Мой прекрасный князь

Анна Антонова (2024)

Изнанка шоу-бизнеса во всей неприглядной красе, такая притягательная и отталкивающая. Как зажигаются и гаснут звезды, если это кому-нибудь нужно? Что стоит за красивой картинкой на сцене? Откровенный роман Анны Антоновой «Мой прекрасный князь» — вечная евангельская история, повторяющаяся в наши дни. Ее герой тоже не выбирал свою судьбу… Она посвятила жизнь сыну и видела его будущее вполне определенным. Однако недаром говорится: хочешь рассмешить бога — расскажи о своих планах… Ему с детства внушали, что он особенный. Его звездный час обязательно настанет, надо только подождать, когда за тобой придут. И за ним действительно пришли, но слишком рано… Похоже, он видит себя героем. Наивный мальчик, который замечает только то, что ему считают нужным показать. А когда у него наконец откроются глаза, может стать слишком поздно…

Глава 2

Вторая октава

Телефон зазвонил, когда Ярик поел и ушел спать. Или не спать — кто знает, чем он там занимается по ночам? Не станешь же заглядывать и проверять. Ничего особенного он ей не рассказал, хотя Василиса несколько раз подбиралась с разных сторон, проявляя чудеса дипломатичности. Общение с подростками — как ходьба по минному полю: одно неверное слово, даже интонация, и взрыв неизбежен. Ярик… Про себя-то она имеет право называть его так, как ей хочется?

Василиса не лукавила, говоря, что не против смены фамилии. Хватит с нее Царевичей! Сначала огорчалась, что самой не довелось примкнуть к их славному племени, а теперь была довольна. И дело даже не в замене документов. Каково лишиться фамилии, если привыкла к ней с рождения? А ведь другие женщины запросто проделывают это, и даже не один раз. Легко ли приспособиться и начать откликаться на фамилию, которая тебе никогда не принадлежала? Сколько должно пройти лет, чтобы воспринимать ее своей? Нет уж, хватит того, что она Василиса…

Вспомнишь черта, он и появится: зазвонил телефон, и на экране высветилось «Елисей». Она поморщилась, но ответила, раз все равно не спит. В свое время так и не хватило духу переименовать контакт в «Царевича» — почему-то это казалось более личным и интимным, да и с сыном связывало, а ей не хотелось лишних напоминаний.

— Привет, — как ни в чем не бывало поздоровался он.

— Привет, что случилось? — нейтрально поинтересовалась Василиса.

— Почему сразу «случилось»?

Елисей невежливо ответил вопросом на вопрос, но она великодушно не стала указывать ему на нарушение речевого этикета.

— Звонишь в такое время без веской причины?

— Какое «такое»?

Она медленно начинала закипать, но пока еще держалась:

— Позднее.

— Ну извини, не знал, что вы рано ложитесь.

— А ты многого о нас не знаешь.

— Вот и звоню, чтобы узнать, — он с готовностью ухватился за подсказку. — Как у вас дела?

— Нормально.

— Как Ярик?

— Учится, — коротко проинформировала Василиса и не удержалась от шпильки: — Помнишь хотя бы, в каком классе?

Елисей не стал отвечать тем же.

— В каком же?

— Все-таки забыл?

— Ничего я не забыл.

— А ты в курсе, что он не любит, когда его называют Яриком?

Он, казалось, не удивился.

— Как же его теперь называть?

— Ярослав или Яр.

— Буду знать. Спасибо, что предупредила.

— Не за что.

Повисла пауза. Кажется, разговор зашел в тупик, но Василиса не собиралась прерывать неловкое молчание — не сама же позвонила.

— Вам деньги нужны? — наконец спросил Елисей.

— Нет.

— Вам никогда не нужны, — с досадой бросил он.

— Лес, а что ты хочешь? — не выдержала она. — Появляешься, когда тебе вздумается, звонишь посреди ночи и спрашиваешь, нужны ли нам деньги!

— Разве сейчас ночь?

— А вдруг я бы уже спала?

— Не спишь же.

Вспышка раздражения мгновенно угасла. Василиса поняла, что случайно назвала его давно забытым прозвищем, и мысленно взмолилась, чтобы он ничего не заметил.

— Лис, думаешь, я не помню, во сколько ты обычно ложишься?

Не прокатило. Не только не пропустил мимо ушей, но и сам обратился к ней так, как называл в их лучшие времена. Ненадолго их хватило… Не хотела, но почему-то поддержала скользкую тему.

— А зачем тебе это помнить?

— Никак не забывается.

Разговор принимал опасный оборот, и ей это совершенно не нравилось. Лучше уж о деньгах, но как теперь вернуться к приземленным материям?

— Так сколько вам перевести? — буднично поинтересовался Елисей.

