Наведу порядок в королевстве тьмы

Анна Жнец (2024)

Я попала в другой мир. И мне предстоит долгий путь от нищенки, живущей под мостом, до уважаемой дамы, владелицы своего дела. А потом и до королевы, супруги могущественного злодея. Я должна растопить ледяное сердце, не знающее пощады. Научить любви мужчину, чье имя произносят только шепотом и дрожа от страха.Я должна превратить царство тьмы и разрухи в уютный, процветающий уголок.

Глава 2. Но я же простила тебе измену!

В какой-то момент я отключилась, а очнулась уже на диване. Первое, что бросилось мне в глаза, — бирюзовые шторы на окнах, затем — обои в серебристых узорах. Спать меня уложили в квартире свекрови. Кинули на диван, словно куль с бельем, — ни подушки, ни одеяла. Хорошо хоть не вытащили, бессознательную, из квартиры и не оставили ночевать на лестничной клетке.

Голова раскалывалась, к горлу раз за разом подкатывала тошнота. По мне будто проехался трактор, переломав все кости, а сверху еще и дорожный каток раскатал по асфальту.

О боже! Андрей!

Я ведь не успела ничего ему объяснить.

Что он себе надумал?

Почему не забрал меня домой, а бросил у своей мамочки?

Что Вера Павловна вливала ему в уши все то время, что я валялась здесь, накачанная черт знает какой химией?

Она же явно воспользовалась ситуацией и накрутила любимого сыночка.

Борясь с приступом тошноты, я принялась шарить в сумке в поисках телефона. Мой клатч нашелся на кресле, но внутри лежали только помада и кредитная карточка. Нигде в пределах видимости моего мобильного не наблюдалось. Ни на журнальным столике, ни на тумбочке с телевизором, ни на полках стеллажа с книгами.

Наверное, старая гадюка забрала, чтобы я не могла позвонить Андрею и рассказать, как все было на самом деле. Он же поверит? Должен!

Вспомни солнышко — оно и выглянет. Правда, в моей голове эта фраза прозвучала несколько иначе. Пока я рылась среди диванных подушек, сваленных кучей на кресле, дверь за моей спиной открылась, и в комнату вошла упомянутая особа.

— Проснулась, потаскуха. Как же ты могла, а? Мы же тебя, безродную, в семью приняли, за один стол с собой посадили, а ты изменила моему сыну. Почти на его глазах!

Круто развернувшись, я уставилась на свекровь в ярости.

Несколько секунд от возмущения я не могла говорить, только сверкала глазами, чувствуя, как кривится рот, а лицо наливается кровью.

Но, похоже, мой молчаливый взгляд был красноречивее слов, потому что Вера Павловна вдруг запнулась и попятилась к выходу.

— Потаскуха? — выдавила я сквозь ком в горле. — Какая же вы мерзкая, гнилая лицемерка. Думаете, я не поняла, что это вы меня подставили? Вы все. Втроем. Со своей любимой Семеновой и ее дружком. Сговорились. Гадость какую-то подсыпали мне в сок. Считаете меня совсем идиоткой?

Змея поджала губы.

Она привыкла к милой, кроткой невестке, которая из кожи вон лезет, чтобы угодить, но я устала быть доброй и уважительной, устала закрывать глаза на издевательства и постоянно глотать все то гуано, которое мне запихивают в глотку. Хочет войны — пожалуйста! Я выросла в детском доме и умела быть жесткой. С превеликим удовольствием я покажу ей ту свою сторону, о существовании которой она и не подозревала.

— Телефон! — рявкнула я.

Вера Павловна аж подпрыгнула от моего рыка. С кислым видом она полезла в карман домашнего халата и протянула мне мобильный. Через весь экран шла глубокая кривая трещина, и во все стороны от нее расходились паутинки царапин. Я боялась, что телефон не загорится, не заработает, и вздохнула с облегчением, когда пошли гудки.

— Я на вас в суд подам, — шепнула я побледневшей свекрови. — Спорим, в моей крови остались следы той дряни, которой вы меня напичкали? Сегодня же сдам анализы — и в полицию заявление писать.

