Любовь и чуть-чуть абсурда

Анна Львовна Абаимова (2025)

На неведомой планете далеко за пределами нашей галактики под строжайшим запретом было это странное, необъяснимое чувство — любовь. Нарушивших запрет отправили в дальнюю ссылку — на долгих 200 лет, надеясь, что за это время они разлюбят друг друга. Их было 2500, но прошло много времени, а их так и не забрали обратно. Напрасно они взывали к своим соплеменникам на возвышенности, которую впоследствии, спустя 4000 лет уже другие люди прозвали горой Шаманкой, а месту, на котором жили изгнанники, дали название — Аркаим… Могло ли быть так на самом деле? Предложенная автором мистическая версия появления Аркаима содержит не только любовную интригу, но и приятный юмор.

Глава 2. Счастливая жизнь и роковое собрание.

Утро в городище всегда начиналось одинаково: из многих домов в сторону центральной площади тянулись улыбающиеся, выспавшиеся люди, чтобы прокричать своё приветствие солнцу.

— А-ха-хэ! Хэ-а! — раздавалось снова и снова.

Разные голоса чередовались.

Своё магическое приветствие кричали и мужчины, и женщины. Возгласы эти были не простой бессмыслицей. Большинство кричавших именно на этот день планировали какие-нибудь свои важные дела, но так как проблем никаких у них не было, то и дел по-настоящему серьёзных не было тоже. Самыми важными делами были рыбалка и охота — удача здесь была необходима, они это знали, поэтому, приветствуя солнце, рассчитывали на помощь Высших сил. Некоторые приходили поприветствовать солнце просто так, потому что именно в этот день у них было особенно хорошее настроение или накануне им как-нибудь несказанно повезло.

Выкрикивая своё: «А-ха-хэ, хэ-а!», люди ещё пританцовывали на разный манер, кто как мог и как хотел: некоторые при этом громко топали, другие хаотично махали руками над головой. Сменяя друг друга, они улыбались и также радостно, как приветствовали солнце, приветствовали и друг друга — всё это походило на нелепый, но очень красивый ритуал, который зачаровывал, потому что каждый следующий человек вёл себя совершенно иначе, чем предыдущий, и наблюдать было интересно, предчувствуя каждый раз какую-нибудь неожиданность.

Свято веря в мистическую силу утреннего приветствия, люди спешили после него заняться намеченными делами… А потом сюда приходили те охотники, которые ловили дичь накануне днём: приносили тощие тушки зайцев, уже ободранные от шкур, и разных птиц с ощипанными перьями. Разводили в центре площади большой костёр и жарили мясо.

Запах костра и жареного мяса тянулся по всем улочкам городища.

Прийти и плотно наесться дичью мог любой желающий — никаких денег и никакого товарообмена среди жителей не существовало, его ещё не придумали, потому что в этом не было никакой необходимости: пищи у них было изобилие, а добросовестное отношение к труду и друг к другу не допускало халтуру, хитрость и обман.

Лесная дичь была излюбленной пищей местных жителей, потому что своих овец и лошадей, которых они выращивали, жаль было забивать слишком часто — стада очень скудно пополнялись ягнятами. Овец в основном использовали для нечастых кровавых ритуалов и только после ели их мясо, а лошадей забивали лишь тех, которые старели и уже не могли вспахивать засеянные зерном поля.

Шаман каждое утро тоже выходил на городскую площадь.

Всегда он приносил несколько глиняных сосудов, наполненных забродившими ягодными настойками. Их умел делать только он и никто даже не пытался разведать таинственный рецепт — все полагали, что получается волшебный напиток мистическим способом, поэтому с трепетом пили его всего лишь по несколько глотков. Не привыкшие к хмельному состоянию, люди тотчас чувствовали, как слегка начинала кружиться голова — от этого становилось особенно радостно.

***

В этот день Шаман принёс земляничную настойку, несколько глотков которой он уже отведал дома раньше всех.

— Ого, сегодня особенно вкусная, — восклицали люди, подходя к нему по очереди и отпивая из глиняного кувшина, который Шаман не выпускал из своих рук.

Некоторые хотели попить побольше, но Шаман останавливал их.

— Опасно, — качал головой и грозил пальцем.

— Почему? — не понимали его.

Ведь правда всем было вкусно и весело.

— Станешь шайтаном или волком, — отвечал Шаман.

Люди знали, кто такой волк, но никогда не видели никаких шайтанов.

— Закрутишься, пытаясь поймать свой хвост, — продолжал Шаман, едва сдерживая улыбку, и его слова в самом деле звучали грозно, так что ему верили — люди вовсе не хотели становиться хвостатыми волками, злыми до безумия.

Особенно земляничная настойка понравилась женщинам, и узнав вкус этих только что поспевших ягод, они решили теперь насобирать их ещё больше и отдать все Шаману, полагая, что он их заколдовывает каким-то своим способом, отчего ягоды дают много сока и дарят испившим их радость.

Дома потихоньку каждая женщина пробовала совершить над ягодами какой-нибудь свой магический ритуал, но ни у кого не получалось сделать заветную настойку, какой баловал их Шаман, поэтому на него каждое утро смотрели с особым благоговением, восхищаясь его магической силой и не переставая удивляться тому, как каждые ягоды, поспевающие друг за другом следом, он умел чудесным способом заколдовывать.

