдруг я замерла как вкопанная. Меня посетила идея еще разок взглянуть на то место, где мы встретили того городского парня. Зачем — в тот момент я не смогла бы ответить. Пока меня не заметили из клуба, я поспешно ретировалась.

Оказавшись на полевой дороге, я ускорила шаг и через несколько минут была на месте. Вот тот пятачок, где мы ели сухари. Вот в этом месте стоял он. Я посмотрела на забор. Как наяву мне привиделся его силуэт. Белоснежная улыбка, серёжка, шапка с козырьком, его протянутая рука… Интересно, какая же она наощупь? Я развернулась, испугавшись своих мыслей. Что-то белое мелькнуло на заборе. Я медленно обернулась и увидела клочок бумаги, закрученный на проволоке забора. Оглядевшись вокруг, быстро сняла бумагу и отошла в сторонку, как будто просто прогуливаясь туда-сюда. Дрожащими от возбуждения и страха руками я развернула бумагу. На ней крупным ровным почерком было написано всего несколько строк:

«Ты очень красивая, девочка-загадка.

Иди налево до самого угла забора. Дима»

У меня перехватило дыхание. Он считает меня красивой. Кажется, щеки пылали. Я прижала руку к лицу: и правда горячие.

Смяв бумажку и закинув ее как можно дальше за забор, чтобы никто не прочел, я бегом припустилась влево до самого конца полей. За несколько метров я остановилась, отдышалась и оглянулась вокруг: никого. Подошла вплотную к забору, и тут снова увидела на проволоке намотанную бумажку. Я сняла ее и скорее отошла от забора, чтобы охранники ничего не заподозрили. Все-таки время было уже позднее и девушка, прогуливающаяся одна в таком месте, а тем более стоящая возле забора, может вызвать подозрения. На ходу развернула вторую записку:

«Буду ждать тебя здесь в следующее

воскресенье в одиннадцать утра.

Здесь ваши камеры не увидят ни тебя, ни меня».

Я скомкала, кинула за забор и ее. Проверила, не видно ли ее. Сама удивилась своей глупости. А если было бы видно, как бы я смогла это исправить? К счастью, за высокой травой ничего не разглядеть. Отлично! Ощущая биение сердца где-то в горле, быстрым шагом направилась домой.

Честно сказать, я испугалась. Но и обрадовалась. Его потрясающую улыбку хотелось увидеть хотя бы еще разок. Это можно было считать за свидание. Я нервно хохотнула от одной только мысли. Решусь ли я такое? Если хоть кто-то узнает, мне не сдобровать. Меня осудят всем поселком, будут обсуждать мое поведение на общем собрании, а потом отец задаст мне трепку, какой еще никто никогда не видел.

Когда я вернулась, мама с папой сидели со свечкой за кухонным столом и играли в скраббл.

— О, дочка, молодец, что вернулась пораньше. Максим еще гуляет?

Я открыла рот. Совсем забыла о встрече с братом. Ох, как он на меня обидится!

— Э… Он там… с мальчишками. Мне стало скучно. Пойду лучше спать.

Мы пожелали друг другу спокойной ночи, я поднялась наверх, разделась и легла в кровать. Максим, наверное, все равно пошел встречаться с Яной. Честно сказать, я ему завидовала. Лишь бы только он не опоздал из-за того, что станет напрасно ждать меня.

Я закрыла глаза, обняв подушку. И перед глазами у меня возникла картина: Дима в моей комнате, я рассказываю ему о любимых занятиях, и мы держимся за руки… Дима — очень красивое имя.

Где-то в половине девятого хлопнула входная дверь, послышалось тихое бурчание папы и заскрипели половицы. Фух, Максим дома! Я провалилась в блаженный мечтательный сон.

***

Всю неделю мы учились в школе, учились дома, читали, перечитывали и решали задачи. Я прерывалась только, чтобы приготовить ужин и убрать со стола. Меня даже освободили от субботнего дежурства в курятнике. В субботу после школы, я вздохнула с облегчением. Завтра воскресенье, долгожданный выходной. Воскресенье! Я убирала со стола после обеда и застыла, когда до меня дошел смысл промелькнувшей мысли. «Буду ждать тебя здесь в следующее воскресенье в одиннадцать утра…» Воскресенье уже завтра?! Наконец осознала, что так и стояла, подняв одну ногу, не сделав шаг. Родные посмотрели на меня как на больную. Чтобы сгладить неловкость, я тихонько пробормотала формулы, как будто о них и задумалась. Это сработало. Максим улыбнулся, папа продолжил трапезу, а мама сочувственно покачала головой.

