И опять Пожарский 6

Андрей Шопперт, 2021

Польша – вечный враг.

Глава 1

Событие первое

Как всегда перед выходом в поход навалилась куча дел. Князь Пётр Дмитриевич Пожарский меньшой вполне себе понимал, что война с Речью Посполитой может затянуться и стремился, где только возможно, «соломки подстелить».

Он давал указания Зотову и Крчмару по строительству асфальтовой дороги до Нижнего Новгорода и параллельного ей железнодорожного пути, когда в кабинет постучал стрелец и сообщил, что прибыли непонятные переселенцы. Пришлось одеваться, на улице хоть и заканчивался март, но было ещё холодно, а вчера даже снег пролетал. Пока добрался до медведей, переселенцев уже развернули в карантин. Там он их и догнал. Зрелище и, правда, было ещё то. Приехали индусы. В длиннополых белых, ну, вернее, когда-то белых балахонах и с чалмами на голове. Или у индусов это не чалмой зовётся?

Пётр и забыл уже, что дал задания Ост-Индийской датской компании найти и привезти из Индии строителей и резчиков по камню. И ведь, похоже, датчане справились. А вот интересно, англичане, захватив Индию, вернее, кучу княжеств расположенных на Индостане, видели ведь и Тадж-Махал и прочие великие здания, а к себе строителей из Индии не повезли и ничего подобного у себя не построили. Почему? Хотя у них ведь «бремя белого человека», нужно нести просвещение дикарям, а перенимать, что-либо у дикарей, разве можно. У них можно «перенимать» только драгметаллы и самоцветы. А, потом ещё чай добавился и слоновая кость.

Как там писал сэр Редьярд Киплинг, автор любимого детворой «Маугли»?

Неси это гордое Бремя — Родных сыновей пошли

На службу тебе подвластным народам на край земли

На каторгу ради угрюмых мятущихся дикарей,

Наполовину бесов, наполовину людей.

Приобретённое Данией у раджи Танджура в Индии поселение Транкебар в ста пятидесяти милях от Мадраса сейчас усиленными темпами, в основном на деньги Петра, превращается в крепость Дансборг. Отдачи от этого проекта пока никакой. Хотя, один раз слоновую кость завезли. Слоны с большими бивнями в Африке, индийские практически ручные и бивни у них маленькие, да и никто не уничтожает их там сотнями, только умерших от старости расчленяют и продают белым белую слоновую кость. Они там из неё пуговицы делают. Нет. Ещё безвкусные диадемы. Потом будут биллиардные шары. Варвары, что с них взять? Пётр выделил всю привезённую кость ювелирам и резчикам по дереву, тому же Щеглу. Вместе придумали инструменты, всё же слоновая кость значительно твёрже дерева, и стали резать вполне покупаемые и очень не дешёвые вещицы. Пётр тоже поучаствовал. Он «изобрёл» бор машинку с ножным приводом. И наблюдая за первыми опытами Щегла по её освоению, вдруг сообразил, что нужно срочно ещё и новую отрасль медицины изобретать — стоматологию. Зубы, понятно, и сейчас рвали, но вот сверлить их и лечить никому в голову не приходило. Стоматологию-то изобрёл, а вот цемент для пломб пока хромает. Пломба получается очень недолговечная. Интересно, а из чего их делают в двадцать первом веке?

Далеко эта самая Индия. Со слов сопровождающего индийских мастеров датчанина они сначала плыли четыре с половиной месяца от Мадраса до Копенгагена. Потом после недельного отдыха попали сразу в два шторма в Северном и Балтийском морях. Потом почти два месяца добирались из Риги до Вершилова. Получилось полгода с лишним. Видно было, что бедные индусы страшно устали. Так ведь ладно бы приехали мужчины. Дудки. Приехали целые семейные кланы. Мастеров всего семь. Два архитектора, три резчика по камню и два, (назовём их прорабами) мастера строителя. А людей из солнечной Индии прибыло почти сто человек. Одних детей несколько десятков. Жёны, братья, родители, братья жён, жёны братьев. Интересно, как датчанам удалось убедить мастеров ехать в такую даль и в такой холод? Оказалось просто, никто их мнения особо не спрашивал. Дали радже деньги, а раджа дал команду. Дисциплина, блин.

Сопровождающий индийских переселенцев Нильс Фредериксзон оказался просто молодцом. Он во время этого долгого путешествия вдолбил индусам худо-бедно приличное знание датского. Лучше бы русского, но за неимении гербовой пишем на туалетной. Пришлось и этого товарища оставить в Вершилово. Хоть он и запросил в год сто рублей. Полковник Петру дешевле обходится. Ладно, не разоримся. Через де Фредериксзона удалось пообщаться с мастерами, пока их в баню не загнали. Никто ничего про Тадж-Махал не слышал. Может, его и не построили ещё. Да и Индия не маленькая и очень раздробленная страна. Пётр предложил им построить для себя буддийский храм и нарисовать проект небольшого дворца. Камнерезам показали кусок известняка из местных карьеров. Ну, нет песчаника в Нижнем.

Всё. Пусть проходят карантин. В Индии, поди, полно экзотических болячек. Нужно докторам наказать внимательно их проверить, в том числе и на глисты. Мастера — это хорошо. А вот глисты — это плохо. С ними в Вершилово боролись уже шесть лет. Вроде, более-менее победили. Сначала начинать не хочется.

Выполнили датчане и сопутствующее поручение Петра Дмитриевича. Они привезли несколько обезьян в клетках, скорее всего это мартышки. Не сильно в обезьянах генерал Афанасьев разбирался. Ну, разве что шимпанзе от гориллы отличит. Кроме обезьян пригнали и пару буйволов. От Риги их пришлось везти на санях и даже укутывать в тряпки. Не Индия у нас. У нас Россия. Морозы в феврале те ещё. Тем не менее, буйволов довезли. И даже, кажется, не простудили. Будет очередная головная боль у Охлобыстина с Костей Фоминым. Им ведь буквально пару недель назад младший Буксбаум из Португалии быков привёз шесть штук, точнее три быка и три коровы. Говорит, что самых больших выбирал. А что, быки до полутора метров в холке, не маленькие животинки. Теперь можно попробовать пойти по пути товарища Гитлера и скрестить их с турами. Сами туры тоже ещё по одному телёнку принесли и того их уже восемь стало. Плюс двух коровок быки огуляли. Тоже скоро телята появятся. Должны спасти этих гигантов от вымирания.

Ладно, вернёмся к железной дороге.

Событие второе

Жан Луи де Ногаре де Ла Валетт герцог Д’Эпернон прибыл в Париж поздно вечером.

