Не открывай ящик Пандоры

Андрей Шарыпкин

Счастье… Какое расплывчатое понятие. Ведь для каждого из нас под этим словом абсолютно разные вещи. И в погоне за ним, в желании обрести его мы готовы на всё. Даже открыть ящик Пандоры. Лишь бы хоть ненадолго, но обрести его. Согласитесь, ведь оно того стоит.

Часть вторая

Варя.

Я люблю лето. Точнее, июль. Только в этом месяце воздух нагревается по максимуму, стоит неимоверная жара, что мне, рожденному в декабре, нужна, как вода пустыни. Люблю удушающий зной в полуденные часы, запах нагретой луговой травы, стрекотание кузнечиков. Люблю бездонное голубое небо, наполненное щебетанием жаворонков и редкими белыми облачками.

Это за городом. А в городе…

Девочки в коротких платьицах и сарафанчиках, полупрозрачных, не скрывающих все прелести юных тел. Короткие, теплые ночи, в которые так приятно в темном, укромном месте обнимать и целовать девушку. И практически ничто не мешает рукам узнавать её тело, все его формы.

Но этот июль мне предстояло провести за городом. Мама попросила помочь её брату, моему дяде, с небольшой стройкой. Поставить новую баню. Старая уже отслужила и требовала замены.

Предстояла поездка в деревню. Перспектива провести мой самый лучший летний месяц за городом, если честно, особо не радовала. Тем более, после того, что случилось на прошлой неделе между мной и Леной…

Но что ж поделать. Надо.

Лена, узнав об этой моей вынужденной командировке, расстроилась. Но я клятвенно пообещал скучать, любить и с нетерпением ждать новой встречи. Данные слова были подкреплены жарким, долгим и страстным сексом, доступным всем молодым, влюбленным людям.

И вот я стоял на перекрестке деревенской дороги с областной.

На прямой автобус до места назначения я опоздал. Вот он и ушел.

Пришлось брать билет на другой, максимально близко проходящий мимо моей деревни. Впереди меня ждал семикилометровый отрезок пути. Пешком. По так любимой мной июльской жаре.

Было 1 июля. Полдень. Жарко, как я и люблю. Но деваться некуда. Надо идти.

Я вздохнул, снял футболку, обмотал вокруг голову наподобие чалмы, защитив по возможности от палящего солнца, и зашагал по асфальту в сторону деревни.

По пути предстояло пройти через две соседние, гораздо большие по размеру и обитаемости. Но в этот час на улице было пусто. Местные были на либо на работе, либо дремали по домам. Жизнь возвращалась на улицы после 5—6 часов вчера, при спадании жары. Ну и ранним утром, разумеется.

Полтора часа пути и вот я наконец добрался до дома дядьки.

— Здорово, племяш, — поприветствовал он меня, — Как добрался? Не сварился?

— Ещё живой, — ответил я, снимая чалму и ставя сумку в угол. — Не растекся. Но слегка подрумянился.

Дядька глянул на мою спину.

— Я бы сказал, весьма хорошо. Варька, — крикнул он в глубину дома. — Неси сметану. Племяша смажем. А то он всю ночь нам спасть не даст своими стонами. А ты мне ещё живой нужен, — заявил на мои попытки протеста. — Как подсобный рабочий на стройке.

И ухмыльнулся в усы.

Я не верил в эти народные средства от солнечных ожогов. Но смирился. Ибо спина и вправду горела.

И тут в дверном проеме возник девичий силуэт. Я замер, открыв рот.

Девушка была великолепна. И лицом, и сложением. Короткий домашний сарафан так подчеркивал ее фигуру, что я напрочь забыл об обгоревшей спине. Сочная, развитая грудь, талия, крепкие, стройные ноги. Дух захватило при виде этого тела. Желание тут же дало о себе знать, ёкнув в низу живота.

«Да я ей не только спину, всего себя дам смазать. И облизать»

— Ну и что вы оба застыли, как статуи? — вернул в реальность дядька. — Забыли детство?

Детство…

Неужто это та самая Варя, девочка из моего детства? Та самая моя ровесница, с которой мы, в детстве, в дни моей жизни в деревню, вместе играли? Та самая Варька, с который мы бегали на пруд купаться? Вместе с которой облазили все деревенские окрестности. Бегали в лес за земляникой. Играли в придуманные нами детские игры. Ходили на рыбалку за карасиками.

