Академия власти. Студентка в подарок

Анна Батлук, 2020

Жизнь прекрасна! Впереди маячат чудесные перспективы, полные папиных денег, конкурсов красоты, поклонников и безграничных возможностей. У кого-то, но не у меня. Моя жизнь изменилась в девятнадцатый день рождения: боги наделили меня магией, а отец лишил денежного довольствия, машины и отправил учиться в Академию власти. Так себе подарок, как считаете? Ужасное место: вместо дизайнерских платьев приходится носить старую мантию, полигон для бега теперь мой лучший друг, а для того, чтобы заработать деньги нужно ввязаться в сомнительные соревнования. Итак, составляем список задач. Пункт первый и единственный: быть отчисленной из Академии – я должна стать моделью, а не офисным занудой. И неважно, что это невозможно – главное желание! Задание со звездочкой: дожить до летних каникул. А что-то мне подсказывает, что это будет проблематично…

Глава 2

Самый лучший подарок! Да как же! Всегда мечтала похоронить свою жизнь за одним из офисных столов министерства. Да как он посмел вообще?! Никогда не буду учиться в этой дурацкой академии, пусть даже не надеется. Я даже поступить туда не смогу: наверняка для абитуриентов устроят какие-то испытания, а я магией совсем не владею и стараться не собираюсь. А даже если каким-то чудом мне удастся поступить — ведь отец наверняка знает, кому можно заплатить в приемной комиссии, — не проучусь и недели. Вышвырнут меня если не за дрянную успеваемость, так за отвратительное поведение. Уж я об этом позабочусь, пусть будет уверен.

В доме ждала мама, которая наворачивала круги в холле, прижимая к груди заплаканный платок. Она, даже нервничая, была великолепна, мне бы так. На входе я взглянула в большое зеркало: красные воспаленные глаза, на голове не волосы, а гнездо без перьев, платье разорвано в самых неожиданных местах. Чудо-то какое — именно так и нужно ехать в академию, если я хочу, чтобы передо мной закрыли ее двери.

— Лилиана, что происходит? — выдохнула мама, а я не выдержала и, разрыдавшись, бросилась в ее объятия. В моей душе еще жила надежда, что мама сможет повлиять на отца: уговорит, убедит, заставит его отказаться от этой глупой мысли заслать меня в Академию власти. Но мама, выслушав меня, напоив с помощью прислуги чаем, вдруг сказала:

— Ты знаешь, Ляля, мне кажется, Чиррас прав. Тебе давно пора принять важное решение в своей жизни и ступить на истинный путь.

— Что это значит? — я удивленно приподняла брови. — Ты хочешь, чтобы я уехала из дома на шесть лет?!

— Ляля, не драматизируй. Ты будешь приезжать на каникулы, а если все будет хорошо и отец смягчится, то и на выходные. К тому же ты отлично понимаешь, что слишком долго он злиться не сможет, и вполне возможно, если тебе удастся закончить год с хорошими оценками, ко второму курсу Чиррас восстановит денежное довольствие. Смотри в будущее с оптимизмом.

Я чуть со стула не упала после таких слов:

— А весь год как же мне жить?!

— А как мы жили? — парировала мама. — Когда я и твой отец поступили в академию, у нас не было и тысячной доли того, что есть сейчас. Академия полностью обеспечивает своих студентов.

— Да, мантия, еда и постель. Слышала уже, — разозлилась я. — Ты серьезно, мам? Поговори с папой, я не смогу жить без новых нарядов, без моментосессий, да в конце концов, без своих друзей.

— Твои друзья даже не соизволили тебя поздравить, — напомнила мама.

— Очень тактично об этом напоминать, — я вскочила на ноги. — Возможно, я пропустила поздравления из-за того, что сидела в офицерском пункте…

— А возможно, из-за того, что твои друзья не являются таковыми, — мама примирительно улыбнулась. — Все не так плохо, Ляля. У тебя есть шанс обзавестись настоящими друзьями, получить профессию, научиться владеть силой… Мы любим тебя, дорогая. И я, и папа хотим тебе только добра.

— Хорошо об этом рассуждать, двигаясь на омнибиле в новом платье на очередной прием. В то время как я буду страдать не пойми где! Это не мое место, мама.

Мою мать смутить нереально. Она легко вскочила с высокого барного стула и, звонко смеясь, двинулась на второй этаж.

