Если можешь – прости

Анна Данилова, 2016

Одно дело – мечтать отомстить обидчику, совсем другое – решиться на реальное убийство. Что происходит с человеком в ту минуту, когда он выносит приговор ближнему? Какой механизм мы запускаем в собственной душе, назначая себя палачом? Виолетта слишком молода, чтобы довериться чужой мудрости, поэтому на все вопросы она будет искать ответ самостоятельно. Чтобы вывести точную формулу оскорбленного сердца, она окружит себя людьми страдающими, алчными, завистливыми и самоотверженными – каждый из них в ее маленьком вымышленном театре готов стать и жертвой, и преступником…

2. Таисия

Таисия Китаева открыла глаза, потому что была жива. А живой человек не должен так долго лежать с закрытыми глазами, если, конечно, он не спит.

Гримерная плыла перед ней цветной желто-красной картинкой. Это были слезы, это была горечь, это была невысказанная боль.

Во рту оставался солоноватый железистый привкус крови. Ей сорок один год, и ее изнасиловали в собственной гримерке.

Вот уже два года, как Таисия Китаева сменила профессию преподавателя французского языка и литературы, став певицей ночного кабаре «Преферанс». Заведение было частным, тайным, дорогим, уникальным. Поначалу оно принадлежало молодому человеку по имени Миша Зелькин, большому любителю романсов, классической музыки и балета. Выкупив с отцом старинный особняк на Петровском бульваре и отреставрировав его, он почти все помещения сдал под офисы, а внутренние, тайные комнаты и полуподвальное помещение с зимним садом превратил в ресторан для избранных. Публику он подбирал исключительно среди знакомых семейства, близких друзей отца или матери. В основном это были люди военные, солидные, так называемая старая гвардия. Для них он приглашал профессиональных музыкантов, поэтов, певцов и танцоров. Миша с большим вкусом составлял программы, собирая под свое крыло людей талантливых, уникальных. Целью его было ублажить, осчастливить своих гостей, дать им возможность послушать любимые мелодии, потанцевать любимые танцы, вернуться на несколько часов в счастливую молодость.

Название «Преферанс» было придумано давно, еще до того, как государство запретило игорный бизнес. Потом комнаты для игры в карты нужно было превратить в уютные кабинеты, а из самой большой сделать маленький театр с подмостками и зрительным залом. Ресторан открывался в шесть вечера и закрывался рано утром. Меню было своеобразным, от блюд советского номенклатурного застолья (шницель из свинины, чахохбили из кур, креветки «Барадеро») до дорогих кушаний царского времени (уха с расстегаями, котлета «Пожарская», поросенок с хреном, гурьевская сладкая каша).

Таисию, обладательницу красивого голоса и привлекательной внешности, позвала в «Преферанс» знакомая Миши, подруга его матери. Ей предложили исполнять русские романсы, советские и зарубежные шлягеры, попросту велели выучить множество песен на любой вкус. Работа предполагалась постоянная, хорошо оплачиваемая (зарплата плюс чаевые), с бесплатными ужинами и выпивкой. Таисия, перед которой в то время возникла проблема поиска работы из-за затяжного конфликта с директором-самодуром в частной гимназии, где она преподавала французский, практически сразу же согласилась. Выступая с успехом перед публикой и с каждым разом чувствуя себя все увереннее, она вдруг в какой-то момент поняла, что это и есть ее призвание. Для нее шили концертные платья, под ее репертуар оформлялась маленькая сцена. Помощники и телохранители Миши следили за ее безопасностью, не позволяя никому из подвыпивших гостей, пожелавших лично поцеловать ручку или преподнести артистке букет, пройти в ее гримерку, и всегда вовремя, до назревающего скандала провожали ее до такси, а то и до самого дома. И все вечера были наполнены каким-то особым очарованием, радостью от сознания того, что ее, вчерашнюю учительницу, воспринимают как профессиональную певицу, как артистку, что ее любят и хотят слышать ее голос. Отношения, которые завязались у нее с Мишей, хозяином ресторана и просто очаровательным и умным молодым человеком, обладающим массой способностей, сделали ее и вовсе счастливой. И все бы так и продолжалось, Миша бы фонтанировал идеями и все они были бы одна оригинальнее другой, если бы не авария, унесшая жизни его родителей. «Преферанс» закрыли на время похорон, а потом пропал и сам Миша. Просто исчез. Коллектив ресторана еще какое-то время работал, словно по инерции, а дальше появился человек по имени Олег Иванов и объявил себя хозяином «Преферанса». Документом, подтверждающим этот факт, стало свидетельство о его праве собственности на ресторан. Приблизительно четыре месяца ресторан работал в обычном режиме. Все это время Таисия обивала пороги, пытаясь заставить полицейских активнее искать Михаила Зелькина, наняла людей из частной охранной фирмы, чтобы охраняли Мишину квартиру и дом его родителей от разграбления. Между тем, постоянные посетители ресторана, по большей части друзья и знакомые семьи Зелькиных, отказывались проводить вечера и праздники в изменившемся заведении. Даже уха, как сказал один из них, потеряла свой вкус, не говоря уже о новом чудовищном репертуаре Таисии — ей было приказано петь современные песни, подражая вульгарной попсе…

