Смертельная «бабочка»

Анна Летягина, 2023

Мы чувствуем пульс асфальта острее, чем свой собственный. В считанные мгновения делаем десятки сложнейших трюков один за другим – иногда ценой нечеловеческих усилий. Большую часть времени мы не ходим по земле, а парим над ней или несёмся, обгоняя ветер. Мы – роллеры-фристайлеры.Кажется, для нас нет почти ничего невозможного. Но однажды нам, "вольным летунам", приходится вспомнить, что мы всё же земные, а не небесные создания – со всеми свойственными им несовершенствами. Когда наша дружная стая начинает распадаться. Когда высокий полёт одного из нас внезапно прерывается. Когда любовь и сострадание из естественного порыва сердца превращаются в невыполнимый смертельный трюк.Сможем ли мы снова взлететь, несмотря ни на что, или навсегда потеряем наш бесценный дар?*Обложка создана с помощью нейросети Wonder.

Глава 3

Не отдавая себе отчёта в своих действиях, без какого-либо чёткого плана в голове, я бросился к тому месту, где пока ещё стоял парень в сером капюшоне. Если я на этот раз всё правильно понял… Если новая догадка, вспыхнувшая молнией в моём сознании, была верна, то этого незнакомца ни в коем случае нельзя было упустить сейчас — эта единственная мысль настойчиво пульсировала в голове. Парень, увидев подбегающего к нему меня, шарахнулся в сторону, явно собираясь как можно быстрее покинуть это место, но я успел схватить его за рукав куртки.

— Мне нужно то же, что ты дал ей только что, — сипло проговорил я, задыхаясь от волнения и недолгого, но быстрого бега.

Услышав мою просьбу, незнакомец ещё ниже опустил капюшон — так, что его лицо теперь стало почти полностью скрытым от нежелательных любопытных взглядов. Но кое-как мне всё-таки удалось разглядеть его черты — точнее, высмотреть некоторые из них благодаря тому, что ростом я был ниже этого парня. Молниеносно заглянув ему под капюшон и потом сразу переместив фокус внимания, чтобы не быть заподозренным в излишнем любопытстве, я в первую очередь заметил изрытую оспинами кожу. И ещё — стальной обоюдоострый блеск глаз, сверливших взглядом какую-то неопределённую точку то ли на мне, то ли вне меня, но совсем близко. Поёжившись от ощущения, будто по мне скользнуло лезвие настоящего холодного оружия, я медленно, но твёрдо и уверенно повторил свою просьбу:

— Я пришёл за тем же, что она получила от тебя. Мы вместе. Просто решили подойти по одному, чтобы… ну, чтобы не привлекать внимания.

Незнакомец, засунув руку за пазуху, застыл на секунду в такой позе и спросил:

— Тебе какой? Гладкий, шипованный или?..

Я, растерявшись, промолчал в ответ. Ведь на самом деле я не знал, что парень дал Насте. Незнакомец, мрачно усмехнувшись, наглухо застегнул куртку и процедил сквозь зубы, снова глядя одновременно на меня и куда-то мимо:

— Ну ты и брехун. Значит, так. Ты меня не видел, мы друг друга не знаем, нас тут вообще не было, — это понятно?

— Понятно.

— Тогда отчаливай потихоньку. Нормальным, спокойным шагом. И не оглядывайся.

Всё это было отчеканено так угрожающе, что у меня осталось только одно желание: убраться отсюда как можно быстрее. Я медленно отступил на несколько шагов, а потом припустил что есть силы по лабиринту тесных проулков между заброшенными будками и пирамидами из картонных коробок. Я совершенно не знал, куда именно бегу, где находится выход, и как долго придётся искать его. Тот, кто слышит просьбу… точнее, приказ идти, не оборачиваясь, хочет только одного: обернуться. Об этом написано во многих сказках, которые мне в детстве читала мама, а потом я сам — Лильке. Теперь я буквально на своей шкуре убедился в том, что это вовсе не выдумки ради красного словца: мне пришлось напрячься до дрожи во всём теле, чтобы побороть нестерпимое желание взглянуть снова напоследок хоть краем глаза на незнакомца и его дальнейшие действия. Для чего? Чтобы на месте того сомнительного типа с устрашающим взглядом оказалась обычная будка или стопка коробок? Может быть. Наверное, те сказочные герои из детства потому почти всегда и не могли удержаться и бросали последний запретный взгляд на то, от чего им нужно было бежать без оглядки: они надеялись увидеть вместо реального ужаса что-то другое — не такое пугающее и болезненное. Но, сделав это, они, наоборот, лишь ещё больше убеждались в неопровержимой реальности пережитого и увиденного ими кошмара. Я понял, что такое же разочарование ждало бы и меня, если бы я не сдержался и нарушил запрет незнакомца.