— Ляля, дорогая, в омнибиль я села, когда уже закончила Академию власти на одни пятерки и при этом была старостой курса. Помни об этом, когда в следующий раз захочешь меня задеть. И поспеши собрать вещи, рассвет уже через пару часов, а папа ждать не будет.

Выбрать необходимое… Как можно выбрать необходимое из всего того великолепия, что меня окружает? Половину платьев из своего гардероба я даже ни разу не надела, и мне теперь предлагают их здесь оставить? Наедине со шкафом я была недолго — достала все свои сумки и распихала по ним одежду не глядя. В одну из сумок бросила гигиенические принадлежности и целую армию всяких бутылочек из ванной комнаты. Надеюсь, у меня будет возможность понежиться в ванне. Ароматная соль и все мои кремы позволят хоть немного смириться с произошедшим.

Ожидая отца, я приняла душ и задумалась над тем, что же надеть. Разум подсказывал, что нужно выбрать что-то удобное, все-таки неизвестно, какие испытания мне предстоят. Но обида прямо нашептывала одеться с шиком, чтобы провалить эти самые испытания с блеском. Поэтому я выбрала алое платье с пышной юбкой до колена и тонкими бретельками. Покрутилась перед зеркалом — великолепна! Похожа на принцессу. Завила волосы и бросила плойку в одну из сумок. Мало ли, вдруг мне придется задержаться в академии на пару дней.

Наконец появилось время прислушаться к себе. С момента, как я узнала о том, что владею каким-то большим уровнем силы, вроде бы ничего не изменилось — руки не мигали, да и никаких странных ощущений не возникало. Кроме обиды на родителей, конечно же. Я встала посреди комнаты и постаралась призвать силу. В детстве меня пытались учить это делать, и теперь нужно было просто вспомнить старые уроки. Итак, глубоко вдохнуть, почувствовать внутри себя комок и дать ему разрастись по клеточкам. Не знаю, что там насчет клеточек, но сила неожиданно пришла. Настолько неожиданно, что я растерялась и не поняла, что с ней делать, а в итоге — мой шкаф разнесло как из прицельного выстрела.

— Ой, — только и сказала я. Хорошо хоть, стояла далеко, а то бы еще и опилками обсыпало.

Рассвет наступил непростительно быстро. Отец приехал на своем омнибиле и вошел в дом, нетерпеливо поигрывая часами. Бессонная ночь почти никак не сказалась на его внешнем виде, лишь появились темные круги под глазами. Рубашку отец надел свежую — в его кабинете уже давно хранились запасные комплекты одежды.

— Ты готова, Лилиана?

— Всегда готова, — фыркнула я и рукой указала на армию чемоданов, которые выстроились около лестницы. Уставший садовник, который все это стягивал вниз, уже отдыхал в кухне под присмотром Мариссы. Мама сидела на диване в холле и делала вид, что ее это не касается, хотя могла бы и помочь. По-видимому, все-таки обиделась. Очень интересно — обиделась на меня, а страдал садовник.

— Не понял, — отец нахмурился. — Я сказал собрать самое необходимое.

— Я многое даже не взяла!

— Очень зря, что взяла даже такое немногое! Хорошо, выбирай один чемодан.

Я побледнела:

— Это невозможно. Я даже не знаю, что в них находится.

— Твои проблемы, Лилиана. Я предупреждал.

Я обернулась на маму.

— Видишь, что он творит? Сейчас ты тоже не собираешься вмешиваться?

— Собираюсь, — мама кивнула и грациозно встала с дивана. Ей решительно не хватало шлейфа. — Чиррас, берите крайний чемодан, который синенький, он выглядит легким, так что Ляля сможет сама его донести до омнибиля.

— Ты точно моя мать? — взвыла я. — Какой один чемодан?

— Решено, — отец облегченно выдохнул и направился к выходу. — Бери чемодан и поехали.

Я плюхнулась на тот самый синий чемодан и сложила руки на груди.

— И не подумаю! Вы понимаете, что попрали все мои права?! Да как ты можешь отец? Ты же поборник справедливости в нашей стране! Да я… да я…

— Если не поспешишь, даже этот чемодан не возьмем, — не оборачиваясь, буркнул отец, и, взвесив все за и против, я отправилась за ним к омнибилю, таща за собой багаж. Папа, правда, сжалился, и, как только я вышла на крыльцо, чемодан взлетел и самостоятельно улегся в омнибиль. Я и не подумала родителя благодарить. За что это? За то, что пытается от меня избавиться? Посмотрим еще, чья возьмет.

