Женщина-ветер

Анна Данилова

Белка и Берта не представляли себе жизни друг без друга с самого детства. Девчонками менялись платьями, игрушками, став девушками – духами, имиджем, любовниками. Но вот настало время поменяться судьбами. Эксцентричная Берта, убив в припадке ярости своего мужа, легко и безрассудно взваливает ответственность на жертвенную Белку. И та, любя и жалея подружку, садится вместо нее в тюрьму. Только там, среди отбросов общества, в грязной, вонючей камере, к ней приходит ясное понимание того, что ее подло и осознанно подставили…

Глава 5

Я вышла из вагона самая последняя — не было сил признаться себе в том, что мне стыдно появиться перед Марком в таком вот постзэковском виде. Я увидела его сквозь грязное оконное стекло много раньше, чем появилась на выходе. Он, не выдержав, сам пошел в вагон. Увидел меня, прижатую к котлу (проводница как раз собиралась выставить меня, последнюю свою пассажирку, вон), кинулся ко мне и обнял. Покрывал короткими поцелуями мое лицо, гладил свободной рукой (во второй он держал букет) мои взъерошенные волосы.

— От тебя остались только глаза, — констатировал он уже в машине, качая головой и, видимо, ужасаясь тому, в каком я виде. — Но главное — тебя оправдали, отпустили.

— А кого вместо меня посадили?

— Да психа одного подозревают, — отмахнулся он, внимательно следя за дорогой. — Надеюсь, ты не против, если мы поедем ко мне? Я был у тебя, прибрался, как мог, чтобы квартира приняла жилой вид, полил, как обычно, цветы…

Он поливал мои растения! Это было так трогательно. Значит, они не умерли…

— Марк, ты прости меня. — Я уже хлюпала носом, и он машинально протянул мне свой совершенно чистый и глаженый клетчатый платок. — Я морочила тебе голову целых три года.

— Нет, это ты прости меня, что вел себя как идиот. Думаешь, я ничего не знал? Знал, конечно, мне и Захар говорил…

— Говорил?

— Я пытал его, еще в самом начале. Пойми, он был моим лучшим другом. Но и ему было трудно понять меня, мою нерешительность…

Он вдруг резко затормозил, повернулся ко мне и, схватив меня за шею, притянул к себе, посмотрел в глаза.

— Если бы ты знала, как я истосковался… Целых три месяца…

— Три года и три месяца. — Я нежно поцеловала его в лоб.

— Не могу наглядеться. — Он снова стал покрывать поцелуями мое лицо. — Оторваться нет сил… Но как же ты изменилась, как похудела, у тебя нездоровый вид… Если ты не против, мы на следующей неделе поедем с тобой на море, ты отдохнешь, наберешься сил…

— Я не против. Поехали…

Машина мчалась по Садовому кольцу, я с новым чувством разглядывала проплывающие мимо меня московские дома, сверкающие на солнце витрины магазинов…

— Что Беатрисс? Как она? Ты виделся с ней?

— Конечно, виделся. Если бы ты только знала, как у меня руки чесались… Вот скажи мне, как могла ты повести себя так… Да и меня, как твоего адвоката, поставила в дурацкое положение. У нас с тобой не было ни одной зацепки, ты выдумала какой-то ночной звонок…

— Марк, мы уже тысячу раз говорили об этом. Ты мне скажи: как случилось, что меня отпустили? Это ты постарался или все-таки нашли настоящего убийцу Захара?

— Белла, на ноже с кровью Захара нет отпечатков твоих пальцев. К тому же неясно, кто позвонил и сообщил об убийстве. Какая-то женщина… Словно тебя подставили. А следователю тогда во что бы то ни стало надо было кого-то посадить, чтобы закрыть дело. Ведь ты знаешь, как это все делается… А Берта что? Она просто испугалась, вот и все. Рожкова подтвердила ее алиби. Берты не было в квартире, когда убивали ее мужа, понимаешь? Вот и все. А ты была.