— Наверно он относит их ночью на нашу мистическую возвышенность, — предполагали раздосадованные женщины. — а там своим бубном превращает ягоды в хмель.

Однако не завидовали этим его способностям, потому что вообще не знали, что это за чувство такое — зависть.

Зато все знали, что после земляники поспеет черника и малина, потом настойка будет из калины, диких совсем кислых яблок, рябины и костлявой черёмухи.

— Это ягоды такие священные растут в далёких лесах, — пояснял Шаман, при этом лукаво пряча взгляд под нахмуренными бровями.

Тогда люди всё с большим трепетом относились к ним — знали, чтобы собрать эти ягоды, правда надо было уходить далеко от их городища и походы такие утомляли больше, чем разные другие дела.

Когда все кувшины у Шамана совсем опустели, в воздухе ещё долго сохранялся аромат земляники, лишь чуть-чуть отдающий запахом брожения. Только тогда он поставил кувшины и размял уставшие руки.

Потом отправился к угасающему костру, чтобы тоже поесть мяса.

Охотники отрезали ему несколько большущих уже пережаренных кусков, которые он принялся есть, медленно смакуя и пытаясь определить, какой кусок — от зайца, а какой — от птицы.

— Сегодня наши охотники наловят ещё больше дичи, — с гордостью сообщали те, кто охотился в лесах вчера, и продолжали. — солнце вон какое сегодня задорное, никого не обделит своей удачей.

Голодать жителям городища не доводилось никогда.

Потом хмельные женщины, взявшись за руки, хороводом ходили вокруг костра — это тоже было утренней традицией и в хоровод вставали только те, которых их мужчина ночью удовлетворил особенно хорошо.

Женщины эти пели и прославляли мужскую силу, причём пели так громко, что слышно их песни было далеко-далеко, и это тоже было неспроста — хотели они, чтобы те женщины, которым этой ночью повезло намного меньше или совсем не повезло, зарядились их счастливой энергией. Знали они — такие женщины поутру уходят за пределы городища и на небольшом взгорье, которое меж собой называли они горой Любви, просят для своих мужчин силу и страсть, а для себя — нежность и чувственность.

Ещё поющие рассказывали друг другу, какими волнующими этой ночью были у них ощущения. А тела их до сих пор пахли мужским потом и ещё своими особенными ароматами, которые появляются только во время секса.

Шаман любовался хороводом из поющих женщин — их радость была в самом деле заразительна. Однако человек этот вовсе не стремился обрести заветную сексуальную силу, о которой они пели — мысли его были грустные, и они как ни странно не могли развеяться никакими способами…

Его упорно терзала совсем невесёлая история, которая связывала всех жителей городища.

С каждым днём волновавшее предположение укреплялось всё большей уверенностью: он полагал, что счастье, которое переполняет сердца его горожан, вовсе не случайно. И так же как здесь, они не будут уже счастливы нигде и никогда — даже если покинут это место и найдут чудесный край, который с каждым мгновеньем всё явственней и ярче появлялся в его воображении.

Особенно Шаман любил звёзды, в их загадочном мерцании находил ответы на многие вопросы. Теперь звёзды настойчиво требовали двинуться в нелёгкий путь и покинуть их уютное городище…

Именно они подсказывали, что есть где-то такое удивительное место на этой земле, где всегда тепло и сочные фрукты, созревающие на деревьях, особенно сладкие и вкусные, а рядом бушует огромный-преогромный океан, в котором водится много разной рыбы.

Однако Шаман не знал, что такое океан, и пока не спешил последовать советам звёзд…

***

История жителей городища была давней, но все её хорошо помнили.

Прибыли они на эту планету давным-давно — двести лет назад: совершенные люди из другой галактики. Новое место им сразу понравилось — здесь было красиво, тихо и пустынно. Быстро они начертили схемы и построили городище, где предусмотрели все удобства, к которым привыкли — были эти люди не только чрезвычайно умными, но и очень умелыми. К тому же не знали, что такое болезни и смерть, и наслаждались жизнью, которая на их галактике длилась вечно.

Прилетели сюда тоже не просто так — были изгнанниками, отправленными в эту далёкую ссылку за свою искреннюю любовь друг к другу. Прилетев, полагали, что двести лет изгнания промчатся незаметно. Однако время на этой планете ощущалось совсем иначе — тянулось так медленно, что невозможно было придумать, чем его заполнить.

Постепенно начал задумываться Шаман, что столь невыносимое течение времени тоже вовсе неспроста, тоже им в наказание, и упорно пытался придумать способ, как изменить его ход.

День за днём здешние обитатели ждали прилёта своих соплеменников с другой галактики.

Это было единственное занятие, которое утомляло и огорчало. Люди взывали к ним, однако всё это было впустую — за ними не прилетали, хотя срок изгнания уже давно прошёл. Также и не поддерживали с ними никаких прямых контактов.

Смутная догадка Шамана пугала его всё больше.

Мыслями своими он не стал бы делиться ни с кем и никогда — тем более не стал бы раскрывать планы и обсуждать предположения… Он один из всех уже усвоил, что значит быть хитрым и как это может пригодиться. Также знал, что говорить можно вовсе не обо всём.