Был конец марта, там, на юге в Бордо, уже цвели каштаны и абрикосы, а в Париже шёл нудный дождь, и было холодно. Герцог не был в столице уже три года. Проклятый кардинал вынудил его под угрозой отлучения от церкви удалиться от дел. Пришлось уехать в своё имение Кадийяк близ Бордо. Ссылку обставили смешно. Уехал герцог в качестве губернатора Гиени. Три года зимой и летом он трудился над украшением этой сельской резиденции. Раз уж суждено провести там остаток жизни, то нужно превратить Кадийяк в роскошный цветущий сад.

И всё из-за этого жирного недоноска — архиепископа Бордо. Жаль ему не дали насадить этого каплуна на шпагу. Правда и сам Жан Луи виноват, затеял схватку посреди улицы. Это была уже вторая ссылка за последнее время. Завистники заставили Людовика XIII изгнать д’Эпернона в Мец в 1618 году. Вслед за тем Ла Валетт освободил Марию Медичи из Блуа, куда она была сослана после казни Кончини, и устроил её примирение с сыном. После этого он ещё пару лет блистал при дворе.

Сейчас в Париж его привело несчастье. Тяжело заболела мать его жены. Герцог в 1622 году взял в жёны дочь маркизы де Вернейль от связи с покойным королём. Жан Луи де Ногаре де Ла Валетт герцог Д’Эпернон был уже не молод, пару недель назад он отметил свой семьдесят первый день рождения, и тащиться через всю страну весной по распутице не хотелось, но это был веский повод появиться в Париже и герцог пустился в путь.

Утром его разбудил несмолкаемый колокольный звон. Что-то случилось? Герцог отправил слугу на улицу, чтобы тот разузнал, что происходит. Вернулся малый буквально через пару минут, герцога даже ещё одеть не успели.

— Ваша Светлость, убили кардинала Ришельё! Англичане ночью ограбили Нотр-Дам-де-Пари. Кардинал с гвардейцами утром поехал туда, а из толпы кто-то выстрелил несколько раз, убили и кардинала и с ним отца Жозефа дю Трамбле, которого прозвали «серым кардиналом», — выпалил старый Анри, непрерывно крестясь, — Что теперь будет?

А что теперь будет? Герцог в молодости был одним из двух самых близких миньонов короля Генриха III («архиминьон» или «полукороль»). На протяжении нескольких лет после гибели Генриха IV — один из самых могущественных людей Франции, союзник Марии Медичи, командующий королевской пехотой. После смерти Генриха III д’Эпернон долго отказывался признать Генриха IV и подчинился ему только в 1595 году. В начале века возглавлял происпанскую партию католиков, добился упрочения позиций во Франции общества Иисуса и продолжал из-за кулис интриговать против Генриха IV. После гибели последнего некая мадемуазель д’Эскоман, находившаяся в услужении у королевской фаворитки маркизы де Вернейль, публично заявила, что убийца короля, Равальяк, действовал по указанию маркизы и д’Эпернона. Парижский парламент приговорил обвинительницу к пожизненному заключению за клевету. Сколько денег и влияния пришлось использовать, чтобы добиться этого приговора. Вечно женщины не умеют держать язык за зубами.

Теперь его главный враг убит. Король, наверное, в панике. Как вовремя он оказался в Париже. Пора появиться при дворе. Англичане? Скорее всего, герцог Бекингем. Став первым министром кардинал отверг союз с Англией и её премьер-министром герцогом Бекингемом, которого Ришельё считал шарлатаном и авантюристом. Шарлатан не шарлатан, а с Арманом Жаном дю Плесси, герцогом де Ришельё покончил. Нужно срочно писать письмо Марии Медичи и отправляться во дворец. Удача не приходит одна. Может его время снова пришло.

Событие третье

Король умер! Да здравствует король!

Есть ли хоть один царь, король, император, султан и прочая и прочая про которого (которую) после смерти не наговорят гадостей? Бывают ли хорошие монархи? Если венценосец был добрый человек, отменил смертные казни, прощал врагов, снизил налоги, то его обзовут бесхребетным и трусом и решат, что именно из-за этого после его смерти на страну обрушились несчастья. Распустил людишек. Если монарх твёрдой рукой навёл порядок в стране, прирастил территорию, поставил на место зарвавшихся феодалов, то, без всякого сомнения, назовут тираном.

Королева Виктория была, наверное, единственным исключение. Но умерла не она. И на трон села не она. 27 марта 1625 года скончался английский король Яков I, которому наследовал его сын Карл I. Новый король Англии, Шотландии и Ирландии был из той же династии Стюартов. Молодой человек ещё не знал о том, как печально закончится его правление. А если бы знал? Что-то поменял? С точки зрения монарха любой страны он вёл своё государство в нужную сторону. Укреплял единовластие, боролся с сепаратизмом провинций, стремился к тому, чтобы на всей территории, которая ему досталась, возобладала одна религия. Пытался упорядочить налоговую систему. Строил флот. Всё делал правильно. Дипломатичности не хватило. И что в результате? Гражданская война и казнь. Ну, до этого ещё далеко.

Карл I был не первым, а вторым сыном короля Шотландии Якова VI и Анны Датской. Он родился 19 ноября 1600 года в Данфермлайнском дворце в Файфе, Шотландия. В детские годы Карл не отличался особенными способностями, он поздно научился ходить и говорить. После того, как его отец в 1603 году стал королём Англии под именем Якова I и переехал в Лондон, принц Карл ещё некоторое время оставался в Шотландии, будучи крайне болезненным ребёнком, трудно переносящим переезды. Даже значительно позже, достигнув зрелости, Карл I продолжал испытывать проблемы со здоровьем, и был не великаном — всего 162 см.

Наследником престола Англии и Шотландии был старший брат будущего короля Карла Генри, принц Уэльский, на которого возлагались большие надежды в английском обществе. Карл в 1603 году получил шотландский титул герцога Олбани, а в 1605 году стал в Англии герцогом Йоркским. Однако в 1612 году принц Генри неожиданно скончался, и Карл стал наследником короля Якова I, принцем Уэльским и графом Честерским (с 1616 года).