— Не хочешь спросить, как там Лиззи? — спросил отец, выруливая на дорогу. Я фыркнула и отвернулась.

— Подсчитывает, во сколько ей обойдутся вырванные патлы?

Насколько мне известно, Лиззи регулярно подсаживала в свою шевелюру чужие волосы, процедура безумно дорогая, но действенная.

— Я разговаривал с ней, она тебя простила, — отец не обратил никакого внимания на мою колкость. От его слов я чуть не взорвалась, с минуту сидела красная, открывая и закрывая рот, как рыба.

— Да что ты говоришь, — наконец смогла выдавить я. — Она меня простила?! За то, что кинулась драться перед толпой людей, за то, что устроила вечеринку в мой день рождения, за то, что приняла участие в том же конкурсе, что и я?!

Отец поморщился:

— Лилиана, почему ты думаешь, что мир вертится вокруг тебя? Считаешь, что никто не имеет права участвовать в тех же мероприятиях, что и ты? В твой день рождения никто не может веселиться, если ты не дала на это согласия? Да мне стыдно за тебя! И я рад, что хотя бы мой друг правильно воспитал свою дочь и она не держит на нас зла!

— Да ты же ничего не понимаешь! — взорвалась я. — Лиззи это все назло делает!

— Разве не ты пришла на праздник, на который тебя не приглашали и устроила там скандал?

— Я, но папа…

— Разве не ты разгромила ресторан? — прервал меня папа.

— Но ведь я не специально!

— Ты понимаешь, что Лиззи могла подать на тебя заявление? Мы обязаны оплатить убытки ресторану, ты понимаешь это?

Я стыдливо осеклась, ведь даже не подумала об убытках. А ресторан явно недешевый.

— Я понимаю, что сила твоя очень нестабильна и ты не можешь ею управлять. Но, чтобы не платить за моральный и физический ущерб еще половине города, ты должна чувствовать ответственность за свои поступки.

— Найми мне учителей!

— Пока ты была без сознания, твой уровень силы измеряли. Пять единиц, Лилиана. Пять единиц, и это очень много по сравнению с тем, что совсем недавно у тебя была единица! Учителя научат тебя владеть силой. Но чувству ответственности тебя никто научить не сможет. Вернее, это должны были сделать мы с мамой, но раз уж мы тебя разбаловали, то прибегаем к крайним мерам. Лилиана, пойми, это только для твоего блага.

Весь оставшийся путь мы молчали. Я угрюмо смотрела в боковое окно, пытаясь вспомнить, что положила в синий чемодан, а отец следил за дорогой. Спустя четверть часа мы приехали к ратуше, где мсье Тиррос провёл большую часть своей жизни. На рассвете здесь всегда было мало людей, да и прохожие в такое время суток предпочитали не по улицам гулять, а спать в своих постелях, но вот перед крыльцом ратуши почему-то столпилось довольно много людей.

— О богиня, — поморщился отец. — Откуда разнюхали только.

— Журналисты, — догадалась я. — Нас ждут?

— Разумеется. Дочь министра внутренних дел устроила погром в ресторане. Хорошо хоть, что им запрещено говорить о том, что ты травмировала Лиззи.

— Они могут сказать, что я травмировала кого-то другого, — я расстроенно вздохнула.

— Нет уж, — теперь вздохнул отец. — Как ты себе предполагаешь формулировку в новостях: Лилиана Тиррос избила одного из гостей Лизаветы Контас, но только не саму Лизавету Контас? Так мы их за клевету привлечем. Они скорее постараются сыграть на том, что ты злоупотребляешь алкоголем.

— Но это же вранье!

— Попробуй теперь докажи, — родитель сделал глубокий вдох, будто перед нырянием, и вышел из омнибиля. Мне пришлось последовать за ним. Чемодан мой вылетел из омнибиля и отправился в одно из распахнутых окон ратуши.

Завидев нас, журналисты оживились и бросились вперед, потрясая перед собой записывающими голос артефактами. Тут же нарисовались и операторы с моментоловами. Они пытались подпрыгнуть как можно выше и старались чуть ли мне не в лицо швырнуть свой аппарат.

— Министр Тиррос, как вы прокомментируете произошедшее на благотворительном ужине Лизаветы Контас?

— Означает ли поступок вашей дочери, что вы пытаетесь выступить против министра Контаса?