Разразился скандал, Олег Иванов, высокий худой рыжеволосый мужчина с глазами и ртом ящерицы, заглянул в гримерку к Таисии и тихим голосом предложил ей в случае неповиновения уйти, уволиться. Он сказал, что найти ресторанную певицу на ее место — дело одного дня и желающих будет много. Понимая, что это конец, что ей больше терять нечего, она вспылила и сказала, что не верит в исчезновение Миши, что он не просто исчез, что его убили, и что убийца его — сам Олег! Она уже и не помнила, что еще кричала, какие обвинения бросала в непроницаемое лицо Иванова. Пришла в себя, когда он ее вдруг ударил по лицу, схватил за руки и повалил на пол. Такой силы, такой железной хватки от мужчины она не ожидала. Находясь в полубессознательном состоянии после всего пережитого, испытывая жгучий стыд и злобу, она с трудом поднялась, оделась и вышла через черный ход ресторана на улицу. Глотнула воздух и медленно побрела, плохо соображая и изо всех последних сил стараясь не упасть. В какой-то момент небо опрокинулось, и на нее стремительно понеслась пожухлая трава.

Первое, что она увидела, когда пришла в себя, были большие зеленые глаза. Высокий девичий голос спросил:

— Может, «Скорую» вызвать?

— Нет-нет, не надо.

Оказывается, она уже сидела на скамейке. Перед ней стояла, пристально вглядываясь ей в лицо, девушка, почти подросток.

— Я думала, что вы умерли, — сказала она.

— Да лучше бы умерла, — ответила Таисия и почувствовала, как горячие слезы хлынули и потекли по щекам.

— Если не «Скорую», так, может, полицию?

— Нет, я сейчас приду в себя и поеду домой.

— Может, я вас провожу?

— Нет, не надо. Спасибо.

— Скажите, — девушка оказалась назойливой, но неравнодушной, что было приятно. — Скажите, вот если бы вы увидели лежащую на земле женщину, вы прошли бы мимо? Не предложили помощь? То-то и оно. Пойдемте со мной. Хотя бы согреетесь. Все-таки на земле лежали.

Она привела Таисию, которая воспринимала все как сон, в какую-то странную квартиру. Древнюю, дремучую, со старой мебелью и обшарпанными стенами.

— Здесь время остановилось, — сказала, оглядываясь, Таисия. — Это не ваше жилье.

— Все правильно. Меня поселили здесь временно. Зато никто не найдет, — улыбнулась она как-то странно. У нее был вид человека, которому не с кем поговорить. Милая такая девушка с внимательными глазами. И очень-очень молодая.

В какой-то момент Таисия пожалела, что согласилась пойти с девушкой. Уж слишком неуютным было жилье, в которое она ее привела. Какое-то безжизненное, почти нереальное.

— Может, вы расскажете, что с вами приключилось?

— Я работала певицей в ресторане. Ресторан забрал какой-то бандит, мой хозяин Миша исчез, а меня только что изнасиловали… Новый хозяин. Как тебе такая история?

Таисия и сама не могла понять, как случилось, что она рассказала всю правду первой попавшейся девчонке. Вероятно, просто не смогла молчать.

— А я изменила своему парню, он обещал меня убить, и теперь вот прячусь, — проронила, как уронила правду, девушка. — Меня зовут Виолетта.

Она протянула Таисии худенькую ладошку.

— Таисия.

— И кто этот хмырь? Почему не обратились в полицию? Боитесь его? Я почему спрашиваю-то. Просто вам сейчас наверняка хочется принять душ, смыть с себя всю эту грязь. Но тогда вы не сможете посадить его, смоете все биологические следы. Вы точно не станете обращаться в полицию?

