Дар

Анна Владимировна Рожкова, 2017

"Дар" – это пронзительная история любви врача и пациентки. Главный герой обладает даром определять, кто из пациентов умрет, а кто останется жить. Он блестящий хирург и жизнь идет своим чередом, пока он не встречает главную пациентку своей жизни, дочь главного врача больницы. Удастся ли ему спасти любимую?

Ты слышал, говорят, у нас дочка главного лежит?

Ну, лежит и лежит, — без всякого интереса отозвался я.

Говорят, красавица, вроде моделью работала, — не унимался Пашка.

Слушай, Паш, тебе что, заняться нечем? — разозлился я. — Иди вон… да хоть в реанимацию, посмотри как дела у этого, как его, ну, которого вчера прооперировали.

Иду, — обиженно обронил Пашка.

Умница, красавица, модель, — шептал я себе под нос. — Да какое, мне, собственно, дело?

Старков, тебя к главному вызывают, — раздался из динамика голос секретарши.

«Ну, вот и нет никакого дела», — зло думал я, спеша по коридорам на зов «самого».

А, Вадим Павлович, наслышан, наслышан, — главный отвлекся от созерцания грандиозного вида, открывавшегося из панорамного окна, протянул руку.

Вы уже, вероятно, осведомлены. — Он выдержал паузу, отвернулся к окну, вздохнул. Видно было, что слова давались ему с трудом. — Дочь больна. Вы блестящий хирург, наш лучший хирург, — он сделал ударение на слове «лучший». — Я хочу, чтобы оперировали вы, — он обернулся, взглянул в глаза.

Сделаю все возможное.

Другого ответа он и не ожидал.

Я сразу же направился к ней. Лучшая клиника, лучшая палата, лучший хирург. Она спала. Лысая голова покоилась на подушке. Дыхание тяжелое, прерывистое. Я вздохнул. Смерть уже пометила жертву: иссушила тело, заострила черты. Здесь я бессилен. Я тихонько прикрыл дверь, чтобы не разбудить больную. Взяв у медсестры историю болезни, побрел в ординаторскую.

Ну, что он хотел? — Пашка отирался в ординаторской, явно поджидая меня.

Паш, отстань, не до тебя, — устало обронил я.

Как это отстань?! — возмутился он. — Как будто каждый день главный к себе вызывает.

Я молча протянул историю болезни, не было никакого желания отвечать.

Лилия Анатольевна Леднева, — вслух прочел он. — Двадцать четыре года. Везет тебе, Вадька, — присвистнул он. — Красивая?

Не знаю, — нехотя отозвался я.

Ну, ты даешь?! Ты хоть к ней заходил?

Заходил.

Ну?

Баранки гну, — передразнил я.

Вадик, ты блестящий хирург, — завел Пашка старую песню. Я уже не слушал. Усмехнулся про себя. Если бы ты только знал, Пашка. Я не был блестящим хирургом. Просто я знал.

Это началось давно, еще до школы. Мама ругалась с соседкой напротив — злобной старушенцией с вечно тявкающей собачонкой.

Тетя Вера, опять ваша Мотька на наш коврик нагадила. Да сколько можно? — возмущалась мама.

Моя Мотька? Не может быть, она у меня такая умничка. Правда, Мотенька?

Мама только вздохнула.

Мама, не переживай, все равно Мотька скоро сдохнет, — успокоил я родительницу, когда она закрыла за собой дверь.

Вадя, что ты такое говоришь? — устало произнесла она, не обратив никакого внимания на мои слова.

На следующий день Мотьку сбила машина. Мама плотно закрыла дверь в кухню, опустилась на стул, усадив меня напротив.

Конец ознакомительного фрагмента.