Теперь он думал, что может их и не намеревались никогда забирать отсюда…

Бросили тут и всё. Высадили на этой планете, где прежде не жил никто, а была одна только пустота. Но захотели инопланетные, чтобы здесь воцарилась любовь. А вместе с любовью и всё сопутствующее — взаимопонимание, искренность и доброта. И может быть ещё бескорыстность, потому как ведь настоящая любовь обычно случается просто так и не требует никаких условий. Все эти хорошие качества преобладали в каждом здешнем горожанине без исключения. Но планета была чрезвычайно большой, а они занимали лишь смехотворно мельчайший её кусок.

Оставаясь здесь, космическую связь с родной галактикой они понемногу ощущали.

Эта связь их укрепляла и потому они не становились смертными. Но и прежними мистическими способами новые люди у них не появлялись. Понимал Шаман, что следовало уподобиться местным жителям — овцам, лошадям и даже разным лесным зверям, тогда у них тоже начнёт появляться потомство. Но тогда они станут стареть и умирать. Чтобы не только населить всю эту планету людьми, но и в первую очередь согреть её своими любящими сердцами, предстояло покинуть городище — космическая связь должна была прерваться.

Опасаясь рассказать своим сородичам обо всём этом, день за днём человек этот придумывал план отчаянного обмана… Обман должен был прозвучать ловко и в него должны были поверить — тогда удалось бы одним махом перевернуть всю здешнюю жизнь.

Понемногу он уже начал готовиться к этому решающему моменту.

Поздними вечерами или даже ночью, когда время приближалось к полуночи, он крадучись пробирался на отдалённую возвышенность, где часто в интригующей темноте встречались влюблённые пары — здесь не совершались магические ритуалы, это была гора Любви и здесь все придавались своим страстям.

Шаман издали дожидался, когда все оттуда уйдут, а после принимался за свои злодейские дела — впрочем, был уверен, что даже если застанут его за таким занятием, злой умысел ему точно не припишут, потому как верили в него все жители городища без исключения и полагали, что совершает он для них только добрые дела.

Ночь за ночью он выискивал на горе Любви романтические послания.

Их оставляли друг для друга влюблённые. Шаман находил выточенные из камня алые сердца, маленькие звонкие колокольчики и сплетённые меж собой цветы. Ни писем, ни записок тогда не писали — люди виделись каждый день и запросто могли найти друг друга в любое время, поэтому никаких письменных обозначений тогда даже не пытались изобрести. Понимали всё без слов: алое сердце обозначало новую страсть, колокольчик — приглашение на свидание. Ещё множество всяких других приятных безделушек оставляли там люди — каждый в потаённом условленном месте, которое заранее обговаривалось со второй половинкой.

Многие из этих любовных вещиц Шаман забирал и уносил к себе домой.

Все не брал, чтобы до поры люди ничего не заподозрили. Однако любовь многих романтических пар по его воле очень скоро разрушалась. Зато дома у него уже образовался целый большой склад, который с иронией он называл «любовной ерундой».

Чем ближе становился намеченный им решающий день, тем больше волновали его эти безделицы. Он представлял, что кто-нибудь запросто их может найти, тогда его ожидали позор и бесчестье. Пока всё это удавалось тщательно прятать, но он знал, что бесконечно так продолжаться не будет — его план обмана близился к своей роковой кульминации…

Хотя впрочем Шаман старательно пытался убедить себя, что это будет и не обман вовсе — это будет тоже часть правды, одна из её вариаций, которая по-своему вполне уместна и убедительна. К тому же в том, что где-то далеко-далеко за пределами городища есть такой особенный край, где всегда тепло и сочные фрукты растут на деревьях, он ничуть не сомневался — людям там очень понравилось бы, в этом он был уверен. И если об этом крае ему поведали сами созвездия, утаивать такую информацию он просто не имел право…

«Из сладких лесных фруктов моя настойка там будет ещё вкуснее», — предполагал он, даже не представляя, как эти фрукты могут выглядеть и какими будут на вкус. Зато полагал, что и там они воздвигнут высокие стены, построят новый город, к которому не подступятся дикие звери, и в котором все они тоже будут счастливы, но уже по-иному — они будут сеять любовь и доброту на всей этой планете, рожать детей, год за годом расселяясь повсюду всё больше и больше. Но главным в таком случае было всё-таки эту свою любовь сохранить…

От таких вот мыслей порой становилось и радостно, и тяжело одновременно — как любого разумного человека сомнения всё-таки мучили его порой даже чаще, чем остальных. А пока счастливая жизнь в городище продолжалась.

***

Наевшись мяса, Шаман не спешил уходить с площади.

Спешить было некуда: ни рыбалкой, ни охотой он не занимался. Игриво к нему приближались разные женщины, норовя прикоснуться или обнять — все без исключения были красивы. Впрочем в их городе некрасивых не было и они даже не представляли, как это, потому что каждая умела привлечь взгляды любых мужчин.

Их ласковые руки были всё смелее, так что Шаману приходилось отстраняться.

— Не хочешь меня? — шептали ему самые смелые и он ощущал их горячее хмельное дыхание.

— Может меня хочешь? — подхватывали другие вслед за ними.

Он лишь улыбался в ответ, но не качал головой — в общем-то уединиться с любой из них он был совсем не против, только полагал, что этим может развеять мистический ореол, который упорно создавал вокруг себя.