Хотя Насти тут уже давно не было, и я мог бы вообразить себе сейчас что угодно для самоуспокоения, но мне было ясно, что и насчёт неё обмануть себя уже никак не получится. Здесь была именно она, а не её призрак. Её присутствие я ощущал до сих пор — оно ещё не выветрилось отсюда. Я очень хорошо, до мельчайших подробностей, помнил, как Настин батник ярким салатовым пятном мелькнул между картонными башнями, как она плотно прильнула к незнакомцу, как я тогда подумал о них двоих чёрт знает что. У меня в голове за какой-то короткий миг вихрем пронеслась череда кадров, главными героями которых были Настя и чужак: они целовались, сжимали друг друга в объятиях, прогуливались по Настиным любимым местам, держась за руки. Когда я понял, что эта встреча носила совсем не романтический характер, я испытал облегчение, но ненадолго. Сейчас я вообще в глубине души даже хотел бы, чтобы подтвердилось то моё первое предположение, чтобы именно оно оказалось Настиной реальностью: тайные встречи и даже отношения с другим парнем. Я почему-то был уверен, что это наиболее безобидный вариант из всех возможных. И для Насти, и для меня. А с тем, что было на самом деле… неизвестным и потому особенно опасным и непредсказуемым — что мне с этим делать теперь? С тем пакетом, который Настя взяла из рук незнакомца, с его угрожающим содержимым, которое она скоро применит по назначению? «Но, может, там, внутри всё-таки что-то безопасное, пусть и запрещённое? Этот мутный тип ведь ни разу не произнёс названия того, что он отдал Насте», — внезапно осенило меня. Однако я всё-таки решил, что самое опасное в этой ситуации — думать, будто в пакете что-то безвредное. Я должен был срочно избавиться от вредоносных иллюзий, которые могли бы помешать мне действовать. Ведь я и так потерял слишком много времени, пока думал, как и все, что мы с Настей — «фантастически идеальная пара», а у неё — фантастически идеальная жизнь: без проблем, тревог и переживаний. Я мысленно признался себе, что мне было просто всегда удобно думать именно так, потому что Настины неприятности неизбежно стали бы моими собственными. Именно это и произошло сейчас, только вот теперь притворяться, будто всё гладко и безоблачно, как раньше, я уже не смогу. Но я и не собирался оставаться в стороне!

Догнать Настю уже точно было невозможно — её давно и след простыл. Я снова попробовал дозвониться до неё, но безуспешно. Павда, на этот раз я получил от неё пусть обезличенный и невнятный, но всё же хоть какой-то ответ: «Занята, не могу говорить» — автоматическое сообщение из набора шаблонов, которые Настя создала когда-то на все случаи жизни. Я ей даже помогал в этом, подсказав несколько таких вот формальных фраз-отговорок. Мог ли я подозревать, на какой именно случай Насте когда-то в будущем пригодится один из совместно придуманных нами шаблонов? Чтобы отгородиться от меня непробиваемой стеной. Чтобы надёжно укрыться за ней и там делать то, что, скорее всего, навредит либо ей, либо нам обоим. Внезапно у меня набралось столько причин для паники, страха и дрожи во всём теле, которую я никак не мог унять, что мои руки начали трястись, не переставая, — мне даже стало стыдно за себя. Ну, как можно давать слабину в такой момент? Именно сейчас я не должен был терять силу духа, потому что она нужна будет и мне самому, и Насте, которой только я и смогу помочь! Конечно, именно я, а кто же ещё? Её братец, садист и фашист? Или родители-скандалисты, все будни и мысли которых были наполнены только перепалками друг с другом, и заботе о Насте среди этого просто не было места?