— Аллочка, — обратилась ко мне мама, когда я уже перемыла всю посуду и собиралась пойти наверх. — Я побеспокоилась и договорилась насчет вашей завтрашней тренировки. Чтобы освободить вам вторую половину дня я переписала вашу группу на одиннадцать часов. У девочек все равно…

Но я уже не слышала, что она говорила. В одиннадцать?! Что за совпадения такие! Я схватилась за подол платья. По мне волной прокатился страх. Не могли ведь они узнать! Я глянула на отца. Он уже переместился на диван и копался в своем ящике с инструментами. Если мама и знает, то отец точно не в курсе. Это уже лучше. А мама-то откуда могла узнать? Я ведь только об этом подумала. Она словно мысли прочитала. Может, Соня или Ева ей что-то рассказали? Нет, не может! Да и что они могли рассказать, про записку никто не знал… Если только не нашел ее в траве. Хорошо, что там не было моего имени.

Я обнаружила, что кусаю ногти. Так, спокойно! Убрала руку ото рта, отпустила подол. Я сама себя выдам, если продолжу так себя вести. Нужно рассуждать логически. Мама всегда заботилась о моей учебе и действительно могла перенести тренировку специально для меня. А время совпало, вероятно, потому, что в десять занимается самая старшая группа — их лучше не тревожить. Убедив себя, я кивнула и немного успокоилась.

— Спасибо, мам, — запоздало отозвалась я. Пожелала всем спокойной ночи, поднялась в комнату, прямо в одежде улеглась на кровать и уставилась в потолок. Вот невезуха!

***

На следующий день случилось такое, что я и думать забыла про записку и встречу с чужаком. После уроков Полина Романовна подозвала меня к себе.

— Алла, я могу тебе доверять?

— Конечно.

Она нервно оглянулась на открытую дверь и продолжила тише.

— Я знаю, ты хорошая девочка и сможешь показать всем, что ты можешь если тебя не ограничивать. Поэтому я хочу дать тебе книгу.

Я удивленно распахнула глаза. Полина Романовна не хуже меня знала, что в нашей библиотеке я прочитала абсолютно все, за исключением разве что трудов по углубленной биотехнологии.

— Ее точно не одобрили бы. Прочитай ее, потом я принесу тебе другую. Если кто-то узнает, нам обоим будет плохо, поэтому осторожнее, пожалуйста.

Она вытащила из ящика стола книгу и продвинула ее по столу. Обложка была завернута в газету. Не столько чтобы сберечь ее, а чтобы скрыть название. Судя по размеру вдвое меньше обычного, шрифт в ней малюсенький, наверняка читать такое будет нужно только при дневном свете. Но мне было все равно, живот скрутило от предвкушения новой информации. Запретной информации. Я посмотрела на нее, как на великое сокровище, отчего полина романовна улыбнулась.

— Ты справишься. Я записала тебя еще и на литературу. Объясню, что на пятый экзамен тебя записали по ошибке. Вопросов ни у кого не возникнет. Вряд ли кто-то из начальства задумается, как ты сдала, читая только разрешенные книги.

Я благодарно кивнула и, с трудом сдерживая улыбку, сунула книгу под платье. На улице пригревало апрельское солнце — этим я бы объяснила свое безмерное счастье. Я неслась домой сломя голову, несмотря на неудобные ботинки, которые с каждым шагом громко шлепали о землю. Держась за живот, где под платьем прожигала кожу запретная ноша, я шмыгнула наверх и сунула книгу под матрац.

Я заторопилась заняться уборкой и готовкой, чтобы поскорее вернуться в комнату и успеть почитать, пока родителей не было дома.