Изредка подмигивал. Как он считал, надежда порой необходима — именно она помогает удерживать людей возле себя. Женщинам нравились его мимолётные, едва уловимые знаки внимания. Он же знал, что любовь и влюблённость разительно отличаются друг от друга. А эти, которые всё время вертелись поблизости, явно были даже не влюблены — искорки корысти всё чаще появлялись в их глазах.

— Хочешь ещё глоток моей ягодной настойки? — шептал он украдкой каждой из таких мнимых влюблённых.

Те радостно кивали и он не скупился — вместо любовных ласк одаривал их хмельным напитком.

— А тебе что надо? А тебе? — спрашивал поочерёдно у тех, которые не принимали его угощение, ведь по их мнению, он был всесильным Шаманом, а значит мог сотворить много всего невозможного.

— Чуть-чуть побольше красоты, — смущённо отвечали они, потом поясняли. — румянец поярче и волосы погуще.

Предвидел он, что корысть вскоре восторжествует над многими другими людскими качествами. «Это и не плохо, и не хорошо, а просто так будет», — рассуждал он, в то же время понимая, что жизнь от этого сильно изменится.

Еще Шаман замечал, что многие пары в их городе уже давно разлюбили друг друга: мужчины баловались сексом с другими женщинами, в то время как их женщины голышом на реке красовались перед другими мужчинами. А значит решение его должно было последовать немедленно и покидать городище надо было прямо срочно. Иначе любовь совсем иссякнет среди этих людей и тогда не будет никакого смысла оставаться на этой планете. Они даже могут погибнуть все разом — по воле случайности или Высших сил.

От разных тревожных мыслей Шаман поёжился.

Чувствовал, что желание действовать немедленно чрезвычайно возбуждало и он рад был прямо тотчас успокоить свои гормоны с окружавшими женщинами. Но не хотел успокаиваться — хотел действовать. И в самом деле прямо немедленно. Как ни странно, его радовало, что оставались ещё по-настоящему влюблённые пары — такими до сих пор были Тер и Ю-а. Для остальных же проделки Шамана были в какой-то мере проверкой — всё чаще ему становилось досадно, когда он наблюдал за тем, как влюблённые такую его проверку не выдерживали.

Именно поэтому он выбрал по уши влюблённого Тера себе в помощники.

Теру он поручил обточить камень, сделав его гладким и округлым — поверил парень, что такой штуковиной может призвать прилететь за ними соплеменников с другой галактики. А ещё продолжал верить в нерушимость своей любви к Ю-а. Эти двое правда сильно отличались от остальных пар — на удивление всем остальным их любовь за двести лет ничуть не ослабела.

***

Дом, где жили Ю-а и Тер, был просторным.

Несмотря на тёплое время года, здесь теплился очаг, а запах недавно приготовленной еды ещё не улетучился. Оба принюхались и переглянулись — пахло вполне естественной привычной им пищей, однако им показалось в этом запахе что-то особенное.

— Что-то напоминает, но не могу вспомнить, что, — поделился своими ощущениями Тер.

Ю-а кивнула.

— Мы жарили мясо на огне, — напомнила она, но какое-то неловкое сомнение прозвучало в голосе.

— Ну да, жарили, — парень кивнул. — и мясо ещё осталось, сейчас можно доесть.

Как раз оно и пахло так аппетитно и настойчиво.

Он достал из-под стола большой глиняный горшок, накрытый плотно сверху — приоткрыл и понюхал.

— Ещё не остыло, — заметил и довольно улыбнулся.

Вытащил руками кусок и протянул девушке, потом взял кусок себе и жадно откусил.

— Точно не мамонт, — сказал и усмехнулся.

Ю-а настороженно посмотрела на него и хотела спросить, почему он так сказал, но тоже увлеклась поеданием своего куска и промолчала. Стол, за которым они сидели, очень даже напоминал современный и стулья тоже были удобные. Потом оба вымыли руки и умылись.

— Знаешь, мне кажется сегодня ночью что-то произошло, — шёпотом вдруг сказала Ю-а и эти слова прозвучали таинственно.

Однако Тер отмахнулся.

— Каждую ночь что-то происходит, — ответил он. — может птица какая кричала или зверь пробежал поблизости.

— Мне кажется, наша затея с каменным кругом сработала, но совсем не так, как мы ожидали, — пояснила она. — и этот запах жареного мяса сильно отличался, но именно его мы чувствовали там.

— Там?

— Да, где были сегодня ночью.

— Глупости, — снова отмахнулся он, но мимоходом ещё добавил. — хотя впрочем камни ведь не могут гореть, а наш сгорел. Но знаешь, если что-то и произошло, я ничего не помню.

— Я тоже. Но мне кажется…

Не договорив, Ю-а вскочила.

— Ты куда? — бросил ей вдогонку Тер.

— Искать мамонта, — ответила она, не оглядываясь.

Парень пожал плечами, но не стал её останавливать. В конце концов, она всегда была суматошной и взбалмошной, так рассудил он. Хотя теперешняя её затея и вовсе показалась ему сумасбродной. Но он решил не думать об этом.

Оставшись один, тщательно вымыл из-под мяса горшок, а потом занялся другими домашними делами, при этом упорно отгоняя мысль, что женщина его возможно права и на самом деле что-то правда произошло. Только его чрезвычайно задевало, что она помнила об этом больше, чем он.