— Значит, это она?

— Говорит, что нет.

— А деньги? Она прислала мне через какого-то мужика деньги, телефон, просила у меня прощения…

— Мы никогда не узнаем, кто убил Захара. Зачем ей было убивать его, когда он не мешал ей жить так, как ей хотелось? Смысла не было. Скорее всего, она приехала поздно от Рожковых, обнаружила труп, испугалась, приехала к тебе…

— Но зачем тогда ей было говорить, что это она убила его?

— Понятия не имею.

— Почему ты не веришь, что это она могла убить Захара?

— Да потому, что она — женщина, понимаешь? К тому же она любила его…

— А мне Захар говорил, что она изменяет ему с другим мужчиной. Возможно, между ними произошла ссора… Ох, не знаю… — У меня от этих воспоминаний и мыслей начинала болеть голова. — Марк, потом о Беатрисс… Не хочу.

— Что ты хочешь прямо сейчас, когда мы приедем?

— Кофе. Горячего кофе с молоком.

— Знаю, у меня и молоко есть, и кофе первоклассный. Подожди еще минут десять, и мы прибудем на место… Как же я рад, что ты снова со мной…

— Это правда, что у тебя кто-то есть? — спросила я Беатрисс на следующий день после того, как сбежала от Захара. Я сидела на том же самом диване, что и ночью, когда Захар откровенно соблазнял меня, и испытывала стыд перед сидящей напротив меня Беатрисс.

— Кто тебе сказал? — возмущенно простонала она, стряхивая пепел со своей тоненькой сигаретки. Розовые коготки ее сверкнули в лучах бледного зимнего солнца. Шторы были распахнуты, форточка — тоже. По комнате гулял морозный, сладкий, дынный воздух. На мне был теплый джемпер, Беатрисс же сидела в фиолетовом шелковом халатике, на голой, ослепительно белой ножке покачивалась крохотная бархатная домашняя туфелька.

— Не простынешь? — заботливо спросила я, все еще чувствуя вину за разыгранный здесь ночью эротический спектакль.

— Нет, мне не холодно. Так кто тебе сказал, что у меня кто-то есть?

— Никто. Подумай сама, ну кто бы мог мне об этом сказать? В том-то и дело, что выглядишь ты как честная домашняя курочка, время от времени играющая с чужими цыплятами…

— Так оно и есть, — спокойно, однако не глядя мне в глаза, ответила она. — Нет у меня никого.

— Но твой взгляд… — Я все придумывала на ходу. Если бы Захар мне не сказал, мне и в голову бы не пришло, что у моей подружки завелся хахаль. — Он выдает тебя с головой.

— Знаешь, у меня хороший муж, от таких не гуляют. Белка, что ты от меня хочешь? — Тут она посмотрела на меня, и взгляд ее был такой же холодный, морозный, как и воздух в комнате. — Откуда просочилась эта гадость? Кто хочет поссорить меня с Захаром?

— Значит, мне показалось. — Я не хотела злить ее, да и к чему мне было знать о тайнах подруги. Захочет — сама все расскажет. Позвонит, пригласит к себе, посадит вот так же, как сейчас, напротив себя, нальет кофе в чашку и поделится всем, что накопилось.

— У меня сосед есть, — произнесла она загадочным тоном и с улыбкой покосилась на меня. Беатрисс, как же я хорошо знаю этот лукавый взгляд! — Ему под пятьдесят. Интересный такой. Худой, высокий, когда видит меня, останавливается и смотрит как загипнотизированный, у него, я думаю, сердце останавливается…

Я вспомнила университетскую голоногую Беатрисс, цыганящую сигаретки на кафедре, стреляющую своими изумрудными глазами и постукивающую (в нетерпении сорваться куда-нибудь подальше отсюда, от нудных лекций и семинаров) каблучками по старому паркету… Тот же взгляд — похоть плюс готовность уступить каждому, кто ее желает. Трудно поверить, что женщина с такой безупречной внешностью может быть неуверена в себе и так радуется каждому оказанному ей знаку внимания.