Пять лет назад в 1620 году отец начал переговоры о браке принца Карла с испанской инфантой. При этом английский парламент прямо встал на дыбы, по их мнению, Англии нужен союз с протестантским государством. И тут неожиданно в дело вмешался фаворит короля Джордж Вильерс, 1-й герцог Бекингем. В последнее время герцог сошёлся с юным принцем и стал его лучшим другом. Бекингем и предложил отправиться в Испанию и взять заключение брака в свои руки. Сказано — сделано. Только получилось не очень. В 1623 году два авантюриста вместе совершили путешествие в Мадрид и лично вмешались в переговоры о браке. Однако личная неприязнь между герцогом и испанским королевским двором, а также требование испанцев о переходе Карла в католичество расстроили переговоры, и свадьба не состоялась. Более того, Бекингем и принц по возвращении в Англию выступили за разрыв отношений с Испанией и объявление войны. Вот здесь парламент долго уговаривать не пришлось, и уже в 1624 году английский экспедиционный корпус высадился в Нидерландах для ведения военных действий против испанской армии. Одновременно начались переговоры о браке Карла и Генриетты-Марии, дочери Генриха IV, короля Франции.

С французской принцессой Карл познакомился за два года до свадьбы. Их первая встреча состоялась в 1623 году в Париже, где Карл, на тот момент принц Уэльский, был проездом: вместе с герцогом Бекингемом он направлялся в Испанию, где собирался обсудить возможный брак с инфантой Марией Анной. Авантюра закончилась неудачей, но Карл запомнил четырнадцатилетнюю девушку с кудряшками и пухленькими щёчками.

О возможности жениться на французской принцессе вместо испанской намекнул Бекингем на обратной дороге. Вообще, герцог сильно влиял на молодого Карла. Принц знал о гомосексуальной связи выживающего из ума отца с Джорджем Вильерсом, он даже присутствовал на заседании тайного совета, где зачли письмо отца герцогу. «Молю Бога о нашем брачном союзе на Рождество. Да осенит тебя благословение Божье, жена моя, да пребудешь ты утешением великим своего старого отца и мужа». Это было слишком. Через пару месяцев король скончался. Можно сказать, неожиданно. После смерти короля Якова I прошёл слух, что Бекингем его отравил. Только Карл знал, что это не слух. И не рука Бекингема отравила короля, это сделала «рука судьбы», «рука божья». Ничего что на ней был тот самый перстень, что король подарил своему фавориту. Всем стало лучше.

Сейчас в личных покоях Карла находилось три человека. Понятно, был Бекингем. Третьего герцог привёл сам. Когда он представил Карлу этого человека, то невзначай бросил взгляд на свою правую руку. Ого! На руке Джорджа сиял великолепный перстень с чудесно огранённым изумрудом. Не за дёшево привёл лорд-стюард Вестминстера и лорд-адмирал Англии этого просителя. Член совета директоров Ост-Индской компании, член специальной государственной комиссии по торговле, которая представляла собой совет экспертов из Сити при старом короле. Богатый торговец. Уже не молод, за пятьдесят. Будет просить должность при дворе для сына или дочери, решил Карл, внимательно разглядывая Томаса Мана. Ошибся.

— Ваше Величество, я хочу рассказать о своём путешествии в Российскую империю и если, Ваше величество позволит, дать вам несколько советов, раз уж я состою в совете по торговле, — поклонился толстячок.

— Ого, вам не нужно должности при дворе для сына? — приятно удивился Карл и откинулся на спинку стула, — Российская империя? Это где?

Толстячок опять поклонился и начал молоть чушь.

— Так теперь называется страна, которую мы знаем как Московия.

— А она где? Хотя, это где-то за Швецией. Там всегда холодно. И кто же теперь называет эту занесённую снегом Московию империей? — Карл веселился. На самом деле развлечение.

— Ватикан, Франция, Швеция, Дания, Польша, — начал перечислять советник и Карл перестал улыбаться.

— И насколько велика и сильна эта «империя»? — настроение испортилось.

— Сколько времени заняло ваше путешествие, Ваше Величество, в Мадрид. Несколько месяцев, — сам ответил торговец и позволил себе улыбнуться, — Дорога от Польши до середины этой империи на восток займёт больше года. Насколько она сильна? Вы ведь слышали название «Пурецкая волость», Ваше Величество? Она находится в двух месяцах быстрой езды до границы со Швецией. Бывшей границы. Недавно Российская империя забрала себе после непродолжительной войны две трети территории Шведского королевства, а за год до этого треть территории Польши. Сейчас они готовятся к войне с Польшей снова. Думаю, ещё треть откусят. Это самая сильная страна в Европе.

— Стоп, стоп! — Карл даже замахал руками на этого торговца, — Если это так, то почему об этой империи никто ничего не знает?

— Не знал, Ваше Величество. Словосочетание «Пурецкая волость» знают все. На вашем секретере лежит их бумага, стоит их чернильница и в стаканчике две их перьевые ручки.

— Действительно. Что же за совет ты решил дать нам «советник»? — всё это снова начинало нравиться Карлу. Таинственная империя, чудесная «Пурецкая волость» со своими диковинами.

— Сейчас Франция, Дания и Швеция строят в их столице Москве здания, которые будут называться «Посольства». В них будет постоянно находиться послы этих держав. Это позволит быстрее сноситься между дворами и естественно в два раза быстрее получать новости. Кроме того послы могут отстаивать государственные и торговые интересы своих стран и граждан. Мой совет прост, нужно и вам, Ваше Величество отправить делегацию в Москву и начать строить там «Посольство». Второй совет касается всё того же. Нужно, чтобы наше «Посольство» было не хуже чем французское или посольство Святого престола, которое тоже уже, наверное, строится. Я был в дороге почти три месяца. А об открытии посольства Ватикана поговаривали.

Карл наморщил лоб. Вместе с престолом, он столкнулся с фактом участия Англии в тридцатилетней войне на стороне Кристиана IV и Фридриха V, женатого на сестре Карла Елизавете, боровшихся в Европе с монархией Габсбургов. Из-за поддержки этих правителей Яковом государственные финансы столкнулись с серьёзными проблемами, а с Карлом связывали большую ответственность в этом вопросе. После созыва нового парламента для них стало очевидно, что он продолжит отцовскую политику, ибо потребовал для продолжения военных действий выделить около £ 700 000. Палата Общин отказалась от этого, взамен приняв два закона о выделении на эти цели £ 112 000. Помимо этого, размер грузовых и весовых сборов (Tonnage and Poundag) были установлены только на один год, хотя ранее срок их действия ограничивался всей жизнью монарха. По этой причине Палата Лордов отказалась принять и эти законы, оставив Карла без каких либо средства на финансирование войны.

А теперь ещё траты на непонятное «посольство». Всё это он и озвучил «советнику».

— Хозяин «Пурецкой волости» герцог Пожарский просит разрешения на паях с Ост-Индской компанией открыть в Лондоне и Манчестере филиалы банка «Взаимопомощь», который работает во Франции, Испании, Богемии и скоро откроется в Копенгагене. Этот банк сможет ссудить Ваше Величество деньгами, если не на войну, хотя почему бы и нет, то на строительство посольства точно, — этот Томас и правда советник, Карл усмехнулся, — Наверное, есть и то, что нужно этому герцогу?