Неужто эта девушка — Варька?

— Серега, что, не узнаешь подругу детства?

Голос точно другой.

Я отрицательно мотнул головой.

— Не удивляюсь. — Она подошла, остановилась в шаге от меня и, склонив голову набок, с любопытством рассматривая меня. — Тринадцать лет прошло. Почти жизнь.

Я, застыв в ступоре, глупо улыбаясь, откровенно пялился на нее.

— Дядь, а он точно нормальный? — обратилась она к дядьке. — Выглядит странновато.

— Думаю, да, — ответил он. — По крайней мере, когда пришел, был еще нормальным.

— Варя, ты? — наконец-то смог вымолвить я. — Это ты???

— Нет. Ксерокопия, — пошутила она.

— Какой ты стала… взрослой.

— Ладно хоть, не старой.

— Не, ты что, ты не старая. Ты… ты…

— А он все-таки перегрелся, — сказала Варя, кладя рук мне на лоб. — Ему нужно лечь и холодное полотенце на голову.

— Полотенце сейчас будет, — сказал дядька. — А ты пока уложи его и смажь сметаной. Будем спасать рабочую силу. Потеряем, его мать меня съест.

— Пошли на диван, — сказала Варя.

Я послушно, на полном автопилоте, последовал за ней. Мы прошли в другую комнату, где стояли два дивана.

— Ложись сюда, — скомандовала девушка, показывая на один из них. — На живот.

Я подчинился. Правду говоря, спина начала болеть и хотелось хоть как-то унять боль.

Лег на живот, одну руку вытянув вдоль тела, другая же свесилась с дивана.

Варя села рядом, вплотную, и моя рука коснулась её ноги. Будто случайно, я погладил её.

— Не возбуждай, брат, — прошептала она.

Я с сожалением убрал руку.

Она стала осторожно выдавливать из пакетика, бывшего в её руке, сметану, и размазывать её по моей обгоревшей спине.

Я затих. Нежные прикосновения её пальцев были так приятны, что полностью парализовали мою волю.

Хотелось одного — чтобы это никогда не прекращалось.

Но спина кончилась. Мазать было нечего.

Что не говори, а тут народна медицина сработала. Боль стала затихать. И, от улучшения и разморенный жарой, я уснул.

Проснулся, когда ходики на стене пробили 5 вечера. Боль в спине стала слабее, жить и ходить было можно. Но вот голова от дневного сна налилась чугуном.

Никогда не любил спать днем.

Я лежал на животе. Желая размяться, осторожно перевернулся на бок, потом на спину. Сладкая, приятная боль потянула спину. Хоть и был дискомфорт, но приятный.

И в таком положении стал вспоминать.

Варя. Девочка из моего детства. Родители скидывали нас на лето дядьке, единственному обладателю деревенского дома. Её мать, моя тетка, одна воспитывала её и была рада хоть три месяца отдохнуть от этого гиперактивного ребенка.

И теперь этот ребенок стал взрослой, самостоятельной, вполне сформировавшейся девушкой.

Как же быстро летит время…

Я аккуратно приподнялся и сел на диване. Огляделся. В доме ничего не изменилось. Все та же старая, времен моего детства, мебель. Только телевизор новый, плазменный.

Встал, подошел к окну, глядевшему на улицу. Через кусты палисадника увидел дядьку с теткой. Они сидели на скамейке спиной к дому и о чем-то беседовали.

Повернулся, хотел было выйти, посидеть с ними, но вдруг заметил задернутый занавеской дверной проем. Помниться, за ним была небольшая комната, спаленка с односпальной кроватью. Так и есть. Комнатка была. С кроватью. И на этой кровати спала Варя.

Девушка спала на животе, вытянув одну ногу и согнув в колене другую. От этого её положения сарафан приподнялся, открыв взгляду простые белые трусики.

Блин, простые белые девичьи трусики — мой самый сильный фетиш. По-моему, нет ничего прекрасного, как девочка в белых трусиках. Даже обнаженная она будет не так прекрасна, как в них.

