Хтоны Книга Вторая Не дай ему родиться

Анна Джей Фуллер, 2023

После смерти любимой сестры Майя подозревает, что это не было простым самоубийством. На фоне тревог о погибшей Вере и болезни матери портятся ее отношения с Дэном. Майя чувствует, что совершенно потерялась в своих проблемах, и решает распутать клубок, в котором переплелись мистические тайны целых поколений. Но главный вопрос: сможет ли она справиться со злом, которое идет вслед за ней?

Глава 1

Тишина, висевшая в комнате, была физически ощутима. Она удушливым облаком давила на грудь, не давая произнести слова, что рвались из горла. Ее безликая хмарь, казалось, была соткана из тревоги и дурных предчувствий. В комнату вползал сумрак майских сумерек, но никто не осмеливался подойти к выключателю. Включить свет — означало признать, что наступает ночь. Наступает ночь, а она еще не вернулась.

На столе сиротливо стояло большое посеребрённое блюдо с белеющими в полумраке розочками сливочного торта. Стопка тарелок и нож, который так и не пригодился в этот день.

Меряя поскрипывающий пол напряженными шагами, по комнате нервно ходила Майя. От окна к двери, выглядывая на улицу и прислушиваясь к каждому подозрительному шороху.

— Майя, не мельтеши, пожалуйста. Сядь! — не выдержала ее мать.

— Извини, мам. Немного нервничаю, — послушно села на диван Майя.

— А ты пробовала позвонить ей? — озабоченно спросила тетя Наташа. — Становится поздно. В котором часу она обычно возвращалась домой?

— Да, конечно. Телефон вне зоны, — Майя подняла тревожные глаза на настенные часы, висевшие на стене напротив, и добавила. — Позже девяти вечера она обычно не приходила.

Старинные ходики отмерили еще несколько секунд и пробили десять.

— Что-то случилось, — тяжело вздохнула тетя Марина. — У меня сердце ноет. На душе такая тоска…

— Мам, ну потерпи немного. Сейчас она придет. Может, автобус сломался, — Майя с беспокойством бросилась к матери.

Тетя Марина обняла дочь пухлыми руками и всхлипнула:

— Я так за нее боюсь. Она одна в этом лесу. Могло что угодно случиться.

— Марина, ну зачем ты сгущаешь краски? Она же не ребенок. Может, друзей встретила, — нахмурилась Наталья Сергеевна.

— Ладно. Я думаю, ждать больше смысла нет. Уже поздно, — сказала молчавшая до сих пор Ленка. — Нужно отдохнуть, а завтра утром поедем на поиски.

Наталья Сергеевна молча кивнула.

— А вы держите нас в курсе, тетя Наташа. Позвоните, когда она появится, хорошо? — попросила Ленка.

— Хорошо, Лена, — снова кивнула ей Наталья Сергеевна.

Трудно сказать, кто спал в ту ночь. Случилось необъяснимое — Вера не вернулась домой. Вера, которая всегда возвращалась домой до наступления темноты.

Все ждали звонка. Ждали, чтобы кто-нибудь сообщил им, что все хорошо. Чтобы снял тяжесть с души, могильной плитой давившую на грудь. Но никто не звонил, и четыре женщины томились в гнетущей неизвестности, комком застрявшей в горле.

Ночь — время страшных мыслей. И как ни гнала их от себя Майя, они ядовитым туманом проникли к ней в душу и рисовали картинки: одну чудовищнее другой.

Последние остатки дремоты и надежды на сон как рукой сняло. Нет, в такую ночь она не сможет уснуть. Сердце частило, разгоняя кровь по венам и требуя движения.

Она встала с постели и снова принялась ходить по комнате, как она это обычно делала в моменты тревоги. Как хорошо, что Дэна нет в городе. Было бы невыносимо смотреть на его довольное лицо. Он всегда радуется, когда у Веры неприятности. За что он так её невзлюбил?

В глубине души она прекрасно знала, почему Дэн терпеть не может Веру. Потому что Вера — самый дорогой и близкий ей человек. Если не считать мамы, конечно.

«Где же ты, Вера…» — с тоской прошептала Майя. Воспаленный мозг суматошно метался в поисках утешительных версий, но ни одна из них не звучала достаточно правдоподобно, чтобы успокоить Майю.

Она вспомнила, как однажды угодила ногой в яму в том лесу. Тогда они были вместе с Верой. Может быть, она подвернула ногу? Сидит там одна и ждет помощи? Боже, когда же начнет светать…

Майя в сотый раз посмотрела на экран телефона, проверяя, нет ли пропущенных звонков. Ничего. На часах без четверти три.

