Аист на крыше

Андрей Эрлих, 2023

В 23 года жизнь только начинается. Артём, казалось, проживал чью-то чужую жизнь. Став опекуном своей двоюродной сестры, Артём оказался перед выбором: быть собой или тем, кем хочет видеть его общество, чтобы сохранить опеку. Позволив себе немного свободы, Артём остаётся без работы и рискует лишиться опеки, если скоро не исправит ситуацию. Но родной город словно сговорился против него, и вместо того, чтобы наслаждаться приморским летом и своей молодостью, Артёму приходится совмещать поиски работы и заботу о сестре, при этом как-то не потеряв себя. Но, возможно, себя ему только предстоит найти?

Над зданием Южного вокзала вставало солнце.

Артём спал в машине, устроив голову на скрещении рук, лежавших на руле. Воняло «ёлочкой», кожаным салоном и «Дошираком» — это вдвойне гадко, ведь ел его не Артём.

Не было ни звука.

Солнце начинало предательски жарить щёку — а ведь, казалось бы, всего пять утра! Но нет, на то оно и лето. В этом году выдалось особенно жаркое. Температура воды — 23 градуса, шутка ли, когда 21 уже списывали на поломку термометра.

У Артёма затекли руки, пересохли глаза, урчал от голода живот. «Сейчас “трёшка” проедет, и встану», — решил Артём, полежал ещё с пару секунд, а потом вздохнул и откинулся на спинку кресла.

«Трёшка» не проедет. Артём опять забыл, что предпоследний трамвайный маршрут прикрыли пару лет назад, но перед вокзалом по-прежнему пролегали рельсы — здесь трамвай делал петлю и отправлялся в обратном направлении. А ходил он мимо дома Артёма, и иногда он так прогуливал пары: утром садился на трамвай и целый день катался кругами.

Теперь рельсы лежали между камней брусчатки словно шрамы. Когда-нибудь очередь дойдёт и до них — разберут, как разбирают по всему городу. А где не получается разобрать — закатывают в асфальт. На нескольких улицах остатки рельсов вдруг вырываются из-под покрытия, а через несколько метров уходят в него снова.

Завораживающее зрелище. Артёму оно всегда напоминало, что человечество, в общем-то, идёт в никуда, как и эти рельсы.

А в других местах некогда тщательно укатанная асфальтом брусчатка торчала из-под него, как кочки на болоте — напоминание, что прошлое можно забыть, но нельзя отменить, оно всегда возьмёт своё.

Недавно оказалось, что на прошлом можно заработать. Один камушек брусчатки на официальных западных рынках стоил по текущему курсу два евро. На неофициальных — дешевле, но зато деньги прямо в руки. Гоняли-гоняли чёрных копателей с янтарных приисков, а они вышли на городские улицы за брусчаткой.

Интересно, страна когда-нибудь дойдёт до такого кризиса, что продадут даже ту, что переехала когда-то на столичную Красную Площадь?

Артём тряхнул головой, похлопал себя по щекам и вышел из машины. Его тут же окутал прохладный воздух, пробрался в лёгкие и словно толкнул изнутри, заставляя вдохнуть полной грудью. Отлично, теперь больше дыма влезет.

Артём закурил, прикрывая огонь зажигалки от ветра. Первая утренняя затяжка всегда сладкая. Ветерок ласкает щёки. Закрыть глаза, подставить лицо тёплому солнцу и обратиться прямо здесь в соляной столб…

Что-то холодное и влажное ткнулось в пальцы. Артём опустил взгляд. Бродячий пёс — большой, лохматый, с добрыми глазами. Обнюхал Артёма и пошёл дальше бродить по вокзальной площади.

На часах над главным входом позолоченная минутная стрелка со скрежетом поднялась на деление выше. 5:43.

Из здания вокзала вышла девушка в походном обмундировании, рюкзак за спиной казался больше неё самой, светлые волосы был перехвачены спортивной повязкой. Девушка, задрала голову, чтобы посмотреть на часы, щурясь на солнце, развернула карту у себя в руках, подошла к информационному стенду, оставшемуся после Чемпионата Мира, критически его осмотрела и тоже закурила.

Пёс подошёл к девушке и обнюхал её руку тоже. Девушка посмотрела на пса и ахнула.

— Что это у тебя?

В ухе у собаки была бирка. Инициатива администрации города. Еды и крыши над головой у бродячих собак по-прежнему не было, зато достопочтенные граждане теперь были предуведомлены, что встреченное ими животное не бешеное, не блохастое и вообще не несёт никакой угрозы для жизни. Если не начать угрожать первым, разумеется.

— Ему же больно.

Артём повернулся на голос. Он не сразу понял, что слова обращены к нему. Сообразил, только встретившись с вопрошающим взглядом девушки. Глаза были строгие. Как будто это Артём для собственного удовольствия отлавливал всех собак и под их агонизирующие завывания дырявил им уши.

— Нет, не больно, — сухо сказал Артём. — Вам же не больно, когда уши прокалывают.

У девушки не было серёжек. Неловко. «Это потому что ты в шорах стереотипов», — напомнил себе Артём.

— Извините, — добавил он. — Ну, поверьте мне на слово. Не больно.

Девушка критически поглядела на тоннели в мочках Артёма, фыркнула и отвернулась. Она докурила, выбросила окурок в урну, потрепала собаку по макушке, что-то воркуя, и, развернув карту снова, уткнулась в неё и вслепую направилась в сторону автовокзала.

Подошёл первый утренний междугородний автобус и площадь заполонил народ. Большинство тут же рассредоточились по автобусным остановкам, многие пристроились к информационному стенду, ещё больше уткнулись в телефоны.

Артём смотрел вслед уходящей девушке, докуривая. За ней бежал пёс.

— Девушка, а вам такси не нужно?

Она обернулась.

— Это вы такси?

Артём кивнул.

— Улица Линейная?

— Сто пятьдесят.

Девушка усмехнулась и помотала головой.

— Что? Вы дешевле не найдёте — это через полгорода, — объяснил Артём. — Официальные сервисы все двести сдерут. А городские автобусы ещё не ходят.

— Давайте за сто.

Теперь уже Артём покачал головой.

— Знаете, при иных обстоятельствах я бы включил режим доброго самаритянина и довёз вас бесплатно. Но у меня сейчас нет денег даже на завтрак. А если я не позавтракаю, то не смогу работать. Не смогу работать, не заработаю на обед. Не заработаю на обед… Словом, вы же не хотите моей голодной смерти?

Девушка улыбалась. Она бегло осмотрела собравшуюся на остановке толпу.

— Сто и сэндвич из питерского «Сабвея».

— Не пригодился? — Артём усмехнулся. — Хорошо, поехали.

Артём докурил и открыл одновременно переднюю и заднюю дверцы машины. Назад отправился рюкзак, вперёд — девушка. Артём сел за руль, завёл мотор, машину затрясло. Девушка критически осматривала салон.

— Основная работа или подрабатываешь? — Она резко перешла на «ты», видимо, наконец рассмотрев их с Артёмом несущественную разницу в возрасте.

— В зависимости от сезона. Точный адрес можете сказать?

Девушка дала Артёму карту, где ручкой был обведён один из домов на небольшой улочке. Артём кивнул и стартовал, отложив карту. Город он знал наизусть.

О своём жесте доброй воли Артём пожалел через пять минут.

Существовало всего четыре категории пассажиров.

Молчаливых и любознательных Артём приветствовал. Любознательные хоть и задавали вопросы, но были они об области, об истории города и туристических местах. Молчаливых объяснять не надо.

А были болтливые и любопытные, которых Артём с удовольствием бы выкидывал на полном ходу. С моста. Под поезд.

Болтливые, как исходит из названия, трепались обо всём на свете. Причём чаще всего неинтересном, несвязным и необоснованном. Сколько теорий заговоров и данных из «секретных документов» успели впитать несчастные Артёмовы уши! Создавалось впечатление, что таксисты, парикмахеры и представители прочих профессий, где подолгу приходится находиться с человеком наедине, упустили приписку мелким шрифтом в договоре, гласившую, что им предстоит также оказывать услуги психотерапевта.

Что же до любопытных, они были далеко не схожи с любознательными. Они лезли в душу, доили как корову на откровения, а потом надевали на голову ведро и начинали колотить по нему молотом своего «авторитетного» мнения и «мудрых» советов.

Недавно Артём заказал себе футболку с надписью «Я — глухонемой» и носил её на службу несколько дней подряд — работало безотказно. Но Босс почему-то оказался против этой уловки и футболку изъял.

Утренняя пассажирка оказалась из любопытных.

