Дейзи

Анна Кулецкая (2024)

Грёзы и сладострастие, реальность и ностальгия, неустроенная личная жизнь и хипповский фестиваль в Царицыно. Всё это переплетается в мыслях старого пердуна Джонни. Но кто она, эта ведьма Дейзи?

Волосы её — гладкие, с разноцветными косами, украшенные кое-где цветами — взлетали вверх и падали вниз в такт музыке. Издалека было не разобрать: то ли вьюнки, то ли ромашки, но судя по тому, что растения вяло опустили свои головки — она танцевала уже не первый час.

Я окинул взглядом остальных в поисках Клауда.

Увидел Джипси и Рейни — подружки по своему обыкновению вырядились в неоновые мини и дикие гольфы с аляпистым принтом. Они задорно смеялись, то и дело обнимались друг с другом, не забывая стрелять глазками, как и тридцать лет назад. Я усмехнулся: сейчас все это выглядело так, будто они прилагают усилия, чтобы уловить ускользающую легкость жизни, успеть запрыгнуть в последний вагон, натужно и с усердием вернуть то, что было у них по умолчанию, а теперь дается другим.

Других я не знал. Судя по всему, это были школьницы и студенты первых курсов — все с чистой гладкой кожей, дешевыми побрякушками, которые их ничуть не портили, и почти сотней дней свободы впереди.

Здесь, на полянке, отрезанной от основного парка дубами и ивами, мы собирались каждый год в первый день лета. Я помню, как три десятилетия подряд (исключением был лишь год, когда я лечил язву желудка и когда моя бывшая рожала младшего сына) приходил сюда, чтобы полежать на траве в обнимку с дюжиной своих единомышленников — пьяных, смешных, красивых. Чтобы выкурить заботливо скрученную какой-нибудь хиппушкой папиросу — с пряной дурманящей начинкой, а потом.. потом поехать к Клауду — можно даже с парочкой новых знакомых девушек.

Только с каждым годом число этих потенциальных красоток, которые составляли нам с Клаудом компанию, уменьшалось, а музыка, окутывающая Царицыно, превращалась все больше и больше в суррогат. Так и сейчас.. Из колонок разносился электрический психодел, я стоял как дурак возле дерева — в цветных шароварах и шляпе, и у меня не было ни эппл вотч, ни желания лежать на траве. Разве знали все эти юнцы и девчонки, через что мы проходили? Какая любовь окутывала нас почти что полвека назад? Как она сотрясала небо, и весь мир принадлежал лишь нам?

Хмурясь, я двинулся к подружкам, пробираясь через толпу молодежи.

— Эй, Джипси, — похлопал я её по плечу, — не видели Клауда?

Женщины обернулись и завизжали.

— Джонни! Джонни! Милый, — Рейни и Джипси кинулись меня обнимать и целовать. Честно говоря, я и сам был рад видеть хоть какие-то знакомые лица. Когда мне было двадцать с небольшим, у нас что-то было с Рейни. Или это была Джипси? Словом, никто ничего уже не помнил, да и досады не испытывал.

— Так Клауда не было еще? Он собирался… — я попытался увернуться от поцелуя оранжевой помады.

Подружки переглянулись.

— Так у него же дача, — прыснула Рейни, — дедуля прислал мне вчера сообщение, что они всей семьей с новорожденным внучком уехали на все лето полоть и взращивать. Он теперь — в обязательствах…

— А ты? — тоскливо бросил я и вздохнул. — Ладно, девчонки, пойду я тогда наверное, еще успею на метро.

— Джонни, — Джипси сунула руку в маленькую сумочку и вытащила знакомый мне портсигар с потертым изображением льва на фоне заснеженных гор, — может, угощение?

Она лукаво улыбалась, держа передо мной коробочку, где аккуратным рядком лежали четыре самокрутки. Я представил, что приеду в свою пустую квартиру, а завтра еще целое воскресенье, которое было совсем непонятно, чем занять. Работа почти закончилась, и наступил длительный отпуск. У моего одиночества не было на него планов.

Взяв одну из них, я кивнул головой в сторону танцующих парочек.

— Совсем все иначе, да, девчонки?

— Может, дело все же в тебе? — Рейни отвернулась, и вдруг я почему-то подумал, что когда мне было двадцать с небольшим — я мутил именно с ней.

На полянку опускалась тугая летняя ночь. Разожгли костёр, и я смотрел, как розоватые облака проваливались в темное небо. На горизонте еще были видны очертания домов и церквей — но и их постепенно поглощала дымка.

Она всё ещё танцевала.

Белая свободная блузка со шнуровкой и широкими рукавами совсем не облегала тело. Мягкое и упругое, оно извивалось, покачивалось, вводило мой разум в тантрическое небытие. Там, где заканчивалась длинная джинсовая юбка — я видел тонкие лодыжки. Она танцевала босая — по уже примятой траве, по сучьям и еловым шишкам. От костра, который нас разделял, разлетались искры, и на их фоне мне показалось, что она — самая что ни на есть ведьма. Баньши, вышедшая из густой тьмы леса. Определённо, за моей одинокой душой.

Конец ознакомительного фрагмента.