Она снова заметалась по комнате, как запертый в клетке зверь. Ей хотелось сесть и завыть на луну волчицей, чтобы выплеснуть свою тревогу и страх.

Дверь едва слышно скрипнула, и в проеме показалась всклокоченная голова матери.

— Майя? Не спишь? — охрипшим голосом спросила она.

— Нет, — тихо прошептала Майя, — пробовала, но не получается.

— Я тоже не могу. Извелась вся, — вздохнула мать. — Может валерьянки тебе дать? Нужно хоть немного отдохнуть.

— Хорошо. Давай. Ты тоже выпей тогда, — кивнула Майя.

На кухне тусклым светом замерцал ночник. Мать, близоруко прищурившись, склонилась над столом, отсчитывая капли пахучей жидкости. Майю передернуло от отвращения. Ей с детства не нравился запах валерьянки.

— Мам, а мне обязательно надо это пить? — она недовольно сморщила нос.

— Да. Тебе нужно поспать. Завтра тебе понадобятся силы, — как ребенку объясняла ей мать.

— Уже сегодня, — буркнула Майя.

— Да, точно. Завтра уже наступило, — тяжело вздохнула мать.

С трудом проглотив противные капли, Майя прошла в гостиную. Как робот, легла на диван, обняв бархатную подушку.

— Я посижу с тобой, пока ты не уснешь, — мать присела рядом и легко прикоснулась к плечу.

— Ма, ты тоже рядом ложись. Я не хочу, чтобы ты уходила, — попросила ее Майя.

— Ты же знаешь, что у меня спина будет болеть, если я усну на диване, — мягко отказала мать. — Я буду рядом. Спи.

Присутствие матери успокаивало, и напряжение стало отпускать ее измученное, усталое тело. Тревожные мысли теряли объем и глубину и неясными тенями уходили прочь. Мать, слегка раскачиваясь, напевала ей любимую детскую песенку про черного кота. Знакомые мотивы привычно утешали и, качаясь на зыбких волнах дремоты, Майя провалилась в глубокий сон.

Мать тихо прикрыла за собой дверь. На кухне снова загорелся свет, загремели миски. Тихо зажужжал миксер.

Сквозь сон она почувствовала, как около дивана кто-то возится, топает и шлепает по одеялу крошечными ручками.

С трудом продирая глаза, она повернула голову в сторону непонятных звуков. Сквозь щель едва приоткрытых глаз проник ослепительный луч солнечного света и Майя поспешила снова прикрыть глаза. Как же хочется спать!

Чьи-то нежные пальчики коснулись лица и стали внимательно ощупывать ее нос.

«Мирошка, что ты тут делаешь? — пробормотала она. — Где твоя мама?»

И вдруг она вспомнила. Вера. Острое чувство тревоги дернулось глубоко в груди и леденящими пальцами вцепилось в сердце.

Майя усилием воли заставила себя открыть глаза. Мирошка уже двигался дальше по дивану, и путь был свободен. Почему солнце так высоко? Как же она могла так долго спать? Вера в лесу и ждет помощи, а она дрыхнет, как сурок. Дура! Она просто непростительная дура.

Ледяная вода из-под крана возвращала привычную бодрость. По зеркалу стекали капли, рисуя на ее щеках несуществующие слезы. Бледное, осунувшееся лицо, впадины черных кругов под глазами… Ни осталось и следа привычной легкомысленной беззаботности.

Досуха протерев лицо, она бросила полотенце в сторону и решительными шагами вышла из ванной комнаты.

Мать сидела за кухонным столом, безвольно сложив руки на столе, покрытом белой скатертью. На светлом фоне особенно отчетливо были видны вспухшие вены, синеющие из-под дряблой кожи.

На подносе высилась гора румяных пирожков. Ленка сидела напротив и меланхолично откусывала кусочки пышного теста.

— Мама, ты что, всю ночь не спала? А как же валерьянка? — всплеснула руками Майя, мельком поздоровавшись с Ленкой.

На бледном, без единой кровинки лице промелькнула грустная улыбка:

— Зато пирожков вам напекла в дорогу.

Майя кусала губы. Мать никогда не пекла по ночам, только в день похорон Сережи. Что на нее нашло? Усилием воли она отогнала тяжелые мысли и ласково кивнула:

— Тебе нужно поспать. Пойдем, я отведу тебя в комнату.