Итак, на спящей Варе были мои любимые трусики. Я стоял, смотрел на эту красоту и возбуждался. В моем возрасте это норма. Ничего делать не надо. Достаточно лишь видеть.

Что я и делал. И, так как парень довольно наглый, подошел, присел на кровать и начал кончиками пальцев гладить её обнаженные ноги.

«Не просыпайся. Только не просыпайся».

От моих прикосновений она не проснулась, и я пошел дальше. Приподнял сарафан вверх и стал гладить обтянутые тканью ягодицы. Нежно, стараясь не разбудить и не лишить себя такого зрелища. И она словно что-то почувствовала. Но не сдвинула ноги вместе, а, наоборот, еще чуть раздвинула. Ткань трусиков еще более натянулась.

Осмелев, решился позволить вольность в виде поглажки двумя пальчиками ее промежности. Одна рука уже по-хозяйски легла ей на бедро, другую же использовал для поглаживания. Неторопливого. То вверх, то вниз. И с каждым движением пальцы подбирались к границе трусиков в желании пробраться под них.

Сердце учащенно билось. От страха. Не хотел быть застуканным в такой ситуации. Варя, быть может, и была бы не против таких ласк, но вот что бы подумали и сказали дядя с тетей?

Но пока что всё шло так, как мне хотелось. Девушка спала, или, делала вид, что спала. Родня всё сидела на скамейке.

И я решился.

Аккуратно отодвинул в сторону край трусиков и провел пальцами по обнаженной участку. Варя не шелохнулась. Ее спокойствие передалось мне, и я начал гладить пальцами все, что открыла мне ткань. И в какой-то момент ощутил под пальцами влагу.

Девушка возбуждалась. Глаза её по-прежнему были закрыты.

Была, не была, решил я и осторожно ввел пальчик внутрь её тела. И увидел, как бедра девушки слегка приподнялись, облегчая мне доступ.

Я двигал пальчиком внутри тела Вари, видел, как пальцы стали сжимать покрывало, на котором она лежала, слышал тихие постанывания. Чувствовал еще большую влагу внутри и понимал, что это ей нравиться.

И пока одна рука ласкала девушку, другая судорожно расстегивала ширинку джинсов.

20 лет — такой возраст, когда, порой, желание перевешивает всё. Даже дальнее родство. Тут мне пришлось оставить девушку, ибо желание желанием, но в плане предохранения я головы не терял никогда. В заднем кармане всегда лежал дежурный презерватив. Сейчас он был очень кстати.

Надорвал упаковку и натянул на твердый, готовый к делу орган.

Взглянул на Варю и слегка ошалел. Она по-прежнему лежала с закрытыми глазами, но одна рука её отодвигала трусики в сторону, открывая вход в себя.

«Не спит! Но и не гонит. Она хочет! Хочет меня! Серега, вперед!»

И я пошел. Забрался на постель, меж ног девушки. Взял в руку орган, провел им вверх-вниз по её промежности, нащупывая вход. Нашел, надавил и проник внутрь.

Варя застонала и сжала пальцами покрывало. Свела ноги вместе и я, нависая над ней, начал двигаться. Быстро, равномерно, находясь под влиянием страсти и желания. Пружинная кровать слегка поскрипывала в унисон моим движениям. Также начала постанывать и Варя.

Благодаря окну я видел улицу. На наше счастье, со скамейки ещё никто не уходил.

Боясь быть обнаруженным, я начал двигаться ещё быстрее, стремясь к скорейшей разрядке. И получилось. Но Варя меня опередила. Ее тело пару раз дернулось и затихло. После неё затих и я. И, по-свойски, в наглую, лег на девушку, вытянувшись во весь рост.

— Удобно? — прошептала, не открывая глаз, Варя.

— Очень. Так бы лежал и лежал, — ответил я, поражаясь своей наглости.

— А мне не очень, — был ответ. — Люблю видеть довольное лицо. Ну или очень старающееся быть таким. В процессе. В следующий раз сверху буду я.

— Согласен, — ответил я. — Но закончу так: я — сверху.

Слабая улыбка озарила Варины губки.

— Посмотрим, успеешь ли. А теперь слазь, пока не застукали и в загс не повели. И трусики подай, развратник.