Дом свой они содержали в завидном порядке.

Теперь Тер занялся прочисткой канализации, потому что вода там всё чаще скапливалась и его это сильно раздражало. Потом достал из дальнего угла сложенные там друг на друга овечьи шкуры, которые они стелили на пол в холодное время года, и проверил, не завелись ли там прожорливые вредоносные насекомые. Такое длительное время дома он находился редко, поэтому постарался с пользой применить каждую минуту. Для мужчин в городище полно было разных занятий, так как все здесь держали лошадей и овец, а ещё очень часто охотились в дальних лесах на птиц и зайцев.

Вытачивать новое колесо из камня или нет, он ещё не решил — об этом ему всегда заранее говорил Шаман. Но в это утро тот ничего не сказал и Тера это беспокоило.

Он не понимал, почему у него всё время не получается установить заветный межпланетный контакт, полагал, что всё делал правильно — разбирался во всех таких делах не меньше самого Шамана, и даже сам был почти Шаман. Думал почему-то, что всему виной Ю-а — возможно именно она нарушала какие-то импульсы энергии и связь нарушалась.

Ещё с лёгкой иронией он подумал об этой её очередной странной причуде и решил подробно расспросить про мамонта, когда она вернётся. Несмотря на нелепость ситуации, Тер был всерьёз уверен, что мамонта его женщина непременно найдёт.

***

Она в это время бежала так быстро, как никогда прежде.

Обрывки каких-то бессвязных мыслей, похожие на непонятные воспоминания, ускользали с каждой минутой, но их не хотелось потерять. Что это было? Недавние сновидения или эпизоды других жизней? А может — будущее? Видения волновали и девушка продолжала упорно цепляться за них. Во-первых, потому что они были приятные, а во-вторых, в них как будто скрывалась важная тайна, и казалось, пройдёт ещё немного времени и тайну эту уже никогда не удастся раскрыть — продолжится обычная жизнь, в которой, как и прежде, они будут искать ответы на многие вопросы и не находить их. Но она была уверена, если прямо немедленно встретит этого загадочного мамонта, тайна раскроется вся сама собой и тогда останется лишь поделиться этим заветным открытием со своими соплеменниками.

До леса от городища расстояние было немаленькое, однако Ю-а, совсем запыхавшись, всё-таки добежала до него и быстро скрылась в тени ветвей…

Тотчас услышала, как кто-то пробирается через чащу молодых деревьев.

Прислушалась и остановилась. Потом спряталась за дерево, предполагая, что не совсем готова встретить мамонта именно сейчас — в общем, решила сначала посмотреть на него издали.

Однако из зарослей вместо мамонта появилась компания женщин, среди которых были и её подруги. Тотчас они увидели притаившуюся Ю-а.

— Тоже за ягодами пришла? — спросили, улыбаясь.

Она растерялась.

Хотела сказать, что пришла за мамонтом, но вдруг эта своя затея показалась ей настолько бредовой, что она застеснялась её. Сразу остатки неведомых воспоминаний растворились в густом тумане сознания и девушка почувствовала, что навряд ли те странные эпизоды происходящего неведомо где, которые она никак не хотела отпускать, вернутся к ней. Даже засомневалась, правда это происходило когда-то на самом деле или всё увиденное она просто придумала.

Но если придумала, почему там, в этих нелепых воспоминаниях, её звали совсем иначе и таким непривычным для них именем… Впрочем теперь она уже не могла вспомнить это своё другое имя.

— Угощайся, — сказали ей подруги и протянули корзины, наполненные спелой земляникой.

Ю-а с удовольствием зачерпнула пригоршню и жадно съела ягоды.

— Мы сейчас к реке, купаться, — продолжали девчата. — тебе тоже надо окунуться, ты слишком устало выглядишь и даже как-то непривлекательно.

Молча Ю-а пошла со своими подругами, ничуть не обидевшись на их замечание — представляла, что выглядит она действительно устало и теперь уже даже не могла понять, зачем побежала в лес и что за зверь такой этот загадочный мамонт.

***

На берегу все вместе эти молодые женщины разделись догола — они всегда так купались, даже если поблизости находились мужчины. Оставляли только украшения, которые снять было не так просто. Вода в реке не прогревалась летом даже к полудню, однако её торопливое течение как-то особенно приятно обнимало тело, так что на прохладу не обращали внимания.

— От кого ты убегала? — потихоньку спросила у Ю-а одна из подруг, подойдя близко и наклонившись к ней.

— Я не убегала, я догоняла, — отозвалась та.

— Кого же?

— Мамонта! — смело тогда прокричала Ю-а и её смех зазвенел далеко-далеко.

Подруги засмеялись вместе с ней.

— А кто он? — спросила у неё ещё одна. — твой новый любовник? Ха-ха-ха! Тера своего наверно закрыла в конюшне?!

— Разлюбила его? — спросила ещё другая с особенным задором.

Но Ю-а продолжала смеяться, хотя и слышала этот вопрос.