— Министр Контас домогался вашей дочери прямо на благотворительном ужине?

— Что за чушь, — не вытерпела я, и в этот момент мне в рот чуть не влетел один из артефактов. Отец схватил меня за руку и потянул сквозь толпу. С опозданием появилась охрана, принялась оттеснять журналистов, но они всячески пытались отбиться.

— Что значит ваш комментарий, Лилиана? Вы считаете чушью новый закон, который лоббирует ваш отец? — затараторил один очень ушлый журналист с такими большими ушами, что казалось, они шевелятся независимо от воли обладателя.

— Нет, — журналиста отодвинул его коллега. — Она считает чушью другой закон, который пытается продвинуть министр Контас.

Журналюги чуть не задохнулись от восторга и затараторили еще быстрее, так что я даже не могла разобрать предложений, лишь выхватывала отдельные слова, пока отец буксировал меня сквозь толпу.

–… Ресторан… буянит… комментарии, комментарии… недра… отойдите все, сейчас я как скажу!

На этой оптимистичной ноте мы наконец ворвались в ратушу и захлопнули дверь, оставляя за ней почти размазанных охранников и буянящих журналистов. Выглядело это, честно скажу, как избиение малолетних. Сквозь стеклянную дверь мне было видно, как один из журналистов уже почти забрался на плечи оседающего под ним охранника и пытался проникнуть в ратушу. Хорошо, что двери ее открываются наружу, да и вообще заблокированы.

— Так какой закон ты там продвигаешь, папа? — отдышавшись, спросила я. Отец недовольно на меня взглянул и направился вверх по лестнице. Я мельком кивнула контролеру и поспешила вслед за родителем.

— Тебя же никогда не интересовала моя работа.

— Так и тебя раньше мои моментосессии не интересовали, — вздохнула я. — Все меняется. По-видимому, закон очень интересный, раз журналюги посчитали, что даже я в этом замешана.

Мимо нас вниз по лестнице пробежали несколько охранников. Судя по всему, журналисты никак не желали успокаиваться. Я страдальчески посмотрела вверх, пытаясь определить, сколько пролетов нам еще предстоит пройти.

— Лучше бы они решили, что ты выпиваешь, — отец потер пальцами переносицу. Как ни странно, он даже не запыхался, в то время как я уже начинала уставать. — Ну да ладно. Сейчас идет подготовка к принятию нового закона о недрах, существует две редакции этого закона и, соответственно, две рабочие группы. Одну возглавляет Дром Контас…

— А вторую ты, — хмыкнула я. — И что, редакции настолько отличаются?

— Ты не можешь себе представить насколько. — По лестнице спускался мужчина в костюме, отец кивнул ему и продолжил рассказ только тогда, когда мы поднялись достаточно высоко, чтобы нас не услышали. — Наша группа готовит редакцию закона, по которому недра остаются имперской собственностью, вся работа с ними строго регламентирована, а все вопросы использования и распоряжения недрами находятся в ведении Совета пяти.

— Ну разумно, — я уже задыхалась, и голос мой звучал тихо. Говорить громче не было сил. Я опять посмотрела наверх: мы что, на башню собираемся забраться? — А Контас что хочет?

Отец хмыкнул:

— А группа Дрома пытается протолкнуть в закон лазейку, которая позволит частным лицам владеть месторождениями полезных ископаемых.

Я споткнулась и упала бы, если б отец не подхватил меня за локоть.

— Но это же невозможно! То есть империя будет зависеть от кого-то, у кого есть определенные полезные ископаемые?

— От того, кто сможет их почувствовать, — отец в упор взглянул на меня, будто желая что-то донести взглядом. — Почувствовать на глубине, которая для обычных магов земли недостижима.

— А для кого достижима?

— Для кого-то очень необычного, — отец пожал плечами. — Но допустить даже в перспективе чье-то абсолютно единоличное влияние на экономику, империю и Совет — сущая глупость.

— Так если глупость, неужели эту редакцию закона кто-то поддержит?

— В кабинете министров треть участников — маги земли. Из них двое входят в Совет пяти. Вдруг они надеются, что их дети станут безумно сильными и почувствуют залежи, например, золота недалеко от ядра? Действия богов невозможно предусмотреть. Сейчас мы примем этот закон, а назавтра боги решат кого-то наградить выдающимся даром, и, как назло, это будет дар земли. А что дальше? Дадим право собственности на чистый воздух?