— Точно. Его все равно не накажут, у него денег много. А я только опозорюсь. Не могу представить себе, как буду давать показания. Да и кто поверит какой-то там ресторанной певичке?

— У меня прямо руки зачесались, — сказала Виолетта. — Так и хочется этому вашему Иванову башку оторвать. Или яйца.

— Виолетта, а может, поедем ко мне? Здесь как-то…

— Стремно? Согласна. Но я же здесь как бы прячусь. А что если за мной следят? Если пальнут, то и в вас попадут. Может, мы просто вызовем такси, и вы поедете одна?

— Да никто ни в кого не пальнет! Мужики, они все такие — умеют только угрожать. Предлагаю поехать все-таки ко мне. Уж у меня-то тебя точно никто не найдет. У меня и дом под охраной, если что. Но самое главное — ванна!

— Вы точно не боитесь со мной?

— Знаешь, после того, что мне сегодня пришлось пережить, не думаю, что испугаюсь твоего парня.

— Хорошо. Если вы готовы разделить со мной опасность, короче, если вы со мной, то поехали к вам. Сами видите, какая здесь грязь. Мне бы тоже помыться, пожрать нормально. Я вон купила чаю, колбасы. Но здесь кусок в горло не полезет.

— Я с тобой, Виолетта, — сказала Таисия, испытывая к этой смешной девчонке теплые чувства и с трудом скрывая свою иронию. — Поехали ко мне. Поступим так. Раз ты уж так напугана, что даже сняла эту квартиру, то, может, на самом деле тебя ищут. Выйдем из дома, пройдем пару кварталов и поймаем частника. Нам в нашем положении такси не нужны. Может, ты права, и тебя могут вычислить. Ты бы свою сим-карту выбросила, мало ли, а я куплю тебе новую, на свое имя. Ты перепиши важные номера.

— Круто!

Они вышли из квартиры, спустились во двор, огляделись. А через четверть часа уже сидели в старенькой «Волге» и мчались в сторону Садового кольца.

— Я живу рядом с театром кукол, — сказала Таисия.

— Круто, — уже без особого энтузиазма отозвалась нагруженная сумкой и рюкзаком Виолетта.

— Садовая-Самотечная, — сказала Таисия водителю.

— Хороший райончик, — заметил водитель, молодой рыжеволосый парень с синими глазами. — Я бы тоже не отказался там жить.

— А ты где живешь? — живо отреагировала Виолетта.

— В Люблине.

— Да уж, далековато. Да ничего, ты еще молодой. Заработаешь бабок и купишь себе приличное жилье, где захочешь. Ты школу-то окончил?

— Обижаешь, — ухмыльнулся парень. — Я вообще-то студент, в музыкальном училище учусь. На баяне играю.

Виолетта вдруг расхохоталась. Парень, пожав плечами, надолго замолчал.

— Слушай. Ты это, не обижайся на меня. Просто ты так выглядишь… Такой весь из себя современный, яркий, и тут вдруг — народные инструменты. Баян! Не понимаю я народную музыку. Классику еще куда ни шло. Но чтобы народные…

— Да понял я, понял. Вас никто и не заставляет слушать народную музыку. Хотя я на баяне играю Баха, вы просто не слышали.

И снова тишина. Машина запетляла по улочкам, Таисия вдруг всхлипнула.

— Вы чего? — Виолетта повернулась к ней, увидела слезы. — Эй, ты, баянист, давай-ка уже езжай быстрее. Человеку плохо.

У Таисии, перед которой веером промелькнули картины ее недавних выступлений в ресторане, довольные лица гостей, Миши, вдруг стало так тяжело на душе, что она не выдержала. До нее словно постепенно начал доходить весь ужас ее ситуации. Во-первых, ее унизили предельно, изнасиловали в гримерке, куда еще недавно ей приносили новые концертные платья, где Миша говорил ей комплименты или передавал записки от гостей со словами благодарности за прекрасно исполненные романсы. Изнасиловали, осквернив ее тело и душу. Во-вторых, она осталась без работы. В-третьих, как, на что она теперь будет жить? В-четвертых, она вдруг поняла, что Миши больше нет в живых. Что этот Иванов просто-напросто убил его, заставив перед смертью подписать все документы на «Преферанс».

— Слушай, баянист, тебя как зовут-то? — спросила Виолетта уже на месте, перед тем как выйти из машины.

— Петя. Вернее, Петр. А что?