Не спеша, придерживая презерватив, дабы не соскочил, я вышел из девушки и слез с кровати. Нагнулся, поднял трусики и положил около Вари. Она повернулась на бок и стала с усмешкой смотреть на меня. Я откровенно разглядывал лежащую девушку, ее голые ноги и неприкрытый сарафаном гладкий низ живота.

— Что, нравлюсь? — спросила Варя, согнула ногу в колене, показывая сочное, крепкое бедро и гладя его рукой. — Еще хочешь?

— Спрашиваешь, — прохрипел я осипшим от волнения голосом. — Будет возможность, весь месяц в постели подо мной будешь.

Варя засмеялась тихим смехом.

— Иди уже, — сказала, отсмеявшись. — И друга спрячь. Пусть отдыхает. От трудов праведных.

Я спрятал в штаны свое хозяйство и, вместо ответа, подошел к Варе, опрокинул на кровать и долго и нежно стал целовать в губы.

Нацеловавшись, я приподнялся, положил обе руки ей на груди и слегка помассировал их. Лифчик ее был без твердых чашечек и не мешал ощущать их упругость.

— Сегодня ночью ты будешь сверху, — сказал я, наконец оторвавшись от её прелестей. — Н-да, заездят меня здесь по полной. И днем, на бане, и ночью, на диване.

Подмигнул Варе и ушёл из комнаты.

Вышел из дома во двор, сел на скамейку. Требовалось прийти в себя и обдумать произошедшее. Внезапный секс, пусть с троюродной, но сестрой, нарушил внутренний покой. Я всегда считал, был уверен, что любые родственные связи являются препятствием для близости. Вышло наоборот. Сестренка не противилась, не отказала, а с удовольствием отдалась.

Вывод напрашивался такой. Людям мешают заниматься сексом люди, точнее, придуманные другими людьми условия, нотации, запреты. Если люди симпатичны друг другу, то ничто и никто не сможет запретить им делать друг с другом то, что они захотят. Жить, любить, заниматься сексом. Главное — предохраняться от нежелательной беременности.

Но почему она пошла на это? Почему?

Ход мыслей прервала появившаяся во дворе Варя.

— Пошли к нашим, — сказала, подходя.

Я встал и, когда она проходила мимо, приобнял ее за талию и прошептал в ухо: — Пока я здесь, я буду в тебе. Готовься.

В ответ она провела пальцем по моей ширинке.

— Ты тоже.

Мы вышли на улицу.

Дядька с теткой так и сидели на лавочке. Для них, деревенских жителей, лавочка была своеобразным телевизором, окном в мир. Она давала им возможность узнавать все деревенские новости, быть в курсе всех последних событий их деревни. Вот и сейчас они оживленно обсуждали какую-то тетку.

Увидев нас с Варей, сменили тему.

— Племяш, живой? — поприветствовал дядька. — Как спина?

— Спина в норме. Благодаря ей, — кивнул на Варю. — Болит чуток, но терпимо. От дневного сна голова чугунная. В остальном живой.

— А ты, Варюшка, выспалась?

— Ага. Но в отличии от него, голова в норме.

— Вот и ладушки. Расскажи-ка нам, племяш, как вы там живете-поживаете? Что у вас нового?

В течении следующего часа я обстоятельно, подробно, в деталях отвечал на все задаваемые вопросы. Про жизнь, работу, учебу, родителей.

На протяжении всего рассказа Варя сидела, прижавшись ко мне, и я чувствовал тепло ее бедра и взгляд иногда предательски падал на её голые коленки.

Разговор продолжился и за ужином. Теперь спрашивал я и слушал дядины рассказы об их жизни. Варя сидела напротив. И глядя на ее легкий летний сарафан, было заметно на ней отсутствие лифчика.

— Племяш, предлагаю спрыснуть твой приезд, — с этими словами на столе появилась трехлитровая банка самогонки.

— Ты парня угробить хочешь? — накинулась на дядю тетка. — Он ж от этой банки упадет тут, под стол.

— А кто его заставляет всё выпить? — удивился дядька. — Сколько захочет, столько пусть и пьет. Я ж не требую, как иные одержимые, пить до дна. Осилит хотя бы полстакана и ладно.