— Ты этого не сделаешь, — губы Веры Павловны задрожали. — У тебя нет денег на суды.

— Вот вы сами во всем и признались, — я улыбнулась коротко и желчно.

Свекровь растерянно заморгала, сообразив, что я только что ее подловила.

Снова и снова в напряженной тишине раздавались монотонные гудки. Андрей не брал трубку.

— Он тебе не поверит, — шепнула змея.

— Тогда я покажу ему результаты своих анализов.

Руки дрожали. То ли от нервов, то ли это был отходняк после неизвестного препарата. Я обнаружила, что мое платье насквозь мокрое от пота, что все мое лицо в липкой испарине. Меня трясло, во рту стоял омерзительный вкус кислятины, слюна была такой густой, что язык увязал в ней и не ворочался.

Вера Павловна не уходила. Нервно теребя пояс халата, она смотрела на телефон в моей руке.

Наконец гудки оборвались, ненадолго в трубке повисла тишина, а затем в этой звенящей тишине холодно и враждебно прозвучало:

— Не звони мне больше. Я не желаю с тобой разговаривать.

— Стой! Ты все неправильно понял. Это не то, о чем ты думаешь.

«Я только что сказала эту банальную фразу, — пронеслось в голове. — Ту, что говорят все изменники».

Перед глазами, как наяву, развернулась та самая ночь годичной давности. В который раз переживая в мыслях ее события, я увидела свою руку крупным планом. Вот мои пальцы тянутся к дверной ручке. На безымянном блестит полоска обручального кольца. Вот я стою под дверью, не решаясь войти в комнату, из которой доносятся женские стоны. Вот дверь все-таки открывается. Она открывается целую вечность, будто в замедленной киносъемке. Я помню то странное чувство: время как резина, я словно двигаюсь в толще воды.

«Это не то, о чем ты думаешь», — сказал мне тогда Андрей, лежа под голой девкой, которая не перестала скакать на нем, даже когда я ворвалась к ним в спальню.

Но в моем случае все действительно было не тем, чем кажется.

— Я тебе не изменяла. Семенова подмешала мне что-то в сок. Меня опоили и подставили.

В трубке воцарилось напряженное молчание.

Сердце таранило грудь, отсчитывая удары.

Вера Павловна повернулась ко мне правым ухом: на левое она была слегка глуховата.

— Я тебе не верю, — отрезал Андрей. — Домой не приходи. Встретимся в ЗАГСе. Не думал, что ты такая шалава.

По губам свекрови растеклась ликующая улыбка. Услышала. А может, прочитала ответ сына по выражению моего лица.

В груди стало пусто. Я прижала руку к солнечному сплетению. Казалось, что меня ударили туда ножом, что там огромная зияющая дыра и внутренности вот-вот вывалятся на пол.

— Я простила тебе измену, — мой шепот тонул в оглушительном грохоте крови. — Когда ты мне изменил… с этой… я простила.

«А ты даже не хочешь меня выслушать».

— Ты — простила, а я не прощу, — в тоне моего супруга трещал арктический лед. — То, что позволено мужчине, для женщины недопустимо. У нас природа. Мы можем проявить слабость. Натура у нас такая. А женщина должна быть верной. Если женщина изменяет, то она шлю…

— Милый, с кем ты там говоришь?

Перебив Андрея, на заднем плане раздался знакомый голос.

Прикрыв глаза, я оборвала связь.

Вот как. Бедный-несчастный униженный муженек решил утешиться в чужих объятиях.

Несколько секунд я стояла с закрытыми глазами, опустив руку с зажатым в ней телефоном. Судя по звукам, Вера Павловна вышла из комнаты. Я чувствовала, что осталась одна. Что мир вокруг шатается и разваливается на части. Что лед ползет по моим ногам, выше и выше, по бедрам, по животу, сковывает грудь, превращая легкие в твердые закоревшие мешки, не способные впустить воздух. Лед добрался до горла и сжал его удавкой, застрял в нем холодным колючим комом. Я не могла дышать. Не могла сделать ни вдоха. Мне хотелось провалиться сквозь пол. Оказаться, где угодно, но как можно дальше отсюда. На другом конце света.