— Он женат? — Я решила немного остудить ее. — Беатрисс…

Как же она любила, когда я ее так называла! Никто и никогда не будет уже называть ее так… Это наш и только наш, скрепленный многолетней любовью и обожанием контракт. На всю жизнь.

— Да, — поскучнела она. — Женат, но жена его живет в Киеве, у них взрослые дети, есть внуки… Да и вообще какое это имеет значение, если он просто без ума от меня?.. Он приглашал меня в гости.

Я не собиралась подгонять и направлять ее при помощи наводящих вопросов, я молча и терпеливо ждала, когда же она выплеснет этот приторный мед (яд?) очередной любовной истории в мою чашку с остывшим кофе…

Мое молчание раздражало ее, ну не говорить же о двадцатиградусном морозе, ценах на бензин или, начав рассказывать о своем намечающемся романе с соседом, переключиться вдруг на наши извращенческие отношения с Марком?! Это было бы нелепо, глупо, невежливо, наконец.

— Понимаешь, я люблю Захара, но сплю с соседом, — вдруг выдала она и шумно вздохнула. — Звучит пошло, я знаю, но зато сосед часто бывает дома, мне с ним так интересно… Он объездил весь мир, кажется, геолог… У него в квартире разные сувениры, африканские статуэтки, маски, головка Нефертити из золота, серебряные вазы, а на полу — шкура зебры… Иногда мы с ним смотрим фильмы, мне с ним хорошо, к тому же совсем рядом… на одной лестничной площадке. Захар никогда не догадается…

— Ты поэтому продолжаешь принимать это? — Я кивнула на лежащую на ковре красную замшевую сумочку Беатрисс, как будто она была прозрачной и я могла видеть там таблетки.

И она купилась на это. Виновато улыбнулась мне и пожала плечами.

— А Захару вчехляешь, что не можешь забеременеть от него?

— Зачем моему ребенку такой отец, которого никогда не бывает дома? — вдруг взорвалась она. — Я, значит, превращусь в няньку, домработницу, повариху в одном флаконе, а он будет продолжать набирать дежурства?

— Беатрисс, успокойся, ты же сама понимаешь, что он иначе не может, он хирург, он спасает человеческие жизни! Если ты не любишь его, не можешь с ним жить, так разведитесь, освободи его…

И тут она бросила на меня такой взгляд, словно я была ее давней соперницей, змеей, вползшей в ее дом с единственной целью — отобрать у нее Захара. И теперь вот под благовидным предлогом затеяла разговор о разводе, о том, чтобы она освободила мужа, другими словами, отдала его мне…

— Ну уж нет, я никогда с ним не разведусь. — Мочки ее ушей стали малиновыми, а щеки — совершенно белыми. — Только через мой труп.

— Я не то хотела сказать…

Но было уже поздно. Если бы Захар присутствовал при нашем разговоре, она бы схватила его, как тряпичную куклу, и тотчас, по-детски, судорожным движением прижала к груди, утопив свои коготки в его теле… Не отдам, даже и не надейся. Неужели она почувствовала что-то? Неужели внутри ее красивого, слегка располневшего тела находилась невидимая антенна, способная уловить волны измены, исходящие от принадлежащего ей мужчины? Ведь если бы я вчера не сорвалась и не уехала, мы провели бы несколько часов в их супружеской постели, как старые друзья, как новые любовники.

— Скажи, тебе нравится Захар? — припечатала она свой неожиданный вопрос прямо мне в лоб. — Белка, только говори чистую правду.

— Да, мне всегда нравился Захар, — призналась я. — Но Марка я люблю. Вот и вся разница.

— Умница ты моя. — Беатрисс достала еще одну сигарету и с мечтательным видом закурила.