Выйдя на людный и, значит, наименее опасный перекрёсток, я снова надел ролики, чтобы быстрее передвигаться. Но куда именно нужно было ехать прямо сейчас — я пока не знал. И всё-таки я чувствовал, что надо торопиться. Погрузившись в свои мысли, я не сразу заметил, что парк был уже совсем рядом. Он стал моей отправной точкой. И конечной. Круг замкнулся. А Настя была всё ещё где-то вне его. Я прислушался к асфальту — так мы с ребятами-роллерами называли момент, когда ты отключаешь пять человеческих чувств и оставляешь включённым только одно, шестое: роллерское. Благодаря ему ты остаёшься на связи только с поверхностью под твоими колёсами: её дрожь передаётся твоему телу, и оно становится сверхчувствительным. И тогда любой контакт земли с чем угодно — и далёкий, и близкий — не остаётся незамеченным: он превращается в череду импульсов, током бегущих по тебе и сообщающих твоему мозгу о возможной опасности или надвигающейся беде. Сейчас дрожь асфальта передала мне сигналы об угрозе. Что делать: остановиться и осмотреться, чтобы защититься? Нет, наоборот: разогнаться и мчаться что есть силы, чтобы обогнать опасность. Но я не мог увеличить скорость: колёса роликов внезапно стали неуправляемыми. Они крутились еле-еле, не подчиняясь моей воле, хотя я и приказывал им ехать быстрее. Мне ничего не оставалось, как остановиться, оторвать взгляд от асфальта и оглянуться.

Позади себя я увидел патрульного полицейского. Тот сначала не смотрел на меня, но вскоре повернулся ко мне, и взгляды наши встретились. Я инстинктивно пощупал свою ветровку в области груди — так, будто у меня за пазухой что-то было: такой же пакет, который незнакомый парень дал Насте. И тут же мысленно отругал себя за это последними словами: зачем же так подставлять себя?! Полицейские ведь очень хорошо распознают все жесты и повадки тех, кому есть что скрывать. Скрывают — значит, боятся. Боятся — значит, их совесть не так уж чиста. Но преступники хотя бы точно знают, что именно они совершили. А я до сих пор не знал, чем промышлял тот незнакомец, с которым я общался недавно, и что именно он дал Насте в пакете. Патрульный тем временем приблизился ко мне, продолжая смотреть на меня в упор, — так, будто следил за мной до сих пор и видел мою встречу с тем сомнительным типом. А вдруг так и было? Когда он уже был совсем близко, я вдруг, неожиданно для самого себя, сорвался с места и понёсся вперёд. Снова мои ноги, обутые в ролики, стали управлять моей волей, хотя должно быть наоборот. Всегда было наоборот. Я никогда не терял контроль над собой и своими движениями что на роллерских соревнованиях, что во время обычных уличных катаний. Все элементы, каждый мой прокат были чётко распланированы заранее в моей голове. Но сейчас был особенный, внеплановый случай: внезапно грянул гром, произошла неведомая беда, которая обесточила меня и совершенно лишила воли и способности контролировать свои действия.

Я с ужасом расслышал крики у себя за спиной:

— Стой! Немедленно остановись, кому говорят?

Конечно, это кричал патрульный, а кто же ещё? Он наверняка погнался за мной и хотел, чтобы я прекратил катиться вперёд и облегчил ему задачу по моей поимке. Но где это видано, чтобы добыча сама бежала в объятия своего охотника? «Не дождётся!» — подумал я и сам удивился своей дерзости. Откуда она во мне взялась вдруг? Это что-то из ряда вон выходящее. Но ведь и всё, что стало происходить с Настей и со мной недавно, тоже было чем-то… из ряда вон. Так что теперь придётся привыкнуть к неожиданностям, которых впереди наверняка будет ещё немало.

— Пока они что-то не особо приятные, — нахмурившись, мрачно пробубнил я себе под нос.

Желание умчаться от патрульного подальше вскоре ослабело, и его вытеснило другое, гораздо более сильное и жгучее: обернуться. Я понимал, чем оно может грозить. Снова вспомнились детские сказки, на героев которых обрушивались жуткие несчастья именно после того, как они поддавались такому соблазну. Но сейчас я сам, как и те сказочные герои, не смог устоять и оглянулся, не сбавляя скорость. Это произошло как раз в тот момент, когда крики патрульного внезапно стихли. То, что я увидел у себя за спиной, заставило меня остановиться и развернуться на сто восемьдесят градусов: настолько невероятной была сцена, которая предстала передо мной. Патрульный крепко держал за плечи того самого парня в спортивных штанах, чёрной куртке и сером батнике, который ещё совсем недавно передал Насте злосчастный пакет, а потом грубо отшил меня. В руках парня была женская сумка. Патрульный забрал её и, тряся ею в воздухе, отчитывал не успевшего ускользнуть воришку. К ним подбежала запыхавшаяся полная женщина с чёрными кудрями и сначала посмотрела с благодарностью на патрульного, а потом — с ненавистью на парня, который стоял, сгорбившись, глядя себе под ноги и не снимая серого капюшона. Мне издалека не видно было лица парня, но я был уверен, что в его взгляде не промелькнуло даже тени раскаяния.