— У него несколько необычная просьба, — сморщился торговец, — Он просит вашего разрешения, Ваше Величество, без ограничения вывозить из королевства католиков, конечно, тех, кто сам захочет перебраться в «Пурецкую волость» и другие города основанные герцогом Пожарским.

— Он ещё и города основывает. Забавно. И зачем ему католики? А какая религия в этой «империи»?

— Они ортодоксы, у них «православие», русские считают себя наследниками Византии, — это встрял, наконец, в разговор и Бекингем. Понятно, что сам он этого знать не мог, поговорил предварительно с «советником».

— Нам надо подумать, Томас. Герцог Бекингем сообщит тебе о решении, которое мы примем.

Толстячок откланялся. Действительно надо подумать. И стоит с кем-то посоветоваться. Деньги — это хорошо. Католики — это плохо. Появятся деньги и исчезнут католики? Похоже на сказку. Ещё ведь и посол нужен. Где-то у себя в имении в провинции сидит Френсис Бекон — бывший лорд-канцлер Англии, обвинённый во взяточничестве и изгнанный из власти. Нужно позвать его посоветоваться и если что, то и отправить его послом в эту «империю». Пусть строит посольство и шлёт новости из «самого сильного» в Европе государства.

— Джордж, что ты знаешь о Френсисе Беконе?

Событие четвёртое

Фридрих-Генрих Оранский женился.

Фридрих Генрих был такой же закоренелый холостяк, как и его брат Морис. Любовницы у него были. Его внебрачный сын от Маргариты Катарины Бруйнс (1595–1625), Фредерик Нассау де Цуленштайн родился в 1624 году. Этот сын позже будет воспитателем молодого Вильгельма III Английского в течение семи лет. После того, как Морис перед смертью пригрозил узаконить своих внебрачных детей, если Фридрих Генрих не женится, тот сделал предложение Амалии Сольмс-Браунфельсской, дочери графа Иоганна Альбрехта I Сольмс-Браунфельсского умершего чуть больше года назад и его первой супруги Агнессы Сайн-Витгенштейн, и женился на ней в 1625 году. Они были родственниками: её бабка по отцовской линии была сестрой Вильгельма Оранского. Вильгельм фон Нассау-Дилленбург (1487–1559) был её прадед и дед мужа.

Жена нового штатгальтера Соединенных провинций Амалия провела своё детство в родительском замке Браунфельс. Она происходила из семьи древнего, но обедневшего дворянства. Она бывала в Гейдельберге при дворе курфюрста ван де Пфальца. Её отец был главным управляющим сначала Фредерика IV ван де Пфальца, а затем его сына, Фредерика V. Выросшая в семье, где было больше детей, чем доходов, она стала фрейлиной английской принцессы Элизабет Стюарт.

Она вошла в состав свиты Элизабет, когда её муж Фредерик V, курфюрст ван де Пфальц в 1619 году согласился стать королём Чехии.

Только одну зиму в Праге она наслаждалась щедрыми банкетами, охотой и катанием на санях. В 1620 году была битва на Белой горе, которая положила конец беззаботной жизни. Из-за такого короткого правления Фредерик V и получил прозвище «Зимний король». Армия короля Чехии потерпела поражение от имперских войск. Почти вся знать и придворные бежали. Жизнь королевская четы была в опасности. Никто не смел дать им приют. Почти без багажа Амалия проделала с беременной королевой изнурительное путешествие по снегу на запад и помогла ей во время родов. После долгого путешествия обездоленные беженцы прибыли в Гаагу в 1621 году. Принц Мориц Оранский дал им безопасное убежище в доме на Кнеутердайк.

Отец Амалии скончался в Гааге 15 мая 1623 г. Он был в довольно бедном и обездоленном состоянии, но, тем не менее, был похоронен с большим почётом.

В Гааге Амалия часто появлялась при дворе. Там её и увидел впервые Фридрих Генрих, младший брат Морица, который был известен в Гааге как"Pretty Heintje"(сердцеед). Но Амалия не согласилась быть его любовницей. Ей удалось, к удивлению придворных, удержать красавца Фридриха Генриха за пределами своей спальни. После того, как умирающий Мориц заставил Фридриха Генриха всерьёз задуматься о женитьбе, он вспомнил об Амалии и сделал ей предложение.

Медовый месяц Амалии был недолгим: её муж уже через две недели после свадьбы отбыл на войну.

Однако за день до отбытия с вновь сформированным полком рейтар на помощь осаждаемой испанцами Бреде штатгальтер имел совершенно невразумительный разговор с представителем директора Вест-Индской компании Майерсом ван Грёббе.

— Ваше Высочество, у меня очень печальные новости из нашей колонии в Вест-Индии, — малый был рыж, тщедушен и всё время отводил взгляд, боялся что ли.

— Печальней чем возможная сдача Бреды? — штатгальтер был уже там, на войне, и непонятная аудиенция только раздражала.

— Неизвестные пираты, как-то связанные с Данией, захватили нашу колонию, которую мы назвали Новый Амстердам на острове Манхеттен, — рыжий слегка поклонился.

— Ну, так отбейте её! — Фредерик Генрих не понимал, чего от него хотят.

— Корабль, что отвозил туда очередную партию переселенцев перешёл на сторону пиратов, а когда на корабле «Л’Ирондель» (Ласточка) арендованном у французов прибыла следующая партия переселенцев, то артиллерийские выстрелы из построенного на берегу форта вынудили флейт отправиться назад. Это всё, что нам известно, — совсем сник ван Грёббе.

— Метр Майерс, испанцы вот-вот захватят ключевой город Брабанта, а вы мне рассказываете что-то, непонятно о чём. Я больше вас не задерживаю. Наймите два французских корабля. Три! У вас ведь есть деньги? У меня нет. Мне не до островов чёрте где. Пятьдесят лет идёт война с Габсбургами. Сколько вы заплатили за тот остров? Шестьдесят гульденов? Пропади он прахом. Уходите и впредь постарайтесь мне на глаза не попадаться.

Брат явно распустил этих торговцев. Но сейчас не до них. Нужно спасать Бреду.

Событие пятое

Губернатором Бреды был Юстин Нассауский, незаконнорождённый сын Вильгельма Оранского.