Никогда больше не видеть этих людей.

Не дышать с ними одним воздухом.

Не ходить по одной земле.

Забыть их как страшный сон.

Всех.

Начать жизнь с чистого листа.

Со вздохом я наконец открыла глаза.

И закричала от ужаса.

Квартира свекрови исчезла. Диван, кресла, журнальный стол — всего этого больше не было. Меня окружало незнакомое мрачное место, какие-то грязные трущобы, но не это заставило кровь в жилах похолодеть, а крик вырваться из горла.

Прямо передо мной стояло, оскалив пасти, жуткое существо. Матерый пес размером с лошадь. Чудовище с черной, как уголь, шерстью и тремя головами. Тремя парами красных, горящих в темноте глаз. Тремя наборами острых, треугольных зубов, с которых вязкими крупными каплями падала на землю слюна.

Все три головы собаки были обращены ко мне. Все три пары глаз смотрели на меня с гастрономическим интересом. Изо всех трех пастей вырывалось приглушенное, угрожающее рычание.

Плоские носы существа собрались гармошкой, из крупных ноздрей валил пар, когтистые лапы рыли землю.

Ой-ёй.

— Ну и чего ты верещишь?

Словно в бредовом, сюрреалистичном сне из тьмы за спиной собаки соткалась черная хвостатая фигура кота. Кот улыбался безумной улыбкой своего чеширского собрата и парил в воздухе, лениво размахивая кожистыми крыльями летучей мыши.

Он говорил. Со мной. Спросил, чего я верещу. Хриплым, прокуренным мужским басом.

Я часто заморгала и наконец перестала орать, как ненормальная.

На меня снизошло блаженное умиротворение.

Это галлюцинация. Отсроченный эффект непонятной гадости, подмешанной мне в сок. Я все еще стою в гостиной Веры Павловны и наслаждаюсь красочным фильмом, который транслирует мне одурманенный разум.

Ничего этого нет, а значит, можно успокоиться.

Теперь я не с ужасом, а с интересом рассматривала рычащую на меня собаку — плод воображения не укусит. На каждой шее существа поблескивал ошейник с шипами. Так это чей-то домашний питомец?

— Угомонилась?

На моих глазах летучий кот опустился на спину монстра двумя задними лапами, а передней оперся на одну из его массивных голов.

— Это страж. Ну как тебе объяснить на твоем языке? Местный полицейский. Они подчиняются наместнику Эрлинг-Веста. Патрулируют остров и ловят преступников по запаху. — Мой хвостатый собеседник закашлялся и пару раз стукнул себя кулаком в грудь. — В общем, зло пожаловать в Эрлинг-Вест. Клоаку всей Межкиании. Здесь тебя ждет море дел.

— У меня бред? — спросила я кота предельно серьезно.

— У тебя магический контракт.

Мистер Чешир взмахнул крыльями и в мгновение ока очутился передо мной, а собака рванула в сторону кособоких построек на горизонте.

С чавканьем мои ноги еще глубже ушли в грязь и скрылись в размякшей земле по щиколотки.

Пока пушистый разглядывал меня, я оценивала обстановку.

Ну и дыра.

Впереди по земле растекались беспорядочные нагромождения хибар. Лачуги из тонких досок стояли среди гор мусора и казались его частью. Этот райончик был одной большой свалкой. Местные жили в нечеловеческих условиях. Их дома напоминали собачьи будки или большие деревянные ящики, плотно прижатые друг к другу. Вместо крыш — гнилая солома, вместо окон и дверей — драные тряпки.

В другой стороне, за мостом, тянулись к ночному небу добротные каменные строения. В той части города явно жили люди побогаче. Вдалеке угадывалось что-то похожее на замок — мрачная громада с башней и острым шпилем на фоне красной луны.

— Что еще за магический контракт?

— Тот, который ты подписала.