Два сантиметра тоннели. Татуировки-рукава — «Древо жизни» Климта. Да, знаю Климта. 23 года. Не учусь — окончил. Учитель английского. Ещё польский знаю. Да, с зелёными волосами не берут в школу. Потому что лучше работать таксистом, чем не иметь возможности покрасить волосы в какой захочешь цвет.

За десять минут езды Артёму пришлось пересказать чуть ли не всю свою биографию. (Как только показатели шкалы Апгар не спросила). Но сто рублей и бутерброд — это сто рублей и бутерброд. Тем более что Артём давно научился отвечать автоматически, в нужный момент шутить, как по команде, и продолжать улыбаться, даже когда про себя уже десять раз расчленил попутчика. А на эту даму хотя бы было приятно смотреть.

Машина въехала на мост. Из правого окна были видны воткнувшиеся в небо готические шпили Кёнигсбергского собора. Из левого — робко выглядывающая из-за крон деревьев крыша дворца спорта. Артём мог закрыть глаза и, как если бы по векам пустили диафильм, увидеть советские мозаики, украшающие фасад.

Это было странно — испытывать ностальгию по эпохе, которую не зацепил даже краешком собственной жизни. Наверное, генетическая память всё-таки существует.

…а потом Советский Союз умер, и все «дворцы» превратились в мавзолеи.

Машина тряслась на рельсах покойной «трёшки». На повороте из-за угла со звоном выполз «пятый», видимо, первый за сегодня. Артём насчитал в двух вагонах пять человек, включая спавшую, привалившись щекой к стеклу, кондукторку. Машинист широко зевал. Артём отвернулся.

Проехали утопающий в зелени университет и свернули на тихую улочку, застроенную типовыми немецкими домами. Если бы не ажурные занавески и цветы на окнах, могло бы показаться, что за этими обшарпанными стенами жизни нет.

Из одного окна торчал по пояс голый мужик с наколками на плечах и курил. Во дворе на растянутых между деревьями верёвках сушилось постельное бельё в жутких розочках. И среди этой буколики торчала новодельная а-ля фахверк гостиница. Артём заехал на парковку и заглушил мотор.

— Быстро доехали. Спасибо. Вот, как договаривались. Сто рублей и сэндвич. С беконом. Ты не веган, я надеюсь?

— И даже не еврей.

Артём принял оплату и скучающе посмотрел на собеседницу. Интересно, она называла своё имя или нет? Артём не помнил. Девушка тщетно старалась скрыть заинтересованную улыбку, неосознанно задерживала дыхание и нервно перебирала пальцами. Артём механически спросил:

— Вы к нам надолго?

Как же ему было всё равно.

— Как пойдёт.

«Какая глупость, я же могу сейчас сказать пару нужных слов, и мы вместе пойдём в номер, возможно, потом удастся развести её на совместный завтрак, — пронеслось в голове Артёма. — Мне это ничего не будет стоить, а ей удовольствие, мне — сытый желудок…»

Артём вылез из машины и пошёл доставать рюкзак девушки. Она вышла следом и приняла ношу. В её глазах всё ещё была надежда.

— Приятного отдыха и добро пожаловать в Калининград.

Артём поспешил сесть в машину. Из окна он видел, как девушка заходит в гостиницу.

Интересно, это была судьба, что именно она вышла из вокзала в одиночестве и заинтересовалась биркой собаки?

Артём цыкнул, развернул бутерброд и с аппетитом запустил в него зубы. Булочка изрядно затвердела, дёснам было больно, но Артём упорно грыз свою награду, одной рукой руля обратно на вокзал.

В конце концов, ему ничего не будет стоить невзначай заехать на Линейную и по чистому совпадению дождаться там этой девушки.

«Босс» ждал у закрытой ещё палатки шаурмы, зевал и пил энергетик. Небритые толстые щёки, залысины на лбу, мутные глаза, олимпийка, шорты-карго, «кроксы», — классика. Артём всё чаще замечал ужасно одетых людей. Что и говорить про лица. Хотя первые недели после приезда ему, наоборот, казалось, что народ здесь какой-то интеллигентно-благородный.

Артём вышел из машины.

— Где тебя носит?

Босс грубо выхватил протянутые ключи от машины.

— Заказ подвернулся, — Артём достал из кармана свёрнутые трубочкой деньги и отдал Боссу. Тот всучил Артёму энергетик и, поплевав на пальцы, стал пересчитывать прибыль. Артём поболтал банку — плескалось на самом дне. Артём нюхнул содержимое и поморщился.

Непонятно, как только можно пить такую гадость. К тому же плацебо. Школьникам хоть заменитель алкоголя. На самом деле, Артём бы сейчас даже на энергетик согласился, лишь бы не заснуть прямо тут, стоя. Красиво бы он спланировал к ногам Босса.

— Жалуются на тебя, — не отрываясь от подсчётов, возвестил Босс. — Говорят, из клубов заказы сбрасываешь, хотя к точке ближе всех.

— Да, сбрасываю. — Артём кивнул. — На той неделе рвоту отмывал. В прошлом месяце перетягивал порванные чехлы. А третьего дня какие-то идиоты мою кофту спёрли. Не со зла, понятно, но сам факт.

— А ты думал, будешь королеву английскую возить? От тебя расход бензина больше, чем прибыль. Ты нахрена согласился до Зеленоградска везти?

Босс отобрал энергетик, допил, сплюснул банку ладонями и выбросил её в урну.

— Давай-ка либо как все, либо уматывай.

— Слушай, я ведь не на контракте. Ты даёшь мне собственную машину под фриланс — я вообще не обязан подчиняться вашим правилам.

— Правила поменялись.

— Ну и пошёл ты. Сегодняшнюю долю отдай.

— Нифига. Считай компенсация за упущенную выгоду. Свободен.

У Артёма уже вертелось на языке несколько крепких словечек, а руки так и чесались набить Боссу лицо, но он только выдохнул, выдавил меланхоличную улыбку и, сунув руки в карманы, поплёлся на трамвайную остановку.

Двадцать минут пешей прогулки по утренней прохладе — отличный стимул работы мозга. Тем более что ему нужно решить всего одну элементарную задачу — что делать?

Даже если срочно закрасить зелень на голове чем-то тёмным и постричься «по-людски», а потом приползти с покаянием и челобитьем в школу, при условии, что Артёма возьмут обратно, до сентября всё равно жить будет не на что. Снова в такси — не вариант: официальные сервисы дерут бесчеловечный процент, неофициальные — были, видели, знаем. Будем искать.

Это неловкое чувство, когда умеешь и знаешь всего дохрена, но вовремя не подсуетился получить бумажку, это подтверждающую. Скоро дойдёт до того, что даже судомойкой не устроишься без сотни сертификатов, удостоверяющих, что именно у тебя самые чистые тарелки и ноль процентов битых.

На площадке у памятника русско-польской дружбы фотографировались несколько юных «дружественных» туристок. Артём по-польски предложил сфотографировать их вместе, чем привёл девушек в полный восторг, и для закрепления эффекта сказал несколько слов о памятнике и, собственно, дружбе. Девушки в шутку попросили провести экскурсию по городу, Артём ещё более в шутку предложил обменяться телефонами, чтобы договориться об удобном времени, и на вопрос, где поблизости перекусить, уже всерьёз отправил их на вокзал в «Макдональдс».

Во имя интернационала молодёжи.

На трамвайной остановке не было ни души. Артём мёрз, втягивал голову в плечи и пританцовывал, в надежде глядя на провода.

Когда он был маленький, тётушка научила определять приближение трамвая по раскачиванию проводов. Обычно работало. Но сейчас из-за ветра они ходили ходуном так, что, работай примета, трамвай должен был бы нестись со скоростью гоночного болида, причём прямо у Артёма перед носом.

Замёрзли уши. От этого заболела голова. Злая шутка организма. Артём стал растирать уши ладонями. От этого было слышно что-то внутри, как в морских раковинах.

От скуки и холода спасение было только одно — идти пешком до следующей остановки. Конечно, «пятёрка» обогнала Артёма, когда он был на полпути. Останавливаться ждать теперь смысла не было — пошёл до следующей. А там уже и до Рыбной деревни рукой подать.

На Юбилейном мосту целовались первые с утра и последние с ночи парочки. Оживал деловой центр на берегу реки. Серьёзные дяди и тёти в строгих деловых костюмах, с портфелями и модными телефонами стройными рядами тянулись в офисы. Артёму было почему-то смешно смотреть на них. Наверное, потому что за всеми этими костюмами и телефонами точно так же, как у него, стоял билет на автобус за двадцать рублей.