В последнее время гарнизон Бреды состоял из 17 стрелковых рот численностью по 65 человек и 5 эскадронов кавалерии по 70 всадников в каждом. Когда прошёл слух, что город будет в осаде, каждый эскадрон был усилен ещё 30 всадниками. Пехота была пополнена 28-ю ротами общей численностью 135 человек. Поняв, что всадников для не очень большой крепости многовато, и чтобы сохранить продовольствие, незадолго до осады 3 эскадрона были отправлены в Гертруденберг. Общая численность гарнизона, включая 100 человек охранявших замок, на начало осады 24 августа 1624 года составляла примерно 5200 солдат.

Понятно, что кроме солдат в крепости было и мирное население — горожане и крестьяне из близлежащих деревень, искавшие в городе защиты от испанских войск. Женщины готовили пищу оборонявшимся и ухаживали за больными и ранеными. Мужское население Бреды в возрасте между 20-ю и 70-ю годами, численностью около 1800 человек, было вооружено и поддерживало солдат. Общая численность населения города составляла 13 111 человек, размещавшихся в 1200 домах.

Бреда считалась одним из сильнейших бастионов голландской республики в борьбе с Испанией в северном Брабанте. Находясь на пересечении нескольких важных дорог и судоходной реке, крепость занимала важное стратегическое положение в линии обороны голландцев. До 1531 года Бреда была обнесена обычной средневековой городской стеной. Но после того как барон Бреды Хендрик III по поручению Карла V посетил многие европейские страны, а в Италии ознакомился с современными фортификационными сооружениями, то по возвращении домой, укрепил Бреду по последнему слову науки и техники того времени. Позднее, в 1587 и 1622 годах, оборонительные сооружения крепости были расширены и усовершенствованы.

Крепость была обнесена рвом, фоссебреей с прикрытым путём и земляной куртиной с пятнадцатью пятиугольными бастионами. Между бастионами находились равелины и полукапониры. Ров шириной от 105 до 225 метров и глубиной полтора метра был заполнен водой из Марка. Эта же река протекала через город. В Бреду можно было въехать через четверо кирпичных городских ворот. Перед городскими воротами располагались кронверки. В них обычно собирались войска перед выходом из крепости.

Испанцы преследовали несколько целей при осаде Бреды. Находясь у самой границы испанского Брабанта, Бреда являлась удобным плацдармом в случае возможного вторжения голландцев в Брабант. Взятие города значительно осложняло бы такую возможность. А после захвата Бреды близлежащие голландские города, тот же Берген-оп-Зом, могли бы стать лёгкой добычей испанской армии.

Но главной целью было восстановление пошатнувшегося во время войны престижа и поднятие духа испанских войск. С 1590 года Бреда находилась в руках голландцев, когда при осаде Бреды республиканские войска во главе с Морицем Оранским воспользовавшись тем, что испанцы не проверяли суда с торфом, приходящие в город, снарядили отряд из 70 человек, который пробрался в город на одном из них и захватил его практически без боя. Этот позор можно было бы искупить, вернув под свой контроль считавшуюся неприступной крепость. Сам Спинола хотел восстановить свою честь после неудачной осады Берген-оп-Зома в 1622 году.

Испания также хотела добиться благоприятной позиции при ведении переговоров о возможном мире. С завоеванием Бреды им было бы легче диктовать свои условия на переговорах, такие как требования религиозной свободы для католиков на территории голландской республики или использование Шельды для судоходства.

Находящиеся в осаде не имели точных данных о противнике, по слухам и непроверенной информации от парочки перебежчиков, количество войск у Спинолы составляло около 80 тысяч. Из них около 25 тысяч держали крепость в кольце блокады, 25 тыс. охраняли коридор для поставки продовольствия и боеприпасов и 30 тысяч составляли резерв.

Что точно знал Юстин Нассауский, так это то, что армия Спинолы была собрана со всей Европы, там были итальянцы, англичане, французы сами испанцы, большинство же составляли голландцы и немцы. Преобладающим родом войск была пехота, затем кавалерия и небольшое количество ирландских канониров. Пехотинцы были вооружены шпагами и пятиметровыми пиками, рапирами, мушкетами или аркебузами. Кавалеристы были вооружены копьём, двумя пистолетами или двумя пистолетами и аркебузой.

В городе кончалось продовольствие, но губернатор поддерживал строгую дисциплину. Ну, и кроме того, один из лазутчиков принёс слух, что новый штатгальтер Фридрих-Генрих Оранский собрал войско и движется на помощь осаждённым.

Событие шестое

Встряли по дороге к Смоленску. Пётр со своим полком всё время зимой передвигался, и так сказать, один, без попутчиков. В этот раз всё было по-другому. Неповоротливая русская военная машина к появлению в Подмосковье вершиловского полка набрала ход. Все дороги были запружены войсками. Вот так передвижение войск в начале семнадцатого века генерал Афанасьев себе и представлял. Полнейшая неразбериха, отсутствие единого командования, и замечательный ответ на вопрос: «А вы куда?».

— Вестимо, князь батюшка, Киев воевать.

— Так Киев наш?

— Иди ты?

По долгому раздумью и после совета с примкнувшими к полку князьями решили идти не через Смоленск дальше, а взять южнее на Калугу, потом Козельск и знакомый уже по прошлой компании Трубчевск, ну и дальше уже по Десне до Киева. Только оказалось, что умных полно. Эта дорога была и хуже Смоленской и загружена не меньше. Повернули опять на Смоленск. И встряли. Почти неделю тащились по новой дороге до Смоленска. Пётр даже попробовал ночью передвигаться, но хитрым оказался не единственным и только людей намучил.

В сам Смоленск не поехали. Там, скорее всего, давка и сумасшедшие цены на продовольствие. Повернули на Шутово. Там свои. Полк, понятно, не прокормят, так сильно и не надо, пятьсот телег везли продовольствие и боеприпасы. «Всё своё ношу с собой». Но и с Силантием Коровиным нужно пообщаться и вотчину проверить и людям дать пару дней отдыха. Кроме того надеялся Пётр на то, что за год последний успели корабелы в Шутово несколько приличных лодей смастерить и можно будет часть войска отправить в Киев прямо по Днепру. Так ведь и здесь оказался не единственным умным.

Пётр в этот поход взял с собой первых трёх учеников Заброжского. Княжичам исполнилось по шестнадцать лет, и пора было их в деле проверить. Доверил им Пожарский только роты пока, князь ведь не значит — прирождённый командир. Командовать, надо учиться. Со взводов начинать нельзя — урон чести. Вот один из ротных — Алексей Иванович Буйносов-Ростовский и предотвратил стычку с «товарищем», что решил лодьи построенные в Шутово реквизировать для перевозки своих боевых холопов. Товарищем оказался отец Алексея князь Иван Петрович Буйносов-Ростовский. До этого с князем Пётр Дмитриевич не виделся и тот, скорее всего, не понял, что это за молокосос требует лодьи уже почти готовые к отплытию разгрузить и отправляться далее, как и все, по суше. Это у кравчего-то?