Он плеснул в стакан, аккурат на палец.

— Попробуй, племяш. Сам гнал. На пшенице. «Пшеничкой» зову. Мягкая. И нежная, как слеза.

— И мне, — Варя достала еще один стакан. — Тоже хочу пшеничной слезы.

— А вам, барышня, не рановато-то ли пробовать такие напитки? — прищурив глаз дядька. — Ваш юный организм справиться с этим напитком? Вы мне потом дом по бревнышку не раскатите?

— А ты налей и отойди, — процитировала избитую фразу Варя.

— Ну пробуй, шутница. — Дядька плеснул в Варин стакан.

— Ну что, ребята, за встречу. — Он первый поднял свой, чокнулся с нами и залпом осушил.

Следом свой выпила Варя. Охнула, помахала возле рта ладошкой и, схватив с тарелки огурец, захрустела.

Настала моя очередь. Взял стакан, обреченно вздохнул, чем вызвал улыбки окружающих, словно предчувствуя, что ничем хорошим это не кончиться, закрыл глаза и залпом выпил.

Удивительно, но горло не обожгло. Жидкость мягко прошлась по нему, наполнив рот необычным послевкусием и теплым комком опустилась в желудок.

Стало хорошо. Не поев перед этим, опьянел бы мгновенно.

Варьке в голову тоже дало. Глазки её заблестели.

— Ну что, молодежь, налить еще? — спросил дядька.

— А давай, — сказала Варя, — пить, так пить.

— Веселое начало отдыха, — констатировал я, подставляя стакан для добавки.

Нам налили по второй.

Варька снова охнула и захрустела огурцом.

Мой желудок вновь наполнился теплом.

Поедая жаренную картошку вкупе с солеными огурцами, я иногда ловил на себе взгляд Варькиных глаз. И замечал, что с каждым глотком самогонки они блестели все ярче и ярче.

«Похоже, Серега, тебя ждет насыщенный вечер. Девочка зреет не по дням, а по часам. Оторвешься, приятель, по полной. Друга не забудь сполоснуть. Вдруг массаж будет. Губной».

И, в предвкушении сочного Вариного тела, пил и ел, ел и пил.

Варя тоже пила. Но по чуть-чуть. И заедала каждый глоток то огурцом, то помидориной.

И, судя по глазам, пьянела.

В какой-то момент стало понятно, что все, хватит. Голова стала шуметь и слегка кружиться.

— Я всё, — попытался подняться, и меня качнуло. Уцепился за край стола и мотнул головой.

— Ой, как хорошо.

Варя сидела, закатив глаза и слегка покачивалась.

— Доволен? — спросила тетка. — Споил детей. Вот что, — продолжила она, — где спать будешь?

— В таком состоянии, на сеновале. Дабы не позорить вас своим непотребным видом, — выпалил я на одном дыхании. — Там сено, надеюсь, есть?

— Есть. Свежескошенное, — дядьку тоже развезло и язык его слегка заплетался. — Сейчас найдем подушку с покрывалом.

Он принес вещи, и мы пошли в сарай.

Внутри одуряюще пахло свежим сеном, одним из моих любимых запахов.

— Сена пока мало, так что располагайся как захочешь.

Он отдал мне подушку и вышел, притворив дверь.

Качаясь, я постелил покрывало, бросил подушку, разделся и рухнул в травяную постель.

Лежа на животе, вдыхал этот запах и пьянел ещё больше.

И пропустил момент появления Вари.

Ощутил ее присутствие только по пальцам, погладившим спину и словам: — Подвинься.

Я повернулся набок, приподнимаясь на локте. И в этот миг рядом опустилось её обнаженное тело. Она легла, вытянулась, изгибаясь и прошептала: — Хорошо.

Глянула на меня блеснувшими в полутьме глазами: — Чего лежим? Кого ждем?

Я тут же навалился на нее. Всем телом. Ноги девушки мгновенно разлетелись в стороны, открывая путь в её тело. И я вошел в него, точнее, влетел. Одним толчком вогнал отвердевший орган до основания.

— Ох, — охнула она и застонала.

Ибо я сразу начал двигать бедрами, гоняя себя внутри её гостеприимного тела.