— Тёмыч!

Артём обернулся на зов.

Неподалёку от остановки «пятёрки» экскурсионный автобус сажал туристов. Артёму махал мужчина лет сорока в «гавайке», заправленной в белые льняные брюки, и кожаных босоножках. Нет, что-то со вкусом о горожан точно не так.

— Привет, Лёх.

Артём подошёл.

— Ну дела! Что с причёской?

— С работы попёрли.

— В обратной последовательности?

— Да.

Лёха сочувствующе покивал, а потом ненадолго отвлёкся, чтобы отметить в списках вновь прибывших туристов.

— На Косу? — спросил Артём.

Ответ был очевиден. На Косу в девяти из десяти случаев ездил Лёха: он там жил, ещё когда на рассвете можно было убежать ловить рыбу с литовскими пацанами, а вечером пригласить их к себе на уху. Каждое дерево знал. А потом наступил вечер, когда после совместной рыбалки уху есть никто не пришёл.

— На Косу. Хочу сегодня успеть искупаться. Будет фейл, если орнитологи вход на сегодня закроют. Аиста ловят, прикинь?

— Мира хотят?

Лёха непонимающе нахмурился. Подошла новая группа туристов, был удобный момент сделать ноги.

— Тёмыч! А ты же, теперь, выходит, безработный?

«Т» — тактичность. Артём сдавленно кивнул.

— У тебя Шенген открыт? Послезавтра надо группу в Каунас свозить.

— Билеты на «Жальгирис» в стоимость входят?

— Так межсезонье же.

Артём, изображая досаду, рассёк кулаком воздух. Лёха отметил ещё группу новоприбывших, а потом проверил список и засуетился.

— Всё, мы поскакали. Ох, как бы нас всё-таки орнитологи не подвели! А насчёт Каунаса ты подумай!

Лёха запрыгнул в автобус, и за ним закрылась дверь. Артём видел сквозь стекло, как Лёха вооружается микрофоном. Сейчас счастливым туристам предстоят полтора часа шуток-прибауток, а у Лёхи с чувством юмора туго. Хотя, возможно, это те люди, которые составляют аудиторию российских комедийных шоу…

Шенгена у Артёма, разумеется, не было. У него даже не было загранпаспорта.

На выпускном он с одноклассниками махнул на ту самую Куршскую косу, где они с пьяных глаз решили перейти границу. Утро встретили ясно где. Лучший выпускной на свете. Одно из последних по-настоящему детских воспоминаний.

Где-то вдалеке звякнул трамвай, а потом вагончик лениво прополз мимо Артёма. Нет уж, на этот он сядет. Артём кинулся вдогонку за трамваем прямо по проезжей части и успел вскочить на подножку за мгновение до отправления. К нему тут же подплыла толстая кондукторка в лосинах и обтягивающей футболке.

— Чего хулиганим?

— Деньги раздаю бесплатно. — Артём полез в карман за заветной соткой.

— Сдачи нет.

Артём обвёл глазами вагон. Угораздило. Он был единственны пассажиром.

— На следующей станции кто-нибудь сядет — я разменяю.

— За безбилетный проезд штраф тысяча.

— Я же не отказываюсь платить — это у вас сдачи нет, вообще-то. Одну станцию!

— Штраф! Или сходи.

«На полном ходу, что ли?» Трамвай проносился через мост.

Руки снова чесались. Артём подошёл к кабине машиниста и постучал в окошко. За прибором сидел сухенький старик с выпученными глазами, как если он был по жизни чем-то удивлён.

— Отец, разменяй сотку.

Трамвай как раз подошёл к станции, и машинист, остановив состав, охотно полез в карман и ссыпал Артёму гору мелочи в обмен на бумажку. Успевшая обилетить новых пассажиров кондукторка приняла у Артёма оплату, ворча, что все суют мелочь, а ей её весь день на себе носить. С этими словами она уселась у окна и уткнулась в старый кнопочный телефон. Артём ушёл в хвост трамвая, облокотился на перила и вперил взгляд в стелящиеся лентой рельсы.

Прямо за ними ехала ещё одна «пятёрка».

«Что можно купить пожрать на восемьдесят рублей?»

Трамвай вдруг пыхнул, крякнул и остановился. Шедший по пятам состав придвинулся впритык — казалось, ещё миллиметр, и столкнутся. Артём обернулся. Немногочисленные пассажиры вытягивали шеи, особо бдительные вытаскивали наушники из ушей. Через ветровое стекло было видно ещё одну стоявшую впереди «пятёрку».

— Что там произошло?

— Я что, справочное бюро?

Открывалась волнующая перспектива провести неустановленное количество времени взаперти в трамвае. Обилие свободных мест, дававшее возможность переждать это время сидя, не облегчало участь. Каждый, кто хоть раз ездил в трамвае, прекрасно знал, что уже через несколько минут безобидное кресло превращается в орудие пыток. Особенно для счастливых обладателей сколиоза, к числу которых принадлежал и Артём.

Артём прикинул свои шансы. Смиренно стоять и ждать, пока поясница от нагрузки не переломится, или попроситься выйти. Обидно, конечно, что за свои кровные двадцать рублей даже до дома не доедешь…

В этот момент двери открылись. Похоже, стоять предстояло действительно долго. Народ продолжал удивлённо вертеть головами. Артём стал первопроходцем, смело спрыгнувшим с подножки. В ту же секунду он сквозь кеды почувствовал мокрую траву. Ах да, ночью же дождь прошёл. Да такой сильный, что пассажиров из аэропорта Артём вёз почти вслепую.

На повороте выстроились в очередь уже три «пятёрки», а дорогу им преграждала огромная, наверняка глубокая лужа. Из-под мутной глади воды даже не просматривались рельсы. Теперь, пока не высохнет, трамвай парализован.

На аллее вдоль путей на каждой второй лавочке спало по бомжу. На одной сидела компания алкашей, утомлённых ночными возлияниями. Они даже переругивались лениво. Когда Артём проходил мимо, оживились. Вслед полетели свист и оскорбления. У Артёма снова зачесались руки. Он свернул во дворы и зигзагами вышел на параллельную улицу.

Это на трамвае почти два километра пути пролетают незаметно, а на своих двоих порядочно топать. Артём зевнул, передёрнул плечами и прибавил ходу. Мокрые кеды начали натирать мизинцы. Артём считал номера домов. От этого перемещение быстрее не становилось, но всё равно утешительно было знать, что на один дом идти меньше.

На родную улицу Артём свернул, казалось, вечность спустя. На самом деле прошло, наверное, не больше получаса.

Вдоль улицы через одну выстроились старинные вилы и немецкие типовки. Два через раз — полностью выкупленные в частное владение и отреставрированные до неузнаваемости хоромы и застывшие в вечном плановом ремонте подопечные государства.

У висевшего на притаившемся в кусте шиповника шатающемся стенде паспорта объекта, поблекшего от времени, отклеился один угол, и теперь он, как настоящий сосед, приветливо махал вслед, когда мимо проходили.

В подъезде было приятно прохладно и пахло пыльной сыростью. Артёму нравилось. Ещё больше нравился запах хлорки, на несколько часов бравший верх, когда соседка с первого этажа проводила генеральную уборку. Только вот ни хлорка, ни ацетон, ни бензин не брали располосовавшие стены от пола до потолка написанные перманентным маркером стихи.

Когда они появились несколько лет назад, весь подъезд хором подумал на Артёма. В его отговорки поверила только тётушка, знавшая, что Артём не умеет писать стихи, и уж тем более не перепутает слова «эмпатия» и «апатия».

Артём беззвучно вошёл в квартиру и прислушался. Тишина. От усталости Артём прямо в прихожей опустился на пол. Приятно было вытянуть ноги. Ещё приятнее размять сдавленные пальцы. Хоть прямо здесь ложись и спи. Артём дошёл до ванной и оставил сушиться носки и кеды. Только теперь Артём заметил, что на левом ботинке отсутствует одна клёпка. На смену ничего не было, разве что зимние ботинки.

Артём заглянул в спальню.

Почти всё пространство занимал разложенный диван. Постельное бельё сбилось в большую кучу. Среди неё, как в гнезде, спала Зойка. Во сне она морщила носик и обнимала Груню — большую трёхцветную плюшевую кошку. Артём был бы рад воплотить Зойкину мечту о живой кошке, но вопрос, как всегда, упирался в деньги.

Артём переоделся в домашнее и ушёл на кухню. Долго изучал холодильник.

Идея для фотосессии: люди, рассматривающие свои припасы.