Росту Иван Петрович был не малого, почти с Петра, и за здоровый дедовский меч даже успел схватиться. Конечно, спецназ, переименованный в разведку, воспользоваться князю этой железякой бы не дал, но вышло даже лучше. Сын встал между отцом и Пожарским и «представил» их друг другу. Потом пришлось, правда, мировую пить, но лодьи отстояли. Иностранные специалисты за осень, зиму и большую часть весны успели соорудить целых девять совсем не меленьких корабликов, у Петра даже опасение возникло, поплывут ли они по не очень широкому и глубокому у Смоленска Днепру эти корабли.

Корабли-то поплыли, толку от них почти никакого не оказалось. Это если бы они пешее войско перевозили, и эти воины ещё сами гребли бы, то влезло бы человек по сорок, по пятьдесят. А так одни разочарования. Нужно перевозить коней. А весь полк одвуконь. В результате, на девять кораблей своих и три купленные, гораздо менее вместительные, лоханки влез спецназ, Пётр с Заброжским и князем Шуйским, и пришлось брать сынка нового друга Алексея Ивановича Буйносова-Ростовского с пятью боевыми холопа батяньки. Плюсом к спецназу влез ещё расчёт пулемётный с митральезой и одна лёгкая пушечка разобранная с запасом снарядов и расчётом. Мало ли что там в Киеве ждёт. Ещё воевать кто надумает.

Весь остальной полк пошёл через Пропойск, Гомель, Любеч, Чернигов на Киев прежним порядком. Петру же нужно было как можно быстрее встретиться с гетманами, коих развелось не мало, и составить план сражения с высланным на усмирение холопов войском, да и на всю очередную войнушку. Как-то давным-давно ещё в Академии Генерального Штаба один из преподавателей задал ученикам вопрос, чем отличается полковник от генерала. Оказалось, что полковник может выиграть битву, а генерал — войну. Вот раз он генерал, то должен не только польного гетмана коронного Станислава Конецпольского с тридцатитысячным войском одним полком уничтожить, но ещё и принудить Сигизмунда к нужному Москве миру на своих условиях. Ляхи народ шебутной и упёртый, их так просто на испуг не взять, нужна демонстрация силы. Хорошо бы Кантемир с Кёсем вмешались.

Событие седьмое

Силантий Коровин впервые позволил себе выпить больше рюмки водки. Бутылка другая водки разных сортов и ещё парочка бутылок вершиловского виски у него всегда в погребе под домом стояли. Мало ли кто из сильных мира сего пожалует, нужно быть к таким гостям готовому. Только на этот раз гости не приехали, а уехали. Гостей был целый полк, да ещё пятьсот возчиков, считай, больше двух тысяч гостей было. Шутово и десятой части вместить не смогло. Благо лето и земляки пару дней, что полк отдыхал с дороги, провели в палатках, им не привыкать.

Теперь, наконец, отправились дальше. Князь Пётр Дмитриевич со своим спецназом по реке на двенадцати корабликах, а остальной полк двинулся вдоль Днепра на юг своим ходом. Однако несколько человек осталось. Их князь Пожарский специально привёз с собой, чтобы оставить в Шутово. Да, теперь и не Шутово. И не село вовсе. Город! Ну, и что, что городской стены нет. Не главное это. Почитай две сотни семей и с большим гаком живёт теперь в Днепропетровске. Так Пётр Дмитриевич город новый назвал. А он — Силантий, теперь не крестьянин какой, а целый мэр нового города. Да ещё и дворянин к тому же. Грамотку от Государя князь Пожарский и привёз.

— Только крестьян у тебя, Силантий Игнатьевич, извини, не будет. Если посчитаешь нужным, в Юрьев День примешь. Только подумай сперва, нужно ли это тебе, — сказал, передавая грамоту на дворянство Коровину, Пётр Дмитриевич.

Понятно, что не нужно. Ну, разве девку одну, чтобы Агафье помогала пока ребёнок малой. Сам-то целыми днями Силантий по Шутову носится, что ж, теперь будет по Днепропетровску носиться. Ведь ещё год назад в Шутово всего восемь десятков семей было, но всё едут и едут и мориски и гугеноты из Франции и ещё одну партию немцев из-под Ревеля привезли. Да и свои — русские прибывают. Вот уже после Юрьева Дня, почти зимой, пришло опять целое село из-под Гомеля. По той же самой причине, что и в прошлый раз, пан ихний привёз из Варшавы иезуита, выгнал русского батюшку на улицу вместе со всем семейством, и велел крестьянам переходить в униатство. Те и перешли. Только не в униатство, а в Шутово, благо весть о вернувшемся из Шутово пане со сломанной рукой, которой он угрожал холопов запороть по всей Гомельской землице прошла. Силантий сперва испугался, теперь князя со спецназом точно не будет, а вдруг и этот пан нагрянет, но людей, все тринадцать семей и отца Фрола с чадами и домочадцами принял. Пока пан не появлялся, наверное, за естество своё побаивается. Видно знает теперь гомельшина любимую поговорку князя Пожарского: «Сперва ты работаешь на репутацию, а потом она на тебя». Проверить верность поговорки можно легко, новые причиндалы вырастить тяжело.

А привёз князь Пётр Дмитриевич как раз трёх человек, что поспособствуют росту этой самой «репутации». В последнем походе на шведов больше тридцати стрельцов было ранено, причём, эти трое тяжело. Доктора их выходили, но здоровье полностью не вернулось, один хромает, у одного рука левая плохо работает, а третий двух пальцев на правой руке лишился. Попросились они на покой, и князь Пожарский их просьбу уважил, только покой будет у них не в Вершилово, а в Днепропетровске. Переехали бывшие стрельцы сюда со всеми чадами и домочадцами, содержание им Пётр Дмитриевич даже увеличил до двадцати рубликов в год. И будут они теперь вместе с Фролом Беспалых и Тимофеем Смагиным, теми стрельцами бывшими, что живут уже в Шутово, обучать детей и юношей стрелять из мушкетов, и сабельной рубке, и казачьим ухваткам. И ведь не простых стрельцов привёз Пётр Дмитриевич, а самых заслуженных, у Трифона Хвостова, аж шесть медалей, и за Урал, и за два похода на Швецию, и за победу над Речью Посполитою, и «Вершиловский стрелок», и, как и у всех раненых — «За боевые заслуги». У Петра Погожева четыре медали, а у Епифана Александрова три. Пусть они и чуть увечные, но много ляхов-то, поди, нужно, чтобы с этой пятёркой совладать. Да ещё они молодёжь подучат. Может и не нужны стены Днепропетровску?