— Чушь какая-то. Я ничего не подписывала.

— Ничего не знаю, — дернул усами кот. — Подпись твоя на бумагах стоит, а значит, ты должна выполнить условия договора.

— Но я ничего не подписывала!

— Ля-ля-ля-ля-ля, — пушистый засранец заткнул лапами уши и громко запел, всем своим видом показывая, что меня не слышит.

— Это какая-то ошибка.

— Ля-ля-ля-ля-ля.

— Ты меня с кем-то перепутал.

— Ля-ля-ля-ля-ля.

— Немедленно верни меня домой!

— Зачем? — хвостатый таки убрал лапы от ушей и воззрился на меня с искренним недоумением. — А как же «начать жить с чистого листа»?

Я запнулась, не зная, что на это ответить.

Кот тем временем заметил торчащий из грязи камень, большой и относительно чистый, и вальяжно развалился на нем, закинув лапу на лапу, совсем как человек.

— Итак, к делу, — сказал он тоном серьезного бизнесмена.

Никак не получалось осмыслить тот факт, что я веду беседы с животным.

— Ты выполнишь задание, указанное в контракте, и за это получишь великую награду.

— Какое задание? Какую награду?

Что-то мне стало тревожно. Так тревожно, что даже пот на лбу выступил.

— А если не выполнишь, — кошак покачивал в воздухе пушистой лапой, — то…

И он решил выдержать эффектную паузу, в течение которой мои нервы превратились в натянутые до предела гитарные струны.

— То? — поторопила я.

Кот улыбнулся и закончил с самым невинным видом:

— То умрешь.

Это сон. Точно сон. Я сплю или брежу. Такого не может происходить в реальности. Коты не разговаривают басом мужика, недавно вышедшего из недельного запоя. Магических контрактов не бывает. И в другой мир не переносятся по щелчку пальцев.

Я с трудом подавила приступ паники и заставила себя спросить:

— Что я должна сделать?

Улыбка хвостатого стала еще шире.

Не к добру, ой, не к добру!

— Все легче легкого. Проще не бывает. Задание — раз плюнуть. Ну просто как два пальца. Всего-то и надо, — и снова эта эффектная пауза, от которой волосы поднялись дыбом по всему телу.

— Ну?

— Превратить этот остров, — кот обвел лапой убогие хибары, вырастающие из мусора, узкую речушку, воняющую тиной и нечистотами, болото грязи, посреди которого я стояла. — В райский уголок.

— Что?

Я истерически рассмеялась.

Это шутка? Надо мной издеваются? Не может же он говорить серьезно.

— Райский, — мохнатый клоун покатал на языке это явно непривычное для него слово. — Я ведь правильно перевел? Раем у вас называют место, которое радует глаз. Место, где царит гармония и красота и все люди счастливы. Верно?

Я еще раз оглядела здешний свинарник. От моста тянуло запахом тухлой рыбы. Под ногами чавкало зловонное месиво. Со стороны бараков доносился пьяный смех.

«А если не выполнишь, то умрешь».

Отчаянно захотелось вернуться в квартиру Веры Павловны.

— Послушай, как ты себе это представляешь? Я же не королева какая-то. Я вообще не отсюда. Это задача местного правителя — привести свои земли в порядок.

Кот глубоко зевнул, прикрыв лапой пасть.

— Наместнику Эрлинг-Веста три тысячи лет. Он устал от жизни и давно махнул на все рукой. А еще он недолюбливает людей. Просто терпеть не может. Считает их жалкими букашками-однодневками. Так и говорит: «Пусть барахтаются в грязи, все равно скоро помрут».

— Какой чудесный правитель, — шепнула я себе под нос. — А сам он не человек, раз живет так долго?

— Не человек, — кивнул кот.

Я ожидала продолжения, но его не последовало, а спустя пару секунд по воздуху ко мне поплыла картонная коробка, похожая на те, в которых дома я хранила обувь. Откуда она взялась? Тоже соткалась из ночной тьмы, как и этот коварный комок шерсти?

— Что это? — я боялась прикоснуться к подношению.