Кажется, он еще не разучился читать ее мысли.

— Сколько сочтешь нужным.

— Лис, ну прекрати!

Второй раз — точно не случайность. Зачем он это делает? У нее даже сердце защемило от внезапно накатившей тоски.

— Я же не знаю, сколько ты можешь себе позволить.

— Перестань говорить загадками.

— Ну посчитай, во сколько содержание подростка обходится. Тебя в поисковике не забанили?

— Вот же ты язва!

— С кем поведешься.

— А с кем ты сейчас водишься?

Снова непонятный вопрос с сомнительным подтекстом. Если не знаешь, что ответить, стоит воспользоваться его собственной тактикой.

— А ты?

Елисей, кажется, разгадал ее маневр.

— Ладно, я тебя понял. — Он помолчал и неуверенно добавил: — Тогда пока?

Василиса удивилась. А какие варианты он собирается предложить — секс по телефону? Устыдившись собственных мыслей, она спешно перевела тему:

— Лучше скажи, когда появишься. Ребенок скоро забудет, как ты выглядишь.

— Ну, если забудет, пусть в зеркало посмотрит, — усмехнулся Елисей, ничего не ответив по существу.

Что правда, то правда — парень у нее на одно лицо с отцом. И хотела бы забыть Царевича, да не получается — его точная копия постоянно мелькает перед глазами. Притом сын сейчас именно в том возрасте, в каком был Елисей, когда они познакомились… Нет-нет-нет, нельзя об этом вспоминать! Иначе опять станет слишком больно.

— Спокойной ночи, Елисей, — вежливо пожелала она.

— Споки, — пробормотал он и отключился так поспешно, словно боялся услышать что-то лишнее.

Почти сразу телефон завибрировал, принимая уведомление о банковском переводе. Она взглянула на экран — сумма была весьма внушительная, гораздо больше обычной. Что это с ним? Впрочем, разве ей не все равно?

Василиса и правда собиралась идти спать, но теперь понимала, что долго не уснет. Надо же было ему позвонить на ночь глядя! Разговор против воли взволновал ее. А ведь, казалось, все давно осталось в прошлом. Прозвучали в голосе Елисея прежние интонации: те, которые сводили ее с ума, заставляли сердце бешено колотиться, лоб — пылать, а кончики пальцев, наоборот, леденеть. Руки у него всегда были холодные, но постепенно согревались, стоило ей…

Так, стоп! Куда ее понесло? Похоже, он специально позвонил так поздно, чтобы застать врасплох и вывести из душевного равновесия. Только зачем? Чтобы согласилась принять деньги? Но она никогда не отказывалась, не на себя же — на ребенка. Ярик заслуживает лучшего, он ведь такой талантливый! Но ему еще учиться и учиться, а одна она точно не потянет…

«Яр, нам надо поговорить…»

Нет, не то. Такой фразой можно только настроить против себя, заставить закрыться. Когда Ярик был помладше, откровенно признавался: очень боялся этих слов. Особенно если она закрывала дверь, чтобы бабушка не услышала… Василиса всегда думала, что слишком мягкая и добрая, сын из нее веревки вьет. А она, оказывается, пугала ребенка. Впрочем, по нему было совершенно незаметно — терпеливо выслушивал ее, но поступал по-своему.

«Послушай, сынок…»

Тоже мимо. Никогда его так не называла — это казалось странным, нелепым и неестественным. Если ни с того ни с сего вдруг начнет, он точно насторожится.

«Ярослав, какие у тебя планы…»

— Доброе утро, — он нарисовался в дверном проеме так неожиданно, что Василиса вздрогнула.

Она взглянула на сына и невольно залюбовалась: какой все-таки красивый! И это объективный взгляд, а не просто родительское умиление — типа для матери ее ребенок всегда прекрасен…

Вспомнилось, как она сама примерно в этом возрасте спрашивала у мамы: «Я красивая?» Та прямо отвечала: «Симпатичная, но красавицей тебя не назовешь». Столько времени прошло, а до сих пор обидно! Чего стоило маме чуть-чуть польстить и сказать то, что она мечтала услышать? Даже если это оказалось бы не совсем правдой. Не могла мама не знать, что у нее и так большие проблемы с самооценкой. Вот и поддержала бы, вселив немного уверенности…

Вероятно, мама хотела, чтобы она адекватно оценивала собственную внешность и вела себя соответственно, не строила иллюзий и знала свое место… Звучит просто отвратительно! Внутри все противно задрожало — а ведь когда это было. Похоже, по внутренним ощущениям ей до сих пор лет семнадцать. Это в лучшем случае: возможно, всего пятнадцать… Ужас, она чувствует себя младше собственного сына! У нее и правда иногда складывалось впечатление, что он старше, умнее и опытнее. А она собирается его чему-то учить…

— Доброе утро, — улыбнулась Василиса, поглубже загнав тревожные мысли и неуместные воспоминания. — Садись завтракать.