У Артёма было метафорическое кладбище повесившихся мышей. Артём почесал живот и закрыл холодильник. Зойка, как всегда, оставила после себя пустой фильтр и чайник, даже попить было нечего. Артём налил воды из-под крана. Прощай щитовидка. Шутка ли — самая грязная водопроводная вода в Европе. В век атомной энергии и нанотехнологий дезинфекция по-прежнему хлоркой. Выжил — молодец.

Хоть бы Зойка поспала подольше! Чтобы не разбудить, Артём придержал её голову, когда вытаскивал вторую подушку. Спать устроился у Зойки в ногах, укрывшись любимым анти-паническим клетчатым пледом. Едва голова коснулась подушки, затылок сдавила тяжесть прожитого дня. Зашумело в ушах. И казалось, будто качаешься на волнах.

***

Артём не знал, сколько прошло времени до его пробуждения. Он открыл глаза и отчётливо осознал, что спать больше не хочет. Артём повернулся на бок и чуть не подпрыгнул, когда встретился с любопытными глазами определённо бодрствующей Зойки.

— Во сколько ты вернулся?

— Часов в двенадцать…

Артём потянулся, и Зойка воспользовалась этим моментом, чтобы улечься Артёму на плечо. Артём смутился, зная, что от него разит потом. Но Зойке, кажется, было всё равно — она с интересом рассматривала его лицо.

— Я вставала ночью — тебя не было. Работал?

— Больше не буду. — Артём улыбнулся и потрепал Зойку по животу.

— Тебя уволили.

Да какого чёрта она такая умная?

— Нет, я сам ушёл.

— Опять будем у тёти Маши в долг гречку брать?

Артём закатил глаза, а потом начал щекотать завизжавшую Зойку, лишь бы её отвлечь.

Если ещё и семилетний ребёнок будет напоминать, в какой он жопе, впору будет только пойти повеситься. А лучше утопиться — как раз пруд недалеко. Вот бы уже нашёлся кто-нибудь, кто будет не только напоминать о проблемах, но и помогать их решить.

Артём потянулся за телефоном. Хотелось хотя бы ещё полчасика поваляться овощем в постели, залипая в соцсетях. Зойка нагло отняла телефон.

— Ты проспал лишнего. Давай сразу зарядку.

Артёму хотелось плакать.

— Меняю зарядку на телефон.

Зойка коварно улыбнулась и помотала головой. Артём со вздохом перекатился с дивана на пол и приступил к тренировке. Телефон Зойка нагло приватизировала. Артём считал отжимания и регулярно сбивался.

— Шестнадцать, — услужливо подсказывала Зойка, не отрываясь от телефона, — тридцать один. Пятьдесят семь…

На сотом Артём сдох. Отдуваясь, Артём встал, обмахиваясь подолом футболки. На теле остывал липкий пот. Потрепав Зойку по волосам, Артём пошёл в душ. Быстро сполоснулся и невольно засмотрелся на своё отражение в мутном зеркале. Капли воды красиво поблёскивали на едва проступающих мышцах. Яркой полоской загара были очерчены края рукавов футболок.

Артём начал чистить зубы и наклонился поближе к зеркалу, изучая своё лицо. Лоб в летних прыщах, обгоревшие третьего дня щёки облупились, вместо лицевой растительности по-прежнему идиотский пушок над верхней губой и пять убогих волосинок на подбородке. Артём достал из стакана со щётками пинцет и волосинки выдернул. Надо бы на досуге затылок подбрить. Только денег по-прежнему нет.

— Следующий пошёл! — Позвал Артём, выходя из ванной, и Зойка кинулась ему наперерез.

Итак, что можно приготовить из ничего?

***

Артём нервно топал ногами, сидя в приёмной среди ещё десятка соискателей и надеялся, что от него не слишком разит эвкалиптовой мазью.

Заболеть в тридцатиградусную жару — навык под стать телепатии или телекинезу, наверное. Выходит, Артём — супергерой. Ещё бы мгновенное исцеление в комплект включить. А так приходилось лечиться ассортиментом из ближайшей аптеки.

Вот только ближайшая оказалась на Проспекте Мира. Красивая продавщица чуть за тридцать в больших очках сказала, что таблетки — прошлый век, а спасение в мазях. Страдавший одновременно от обильного соплеотделения и заложенности носа Артём был согласен на всё, лишь бы помогло. Пусть даже ценой своего обеда. Хорошо ещё, что пешком решил идти, а то, как всегда, не досчитался бы тех жалких двадцати рублей.

Странно, фармацевт почему-то не позволила Артёму укрыться в аптечной подсобке, чтобы тут же воспользоваться чудо-мазью. Теперь вместо того, чтобы настраиваться на собеседование, Артём мог думать только о том, где бы поскорее уединиться. Идя вдоль Проспекта, он нервно вертел головой, но, как назло, именно на этом участке пути не было даже ни одного кафе.

Почему до сих пор никто не додумался учредить во всех аптеках помещения для экстренного приёма лекарств? Пришлось свернуть в парк и мазаться в бесплатном общественном туалете. Туалетом тоже, кстати, воспользоваться было бы не грех.

Плюс: мазь тут же отбила омерзительный запах уборной. Минус: слышалась она, наверное, с другого конца города. Идя по улице, Артём совершенно отчётливо ловил на себе вопрошающие взгляды прохожих. «У некоторых дамочек парфюм поубийственнее будет», — думал Артём. Слабое утешение, но какое ни на есть.

Зато дышать стало возможно.

В офисе вместо кондиционера был вентилятор. Каждый раз, когда он поворачивался на Артёма, выбившиеся из хвоста пряди вставали дыбом. Через пятнадцать минут ожидания на Артёма перестали обращать внимание конкуренты. В основном девушки.

Говорят, женской дружбы не бывает. Если на других немногочисленных мужчин в приёмной взгляды бросали осторожные или кокетливые, на Артёма смотрели так, будто каждой из девушек он насолил лично и по много раз. Взаимную неприязнь Артём старался не показывать.

Артёма почему-то вызвали последним. Проводившая собеседование женщина лет пятидесяти с большими золотыми украшениями, смелой короткой стрижкой и ярко-красными губами, не глядя в резюме, прожигала Артёма рентгеновским взглядом.

— А вы с волосами планируете что-нибудь делать?

— Всё, что хотел, уже сделал.

Леди поджала губы и всё-таки соизволила опустить глаза в резюме.

— Хм… У вас столько олимпиад и конкурсов… А с прошлого места работы рекомендаций нет?

— С прошлого места работы даже выходного пособия нет.

Шутка, кажется, не удалась. На Артёма снова посмотрели исподлобья.

— Понимаете, у нашей компании есть определённая политика…

— Я претендую на должность удалённого корректора. Мне волосы не помешают из дома в срок исправлять ошибки в текста́х ваших сотрудников.

— Разумеется. А вы тестовое задание делали? К документам приложили, да?

Женщина окончательно сникла. Видимо, надеялась, что Артём окажется из тех идиотов, которые не умеют читать приписки мелким шрифтом, и будет повод ему отказать. Она посмотрела распечатку результата теста на грамотность, сданного на сто процентов, и в панике глянула на свою помощницу, сидевшую за компьютером в углу. Та растерянно развела руками.

— Кстати, у вас там были ошибки, не предложенные к исправлению. Я написал в техподдержку сайта.

— Спасибо. Что ж, мы вам перезвоним.

— Может, лучше я вам? Ну, знаете, мужчина должен первым звонить…

— До свидания, молодой человек.

Артём улыбнулся. Наверное, очень криво, если судить по испуганным лицам женщины и помощницы. Интересно, какие мысли в этот момент были в их голове. Размышляли, чем Артём будет фаршировать их тушки?

Артём вышел из офиса. Двухэтажное облезлое здание было почти братом-близнецом его собственного дома, только на окнах первого этажа решётки и рекламные плакаты.

С одной стороны от подъезда — руками жильцов возделанная клумба с максимально эклектичным набором цветов и донышками пластиковых бутылок и шинами вместо оградок. С другой — куча песка и строительных отходов.

Во дворе напротив — советская детская площадка, из-под облупленной краски виднелась ржавчина. На скрипучей карусели катались две девочки в цветастых платьицах. Вернее, одна только каталась, а вторая могучими толчками обутой в белый сандалик ножки раскручивала карусель. Интересно, как перераспределятся их роли лет через пять?

Рядом с каруселью классическая тройка турников. Как пьедестал почёта.

Артём перешёл улицу, снял на ходу пиджак и перекинул его через средний турник, а сам ухватился за большой. Одним ловким движением Артём перекинул через перекладину обе ноги и повис вниз головой. Кончик хвоста, кажется, валялся в песке.