Мы остановились у огромной двустворчатой двери. До башни, кстати, так и не добрались. Не успела я толкнуть дверь, как она распахнулась, и в коридор выглянул сухонький старичок, одетый в какой-то совершенно нелепый халат и туфли с загнутыми вверх носами.

— Ваннариус, ты ли это?

— Нет, Михаэль, это Чиррас. — Я удивленно взглянула на отца — давно не слышала в его голосе таких мягких нот. — Ваннариус на пенсии уже третий год.

— Да, точно, Чиррас, — старичок почесал лысую голову. — А это кто с тобой? Невеста? Ты же совсем недавно с другой приходил.

Моя челюсть отпала почти до пола.

— У Михаэля нет ощущения времени, — поспешил пояснить отец. — Это он про твою маму… э-э-э… мы приходили, наверное, когда только поженились.

— Кольца на девушке не было, — поспешил вставить старичок.

— Ну, значит, до свадьбы приходили, — рявкнул отец, из голоса которого мягкие ноты мигом исчезли. — Это моя дочь! Открывай двери и впусти нас.

Михаэль, совершенно не обратив внимания на гнев отца, перевел взгляд на меня и внимательно оглядел:

— Красивая девчушка, кого-то она мне напоминает.

Отец закатил глаза:

— Да жену мою и напоминает, мы отсюда в свадебное путешествие улетали. Давай скорее, спешить надо, я уже два совещания пропустил.

Старичок открыл двери пошире и скрылся в комнате, что-то недовольно бурча. Мы с отцом отправились следом. Отец — хмурясь, а я — с удовольствием осматриваясь.

Комната была круглой, с высокими, теряющимися где-то вверху потолками. Светлые стены обрамляли шторы разных цветов, но все нежных, приятных оттенков из разных тканей: шерсти, шелка, хлопка… Они появлялись, казалось, из воздуха, стелились по полу, но концов ни одной из них я не видела. У дальней стены располагался полукруглый стол черного дерева, прямо за ним — одностворчатый шкаф. Вот и вся обстановка.

— И где портал? — я хмыкнула, храбрясь.

— Всему свое время, — раздался голос Михаэля за нашими спинами.

Я резко обернулась, а старичок, улыбаясь, закрыл дверь. Выглядело это жутковато, и я поежилась:

— Когда был осенний бал у императора, мы пользовались порталом, помнишь? — Отец кивнул. — Но он сразу был, я помню — светящаяся рамка в комнате.

— Это был маленький портал, — мсье Тиррос пожал плечами. — Его создали специально для перемещения гостей на бал. Такой портал работает в пределах десятка километров. Академия находится далеко, и нужен портал стационарный, таких в империи совсем немного, и один из них прямо перед тобой. Вообще-то, все студенты добирались до академии своим ходом, и только ты — министерским порталом. Не переживай, я предупредил ректора, тебя встретят.

— Министры не могут инициировать создание новых порталов? — фыркнула я. — Некогда или большие затраты бюджета?

— Слишком много сил на это тратится, — отец опять не обратил внимания на мой выпад. — И при этом управлять порталом должны сразу четыре сильных мага или один, но тот, который обладает всеми стихиями. Нет смысла создавать порталы, если ими некому управлять.

— В одном человеке сразу четыре стихии? — кисло уточнила я. Настроение стало еще хуже, хотя, казалось бы, куда хуже. Но как так получается, что у кого-то никаких способностей к магии (даже не знаю, брать теперь себя в расчет или нет), а у кого-то сразу четыре. — Михаэль, прошу прощения, вы всемогущий, что ли?

— Если бы. Сил-то у меня немного, просто сразу все виды. Но, конечно, на порталы хватает, да и на много чего другого интересного. Показать?

— Михаэль, отправляй скорее, мне некогда! — отец чуть не взорвался.

— И так уже задержался, — съязвил старичок. — Все спешите вы куда-то, молодые, и все мимо. Вон некоторые министры ходят и ходят ко мне. И поболтать не прочь.

— Работы нет, вот и ходят, — едва слышно буркнул отец, а я хихикнула.

Михаэль с подозрением на меня уставился:

— Вы вместе отправитесь?

— Нет.

— Значит, точно дочка. Кто ж невесту одну отправляет непонятно куда. А куда полетит, кстати?

— В Академию власти.

Михаэль с удивлением уставился на отца:

— В гости? Или учиться?