— Ты не против иногда подрабатывать на своей роскошной тачке? Подвезти меня куда надо?

— Да без проблем, — лицо Петра осветилось улыбкой. Даже веснушки его вспыхнули на солнце.

— Диктуй номер своего мобильника!

Таисия не заметила, как и сама улыбнулась, глядя на этого солнечного баяниста. Виолетта права, в случае, если ей понадобится перемещаться в пространстве, такая вот «Волга», неприметная, скромная, — то, что надо.

Таисия жила в сталинском доме, престижном, с ухоженным чистым подъездом и консьержкой. Сюда ей было не стыдно и даже приятно приглашать новых друзей.

Сейчас, увы, все те, кто прежде с благодарностью и восхищением слушал ее пение и любовался ею, куда-то пропали, словно затаились. И вот теперь она ведет в свой дом совершенно незнакомую девчонку, скрывающуюся от своего парня. Что ж, такова жизнь. Не знаешь, что будет через день, а то и час. Разве могла она еще сегодня утром предположить, что с ней станет?

— Я бы хотела, чтобы он умер, — сказала она сквозь слезы, открывая дверь и впуская к себе Виолетту.

— Меня хоть и не изнасиловали, но я бы тоже хотела, чтобы эту собаку где-нибудь пристрелили. Ведь он бандит, я правильно поняла? — отозвалась та, оглядываясь в восхищении. — Ты хорошо упакована, просто класс! Нет, ты не подумай, я не завидую, просто красиво.

Она с легкостью перескочила на панибратское «ты», что нисколько не напрягло Таисию, напротив, вызвало улыбку.

— Проходи, Виолетта. — Таисия тяжело вздохнула. Сейчас все, что так радовало ее в квартире, разные приятные мелочи, выглядело мучительным. Каждое напоминание о ее прошлой благополучной и счастливой жизни резало по нервам, убивало.

— Я не убийца, конечно, — рассуждала, между тем Виолетта, стягивая со спины рюкзачок, освобождаясь от него, словно от тяжелых пут, — но с удовольствием всадила бы в него несколько пуль. Скотина! Ничего, он еще у нас попляшет!

— Пойду пущу воду, смою с себя всю эту мерзость.

— Ты хорошо подумала? Потом, когда помоешься, обратного хода уже не будет, это я про экспертизу и все такое.

— Нет-нет, в полицию я точно обращаться не буду.

В дверь позвонили, Таисия вздрогнула.

— Не открывай, — прошептала, давясь мгновенно образовавшейся сухостью в горле, Виолетта. — Пожалуйста. Это за мной.

Таисия на цыпочках подошла к двери.

— Виолетта, у меня две двери, так что не бойся. Но, думаю, это все же ко мне. Сейчас посмотрю в глазок.

Мысленным взором она уже в который раз увидела стоящего за дверью Мишу, и сердце ее при этом заколотилось так, словно это было реальностью.

Но за дверью стояла соседка Зоя Григорьевна, мать депутата Госдумы, женщина хоть и строгая, но с добрым сердцем. Она, одинокая и скучающая, заглядывала к Тае время от времени, чтобы угостить ее выпечкой или попросить у нее по-соседски соли или какой-нибудь мелочи. В планах Таи было пригласить ее как-нибудь в «Преферанс» на ужин, чтобы продемонстрировать ей свой талант певицы, а заодно сделать ее постоянным гостем Мишиного ресторана. Однако все это так и останется лишь планами.

— Таечка? Можно войти?

На Зое Григорьевне был красный шелковый халат, в тон красному лаку на длинных коготках. Аккуратная стрижка, подтянутая кожа лица, умеренный макияж — все это сильно молодило семидесятилетнюю женщину.

— Да, Зоя Григорьевна, входите, пожалуйста.

— Таечка, надо поговорить. Где нам лучше расположиться?

Тая пригласила соседку на кухню. Виолетта посчитала лучшим скрыться.

— Я не сплетница какая-нибудь и вообще не терплю сплетен. Но то, что я тебе сейчас расскажу — ужасная история, которая приключилась буквально на моих глазах! Конечно, я увидела и услышала все, находясь на своей территории, то есть в своей квартире, за дверью, но все видела в глазок и все слышала. Так вот. Я о Леночке Борисовой.

— О Лене?

Она имела в виду соседку, квартира которой находилась на третьем этаже. То есть на этаж выше, однако на втором, рядом с дверью в квартиру Таисии, располагался другой, черный, или тайный, ход на нижний этаж двухэтажных апартаментов Борисовых.