Кроме троих стрельцов с семействами привёз князь и десяток мастеров, они должны построить завод стекольный и начать на нём листовое стекло выпускать и бутылки с вазами выдувать. Только сначала всю территорию нового завода нужно трёхметровым забором огородить и сторожей на вышках поставить. Да потом ещё псов завести. Дело стекольное секретное, ежу ясно, что «любопытные» появятся.

Ну и трёх выпускников седьмого класса Пётр Дмитриевич привёз, они должны теперь три года отработать учителями в школе Днепропетровска, а дальше уж сами пущай стезю себе выбирают.

Одним из учителей оказался «не много — не мало» братуха младший Силантия, окончил Фёдор Коровин семь классов и сам к брату попросился, раз уж всё равно Вершилово покидать. Князь и уважил просьбу. Здоровущий брательник вымахал, уж на полголовы выше Силантия, и не узнать. А шустёр! Уже в первый день с какой-то девкой французской замечен был. Ладно, дело молодое.

А выпил Силантий Игнатьевич Коровин целых двести грамм. За новый город, за дворянство, за приезд братца, за царя батюшку, за Петра Дмитриевича, за непременную победу над ляхами. Завтра, уж точно, голова трещать будет. Так не каждый день столько всего нового и хорошего на тебя сваливается. Потерпим.

Событие восьмое

Отряд Епифана Солового плутал по тайге. Не потому плутал, что заблудился, али с пути сбился. Нет. Плутал, потому что был послан «туда — не знаю куда, найти то — не знаю что». Хотя, что найти было более-менее известно. Нужно было найти гору. И гора эта, точно известно, стоит недалече от реки Яик. Легко! У дурачков всё легко. А как найти этот Яик?

Началось всё ещё две седмицы назад. Хотя и ранее тоже началось. Епифан, как реки в мае вскрылись, и ледоход прошёл, на новых лодьях сгонял со своими казаками в Тюмень. Нет, не соскучился. Забрал остаток своего отряда, да ещё десяток желающих в раю пожить. В результате этого набега население Тюмени уменьшилось на тридцать семь человек, а население Миасса на столько же увеличилось. Вот по возвращению в Миасс новость казаков и ждала. Приплыла лодья с Вершилова, и привезли кроме продуктов и мушкетов новых, посланники от князя Пожарского задание мэру Шульге, найти эту самую гору на реке Яик. Прилагалось к заданию плохонькая карта и примерный план поиска. Плохонькой карта была не вся. Реки Белая и Миасс очень хорошо были прочерчены, Волга тоже вполне, а вот Яик был прерывистой чертой обозначен вплоть до Гурьева. Нет ещё нормальных карт этих мест.

Никите Михайловичу нужно было снарядить стрельцов пару десятков, придать им рудознатцев Ивановых и присланного специально картографа. Епифан сам вызвался с казаками найти истоки реки Яик и, пройдя вдоль неё, всё на карту нанести вплоть до горы «Магнитной». Не сидеть же сиднем в Миассе. Зря их, что ли, кормили всю зиму и весну? Тем более что князь писал в грамотке, что от Белорецка до горы всего двести — триста вёрст. Плёвое дело.

Чёрта с два! Два раза они уже в Белорецк возвращались. Найдут речку и радостно, чуть не вприпрыжку, несутся вдоль неё. А она в Белую через пару десятков вёрст впадает. Так ведь ещё хорошо, что картограф с ними, не этот гишпанец, так вдоль Белой и ехали бы. Карлос Хосе же сразу компасом повертит, на солнышко посмотрит и удручённо руками разводит, не туда река течёт.

Надоело это, в конце-то концов, да из начала да в наконечники. И атаман решил сменить первоначальный план.

— Давайте, казаки, в этот раз как можно дальше на полдень пройдём, вёрст может с сотню, и только тогда на восток повернём. Если карте верить, то в таком случае не должны опять к Белой выйти.

Ни каких возражений не последовало. Четыре дня пробирались сначала по тайге, потом по берёзовым лесам, а там и по степи, что небольшими берёзовыми да ольховыми рощами разбавлена. Быстрее можно бы было, всё же одвуконь все, но картограф гишпанский не давал разогнаться, ему, вишь, расстояние мерить пройдённое надо. Идёт пешком и шаги считает. Епифан поинтересовался, зачем, али карту в шагах рисует? Оказалось, что в среднем шаг у Карлоса семьдесят один вершиловский сантиметр, вот он шаги считает и узнаёт, сколько они прошли и за день и за всё путешествие. И все рощицы, и ручейки на карту наносит, а потом с малых дневных карт переносит всё на большую. Хитро.

Первое время им попадались небольшие речушки, и так и подмывало, пойти по ним, может уже в Яик они впадают, но сам себя атаман останавливал. Решили, значит — решили. Повернули на восток на пятый день и ещё почти тридцать этих километров намотали. Рощицы стали встречаться чаще и дорога явно под гору пошла, ну, получается, правильно они идут.

Событие девятое

Санька Гамов зло настёгивал здоровущего и хитрющего французского мерина, что достался ему, как самому тяжёлому в их отряде. Дорога от Парижа до Реймса, куда они сейчас спешили, не близкая. Вторую неделю уже в пути. Злился Шустрик не на коня, хоть тот и заслуживал, два или три раза уже умудрился нового хозяина укусить.

Злился Санька неизвестно на кого, но он дознается по возвращению в Вершилово, и тогда ворогу придётся объяснить, почему он соврал князю Пожарскому. И не в мелочи, ведь какой соврал! В соборе Парижской Богоматери не было тернового венца, да по существу, его там вообще никогда не было. Взятый в качестве «языка» один из монахов рассказал, что эта реликвия хранится совсем в другом месте.

До 1063 года венец находился на горе Сион в Иерусалиме, откуда его перевезли во дворец византийских императоров в Константинополе. Балдуин II де Куртенэ, последний император Латинской империи, был вынужден заложить реликвию в Венеции, но из-за нехватки средств её не на что было выкупить. В 1238 году король Франции Людовик IX приобрёл венец у византийского императора. 18 августа 1239 года король внёс его в Нотр-Дам-де-Пари. В 1243–1248 при королевском дворце на острове Сите была построена Сент-Шапель (Святая часовня) для хранения Тернового венца. Вот там он уже почти четыреста лет и находится.