— Учиться. Давай быстрее, говорю тебе, опаздываю.

— Без вещей совсем? — Михаэль совершенно не обращал внимания на нетерпение отца. — Совсем министрам платить перестали, что ли? Или дочка не родная? Как беженку, в одном платье.

Я с восторгом услышала, как отец зарычал, и в комнату, задевая шторы, влетел мой чемодан.

— Багаж тоже здесь. Все?! Вопросов больше нет?

— А сумочка? — совершенно искренне удивился Михаэль.

— Вот видишь, папа? Не я одна считаю, что путешествовать налегке — дурной тон, — расхохоталась я.

— Отправляй! — рявкнул отец. Мыслями он, скорее всего, уже был в рабочем кабинете и разбирал бумаги. Своего родителя я знаю очень хорошо, и он уже давно не в состоянии так много времени уделять родной дочери.

— Пока, папочка, — я закусила губу, чтобы показать, насколько расстроена, и взялась за ручку чемодана. Прикинула — достаточно тяжелый. Надеюсь, туда влезло очень много вещей, не весь гардероб, но хотя бы что-то.

— Удачи, Лилиана. Веди себя хорошо.

— Я скоро вернусь, — не смогла я сдержать широкой улыбки. — Не думай, что мы прощаемся надолго.

Отец нахмурился:

— Лилиана, учти, я жду тебя только через год — на летние каникулы. Если ты не поступишь в академию — пеняй на себя.

— И что? Лишишь денег, заберешь все вещи? — я выразительно взглянула на свой чемодан. — Так ты уже это сделал.

Михаэль с интересом за нами наблюдал.

— О нет. — Отец широко улыбнулся, и стало понятно, что язва я все-таки не в двоюродную бабушку, как все говорили. — Без копейки денег, но со всем своим шмотьем ты просто переедешь к тетке Ангеле на перевоспитание.

Тетка Ангела была маминой троюродной сестрой, жила в какой-то беспросветной глуши и считала, что богатство достается от темного бога пороков. В молодости тетка хотела стать прислужницей богини жизни в храме, но богиня ее отвергла. Не знаю, как это происходит, то ли не зажегся живительный огонь, когда тетка взошла на помост, то ли вода не превратилась в молоко. Но тетка после того, как ее мечта не осуществилась, совсем съехала с катушек и повсюду искала пороки. Например, она могла отходить палкой того, кто, как ей казалось, одет чересчур вызывающе. На секундочку, вызывающе — это юбка чуть-чуть ниже колена.

— Я еще подумаю, что хуже, — буркнула я кисло. Ехать к тетке Ангеле не хотелось пока больше, чем жить в академии. — В академии, надеюсь, палками бить не будут?

— В мое время били, — влез в разговор Михаэль.

— Ты там учился, когда моих родителей еще на свете не было, — рявкнул отец. — Отправляй, я сказал.

Михаэль, по-видимому, понял, что больше на нервах министра играть не стоит:

— Ну, хорошо. Давай, девочка, перемещайся.

— В смысле? — я растерянно взглянула на отца, он поморщился, а старичок противно захихикал.

— Шучу. — Михаэль с усилием, будто его кто-то держал за локти, развел руки в стороны.

Сначала, едва заметно клубясь, словно пыль, у его рук появились разноцветные сполохи. Переливаясь всеми цветами радуги, они росли, образуя круглую рамку. Она горела, вспыхивала, словно огонь, и увеличивалась, застыв только тогда, когда верхний ее край достиг высоты моего роста. Ранее я видела уже готовый портал и за процессом его создания сейчас наблюдала с восторгом, хотя и заняло это не больше минуты.

— Готово!

Яркая рамка висела прямо в воздухе, и сквозь нее я отлично видела Михаэля, который стоял на другой стороне. Казалось, что я просто пройду через горящий обруч, никуда не попаду, кроме этой комнаты, и этим все мое приключение закончится: обстригу обожженные волосы и продолжу жить в свое удовольствие. Но вряд ли.

Мы попрощались с отцом, он крепко обнял меня и пожелал удачи. Просить прощения, как и вымаливать разрешение остаться, я не стала, хотя очень хотелось.

Ощущения от портала были смешанные. Крепко зажмурившись, я шагнула вперед, ощутила одновременно и жар, и холод, а также странное секундное головокружение и только потом мощный поток воздуха. Открыв глаза, я обнаружила, что оказалась на каменной площадке на вершине огромной башни.