Она давно уже замечала этот отчаянный цинизм, который частенько проскальзывал в разговорах о любви: люди упорно гордились своей нелюбовью и злобно указывали на тех, кто ещё продолжал хранить свою любовь. Таким влюблённым не оставалось ничего другого, как таиться от всяческих ненавистников. Самые хитрые прикидывались, что уже тоже не любят друг друга — и так в городище сплетались интриги из любящих, не любящих, продуманных хитрецов и тех, кто ещё не определился, что надо делать…

Многие с досадой наблюдали за Ю-а и Тером: некоторые знали их очень хорошо, другие жили по соседству с ними — и все ждали, когда же они наконец разлюбят друг друга. Уверенно полагали, что именно любовь этих двоих мешает счастью всех остальных горожан — будто бы из-за них все жители городища продолжали оставаться в изгнании и не могли улететь обратно на свою родную планету.

Погрустнев, Ю-а вышла на берег, понимая, что эти подруги не настолько искренние, как ей хотелось бы.

— Ты наверно поэтому так раскраснелась, что занималась сексом с каким-то там мамонтом? — прокричали они ей. — покажешь его? Кто он?

Они смеялись всё громче.

— Да, это мой новый любовник, — едва сдерживая улыбку, ответила им Ю-а, отважившаяся на такую нелепую ложь.

— Ух ты, — подхватили со смехом купающиеся. — надо будет рассказать твой секрет Теру.

Однако на такую угрозу Ю-а никак не отреагировала. Ведь Тер был в курсе, что мамонт — это какое-то неведомое существо, а вовсе не человек.

На берегу они быстро обсохли, потому что дни стояли солнечные в этот самый разгар лета. Одежду не торопились надевать, наслаждаясь солнечным теплом, так приятно согревающим кожу. Украшения на их телах нагревались всё быстрее и вскоре начали обжигать. Но при этом они так блестели в лучах солнца, что сияние это наверняка было видно издалека.

— Сейчас наши мужчины сюда придут, — хихикнув, сказала одна из девушек, потому что именно так всегда и случалось.

Ю-а оделась первая и торопливо пошла в сторону городища.

Её подруги, наслаждаясь солнцем и своей красотой, не заметили, что она ушла. А может даже порадовались, ведь ушедшая прямо сияла счастьем от своей бесконечной любви, в то время как остальные были для неё лишь блёклым фоном. Не хотели они делить с ней своих мужчин. К тому же у неё был какой-то там свой загадочный мамонт…

Пошушукавшись, они всё-таки посмотрели ей вслед и позавидовали — полагали, что она скрывает от них лучшего любовника, какого только можно было вообразить.

***

За то недолго время, которое Ю-а отсутствовала, в городище явно что-то произошло.

Она заметила это, едва войдя в ворота — прямо удивило, как несколько часов могли что-то изменить. Горожане суетливо сновали повсюду, переговариваясь на ходу — все были взволнованны необычайно: некоторые хмурились, другие упорно скрывали свои эмоции. Предчувствуя недоброе, Ю-а прислушалась к разговорам, но ничего не смогла понять. Попыталась остановить нескольких встречных, но они не остановились, торопливо пробежали мимо.

— Что происходит? Что происходит? — разволновавшись тоже, принялась спрашивать Ю-а у каждого, надеясь, что хоть кто-то ответит на её вопрос.

— Собрание, сейчас будет собрание, — прокричали ей на ходу две женщины. — Шаман собирает всех.

— Шаман? — переспросила машинально Ю-а.

И тотчас смутно начала догадываться, о чём он может повести речь.

Побежала быстрее домой.

Хотела прямо немедленно сообщить это известие Теру, хотя вполне он уже мог знать об этом намеченном мероприятии гораздо больше неё. Удивлялась, не понимая, почему Шаман не сообщил им о своём намерении на рассвете, ведь это могло касаться их в первую очередь. Или с рассвета до сего времени произошло что-то ещё, что заставило его принять решение столь скоропалительно? А может он нарочно скрывал свои планы до последнего момента, чтобы потом разом огорошить всех чем-нибудь неожиданным? Многие уже догадывались, что он хитёр…

— Тер, ты в курсе? — прокричала она с порога, едва вбежав в дом.

— Ну, если даже ты уже в курсе, то я тем более, — сказал он совсем равнодушно.

— И не волнуешься?

— А о чём беспокоиться? Я больше был бы взволнован, если бы ты сейчас пришла с мамонтом! Ха-ха.

Ю-а обескураженно надула губки.

— Мало тебе что ли баранины и конины? Тебе ещё мясо мамонта захотелось отведать. Ох и кровожадная ты у меня женщина, — продолжал Тер.

Потом он обнял её и увлёк за собой в постель.

— Успеем ещё до собрания, — шепнул ей в самое ухо.

День этот был какой-то особенный, явно не похожий на предыдущие дни — они это почувствовали с самого рассвета. И то, что уже произошло или только должно произойти непонятное и роковое, понимали оба, хотя не знали, что это может быть — ощущение это волновало и оба растерянно пытались занять чем-то время, надеясь, что может какое-то понимание придёт само собой. Однако от этого растерянность и волнение только усиливались.

***

На собрании в скором времени собрались абсолютно все горожане.

К такой спонтанности они были не готовы, а потому с недоумением озирались, глядя друг на друга. К тому же и площадь никогда не вмещала столько людей одновременно — все привыкли воспринимать её как место особенной радости и веселья. Теперь предчувствовали совсем иное настроение Шамана, к тому же им было непривычно видеть его без таких любимых ими глиняных кувшинов.