— К-то — то о-бе-щал я бу-ду с-вер-ху, — стонала она, дергаясь от моих толчков.

— Потом, — сквозь зубы процедил я. — По-том.

И отключился. Стал секс-машиной с одной единственной функцией — двигаться внутри её тела. И я двигался. Иначе говоря, долбил Варьку не переставая.

Накрыл девушку всем телом, вжимая в траву. Варя обхватила меня ногами и руками и, то громко стонала в такт моим движениям, то затихала, когда мой рот закрывал её.

Не помню, как долго я лежал на Варе. Но долго, очень долго. И виной тому выпитый самогон.

В моем прошлом был такой случай. Как-то после хорошей порции спиртного я долго, около часа или более, крутил одну девочку. Кажется, на Новый год. Попробовал её в разных позах. И сначала, как и сейчас с Варей, набросился, быстро гоняя себя в ней, а потом успокоился. Даже дал ей поерзать на себе и, положив руки под голову, наслаждался процессом и видом обнаженного девичьего тела.

Вот и сейчас, устав двигаться, я слез с Вари и лег на спину. Она тут же оседлала меня, откинулась назад и, уперев руки в колени, задвигала бедрами. Откинула назад голову и закрыла глаза. И пока Варя так двигалась, я-то гладил её бедра, то мял груди.

В общем, пользовался предоставленным мне женским телом по полной.

Внезапно Варя дернулась раз, другой, третий и сжав мои бедра своими, застыла с откинутой назад головой. Глубокий стон вырвался из её рта. Она разрядилась и теперь сидела на мне, тяжело дыша. Её глаза блестели в полутьме сарая.

— Наездилась? — прошептал я.

Она утвердительно кивнула.

— Тогда слазь и на четвереньки. Продолжим.

Варя слезла с меня и встала на четвереньки, положив голову на подушку. Я поднялся и простроился к её округлой попке. Рывком вошел и продолжил движения.

Я откровенно наслаждался девушкой, наслаждался сложившейся ситуацией. Согласитесь, не каждому мужчине так везет в жизни. Не каждому мужчине вот так вот, сразу, отдается очень красивая девушка.

Слегка протрезвев, я, держа Варю за бедра, не спеша двигал в ней своим достоинством. Или наоборот. Замерев, двигал Варю, насаживая её на него.

Приближалась разрядка. Я чувствовал это. Хоть и был пьян, но заканчивать в Варю не хотел. Хоть и хотел этого. Хотел в тело, а не в пустоту.

Терпеть стало невмоготу. Я встал, поднял Варю и поставил на колени. Приблизил свой готовый лопнуть инструмент к ее лицу.

— Возьми.

И она взяла. Стала массировать его губами и через минуту-другую я спустил.

Она проглотила всё. И напоследок поцеловало его в окончание.

Обессиленный, я смотрел на стоящую предо мной на коленях Варю. В ее глазах была преданность, вера и… любовь.

— Ляг, — попросил я.

Она тут же легла и развела ноги в стороны. Я опустился на нее и накрыл всем телом. И перед тем, как так уснуть, успел ощутить на спине легкое поглаживание ее пальцев и услышать:

— Родной мой, хороший. Как же ты мне нужен.

Какие же интересные мне иногда сняться сны. Например, сегодня ночью я видел сон, в котором занимался сексом с Варей, очаровательной двадцатилетней брюнеткой, с отличными, просто идеальными формами.

Так думал я, открыв глаза и глядя в потолок сеновала, где ночевал. Повернул голову набок и… так это был не сон. Обнаженная Варя лежала рядом, по-детски положив ладошки под голову, и тихонько посапывала. Я невольно залюбовался спящей девушкой. Она спала глубоким, спокойным сном. Дыхание ровно приподнимало и опускало её грудь.

Линии её тела завораживали. Так идеально сложенной девушки я ещё не встречал. Даже Лена проигрывала ей в этом. Хотелось смотреть на Варю вечно. И не только. От одного её вида мой орган отвердел.

Тихонько повернул ее на спину и осторожно раздвинул ноги. Взял в руку свое достоинство и стал нежно водить по её промежности. И как только почувствовал влагу, неспешно вошел в девушку.