Артём видел перевёрнутых девочек на карусели. Они медленно вращались, сидя боком друг к дружке, и с интересом смотрели на Артёма. Артём улыбнулся и помахал. Девочки помахали в ответ, снова стали раскручиваться. Артём закрыл глаза.

Шелестел листвой ветер. Скрипела карусель. Где-то проехала, шурша шинами, машина. Запищал домофон и хлопнула стальная дверь подъезда. В ушах шумела кровь. Сердце замедляло ритм. Карусель скрипнула особенно протяжно. Артём открыл глаза.

Девочки ушли. Карусель заканчивала вращение. Мимо проходили люди, осуждающе глядя на Артёма. Он дотянулся до пиджака, нашёл в кармане сигареты и закурил, снова свесившись головой вниз.

Постепенно накатывал покой. Артём даже подумал, что всё не так уж плохо. Но в этот момент в носу защекотало, Артём могуче чихнул, нос тут же заложило, и под силой гравитации по щекам потекли сопли.

***

— Как думаете, сколько пройдёт времени, прежде чем органы опеки узнают, что назначенный опекуном гражданин остался без работы?

Артём был пьян. Ему было весело и грустно. И очень хотелось вывалить кому-нибудь свою скорбную повесть. Кем-нибудь оказалась девушка лет тридцати со строгими голубыми глазами, строгим каре и в очень строгом платье в пол.

В баре было шумно. Освещение резало глаза и ничего не освещало. Зато не было дрянной музыки, а соотношение цены и качества было обратно пропорционально. Опять же, девушки были нестандартные для подобных заведений. Мужчины тоже.

— Ну, я думаю, они в любом случае дадут форы на новое трудоустройство. А вообще, ну, не знаю…

Артём хмыкнул, перегнувшись через стойку, взял чистый стакан и из своей бутылки виски налил девушке. Она тут же отодвинула бокал.

— Я не пью.

Артём покосился на коктейль кислотного цвета, простоявший перед ней весь вечер.

— Он безалкогольный.

Видимо, так и простоит.

Артём осушил две порции виски подряд и задержал дыхание. Изнутри всё прожгло.

Зачем она пришла в пятницу вечером в бар, если не пьёт? На охотницу за мужчинами тоже не похожа. Да и Артём с виду не лакомая добыча.

Она наконец отпила свой коктейль и поморщилась.

— Кислый.

— У них отличное белое полусладкое. Я вас угощу, ладно? Не понравится — выльете его мне на голову.

Девушка покраснела, смутилась, забегала глазами, что-то забормотала, а Артём тем временем заказал бокал полусладкого белого вина. Гадость, конечно. Но, может, хоть качества приличного.

Артём поднял какой-то идиотский тост. Девушка показательно над ним похихикала. Они чокнулись. Отпив вина, девушка удовлетворённо кивнула.

— Правда отличное.

— Не врёте?

— Хотите попробовать?

Артём пригубил. Да. Гадость.

— Похоже, я сегодня без винного душа.

Девушка снова засмеялась.

Через три бокала вина и десяток несмешных шуток Артём ехал с ней в такси к её дому. В нём самом плескалось полбутылки виски на пустой желудок, так что Артём даже не следил за дорогой. Было даже заманчиво сохранить интригу: где он обнаружит себя утром.

Ещё где-то через полчаса девушка восседала на Артёме, агрессивно насаживаясь на его член, и похабно стонала. В темноте её тело отливало синевой. Красиво вздрагивали небольшие груди. Артёма куда больше гипнотизировал золотой крестик между ними. Для полноты картины с прикроватной тумбочки на них смотрели какие-то святые на триптихе икон. «Интересно, она перед сексом молится? Или во время? Хоть бы вслух уж молилась — скучно как-то».

Наконец девушка прижалась к груди Артёма своей грудью и удовлетворённо выдохнула ему на ухо. Она была чертовски холодной. Особенно коленки, которыми она сдавливала бока Артёма. Он рефлекторно положил руку ей на спину и погладил. Теперь только Артём заметил, что потолок обсидела ночная летняя мошкара.

— Ничего, если я тебя завтра рано разбужу? Ко мне родители должны приехать.

— Мне самому рано надо.

Отлично, отвертелся от неловкого флирта за завтраком. Вообще, интересно, она умеет готовить?

— Я в душ!

Девушка на удивление резво вскочила и совершенно без стеснения нагишом потопала в ванную, шлёпая босыми пятками по паркету. На ягодицах перекатывались ямочки.

Артём воспользовался шансом устроиться в удобной для себя позе и заснуть, избежав таким образом неуклюжих ночных объятий.

***

Утром Артём сбежал ещё до пробуждения хозяйки. Она спала на животе, широко раскинув руки, причём одной придавив Артёма. Выбираться пришлось осторожно. Просто так уйти показалось неприлично. Артём взял телефон девушки и оставил в заметках коротенькую записку, как было хорошо, но надо бежать и прочие клише. Потом оделся, взял в руки ботинки, повоевал с минуту с дверным замком и наконец оказался на свободе.

Интересно, во всех старых домах лестницы холодные, сырые и пахнут хлоркой? Проигнорировав допотопный лифт, Артём пустился вприпрыжку по ступеням. В подъезде разминулся с крупной парой типичных советских номенклатурщиков, на мужчине даже была шляпа, оба несли по чемодану.

Интересно, это были родители случайной любовницы Артёма?

Пара строго посмотрела ему вслед.

Артём выскочил на улицу, осмотрелся. Над ним возвышалась серая, шершавая панельная девятиэтажка. Напротив был жёлтый дом в пять этажей. Вдоль улицы росли деревья. Брусчатку взрезали брошенные рельсы. Интересно, какой номер здесь ходил…

В конце улицы виднелся красный кирпич Бранденбургских ворот.

Опять Южный… Да что ж такое!

Артёму было так чертовски лень топать до трамвайной остановки, что он зашёл на вокзал и купил билет в один конец до Северного. Всего на рубль дороже выходит. Потом, правда, полчаса до дома чесать, но всё равно выходило быстрее.

Тяжёлые холодные своды вокзала изо всех сил давили на психику. Шаги отдавались гулким эхом. Из всех людей были только сонные охранники и сонные же кассиры. У последних были такие лица, что Артём пошёл покупать билет в автомате.

Руки дрожали от холода и переутомления. Каждая монета со стуком выплясывала у отверстия, прежде чем Артём попадал в него. Бдительный надзор стоявшего поблизости стража порядка не помогал.

Засунув полученный билет под ремешок часов, чтобы не потерять, Артём отправился в зал ожидания. Там уселся в кресло и вытащил телефон. Наконец можно вдоволь полистать новости, и никто не гонит делать зарядку!

За пять минут до отправления Артём вспомнил, что хотел в туалет. Из оставшегося времени Артём половину потратил на поиски, а когда нашёл всё-таки уборную, и мужская, и женская оказались закрыты — одна на уборку, вторая на ремонт. Всё равно бы не успел. Оставалось только сломя голову бежать на поезд.

В вагоне Артём оказался один. Прочесав весь бесконечно долгий состав, Артём насчитал ещё несколько человек — пальцев на руках для подсчёта хватило. Почти все спали в комфортабельных креслах высокотехнологичных «Ласточек», с барского плеча кинутых под Чемпионат. Впрочем, нужны эти кресла, когда оба туалета всё равно не работают.

Артём сел, закинул ногу на ногу, поплотнее их сжал и обхватил себя руками. Пять минут. Всего пять минут ходу.

Подъезжая к перрону, «Ласточка» издавала такой душераздирающий звук, будто резали поросёнка. Тормозной путь показался Артёму длиннее, чем вся дорога. Выскакивая из вагона, он отбил пятки, а там бросился до пресловутого «Макдональдса». Как бы Артём ни относился к их продукции, а где ещё он бы в полседьмого утра в туалет сходил?

В приподнятом настроении и закурив, Артём побрёл домой по оживавшему Проспекту.

Сквозь забор и листву было видно поле «Балтики». Там разминались первые юные футболисты в форме одноимённого городского клуба. Артёма в который раз тронула ностальгия, он улыбнулся.

На площади перед стадионом заработал фонтан.

Снова взгляд невольно прикипел к трамвайным рельсам. Заскользил по ним. Было странное ощущение, как будто они куда-то ведут, пытаются что-то сказать.

Вот бы в жизни так можно было: проложил один раз колею и едешь по ней из пункта из пункта А в пункт Б.