— То, что поможет тебе в этом мире.

От сердца отлегло. Кошак не собирался бросать меня на произвол судьбы в незнакомом месте. Как глупо с моей стороны было предположить, что меня оставят без помощи, один на один с неразрешимой задачкой. Конечно же, он мне поможет. Даст какой-нибудь артефакт, чтобы я навела порядок в этом грандиозном бардаке. Или магией наделит. Деньгами, высоким титулом.

Что там под крышкой? Волшебная палочка? А может, корона?

Сейчас окажется, что я напрасно испугалась и не так страшен черт, как его малюют.

Коробка висела в воздухе перед моим лицом. Я заглянула внутрь и растерянно моргнула. На дне, в плену картонных стенок, лежали какие-то грязные тряпки.

Боже, ну почему в этом мире все настолько грязное, что хочется немедленно отправиться в душ?

— Что это?

Брезгливо, двумя пальцами я вытащила подарок кота наружу и увидела, что это платье, старое, шитое-перешитое, в пятнах, дырках и заплатках. Длинное, бесформенное и невыразимо уродливого оттенка. Ну пусть будет шоколадного.

— Ты сказал, что это поможет мне в новом мире.

— Разумеется. Не будешь же ты разгуливать по Эрлинг-Весту в одежде из своей реальности. Надо смешаться с толпой.

Камень, минуту назад свалившийся с души, вернулся на место.

— Но почему… лохмотья?

В висках застучало. Под ребрами заскребло.

— Ну ты же нищенка, — развел лапами кот.

— А почему нищенка? — моему возмущению не было предела. — Почему не королева? Не графиня на худой конец? Ты хочешь, чтобы я превратила остров-помойку в райский уголок, и делаешь меня нищенкой?

— Да, — абсолютно довольный собой, кот показал мне оттопыренный коготь. — Чтобы изменить Эрлинг-Вест тебе придется подняться с самого дна.

— С самого дна… — повторила я хриплым шепотом.

На моем безобразном платье в районе груди белела нашивка — идеально круглый кусочек ткани с красной буквой «С». Я не знала, что это за эмблема, но понимала: какой-то знак отличия. Все это безмерно настораживало.

Помимо одежды на дне коробки обнаружилась пара пыльной, поношенной обуви и несколько мелких монет. Я собрала медяки в ладонь и пересчитала.

Ого, как расщедрился меценат хвостатый. За его жалкие гроши, наверное, и ужин не купишь.

Внезапно я с пугающей ясностью поняла, что в этом убогом мире мне надо чем-то питаться и где-то жить. Нужны деньги, а значит, работа, а устроиться куда-нибудь иностранке (да что там иностранке — иномирянке) без знания языка, местных традиций и культуры ой как непросто.

— Что еще написано в твоем контракте? Жильем меня, случайно, не обеспечат?

С улыбкой усатый поганец стрельнул взглядом в сторону моста, каменной аркой нависающего над помойной речушкой.

Что, серьезно? Даже койко-места в одном из этих гнилых бараков мне не положено?

— То есть ты просто вышвырнешь меня в эту дыру, дашь пару монет и это рванье, — я потрясла платьем перед усатой мордой, — и крутись как хочешь?

— Вот. Не зря я тебя выбрал. На редкость сообразительная особа.

С садистским удовольствием кошак любовался моим озабоченным лицом.

Возвращать меня домой он не собирался. Как-то облегчать поставленную задачу тоже. По всему выходило, что у меня нет выбора — придется выживать в новом мире и приводить его в порядок, ибо умирать в расцвете лет я была не согласна.

Тоскливым взглядом я окинула густую тень под мостом, загаженные берега и блестящую в лунном свете гладь реки-вонючки. Чтобы повлиять на судьбу острова и превратить эту свалку в райский уголок, надо было забраться на самый верх местного общества.

— И сколько же у меня времени на то, чтобы осуществить этот грандиозный переворот?

— Год.

Год?!

Шумно вздохнув, я прикрыла веки.

Ладно, будем решать проблемы по мере их поступления.