Патрульный окольцевал парня наручниками и увёл этого воришку-неудачника. И не только воришку, как вскоре выяснится — я-то это уже знал, а вот патрульный — пока нет. Но если ничего не вскроется, и виновный легко отделается? Интересно, остались ли у парня за пазухой ещё какие-то пакеты вроде того, который он передал Насте? Если да, то патрульный их быстро обнаружит. А если нет, и сам парень не расколется, а признается только в воровстве, потому что это было самым лёгким и щадящим для него исходом? Значит, как только он снова окажется на свободе, кто-то ещё получит такой же пакет с чем-то опасным, и это будет случаться снова и снова. А может, именно я должен был остановить всё это? Ведь сейчас мне выпала такая возможность! Надо было просто догнать патрульного и всё ему рассказать. Я уже поехал за патрульным, который вёл скованного наручниками парня, но на полпути остановился, резко затормозив. Что если этот отморозок выдаст меня и Настю? Скажет, что Настя сама, по своей воле, взяла у него пакет? Ещё и, наверное, заплатила за него. И я пытался совершить с ним сделку. Он же таким образом потащит нас за собой! «Нет уж, пусть они там сами между собой разбираются, а нас с Настей там не было, и мы ничего не знаем», — решил я и, развернувшись, поехал дальше — в совершенно противоположную сторону.

Хоть я и принял решение не вмешиваться и не рассказывать то, что знал и видел, внутри у меня противно скреблись сомнения и что-то похожее на раскаяние. Если парень не расколется насчёт своей главной деятельности, а в участке ничего не узнают и просто отпустят его, сколько ещё людей может пострадать? И если с ними что-то произойдёт, вина частично будет лежать на моей совести. Но, может, ничего и не случится. В конце концов, я ведь до сих пор не знал наверняка, что именно было в Настином пакете. Вдруг там совсем не то, о чём я подумал, а я бы уже забил тревогу и устроил бы кутерьму? Только зря подставил бы себя и Настю. Я нервно отряхнулся, будто желая таким образом отогнать от себя последние сомнения.

Сейчас нельзя было ни на что отвлекаться, иначе от меня ускользнёт главное: причина Настиного состояния. Где Настя могла быть сейчас? Когда она наконец-то выйдет на связь и хоть что-то объяснит? Я так глубоко погрузился в свои раздумья, что не заметил, как снова оказался в парке. Там уже не было Дани, зато были Инка и Алиса. Они замахали мне руками, подзывая к себе.

— Кир, давай к нам! — закричали они в один голос и рассмеялись оттого, что у них это получилось очень складно и синхронно, прямо как у сиамских близнецов.

Хотя на самом деле трудно было бы отыскать более непохожих друг на друга девчонок, чем Инка и Алиса. Светловолосая и кареглазая Алиса всегда сооружала на своей голове какие-то необычные причёски, носила самую модную и дорогую одежду, которая подчёркивала её стройную фигуру, — ради неё она просто истязала себя голодом: это она от всех скрывала, но Инка однажды случайно проболталась. Алиса могла себе позволить всё самое лучшее, потому что у неё в кармане всегда была волшебная палочка — ну, то есть волшебная карточка, на которую её богатый папа-бизнесмен регулярно переводил деньги. А ещё при ней часто находилась её тень: Инка. Она и вправду выглядела как тень: бледная, с огромными глазами водянистого цвета и каштановыми веснушками-кляксами. Её короткие кудрявые волосы были какого-то неопределимого цвета: сама Инка называла его мышиным и при этом тихонько хихикала в кулачок. Алиса всегда упрекала подругу в такой «низкой самооценке». Да уж, у неё-то этой самооценки было хоть отбавляй: столько, что хватило бы им с Инкой на двоих. Но я почему-то был уверен, что делиться Алиса не стала бы, даже если у неё была бы такая возможность.

Я вдруг невольно подумал, что если бы не Настя, из этих двоих девчонок, её подружек, я не встречался бы ни с одной. Ну, разве что с Алисой, но и то не сразу, а только через какое-то время, когда узнал бы её получше. Потому что Алиса казалась привлекательной и вообще весьма неплохой девчонкой — но это только на первый, поверхностный взгляд. Я зажмурился и поморщился от всех этих непрошенных мыслей, будто от проглоченного целиком лимона, и подъехал к девчонкам. Но лишь для того, чтобы сказать им, что я тороплюсь, и мне надо ехать дальше.