В итоге они набрали десять мешков с золотыми и серебряными предметами в соборе, надо же было делать вид, что они простые английские грабители. Только Пётр Дмитриевич ведь их не за лампадками и подсвечниками посылал, посылал за Терновым венцом. Получается, что одно из четырёх поручений князя Пожарского они не выполнят, а оно как бы и не главным было. Хорошо, что хоть Риза Спасителя оказалась именно там, где ей и положено. Санька сначала и на Мишеля злился, даже врезал ему сгоряча. Только потом понял, что не знал ведь де Нойрей, зачем они собираются ограбить Нотр Дам. Как выяснилось, он думал, что этим они хотят выманить туда кардинала. Кардинала вместе с отцом дю Трамбле они застрелили. Крепость и городок Аржантёй — северо-западное предместье Парижа ограбили и в Реймсе не должны оплошать. А что делать с первым заданием?

Санька потом, когда уже отошёл от гнева неправедного и попросил прощения у Мишеля, порасспросил его про эту Сент-Шапель.

— Да, вы самоубийцы что ли? — схватился за голову командор.

— Всё так плохо? — приуныл лейтенант Гамов.

— В сто раз хуже. Это же бывшая резиденция короля, теперь Дворец Правосудия и тюрьма. Там рота мушкетёров, швейцарцы, гвардейцы кардинала и с сотню дворян умеющих владеть шпагой. Вы что вдесятером полезете на несколько сотен вооружённых и неплохо обученных воинов? — выпучил глаза француз.

Понятно, что один на один его десяток много французов уложит, даже с сотней, поди, справились бы, пусть и с потерями, но с четырьмя сотнями.

— А если ночью? — не унимался Санька.

— Хоть ночью, хоть днём, хоть утром, хоть вечером, что хотите, делайте, только без меня. У меня дети, жена, да и просто пожить хочется, — махнул рукой Мишель.

Ладно, подумать надо. Пока вон Реймс уже недалече. Мысли же ни как не желали переключаться на ограбление монастыря в местечке Отвильер в Шампани, в окрестностях города Реймса в котором хранятся мощи святой равноапостольной царицы Елены. Всё возвращались и возвращались в Париж. Ну, положим, он возьмёт охранников с монетного двора и банка «Взаимопомощь». Человек десять можно набрать. Только русских если брать. Так-то теперь там уже в основном сами французы обученные вершиловцами справляются. Только кишка, скорее всего, тонка даже у обученных французов напасть на резиденцию своего короля. Нет. Что десяток, что два десятка, лезть дуриком напролом нельзя. Ведь ещё и выбираться потом с этого острова надо. Думать надо. Эх, попадётся ему ещё под руку тот, кто обманул Петра Дмитриевича. Расплата грядёт неминучая.

Событие десятое

Иван Пырьев тихо сатанел. Да и громко тоже сатанел. Мог бы и громче, но голос сорвал. И как это Пётр Дмитриевич за саблю не хватается? Граф Пырьев уже два раза чудом, что не зарубил одного голландца и одного своего русича. В последний миг отводил саблю. После этого он её перестал с собой брать. С кем тут воевать — остров. Нет, если в целом посмотреть, то всё вроде бы и не плохо. Дома строятся, форт практически достроен, с индейцами торговля налажена, пшеницу, рожь и ячмень посеяли, да и колосятся уже, явно теплее здесь, чем в Нижнем. Сатанел Иван Пантелеймонович Пырьев-Делаверский от помощников. Вроде бы объяснишь им, что и как делать, а они послушают, покивают и сделают по-своему. Зачем? Почему? Сказал посреди каждого дома строить печь голландку. И что? Построили какую-ту громадину на половину дома.

— Что это?

— Печь, у нас в Нижних Землях в богатых домах такие ставят.

— А я что сказал делать?

— Печь как в Голландии.

Тогда почему Пётр Дмитриевич замечательные круглые печи «голландками» называет? Пришлось брать пару русских, что прибыли из Вершилова и самим с помощью немецких, французских и голландских печников строить обычную для Вершилова печь. Они там в своих Нижних Землях из-за войны, что уже больше полувека идёт, видно, совсем друг с другом не общаются. Иван подружился с военным инженером Крейном Фредериксзоном ван Лоббрехтом и тот вечерами за чашкой местного травяного чая рассказывает про свою родину. Там сейчас всё перемешано, часть провинций всё ещё под испанцами, часть объединилась в Республику, на части война идёт. Это же надо, больше пятидесяти лет люди за свою свободу борются. Молодцы, упёртые ребята. Скорее всего, такие печи строят в тех провинциях, что сейчас входит в Испанское королевство.

С банями ещё хуже. Отдал приказ рядом с каждым домом строить баню с печью, что топится по белому и каменкой. Смеются.

— Кто же в них будет мыться? — второй директор Вест-Индской компании Виллем Верхюлст прикрыл ладонью улыбку.

Пришлось взять за шиворот этого «весельчака» и встряхнуть.

— Вы знаете, что тиф, чуму и прочие болезни передают вши. А этих вшей по вашей Европе разносят крысы, с которыми вы не боретесь. Вшей не прожариваете, сами не моетесь, кошек истребили. Варвары! Дикари! Баня должна быть у каждого дома и каждый человек в Санкт-Питер-Бурге должен не реже одного раза в неделю мыться и все вещи прожаривать в бане, а потом стирать с мылом. Я буду ходить и проверять. Найду вшивого, который соврёт, что в баню ходит, на первый раз отрежу ухо, на второй охолощу. Ясно!

Притихли «весельчаки». Только чувствовал Иван, что пару ушей однозначно придётся отчекрыжить. Европа, блин, просвещённая. Неучи чумазые.

Вообще, с переселенцами графу явно не свезло. Один всего плюс, все протестанты: и немцы, и французы, и голландцы. Хоть на религиозной почве не собачатся. Зато грамотных почти нет. Докторов нет, а судовой доктор с «Принца» в медицине хуже любого вершиловского пацана понимает, только клизмы умеет ставить, да раны прижигать. Первым своим указом Иван велел школу строить по подобию той, с которой в Вершилово начинали. На первое время пойдёт, а там дальше будем нормальную, каменную, строить. Сейчас трое выпускников седьмого класса уже с семилетками занимаются. Тоже «просвещённые» сначала заартачились. Как это всех детей на целый день от хозяйства оторвать? Пришлось скрипнуть зубами и напомнить про «ухи». Почему всё приходится заставлять делать? Ведь для них же, как лучше стараешься. Понимал теперь Иван, как тяжело было малому княжичу Пожарскому строить теперешнее Вершилово. У него хоть есть пример перед глазами, а Пётр Дмитриевич всё с нуля начинал. Ничего! Как любит говорить Пожарский: «Мы построим коммунизм в отдельной деревне». Коммунизм — это когда все вместе на одну цель трудятся и потом все доходы по-честному на всех делят.