— Ты же знаешь, этот, с позволения сказать, кобель Борисов частенько пользовался черной дверью, чтобы впускать туда своих любовниц. На его, так скажем, официальном этаже проживает одна весьма любопытная дама, приятельница его матери Маргариты Петровны, поэтому в отсутствие Леночки Борисов впускал своих любовниц с нашего этажа. Нам-то с тобой об этом хорошо известно. Но, повторяю, я все это говорю тебе не ради того, чтобы просто почесать языком. Ох, Тая… Что-то я много наговорила, а главного пока не сказала. Совсем разучилась с людьми разговаривать, одичала совсем. Главное — Борисов выгнал Леночку. Да-да, я видела, повторяю, своими глазами. Нет, конечно, тема эта сейчас весьма популярная в сериалах, но когда смотришь кино — одно восприятие, а вот когда это происходит прямо на твоих глазах, и ты знаком с этими людьми, то понимаешь, как же все это страшно, бесчеловечно! Он выставил ее в халатике и в розовых тапочках с пухом. Очень красивые тапочки. Они, кстати говоря, сейчас у меня…

— Бог с вами, Зоя Григорьевна. О чем вы? Кто у вас? Тапочки? Вы о тапочках?

— Сама не знаю, почему их вспомнила. Должно быть, потому о них сказала, что прямо-таки вижу их перед собой. Надо признаться, Борисов никогда не жалел на жену и детей денег, и Леночка одевалась хорошо, и детишки, Танечка и Аркаша, и кто бы мог подумать, что в такой вот, внешне вполне благополучной, семье может случиться такое…

Так вот, я сразу после того, как Борисов выставил Леночку из квартиры, и она вошла, как слепая, в лифт, поехала за ней… Сразу! И догнала ее уже на крыльце, на ступенях. Она стояла, у нее был вид совершенно сумасшедший. Она, бедняжка, явно не знала, куда ей идти. Думаю, что ей на самом деле некуда было идти, родители-то ее далеко, где-то в Омске, что ли. Хорошо, у меня с собой был кошелек. Я сразу же вызвала такси, и мы с ней поехали в Зеленый Бор, ко мне на дачу. Понятно было, что она нуждается в помощи, что ее надо срочно увозить. Нет, конечно, мы могли бы отправиться с ней в больницу, у нее лицо было все разбито…

— Зоя Григорьевна! — Таисия поймала ее руку, которой та касалась своего холеного лица с осторожностью, как если бы это было израненное лицо Лены Борисовой. — Постойте, не так быстро. Вы отвезли ее на свою дачу, я правильно поняла?

— Ну да! Не в полицию же ее везти! Там правды не добьешься, особенно когда противоположная сторона — зажравшийся богатый мужик, решивший, что все можно купить. Или что после избиения жены, после того как он отнял у нее детей и выгнал ее из дома в ночной рубашке и тапочках, можно остаться безнаказанным. Таечка, поверь мне, без толку с такими бороться и что-то там доказывать! Да и я тоже не хочу принимать во всем этом участие. Я слишком хорошо понимаю, чем все это может закончиться, у меня есть подруга, так вот, с ее дочкой произошла похожая история. Слава богу, вмешался мой Дима, и все закончилось более-менее благополучно. А с Леной… В лучшем случае ее запрут в какую-нибудь частную психиатрическую клинику — и все, пиши пропало! А в худшем — даже страшно представить себе, как, каким способом Борисов мог бы от нее избавиться. Понимаешь, она для него уже давно стала обузой. Он и терпел ее, я предполагаю, исключительно из-за детей, все-таки мать. А ведь наша Леночка — редкой доброты и порядочности человек, Борисову с такими вот нормальными людьми скучно, им подавай другого типа женщин. Сама понимаешь, что я имею в виду.

— Она сейчас у вас? На даче?

— Да. Я отвезла ее, бедняжку, туда, затопила камин, включила все имеющиеся радиаторы… Уложила ее в постель, а сама вот вернулась в Москву, чтобы забрать одного моего знакомого хирурга, я договорилась. Нет-нет, ничего такого криминального нет, синяки на лице, разбитый нос, но все равно, надо бы какие-нибудь примочки сделать, уколы, болеутоляющие. Да и вообще ей сейчас нужен покой. Я что заглянула-то? Может, поедешь с нами? Подскажешь чего?