А в самом деле, хорошо бы найти карту старых маршрутов! Уже сколько лет здесь ничего не ходит, но Артём всё равно подсознательно ждал, что вот-вот издалека раздастся треньканье колёс, и красный вагончик промчится мимо. Но мимо проносились только одноликие переливающиеся иномарки и одинокий тарахтящий скутер развозчика пиццы.

***

Зойка принесла бадью попкорна и уселась на кровати по-турецки рядом с головой Артёма. Артём лежал на подушках. Зойка сразу загребла себе горсть попкорна и поставила бадью Артёму на грудь. Артём механически принялся жевать попкорн.

— Скажи ещё раз, что мы смотрим?

Рядом с Артёмом на диване стоял на подложенном англо-русском словаре Мюллера ноутбук. Через сто переходников он был подключён к допотопному проектору. Проектор был направлен на голую стену напротив дивана. По стене двигались бледноватые расплывчатые фигуры людей в спортивных майках и шортах разных цветов.

— Чемпионат Европы по баскетболу среди юношей до восемнадцати лет, — отрапортовал Артём, засовывая в рот ещё горсть попкорна.

— А зачем мы его смотрим?

— Потому что мундиаль закончился, а смотреть что-то надо.

— А что мы будем смотреть, когда баскетбол закончится?

— Баскетбол никогда не закончится.

Почему в Калининграде до сих пор нет сильной баскетбольной команды? Футбол есть, волейбол есть — ещё какой! — а баскетбола нет? Непорядок.

— А кто играет?

— Литва с Черногорией.

— А за кого мы болеем?

— За кого хочешь.

— А за обоих можно?

— Можно.

Артём нервничал. На победу добрососедской республики стояли последние полторы тысячи, а черногорцы в третьей четверти вдруг вспомнили, что надо делать с мячом, и к середине четвёртой сильно вырвались вперёд.

Трансляция, конечно, подвисала, но зато была бесплатной. У Артёма были живы воспоминания, как он планировал с первой зарплаты купить себе подписку на баскетбольный канал, а потом открыл для себя «Ютуб». Потом ещё с тётушкой фигурное катание смотрел.

— А мы все матчи будем смотреть?

Последние секунды четверти, Зойка, не лезь с глупыми вопросами!

Артём отдал Зойке бадью с попкорном и лёг животом на свои скрещённые ноги. Глаза в стену, ноготь в зубы, за валидолом бежать поздно.

— Попкорн, кстати, один из самых низкокалорийных продуктов.

Скрип-скрип кроссовок по паркету. Редкие выкрики арбитров и тренеров. Литовцы взяли себя в руки и перестали выпускать из рук мяч. Когда преимущество стало очевидным, Артём расслабленно откинулся на подушку. Последние конвульсии Черногории уже были скучны. Артём забрал у Зойки опустевшую бадью и пошёл на кухню.

— Ещё же не кончилось! — Окликнула Зойка.

— Если что-то изменится, позови.

Артём сгрузил бадью в раковину и открыл холодильник.

— На обед курица с гречкой!

Артём достал из холодильника куриные ноги в вакууме и повертел упаковку в руке, проверяя срок годности. Тренькнул телефон — пришло извещение о зачислении ему предыдущего выигрыша.

Ну, нет у Артёма работы! Можно и другими средствами заработать.

— А знаешь, что…

Артём убрал телефон в карман и курицу в холодильник.

— Одевайся. Сходим куда-нибудь.

В комнате что-то грохнуло — видимо, Зойка от радости спрыгнула с дивана.

Артём снова достал телефон, открыл расписание матчей и сделал ставку на победу Литвы во вторничной игре против Великобритании.

***

Если бы у Артёма была машина, проблем бы не было. Частный извоз был одной из основных статей дохода в области. Но у Артёма не было машины. И не было прав категории «С», о чём Артём жалел каждый раз как видел на окнах автобусов объявления о наборе водителей. Но получать их сейчас не было ни времени, ни сил, ни желания, ни денег.

— Так я не понял: вы педагог, переводчик, корректор или кто вообще?

«А я так понял, вы вполне определённо мудак», — подумал Артём.

Очередной потенциальный работодатель — не по годам старо выглядящий мужчина с огромными мешками под бешеными глазами и ленинской лысиной на седой макушке смотрел на Артёма как на гремучую змею. Артёму же было жарко даже смотреть на его твидовый костюм вполне гадкого оливкового цвета.

— Я по востребованию.

— А в дипломе-то у вас что написано?

— Вы же читали резюме — там всё сказано.

Когда Артёма попросили на выход, обвинив в хамстве, стало ясно, что ничего этот месье не читал.

На самом деле у Артёма в дипломе было написано, что он преподаватель английского. В трудовой книжке значился внушительный стаж официальной работы по специальности. Всего, что Артём успел переделать за свою непродолжительную жизнь, было не перечислить.

Артём стоял на автобусной остановке, курил и рассматривал каркас будущей многоэтажки, строящейся через дорогу. Его занесло в один из новых районов. Вокруг не было ни деревца, бесперебойно гудела, пищала и грохотала строительная техника, в воздухе вилась пыль, дышать было нечем.

Солнце припекало. Артём снял пиджак и был уверен, что вся спина у него мокрая от пота. Под мышками уж точно были здоровенные пятна. Было стыдно, но, не сними Артём пиджак, у него бы уже, наверное, был тепловой удар. Артём бы с удовольствием снял и рубашку, но воспитание не позволяло. Ноги в ботинках горели.

Автобусы ходили с регулярностью караванов через пустыню. Артём в очередной раз пожалел, что не водит машину.

На фоне красивых и гладких новых домов советская таратайка, пыхтевшая и крякавшая при каждом повороте колёс, смотрелась как кривой коллаж в фотошопе. Артём ещё раз пересчитал мелочь, проверил, что набирается двадцать рублей, но шкафоподобный кондуктор из бывших военных всё же обнаружил недодачу. Под его пристальным взглядом Артём перерыл все карманы и всё-таки нашёл недостающие пару рублей. Но когда кондуктор оставил его в покое, у Артёма осталось ощущение, что его надули.

В салоне стоял крепкий запах мужицкого пота. На общем фоне Артёму было просто смешно стыдиться своей мокрой рубашки: он хотя бы знал, что такое дезодорант и как им пользоваться.

На одной остановке вошла дама, окружённая плотным коконом аромата розовой воды. Артём искренне чихнул. Дама, как назло, села позади него и принялась говорить по телефону прямо над ухом. Артём не выдержал и сошёл за несколько остановок до нужной.

Отсюда до дома ещё полчаса топать. Ноги болели нещадно.

Артём сел на лавочку, разулся, связал ботинки за шнурки и перекинул через плечо. Так он отправился в путь. И если через пять минут его не заберут менты или «белая карета», день можно считать удавшимся.

***

В офисе турфирмы толклись клиенты, стоял гомон голосов, вентилятор сдувал бумаги со столов. Полная дама уже минут десять рассказывала крохотной сотруднице, каким маршрутом она хочет прокатиться, не желая и слышать, что фирма такого не предоставляет. Сидевший рядом с дамой загорелый пацан в кепке пинал ногой горшок с огромным фикусом.

В переполненное помещение вошёл курьер и начал громко требовать Елену Владимировну. Все сотрудницы по очереди повторили ему, что Елены Владимировны сегодня не будет, но курьер всё равно ждал и время от времени уточнял, когда же она появится.

Вошли две пенсионерки. Остановившись у ближайшего ко входу стола, несмотря на то что сидевшая за ним операторка уже обслуживала клиента, начали наперебой требовать точных сведений, какой у них завтра будет автобус, ведь в прошлый раз обещали большой, а дали маленький, и у них потом спины болели.

Какая связь между размерами автобуса и их спинами, Артём так и не понял.

Из служебки вышел Лёха, побегал глазами, нашёл Артёма и кивком подозвал его подойти. Артём с трудом протолкнулся через толпу. Когда за ним закрывалась дверь, краем глаза Артём увидел, что пацан, пинавший фикус, всё-таки опрокинул горшок.

В коридоре было пусто, полутемно и обольстительно прохладно.

— Вообще, ты жук. Насчёт Каунаса так и не позвонил.

— У меня Шенгена нет.

Лёха остановился и сердито посмотрел на Артёма.

— Сразу не мог сказать? А я тебя в Мальборк хотел послать! Эх, ладно. Посмотрим, что ещё тебе отрядить можно. Орнитологи, кстати, аиста так и не поймали.

— Мира не будет.

— А?

— Ну, «аист на крыше — мир на земле».