Стараясь не разбудить Варю, нависая над ней и держа себя на руках, медленно двигал бедрами, наслаждаясь процессом. И смотрел, стараясь запечатлеть в памяти каждый сантиметр ее тела.

Ей нравилось. Были слышны тихие стоны, ее лицо менялось от удовольствия, которое я старался продлить, растянуть как можно дольше.

Но, как это бывает, всему есть предел. Приближалась разрядка. Я двигался, сдерживая себя, но, когда стало невмоготу, вышел из Вари и спустил в сторону, на сено.

Затем сел меж ног лежащей девушки и откровенно разглядывал ее обнаженное тело. Руки ласкали всё, что могли.

Внезапно дверь сарая приоткрылась и дядькин голос спросил:

— Молодежь, вы проснулись?

— Да. Сейчас выйдем, — прохрипел я в ответ, обернувшись к двери.

— Эге, племяш, а что с голосом?

— Твой напиток постарался.

— Хе, это он умеет. Но это поправимо. Выйдешь 50 капель накапаю, и он вернется.

Я улыбнулся.

— А возврат голоса не убьет помощника?

— Не убьет. Лекарство дозированное, без вреда для здоровья. Одевайтесь, и в хату. Ждем к завтраку.

— Сейчас будем.

Я повернулся разбудить Варю. Она еще спала. Да так сладко, что будить было жалко. Но надо.

Нагнулся, приник губами к ее губам и стал целовать их. Нежно, ласково, как умел. Эти поцелуи её и разбудили. Обвив мою шею руками, притянула к себе, заставив опуститься на нее и начала страстно отвечать.

С трудом я пытался заставить себя оторваться от Вари.

— Варюша, милая, — говорил меж поцелуями. — Пора вставать. Уж дядька приходил. Нас ждут завтракать.

Варя же, извиваясь, ерзала подо мной, непрерывно осыпая поцелуями мое лицо.

— Блин, Варюшка, что ж ты со мной делаешь, — говорил я, когда рот освобождался. — Что ж ты делаешь.

Она не отвечала. Обнимала, прижимая к себе, целовала и продолжала извиваться. Доизвивалась. Мой орган вновь отвердел, и я вогнал его ей меж ног.

Варька охнула. Я как мог обхватил ее руками и яростно, грубо задвигал бедрами в желании быстрой разрядки.

Но быстро не получилось. Минут десять я гонял свой орган вперед-назад. За это время, обнятый Варькиными руками и ногами, наслушался её стонов, ощутил её разрядку и все-таки смог еще разок сам.

Обессиленный, сполз с девушки. Мы оба тяжело дышали.

— Блин, Варька, ты ж меня как губку жмешь. До капельки, — выдохнул я.

— Разве это плохо, — прошептала она. — Наоборот. После меня никакой другой не захочется. Да и не получиться.

— Верно, — согласился я. И добавил: — Да и никакой другой и не нужно. Ты — женщина мечта. Любой мужик будет рад иметь такую, как ты. Кто всегда хочет, может, и даст.

— Радуйся, — сказала она, вставая. — Тебе невероятно повезло. Со мной.

Подняла с пола сарафан и накинула на себя.

— Вставай. Трудовые подвиги ждут. Дневные. И, — подмигнула, — ночные.

И вышла из сарая.

Я задумался.

С одной стороны, она была действительно, не девушка, а — мечта. Любого, кто любит секс. И мне в этом плане невероятно повезло. А с другой… Как бы ей сказать?..

Вздохнул, оделся, вышел из сарая и зашел в хату.

Меня встретил запах яичницы. С салом. Моего самого любимого блюда. Рот тут же наполнился слюной. Кроме нее нас толе стояла миска с горячими, только что из печки, оладушками.

— Садись сюда, — Варя уже сидела за столом и похлопала ладонью по лавке возле себя.

Она уже переоделась. Сменила сарафан на платье с треугольным вырезом. Весьма хорошим. Холмики ее были слегка прикрыты и притягивали взгляд получше любого магнита.

Я опустился на лавку рядом с Варей. Она тут же прижала свою ногу к моей. Тетя поставила предо мной тарелку с еще одним моим любимым деревенским блюдом — жидкой картошкой. Как же давно я её не ел… Варька откромсала со сковороды здоровый кусок яичницы, положила в тарелку и пододвинула ко мне.