Люди теснились, толкались и галдели — вспотевшие и разгорячённые после безоблачного летнего полудня, теперь никак не могли отдышаться и успокоиться.

Шаман уже тоже был тут, однако не спешил начинать свою речь — явно планировал сообщить своим сородичам что-то чрезвычайно важное, о чём прежде никогда не говорил…

Казалось, такое решение далось ему с большим трудом.

Об этом догадывались все, потому что все без исключения, кто в большей, кто в меньшей степени, умели читать мысли друг друга — они были слишком совершенными людьми и умели делать ещё много всего такого необычного и сверхъестественного, чему спустя несколько тысячелетий другие люди стали бы удивляться.

Понемногу толпа начала умолкать, однако волнение нарастало. Но возможно сильнее остальных волновался сам Шаман. Чувствуя, что ещё чуть-чуть и от волнения он вовсе не сможет сказать ни слова, он заговорил.

— Дорогие мои сограждане! — торжественно начал он. — я принял решение, которое просто неизбежно и никак по-другому мы не можем поступить.

Последний шёпот в толпе затих.

В тревожной тишине казалось, что собравшиеся вовсе не живые люди, а манекены, куклы, статуэтки, настолько все притаились, боясь не только пошевелиться, но и громко дышать. Издавна слово Шамана для всех было священным.

— Мы покидаем городище, — сказал тогда он совсем тихо.

Понимал, что после таких слов необходимо сделать паузу.

В самом деле эти тихо сказанные роковые слова разлились повсюду, будто отразились эхом и поражающими стрелами пронзили каждого в притихшей толпе.

— Покидаем? Покидаем! Покидаем… — стали с недоумением и трепетом повторять собравшиеся со всех сторон.

Шаман дал всем время, чтобы осознать услышанное. И этого времени потребовалось немало.

Потом люди понемногу стали приходить в себя от испытанного шока и начали взволнованно шушукаться… Самые смелые говорили погромче, но таких, кто прокричал бы слова возмущения или потребовал бы у Шамана разъяснений, не выискалось ни одного. Однако понимая, что вопросы у людей всё-таки возникли, продолжил он свою заранее приготовленную речь.

— Уже несколько лет безуспешно взываем мы к нашим соплеменникам, надеясь, что они заберут нас отсюда, но контакт никак не получается установить. Впрочем, возможно они слышат нас, но не прилетают за нами. А это означает лишь одно — мы останемся в изгнании навсегда и никогда не вернёмся на нашу родную планету. Или своими посланиями мы уже вызвали гнев и тогда возможно другое — сюда прилетят, но не для того, чтобы забрать нас, а чтобы уничтожить. Поэтому мы покинем наше поселение и отправимся туда, куда звёзды нам укажут путь.

Ожидая бурную реакцию толпы, Шаман замолчал.

— И что там будет с нами? — осмелился выкрикнуть кто-то из гущи собравшихся.

Вопрос был для всех чрезвычайно волнующий и все эхом подхватили его.

— Там будет всегда тепло, будет солнце и много сочных диких фруктов, а вместо рек там будет бесконечный океан, в котором водится такая вкусная и разная рыба, что мы будем в сытости и праздности проводить все наши дни.

«Наверняка именно там и обитают мамонты», — подумала в этот момент Ю-а, но вслух не решилась высказать такое своё предположение.

— А если мы не найдём это диковинное место? — всполошились вдруг люди, которые по природе своей были чрезвычайно умные и предусмотрительные.

Голоса звучали встревоженно и теперь требовали ответа.

— Найдём, — уверенно пообещал Шаман. — звёзды никогда не обманывают, а мы ведь настолько сведущи в астрономии, как никогда уже не будут осведомлены другие люди, которые станут жить после нас.

— После нас? Это как? Что это значит? — послышались голоса отовсюду.

— К сожалению, покинув городище, мы будем смертными, потому что на этой планете невозможна вечная жизнь.

— Это всё проклятая любовь убила нас! — яростно воскликнула женщина из толпы и выбежала в центр собрания, смело встала рядом с самим Шаманом.

Своими рыжими волосами она сильно выделялась среди других женщин, а всяческих украшений на ней было намного больше, чем на всех остальных, и как-то особенно ярко они блестели в лучах солнца — можно было подумать, что магическая суть в ней даже намного сильней, чем в стоявшем рядом.

Шаман немного посторонился, давая понять, что она может говорить дальше.

Все тотчас поняли, что он вполне согласен с её словами.

— Если бы мы все без исключения разлюбили друг друга, то уже давным-давно вернулись бы домой. А теперь придётся нам умереть, как умирают рыбы, лошади и овцы! Тфу…

Эта громогласная Рыжая отчаянно махнула рукой.

— Никто уже давно никого не любит, — выкрикнули мужские голоса разрозненно отовсюду. — а секс ведь это совсем не любовь. Ха-ха…

— Значит притаились среди нас и такие предатели, — продолжала она и этим противоречием вызвала ещё больше недоумения, все сразу разоблачили её провокацию.

В этот момент Ю-а и Тер заметили, как многие оглянулись и посмотрели именно на них.

Влюблённые хотели попятиться от этих гневных взглядов, но люди окружали со всех сторон и пятиться было некуда. Тогда хотели отвернуться, но люди смотрели отовсюду и казалось, запросто могут наброситься прямо немедленно и растерзать их за этот роковой проступок.