— Пф. Они всё Полесье обсидели. Мир-то где?

Лёха завёл Артёма в один из кабинетов. Там было чересчур светло от «энергосберегающей» лампы. Артёма сразу же обдало холодом от кондиционера. Компьютерные столы были завалены бумагами. За самым большим восседала мадам лет шестидесяти с высокой причёской, одетая так стильно, будто делила гардероб с английской королевой. Мадам пила чай с печеньем.

— Верочка Александровна! Смотрите, кого я вам привёл!

— Тёмочка!

Вера Александровна поднялась из-за стола, несколькими большими шагами подошла к Артёму, раскрыв руки для объятий, и утопила его в своей довольно пышной груди. А потом расцеловала в обе щёки.

Если говорить коротко, Вера Александровна была директрисой школы, где учился Артём, и за какие-то заслуги души в нём не чаяла.

На следующий год после выпуска Артёма она разругалась с областным Минобразования и была аккуратно подвинута. Ещё один бывший ученик — Лёха, успешно работавший экскурсоводом, предложил Вере Александровне тоже получить аккредитацию, ведь она так хорошо знает историю родного края. Вера Александровна пошла дальше и создала своё турагентство, куда вскоре переманила Лёху.

Так уж получилось, что Артём с тётушкой однажды пришли в это агентство брать экскурсию в Польшу. Пока их оформляли, в офис заглянула Вера Александровна, узнала Артёма, расчувствовалась и потребовала, чтобы им немедленно сделали скидку. Гидом на тот тур был назначен Лёха, и, вернувшись, он наябедничал Вере Александровне, что «этот мальчишка» вытрепал ему все нервы. (По версии Артёма, он всего лишь болтал на польском с местным населением, а потом пересказывал услышанное экскурсантам, закрывая дыры в познаниях Лёхи).

Вера Александровна впечатлилась, позвонила Артёму, пригласила в офис на чай и предложила должность экскурсовода на полставки. Артём с приятностью проработал на неё полгода, став одним из лучших специалистов по всем направлениям, но затем по семейным обстоятельствам был вынужден уйти на более постоянную и высокооплачиваемую работу.

Агентство Веры Александровны было одним из тех мест, куда Артём не рассчитывал вернуться. За минувшие с последней встречи четыре года не изменились ни чай, ни печенье, ни Вера Александровна. Только Лёха растолстел, и грамот с сертификатами стенах стало больше.

Ну и работу Артёму на этот раз предлагать не собирались. Нужен был человек на подхвате на случай, если с гидом в последний момент что-нибудь случится. Вот, например, пресловутая Елена Владимировна должна была завтра везти тур в Янтарный, но сломала ногу. Не мог бы Артём?..

Артём мог всё. Вот только Янтарный терпеть не мог. И работа ему нужна была постоянно-официальная. Но за месяц обещало набежать хотя бы пятнадцать тысяч, да и печеньки у Веры Александровны были слишком хороши.

Домой Артём шёл в приподнятом настроении. Про себя он уже прикидывал, какие вещи первой необходимости купит после получки в первую очередь.

Артём не сразу заметил, что прохожие кидают на него ехидные взгляды. Артём на ходу осмотрел свою одежду, но всё было в порядке. С причёской, на ощупь, тоже. Артём остановился у первой же витрины и рассмотрел своё отражение.

Молодец, Лёха, отомстил за Каунас.

На обеих щеках Артёма алели яркие отпечатки губ Веры Александровны. То же самое случилось на выпускном. Так ничему жизнь Артёма и не учит.

Артём стёр помаду ладонью и продолжил путь.

***

Рассвет окрашивал массивные стены гостиницы «Москва» в нежно-розовый оттенок. Здание отбрасывало величественную тень на проносившийся мимо проспект. Ещё были закрыты ворота зоопарка.

Артём поленился ходить весь день с курткой в руках. Голые руки покрылись мурашками, волоски встали дыбом. Артём пританцовывал перед «Москвой», обняв себя, и умудрялся курить. Рядом стояли две женщины чуть за сорок с большими пляжными сумками, в шляпках с искусственными цветами и развевающихся платьях-хламидах. Они обсуждали предстоящую экскурсию.

Наверное, Артём слишком долго на них смотрел — женщины обернулись. Взгляд их был полон неприязни. Артём поспешно отвернулся и исподтишка улыбнулся. Их ждёт прекрасный сюрприз.

Экскурсионный автобус европейской марки прошёл мимо и затормозил на остановке чуть поодаль. Из него выпрыгнула миниатюрная девушка в чёрном платье и кроссовках, с планшетом в руках. Она высмотрела женщин, подбежала к ним трусцой и, отметив в списке, повела к автобусу, передёргивая от холода плечами. Дав им форы, Артём выбросил окурок и пошёл следом.

— А вы тоже на экскурсию? — Девушка удивлённо захлопала глазами.

— Я вместо Елены Владимировны.

Выражение удивления на её лице было бесценно.

Артёма усадили рядом с сонным водителем и выдали бэджик-аккредитацию. Всё это произошло незаметно для женщин, разместившихся в самом хвосте автобуса.

У «Москвы» посадили ещё одну супружескую пару с взрослым сыном. Отец семейства был типичный диванный король, супруга — измученная перекисью и солярием молодящаяся клуша, сын — занеженный и перекормленный маменькин сынок в сандалиях на носки.

Артём не показывался, пока не забрали оставшуюся порцию туристов у «Калининграда». Он даже умудрился задремать, но его разбудили громкие разговоры новоприбывших. Артём проморгался, протёр глаза и вывернул шею, чтобы рассмотреть салон.

Определённо, либо у людей с лицами что-то не так, либо у Артёма с психикой: глазу не на ком было отдохнуть, сплошное отторжение.

Девушка-помощница отметила всех экскурсантов, пожелала Артёму удачи и сошла с автобуса. Артёму бы тоже хотелось.

Автобус пыхнул, развернулся и помчался за городскую черту. Дороги были по-утреннему пустыми. У водителя тихо мурлыкало радио. Даже какая-то была приличная волна. Идея для стартапа: экскурсии с аудиогидом или просто бумажным путеводителем. Хотя такие, наверное, уже есть.

Когда гомон голосов в салоне достиг резонирующей громкости, водитель наконец пнул Артёма по ноге и строгим взглядом намекнул, что пора что-то делать. Они ещё даже не выехали за Кольцевую.

Артём вздохнул, прокашлялся, взял микрофон и встал между двумя первыми рядами.

— Доброе утро, уважаемые путешественники, спасибо, что выбрали турфирму «Пенелопа». Напоминаю, мы с вами едем на экскурсию в город Янтарный, где посетим действующий янтарный карьер, а также несколько других достопримечательностей. Меня зовут Артём, сегодня я буду вашим гидом. По дороге я постараюсь развлечь вас рассказом о нашей удивительной области. Если будут какие-то вопросы, прошу, не стесняйтесь.

Артём не успел взять паузу, как взлетела чья-то рука на задних сидениях. Артём привстал на цыпочки и рассмотрел пожилую женщину в очках на цепочке, с пышной причёской и поджатыми губами.

— А можно нам другого гида?

Что вот так сразу? Рекорд. Обычно даже на собеседованиях Артёму давали минут пять поговорить.

— Простите, у нас нет практики замены гида по требованию клиентов.

Наверняка есть. Но Артём не собирался отдавать кому-то свою зарплату.

— Можно узнать, чем я вас не устраиваю?

Старушка ничего не ответила. Только отвернулась и поёрзала в кресле.

Автобус выехал на загородную дорогу. За окнами проносился зелёный массив. Потом потянулись поля. Посреди них порой торчали одинокие домики. Автобус пронёсся по мосту мимо заброшенной промзоны.

— Населявшие территорию нынешней Калининградской области древние пруссы, как ни странно, не имели ничего общего с будущими гражданами герцогства Пруссия. Это были языческие племена, одни из самых агрессивных и воинственных на Балтийском побережье. Пруссы в основном жили за счёт земледелия. Разводили лошадей. Тракенские скакуны до сих пор одни из самых лучших для спортивных соревнований. В социальном плане пруссы придерживались довольно мрачных «традиционных ценностей». Во-первых, шло глубокое разделение на богатых и бедных, во-вторых, в условиях жёсткого патриархата существовала практика многожёнства, женщины были основным трофеем набегов, потому что своих было мало, что неудивительно, учитывая зверское к ним отношение, и доходило до того, что женщины становились платёжным средством.

Сидевший прямо перед Артёмом отец семейства хихикнул и пихнул локтем в бок свою жену, уткнувшуюся в телефон. Женщина вопросительно посмотрела на мужа, и он покивал на Артёма.