— Ешь, работник.

Дядька же протянул стакан.

— Выпей. Легче станет. Увидишь.

Я выпил. Жидкость теплым ручейком стекла в желудок. Следом за ней пошла картошка вкупе с яичницей и оладушками.

— Вкусно? — спросила тетя.

— Очень, — промычал я с набитым ртом. — Давно не ел такой вкуснятины. Лет 10. Как перестал к вам ездить. Соскучился по такой еде.

— Тогда ешь, не стесняйся. — Варя положила в тарелку еще кусок яичницы. — Тебе сегодня работать и работать. — И сильнее прижалась бедром.

Как все-таки приятно ощущать женскую заботу и, внимание. И за столом, и, в постели.

Когда с завтраком было покончено, я поднялся из-за стола.

— Большое спасибо. Накормили мужика. Дядь, я готов к труду и обороне.

— Что ж, — дядька тоже встал из-за стола. — Пойдем, начнем, помолясь.

Мы вышли из дома и пошли в огород. Баня стояла радом с домом Дядька уже приготовил лестницы, инструменты и все, что могло понадобиться.

— В общем, так, — начал он. — План работ такой. Сначала снимаем шифер. По-возможности, максимально осторожно, оберегая каждый лист. Он мне еще пригодиться. Затем убираем стропила и поперечные балки. Разбираем трубу до потолка. И апофеозом служит разбор сруба. Для этого я позову еще пару соседей. С их помощью мы снимем бревна и перетаскаем их во двор. Потом я распилю их на дрова. Новый сруб уже заказан. Как только уберем этот, позвоню, его привезут и сразу сложат. Мы на этот процесс только посмотрим. Если ты еще будешь здесь, буду рад помощи в установке стропил и покрытия крыши.

— Чем смогу, помогу. Лишь бы дождь не спутал нам все наши наполеоновские планы.

И мы начали.

Я залез на крышу и первым делом снял конек. После стал осторожно, используя гвоздодёр и деревянную планку, вытаскивать гвозди из шифера. Освобожденный от гвоздей лист принимал дядька, сам спускал на землю и тут же уносил в сторону.

До обеда мы, не торопясь, разобрали половину крыши.

Только дядька утащил очередной лист, как прибежала Варька.

— Слазь, гастарбайтер, — крикнула. — Кормить буду.

— Хорошо, начальника.

Я спустился по лестнице и тут же попал в Варькины объятия. Она обняла меня сзади, прижав упругие груди к спине, поцеловала в шею и прошептала: — Ты ж мой самец.

И слегка куснула за мочку уха. Низ живота подал первые признаки жизни.

За обедом дядька сказал:

— Сейчас отдохнем часиков до 5. Дабы не изжариться на жаре. Потом продолжим. Даст бог, сегодня крышу полностью снимем.

— Снимем, — уверил я.

Послеобеденный сон в деревне — это традиция. Это святое. Делать днем особо нечего. Да и на такой жаре это чистое самоубийство. Вот местные и привыкли спать пару-тройку часиков.

Дядя с тетей тоже прилегли.

Варька вознамерилась, пользуясь случаем, уединиться на сеновале, но я воспротивился. Обнимая и массируя упругую попку девушки, меж поцелуями, сказал:

— Потерпи до вечера, ненасытная моя. Презерватив был один. Без защиты в тебя заканчивать не хочу и не буду. И ждать момента, дабы вытащить и спустить в сторону, тоже. В женщину это делать намного приятнее. Пойду, прогуляюсь до аптеки, куплю про запас. Надеюсь, они там будут.

— Я с тобой, — сказала Варя. — Если их не будет, не беда. Не забывай, есть еще ротик и.., — шепнула мне в ухо. — Попка.

Я прижал ее к себе и сильно сжал руками только что вышеназванный участок ее тела.

— Ты уникальная.

И впился в ее губы.

Но она оторвалась от меня и взяла за руку.

— Пошли.

Вывела на улицу, провела на огород и завела в баню. Присела на корточки, расстегнула ширинку, вытащила наружу мой отвердевший орган и стала массировать его губами.

Конец ознакомительного фрагмента.