***

Прошло полтора месяца

Так, размеренно, с четким режимом и расписанием, впрочем, как всегда, прошли полтора месяца. Подготовка к экзаменам в школе, готовка и уборка дома. Я всего дважды дежурила в курятнике. День становился длиннее, папа все дольше задерживался на полях. Мама после работы в зале помогала другим женщинам шить одежду для грудничков. Она совсем не обязана была этим заниматься, свою норму трудочасов мама выполняла в зале и помогая по дому старикам. Но летом собирались родиться пятеро малышей. Максим вечно пропадал где-то. Я старалась не думать, где и с кем. И что ему, да и мне, как старшей сестре, за это будет.

Сама я была в диком восторге от предвкушения выезда в город. Иногда охватывала паника. Я боялась, что на нас нападут и убьют или того хуже. Но этим мыслям я не давала разгуляться. В такие моменты пыталась представить, что мы увидим. Высокие здания, много машин, может быть, даже поезд…

Мы поедем на машине. Впервые! У нас в поселке есть целых три автомобиля, они считаются общими. Мужчины ездят на них в город, чаще всего на черном фиате, это пикап. Мой папа тоже может водить автомобиль, но он очень редко покидает поселок. Машины в основном используются для закупки продуктов в магазин, для приобретения других вещей в дома, для доставки тяжело больных в больницы. На моей памяти такое случалось только один раз. В прошлом году у бабы Алисы с соседней улицы случился инфаркт, ее увезли в больницу, но было уже поздно. Тогда пришлось возвращаться и брать другую машину, чтобы привезти обратно ее тело для похорон.

Когда мне было лет пять, я попросила Евиного отца посидеть в одной из наших машин. Он разрешил. Помню, как радовалась тогда, залезая на огромное кожаное сиденье. Я уселась и болтала ногами, представляя, что еду. Когда отец увидел меня там, он пришел в бешенство. Я получила больнющий шлепок по попе и плакала. А отец сильно ругался на дядю Мишу.

Иногда я вспоминала о том парне. То жалела, что не получилось тогда прийти к забору, то радовалась, что все вышло именно так. Иначе из-за этой ерунды я рисковала бы поездкой.

Жизнь текла своим чередом: учеба, домашняя работа, игры в центре досуга и тренировки по воскресеньям. Когда чего-то ждешь, жизнь так замедляется, что кажется, будто из горной речки тебя переместили в болото, и ты сидишь там и ждешь, когда поток принесет тебя к морю, а течения нет. О чем я рассуждаю? Я ни реки, ни гор никогда в жизни не видела.

Иногда я размышляю, что бы я делала на месте нашего правления. Да, защита детей на первом месте, оружие, забор — все бы оставила. Но дать почувствовать свободу тоже необходимо. Я бы организовала экскурсии, выходы за территорию, хотя бы в лес. Кого здесь-то бояться?.. Хотя, если подумать серьезнее, то, вероятно, я бы сожгла всю библиотеку, чтобы дети не читали эти книги о «большом мире» и даже не думали о нем. А о пролетающих самолетах врала бы, что это огромные птицы. Так что наши старшие ее довольно демократичны. И нечего ныть! Так, наверное, было лучше. Без мечты о чём-то недоступном, жить было бы спокойнее.

После таких мрачных умозаключений я обычно преисполнена оптимизма и с радостью провожу время в центре досуга. Тогда я обыгрываю всех в скраббл.

Но за последний месяц я не ходила туда ни разу. Мое время занимали книги. Полина Романовна передавала мне новую книгу, как только я возвращала ей предыдущую. Я проглатывала книги за несколько дней, забыв даже про прогулки с подругой. “Ромео и Джульетта”, “Тихий Дон”, “Гроза”, “Бедная Лиза” — каждый раз я думала, что не смогу пережить эмоции от книги внутри себя, но обсуждать прочитанное Полина Романовна отказалась “из соображений безопасности”.

— К тому же, — заговорщическим шепотом добавила она, — эмоции, которые ты переживаешь, натолкнут тебя на глубокие мысли. А в разговоре ты можешь случайно поймать мои, которые потом не сможешь понять или объяснить.

С Евой обсуждать такое я бы не решилась, она схватится за сердце не хуже моей мамы и назовет меня преступницей. Тем более я пообещала молчать.

Мама несколько раз пыталась расспросить, почему я все время дома. Но я обкладывалась учебниками по химии, пряча среди них свой секрет.