— Неужели мы единственные во всём городище искренне любим друг друга? — прошептала Ю-а своему спутнику.

Тот ничего не ответил — ему показалось, что любой ответ на этот вопрос неуместен. Да, они любят друг друга. А при чём тут остальные?

— Вот пусть они и проваливают отсюда! — сердито прокричали ещё голоса.

— Нас много! Нас много! И все мы любим друг друга, — вдруг пронеслось эхом сквозь толпу.

Шаман удивлённо встрепенулся, а рыжеволосая женщина, которая до сих пор стояла рядом с ним, ошарашенно всплеснула руками — но ни она, ни он ничего не сказали, настолько потрясло их отчаянное и роковое признание своих сородичей.

— Мы покинем городище все вместе, — тогда твёрдо заявил Шаман.

Он снова выждал паузу, но больше никто ничего не поспешил сказать. Тогда он продолжал.

— Моё решение уже не обсуждается. Потому что я чувствую и вижу намного больше, чем вы, и знаю, что и когда делать и как будет правильно… На этом собрание закончено. Два дня у нас есть на сборы и на то, чтобы попрощаться с этим священным местом, где прожили мы так долго, особенно не бедствуя. Через два дня на рассвете мы двинемся в путь.

— Через два дня? — ошарашенно подхватила толпа.

Явно все сочли, что этого времени слишком мало, чтобы проститься с городищем.

— Вот так сразу? Так внезапно? — продолжало раздаваться со всех сторон.

— Может быть через месяц? Или через год? — предлагали особенно встревоженные этим известием.

Шаман поднял над головой свой огромный бубен, как делал он крайне редко, и все услышали его пронзительный звук, который для всех был священным. Люди сразу замолчали, как будто больше и вовсе нельзя было говорить. Будто этот шаманский бубен своим звучанием обозначил роковую черту — это был чрезвычайно серьёзный знак, и все знали, что теперь решение принято окончательное и больше не обсуждается.

Тем не менее собравшиеся не расходились.

Прошло не больше минуты и люди вдруг какими-то странными усилиями побороли в себе этот священный трепет — гнев и недоумение блеснули в глазах некоторых, так что готовы они были прямо немедленно поспорить с Шаманом или втайне стали придумывать какой-нибудь свой хитрый план, чтобы не покидать городище вместе со всеми. Впрочем Шаман предчувствовал такой поворот событий и для этого у него тоже был свой план, но его он решил пока утаить.

Рыжеволосая женщина в ярких бусах продолжала стоять на том же месте рядом с Шаманом, будто выжидая чего-то ещё.

Потом она заговорила, когда окружавшая их толпа понемногу начала редеть.

— Мне кажется, нас не ждёт в этом пути ничего хорошего, — сказала уверенно прямо в самое ухо Шаману.

До этого она побоялась озвучить свои предсказания всем горожанам, потому что говорить такое было никак нельзя и это могло спровоцировать всеобщий бунт.

— Я знаю, — кивнул Шаман. — но зато мы поживём ещё какое-то время и населим эту планету нашими детьми. В другом случае возможно нас уничтожат уже совсем скоро за наш неисправленный проступок — за нашу неиссякаемую любовь.

— А ты знаешь, что такое старость? — спросила женщина.

— Нет, — нахмурившись, отозвался Шаман.

— Это самое страшное, что может произойти, — продолжала она. — мы все покроемся морщинами и будем едва передвигаться на больных ногах, у нас выпадут зубы и мы не сможем ничего есть, а потом будем долго лежать, глядя в небо, и в слезах умирать.

На несколько секунд Шаман прикрыл глаза, удивившись, откуда она это может знать. Потом постарался представить в своём воображении описанную ею картину. Вздрогнул.

— Да, так и будет, — сказал он, вернувшись из этого недолгого забытья. — похоже ты даже больше можешь предвидеть, чем я. Наверно ты тоже шаманка?

— Нет, я просто Рыжая, — отозвалась она.

— Знаю, рыжеволосые люди часто обладают необъяснимыми способностями, — согласно кивнул он.

Женщина засмеялась, но вовсе не весело — в этом её смехе прозвучали нотки грусти.

— Так может пусть лучше нас уничтожат здесь и сейчас? — продолжала она.

Теперь её рыжие волосы отливали медью и сияли на солнце намного ярче всех её украшении.

Шаман решительно покачал головой.

— Знаешь, я ведь тоже не разучился любить, — смело заявил он, отчего у собеседницы его чрезвычайно округлились глаза.

— Правда? — недоверчиво переспросила Рыжая.

Он кивнул.

— И я очень хочу, чтобы любовь населяла эту планету, чтобы любовь жила в сердце каждого, живущего здесь. Пусть мы умрём, но у нас родятся дети и они будут здесь жить, а у наших детей родятся ещё дети… И все будут бесконечно влюбляться и любить друг друга.

Усмехнувшись, Рыжая махнула рукой в ответ на эти его слова.

— Мы уже не будем знать ничего об этом, — с досадой проговорила она.

— А зачем нам знать? Они будут счастливы, это точно. Но счастье их будет совсем другим.

— Да, другим. Эти люди не будут понимать знаки, которые дают звёзды, а значит будут часто ошибаться и плакать от своих бед.

Конец ознакомительного фрагмента.