— А Настька где? Так и не появилась? — обеспокоенно спросила Алиса. — Ты же вроде за ней поехал. Хотя я так и не поняла, вместе вы были сегодня или по отдельности.

Ещё недавно меня такие вопросы вывели бы из себя. Я увидел бы в них навязчивость и попытку влезть в наши с Настей дела. А сейчас я был настолько растерян и напуган Настиным состоянием и всей этой неизвестностью, что мне хотелось побыть с кем-то знакомым хоть немного, чтобы выдохнуть, отдышаться и продолжить поиски Насти. Так что я временно смирился с Алисиными глупыми вопросами и даже решил ответить на них:

— Да мы просто разминулись с ней.

— Так разве нельзя созвониться или списаться? Ну, вы даёте, детки технологического прогресса, — хмыкнула Алиса.

— У неё отключен телефон — разрядился, наверное.

— Слушай, а может, она в каком-то вашем тайном местечке, о котором знаете только вы? У многих пар оно есть. И у меня с моим парнем такое обязательно будет, — мечтательно закатив глаза, сказала Алиса.

— Так парня-то пока нет, — прыснула Инка в кулак, чем вызвала презрительный взгляд Алисы.

— А вот она мне как раз пишет, ищет меня. Наверное, всё-таки нашла где зарядить телефон. Так что мне пора. Пока, девчонки, — решил соврать я, чтобы развеять зарождающиеся сомнения Алисы.

Мне всё еще было важно, чтобы образ «фантастически идеальной пары» оставался целым и невредимым. Я понимал, что глупо было думать об этом в такой момент. Но всё же… всё же разрушить то, что долго строилось, в том числе и репутацию, имидж, очень легко: для этого достаточно короткого мгновения, а собирать потом разрушенное заново — гораздо дольше, сложнее да и вряд ли вообще возможно. Так что нельзя было поддаваться минутной слабости. Настя обязательно найдётся, и мы снова станем «фантастически идеальной парой» — уже без всякого вранья, а по-честному, как раньше.

Я поехал дальше. Алиса, сама того не подозревая, дала мне подсказку. У нас с Настей и вправду было своё тайное место. Однажды мы договорились, что если одному из нас захочется вдруг побыть в одиночестве, отключив все средства связи, либо случится какая-то беда и придётся откуда-то бежать, спасаться, нужно будет сделать всё возможное, чтобы добраться до этого места. А второй из нас всегда будет знать, где искать другого. Я сам не сразу подумал об этом месте из-за того, что всё так неожиданно свалилось на меня. Когда привыкаешь к идеальным отношениям, в которых долго не случается ничего сверхъестественного, интуиция и чутьё как-то притупляются. Поэтому я и не почувствовал вовремя, что с Настей что-то не так. Ведь это, скорее всего, началось не сегодня и не вчера, а гораздо раньше, хотя я не знал этого наверняка. Я сейчас вообще уже ни в чём не был уверен. Даже в самом себе. А ещё — в том, что смогу спасти Настю, если и вправду случилось что-то ужасное. Но я точно знал, что обязательно должен был хотя бы попытаться.

Доехав до той самой заброшки, которую мы с Настей назначили своим секретным местом, я снял ролики и переобулся в кроссовки, потому что здесь были сплошные заросли и обломки камней — особо не разгонишься и не наездишься. Давно, когда ещё нас с Настей не было на свете, на этом месте стояла целая и невредимая детская больница. Иногда мы специально приезжали сюда поздно вечером, чтобы посидеть в обнимку возле одной из уцелевших стен и попугать друг друга призраками, которых мы якобы видели по очереди. Самым забавным было то, что мы знали: никаких призраков там быть не могло, и все эти страшилки — лишь наши выдумки, а всё равно каждый раз мы вскрикивали и вздрагивали от испуга и неожиданных шорохов.

Сейчас я точно так же сидел, опершись о стену, только уже в одиночестве, и улыбался, вспоминая те моменты. На считанные секунды я забыл, что меня сюда привела, то есть загнала, беда, которая случилась с Настей. Пока неизвестная мне беда. И мне стало казаться… я даже почти поверил в то, что мы с Настей заранее договорились здесь встретиться, и вот сейчас она здесь появится: именно она, живая и весёлая Настя, а не какой-то выдуманный призрак, конечно. В этот момент раздались звуки шагов: кто-то пробирался сквозь заросли и хрустел камнями.

— Настя? — дрожащим от радости голосом окликнул я и обернулся в ту сторону, откуда слышались шаги.

Но увидел я там вовсе не Настю.