— Слушай, что говорят. А то жалуешься много. Вот как с вами надо.

У Артёма снова зачесались руки. Но он представил, как этого самца пытают раскалённой кочергой, и стало полегче. Но совсем воздержаться от комментария не удалось. Артём выключил микрофон.

— А с вами как надо?

Самец удивлённо посмотрел на Артёма, как будто до того не понимал, что говоривший голос исходил именно от него.

— Со мной?

— Ну да. Что бы вы сказали, будь наоборот. Женщины торгуют мужчинами. Товар, кстати, более выгодный: физическая сила, пушечное мясо. Правда, содержание дорого обойдётся: к самостоятельности не приучены.

Самец с отвисшей челюстью хлопал глазами, уставившись на Артёма. Супруга пребывала в том же состоянии. Сын из своего телефона так и не вылез.

Интересно, если самец полезет в драку, за Артёма хоть кто-нибудь вступится? К счастью, проверять не пришлось: мужчина только проворчал что-то на ухо своей жене и отвернулся к окну.

Артём включил микрофон.

— Извините за вынужденную паузу. Так вот, пруссы в основном совершали набеги на соседскую Польшу. В какой-то момент они так разозлили поляков, что князь Конрад Мазовецкий, правивший одноимённым воеводством, обратился за помощью к Тевтонскому ордену, набиравшему в то время могущество, пригласив их в свои земли. Тевтонцам там понравилось, и они решили оставить их себе. Для ведения боевых действий скитаться в лесах было неудобно, началось массовое строительство оборонительных сооружений — крепостей и замков. В том числе в середине XIII века был основан наш с вами любимый Кёнигсберг-Калининград, ну и если кто не в курсе, «Кёнигсберг» переводится как «город королей»…

Артём владел ценным навыком. Он умел увести тему разговора в сферу, в которой был компетентен. Поэтому, едва ступив в своём повествовании в XV век, Артём с упоением ушёл в Великую войну, почти с картографической точностью рассказал о боевых действиях при Грюнвальдской битве и только под конец вбросил несколько слов о более поздних периодах, оставив современность на обратный путь.

Экскурсантам на самом деле было наплевать, что там Артём городит, хоть бы историю КПСС вслух читал. Кто-то спал, кто-то ел, кто-то неустанно фотографировался, кто-то болтал между собой. Артём даже не пытался перекричать этот гул. Раз только сзади рявкнули, чтобы сделали погромче, Артём прибавил микрофон и продолжил вещать.

Автобус въехал в Янтарный. На въезде он был похож на богом забытую деревню, но по мере продвижения вглубь приобретал вид вполне процветающего советского села. Артём наспех рассказал про историю янтарной добычи, опустив подробности: для этого есть экскурсовод на карьере.

На повороте из-за деревьев вынырнул билборд с фотографией Акинфеева в момент легендарного пенальти. «Спасибо, Игорь Владимирович!» — кричала подпись. У Артёма полезли на лоб глаза. Тем временем автобус проехал билборд, и с другой его стороны оказался портрет Дзюбы, делающего фирменный жест. «Спасибо, Артём Сергеевич!»

«Янтарный шарит в Дзюбинфееве», — невольно подумал Артём. Кому рассказать — не поверят. Надо исхитриться на обратном пути сфотографировать.

А вообще, маразм, конечно. В четвертьфинал вышли, эка невидаль! Ещё к награде их за это представить. Но народ от проблем на месяц отвлекли, это молодцы.

Ещё из-за одного поворота вырос памятник русалки, ознаменовавший выезд из города. Или въезд, смотря с какой стороны. Отсюда — Артём точно знал, ехать осталось чуть-чуть.

Впереди показалась возвышенность выставочного комплекса. Несмотря на раннее время, Артём уже видел очередь в пирамиду и толпу, копошащуюся в песочнице. Интересно, а если предложить забрать с собой янтарь, который выловят со дна Балтики, сколько за день насчитывали бы утопленников?

Автобус въехал на парковку. С шипением открылись двери, впуская свежий воздух. Уже становилось жарко. Спасал ветер с моря.

— Пожалуйста, далеко не расходитесь!

Артём первым выпрыгнул из автобуса и побежал в административное здание.

— Экскурсия. «Пенелопа». Одиннадцать часов.

— Опаздываете.

— Не моя вина: я вообще в автобусе первый был.

Сотрудники коротко усмехнулись.

— Экскурсовод встретит вас у Пирамиды.

Артём кивнул и удалился. Краем уха он слышал обсуждение, кого из экскурсоводов к ним отправить.

Экскурсанты толпились у автобуса. Двое-трое мужчин курили, лениво перебрасывались между собой дежурными фразами. Между женщинами шли активные знакомства и беседы. Дети либо скучали, либо задирали друг друга.

— Уважаемые путешествующие, пройдёмте, пожалуйста. Сейчас вас встретит специалист по янтарной промышленности и всё вам расскажет. После экскурсии у вас будет свободное время, пожалуйста, запомните, очень важно! Собираемся у автобуса ровно в двенадцать! Отстанете — до следующей остановки будете добираться своим ходом. Имейте в виду: туристический бизнес допускает пять процентов потерь во время поездок!

Пара человек даже усмехнулись. Мужчины не спеша, будто назло, докурили, и Артём проводил их к пирамиде.

Их встретила экскурсоводка. Артём хорошо её знал. Юлия водила здесь туры, ещё когда Артём со школой на экскурсии приезжал. Столько лет спустя Юлия была по-прежнему стройна, стильно одета и носила огромные солнечные очки, скрывавшие половину лица. Артём даже не знал, как она на самом деле выглядит.

Юлия Артёма не узнала.

Артём сгрузил ей группу и вернулся к автобусу. Водитель сам вышел покурить и стоял рядом, привалившись к корпусу с теневой стороны. Артём присоединился. Он чувствовал на себе взгляд водителя. В кои-то веки не враждебный. Осторожный, но заинтересованный.

— Ты из этих?

— Кого?

— Ну, петухов.

— Нет. Петухи — это класс птиц, а мы с вами пока ещё млекопитающие.

Водитель усмехнулся. В густых волосах у него была серебряная седина, а усы-щёточки были иссиня-чёрные. Было-то ему, наверное, не больше сорока. Но так и веяло от него 70-ми. Хотя был он одет в джинсы и футболку, легко было его представить в клешах и ковбойке.

— Остряк. Ты зачем с тем придурком сцепился?

Артём развёл руками. Бывает, сглупил. Но так утомляет язык за зубами держать.

— Володя.

— Артём.

Они пожали руки.

— Новенький у нас?

— Старенький. Давно когда-то работал.

— А это не тебя после Мальборка в 14-м году на вокзале не встретили, и ты автобус пошёл ждать?

У Артёма вылезли на лоб глаза. Правда, было такое. Тётушка всегда встречала его после поздно заканчивавшихся экскурсий, но в тот день ей стало совсем плохо. Соседи вызвали скорую. Трёхлетняя Зойка в слезах ждала Артёма у соседки снизу — тёти Маши. Утром Артём вместо пар поехал с Зойкой к тётушке в больницу. Стервозная преподша по межкультурным коммуникациям потом отчитывала его за прогулы и отказывалась ставить автомат, хотя по баллам Артём проходил.

— Разве в тот раз вы ездили?

Водитель широко улыбнулся и закрыл пальцем усы.

— Это я позже отрастил. Артём. Ну как же! Помню тебя, шкет! В Мальборке русских гидов не было, и ты польского взял и сам переводил. Тогда ещё спросить хотел: где выучил?

— Сам.

— Да ты гонишь! А зачем?

— Звучит прикольно. Володь, а что, мемориал так в программу и не включили?

— Не-а. Давно хотят, но туда дорогу никак не проложат. Всё завтраками кормят. Но я тайный путь знаю.

У Артёма загорелись глаза.

— Так и чего мы телимся? Поехали! Если что, валите на меня, мол, вы человек подневольный. С меня причитаться будет.

По лицу Володи было видно, что он заинтересован.

Пока экскурсанты слонялись по комплексу, Артём успел выпить кофе и позвонить Зойке. Она весело рассказала, как сама ходила в магазин, и какая-то бабуля возмущалась, как могут родители отпускать такого маленького ребёнка без присмотра. Зойка в ответ ужаснулась, как без присмотра могут отпускать такую старую бабулю, была обругана всеми известными словами и «тыжедевочкой», а на кассе поразила всю очередь тем, что сама сумела сосчитать деньги.

Конец ознакомительного фрагмента.