— Сейчас, только умоюсь.

Ярик удалился в ванную, а она спохватилась — какое «садись», если ничего не готово! Сегодня выходной — есть повод забыть о привычной овсяной каше, которую он ест каждое утро, как и его папаша. Может, конечно, уже и не ест, откуда она знает, чем его жена кормит или кто там у него сейчас. Хотя с кашей Елисей сам отлично справлялся — она же в свое время и научила…

Надо же, Ярик никогда не жил с отцом, а привычки передались. Или она сама приучила его с детства, неосознанно устанавливая незримую связь даже в таких мелочах? Пока будет умываться, она вполне успеет сделать омлет — сын его тоже любит. Они позавтракают вместе, как в старые добрые времена. А потом спокойно поговорят, ведь важные беседы на серьезные темы ни в коем случае нельзя вести за едой, как ее когда-то научила бабушка…

— Ярослав, какие у тебя планы?

— Да никаких. Вечером, может, с Игорем пересечемся…

— Я не имею в виду сегодня, — уточнила Василиса, чувствуя, как предательски ускоряется пульс.

— А когда? — Сын, кажется, понял, к чему она клонит, но пока старательно прикидывался. — Завтра? На следующей неделе?

— Вообще, — с трудом выговорила она. — В жизни.

— Ну ты загнула! — ухмыльнулся он. — Никто не знает, что будет завтра, а ты — в жизни!

— Кирпич на голову упадет?

— Ага.

— А если все-таки не упадет?

Ярик пожал плечами:

— Тогда стандартно. Закончу школу…

— Окончу, — машинально поправила Василиса.

Он моментально вскинулся:

— Я так и сказал!

Она едва не откусила себе язык и торопливо продолжала:

— Хорошо, а дальше что? Выбрал, какие экзамены будешь сдавать?

— Русский и математику.

— Все будут сдавать русский и математику. А еще?

— Ну, выберу какие-нибудь…

— Надо сейчас решать! Потом поздно будет.

Василиса произносила эти правильные, но пустые слова и чувствовала, что все бесполезно. Не доходят они до него, хоть тресни! Какие нужны другие, она не знала, но остановиться уже не могла.

— Все еще в начале десятого класса знали, куда собираются поступать и какие предметы будут сдавать! Прошло больше года, а ты до сих пор не определился…

— Может, я и не собираюсь никуда поступать.

Василиса вдруг испытала странное облегчение. Вот он и сказал открытым текстом то, что она ожидала, но боялась услышать. Теперь, по крайней мере, появилась ясность. Когда точно знаешь, с чем имеешь дело, можно начинать бороться…

— А чем заниматься собираешься? — нарочито спокойным тоном поинтересовалась она.

— Пока не знаю, там видно будет.

— Это Игорь тебя надоумил? Сам-то он куда пойдет?

— При чем тут Игорь? У меня своя голова есть!

— Да что-то не похоже…

Ярик вскочил из-за стола, задев чашку с недопитым кофе, и вылетел из кухни. Хлопнула дверь в его комнату, но вскоре шаги протопали в обратном направлении и щелкнул замок входной. Василиса бессильно вздохнула, глядя на растекающийся кофе и не спеша за губкой, хотя лужа достигла края стола, закапало на пол. Вот и поговорили…

* * *

Легко сказать: не парься, не принимай близко к сердцу. А если не можешь иначе? У каждого свой уровень эмоциональной восприимчивости. Одному все по барабану, а другой бесконечно прокручивает в голове незначительный эпизод, даже если ничего нельзя изменить и сделать вывод на будущее не получится…

Только один: не ввязываться в такие ситуации. И если это зависит не от тебя? Можно заставить себя промолчать или отойти в сторонку, когда есть выбор, но когда его нет…

Внутренние тормоза внезапно отключаются, и тебя несет. Позже, когда все закончилось, спохватываешься и ужасаешься: что же я натворил? Теперь не будет покоя, эта история останется со мной надолго, станет угнетать и мучить, возвращаясь в самый неподходящий момент…

Нет способа перестать. Ты другой и не можешь иначе.

«Не принимай близко к сердцу» — циничный и бесполезный совет. При всем желании нереально ему последовать. Если бы мог, изначально не принимал бы…

Просто мы разные. Парадокс в том, что поставить себя на место другого в состоянии лишь тот, кто накручивает, парится и принимает все близко к сердцу. Именно он обладает эмпатией — способностью воспринимать чужие чувства, как свои. Психопаты ее лишены — для них существуют только собственные эмоции. Делайте выводы…