Мать послушно взяла предложенную ей руку. Ее дородное тело как-то усохло за ночь, а походка стала неуверенной и шаркающей, как у древней старушки.

— Укрой меня теплым одеялом, — попросила мать, — меня что-то знобит…

Майя заботливо накрыла ее стеганным одеялом и слегка прикоснулась губами к покрытому холодной испариной лбу.

— Ты немного поспи, а мы скоро приедем, — шепнула она.

Мать покорно закрыла глаза и повернулась на бок.

Прошло еще полтора часа, прежде чем внешне невозмутимо спокойная Ленка, резко вывернув руль, съехала на проселочную дорогу.

— Лена, может быть, я за руль? — обеспокоенно спросил Мишаня. — Ты сегодня сильно нервничаешь.

— Я в порядке, — процедила сквозь зубы Ленка.

— Ты даже Мирошку не поцеловала, когда оставили его у бабушки, — с укором сказал он.

Она повернула к нему темное, словно высеченное из базальта лицо и по слогам повторила:

— Я в порядке…

Под тяжелым взглядом жены он осекся и понял, что к ней сейчас лучше не соваться. Майя сидела молча, напряженно ощупывая взглядом каждую пядь покрытой сочной зеленью земли.

Подъезжая к стоянке, они заметили бордовый Опель, припаркованный под старым тополем.

Ленка вопросительно посмотрела на Мишаню. Тот неуверенно пожал плечами:

— Похоже на машину соседа Якова Васильевича. Но точно не уверен.

— Пошли, найдем хозяина. Может быть, он что-то видел, — сказала Ленка.

— Они часто рыбачили вместе. Скорее всего, на том месте его надо искать, — кивнул Мишаня.

Густые заросли орешника на склонах балки скрывали от глаз ребят тропу, сбегающую вниз, но Мишаня уверенно вел свой маленький отряд по знакомым местам. Вскоре они скрылись из виду, и только стайки встревоженных птиц, вспархивающих на их пути, выдавали присутствие людей.

Майя напрягала слух, стараясь не пропустить ни одного необычного звука, но лес лишь шумел привычным шелестом молодой листвы, не выдавая своих секретов.

«Где же тебя искать…» — билась тоскливая мысль.

Еще издали они заметили человека в бордовой рубашке, что лежал около потухшего костра, нелепо завалившись набок. В крепко сжатом кулаке был зажат окурок сигареты, истлевший до самого фильтра. Кружка с давно остывшим чаем сиротливо стояла на чурбаке, заменявшем стол.

— Что за ерунда? — не сдержала удивленный возглас Ленка.

— Он вообще живой? — Майя внимательно вгляделась в лицо, прижатое к покрытой лесной трухой земле. Она не решалась прикоснуться к нему, чтобы получить ответ на свой вопрос.

Мишаня сел на корточки и стал ощупывать скрюченную руку, пытаясь найти пульс.

— Пульс есть, — коротко сообщил он и поднялся на ноги. — Теперь надо решить, как дальше с поисками. Его нельзя здесь оставлять в таком виде.

— Сможем дотащить его до машины? — задумчиво глянула на мужа Ленка.

— Подъем здесь не слишком крутой. Если на палатку положить, втроем должны справиться, — кивнул он на старую брезентовую палатку неподалеку.

Тело человека словно застыло в той позе, в которой они его нашли. Но когда Мишаня попробовал распрямить поджатые к животу ноги, они неожиданно поддались. Казалось, что руки и ноги его слеплены из воска или пластилина. Суставы легко сгибались и разгибались в привычных для них направлениях.

К машине шли бесконечно долго, то и дело останавливаясь, чтобы Майя могла передохнуть. Грубая ткань палатки норовила выскользнуть из ее непривычных к нагрузкам пальцев, но она старалась изо всех сил. Когда они, наконец, опустили импровизированные носилки на землю около машины, она согнулась, чтобы избавиться от боли в напряженной спине, и обессиленно села рядом.

Устроив неподвижное тело на заднем сиденье, муж с женой задумчиво переглянулись, просчитывая варианты. Затем Ленка кивнула и села за руль:

— Миш, ты эти места лучше знаешь. Я его в больницу отвезу и обратно приеду.

— Ты только сильно не гони, — он ласково сжал ее руку. — Ты должна беречь себя, помнишь? Мы с Майей пойдем вдоль реки.

Конец ознакомительного фрагмента.