Погоня

Андрей Троицкий, 2017

Адвокат по уголовным делам Дмитрий Радченко получает задание в досудебном порядке замять щекотливое дело против бизнесмена Игоря Дробыша, вдовца, воспитывающего приемную несовершеннолетнюю Инну, дочь покойной жены. Когда отчим находился в заграничной поездке, падчерица пришла в полицию, Инна утверждала, что много раз подвергалась со стороны Дробыша сексуальному насилию. Вернувшись из-за границы, отчим заставил падчерицу отказаться от показаний, но полиция продолжили проверку. Все осложнилось, когда Инна бежит из дома. Радченко узнает, что защищает подонка и решает спасти девочку. Дробыш настроен серьезно: на кону его репутация и бизнес. Он пускает по следу Инны и Радченко целую свору убийц. Начинается погоня, долгая, кровавая и непредсказуемая… Радченко помогает майор милиции Юрий Девяткин, у которого с Дробышем старые счеты.

Глава вторая

Первую половину воскресного дня Радченко провел в своем домашнем кабинете, читая бумаги, полученные от хозяина адвокатской фирмы Полозова. Бумаги распечатаны в одном экземпляре, пронумерованы и подшиты в пластиковую папку, доступ к которой имели только руководители адвокатской фирмы. Собственно, в папке одна рутина, ничего особо выдающегося. Краткая история бизнеса и личной жизни Дробыша. Если сравнивать эти файлы с анкетами многих преуспевающих бизнесменов, найдешь много похожего. С воровства, мелкого жульничества начинали если не все, то очень многие коммерсанты.

Родился в небольшом городке за тысячу верст от Москвы. Отец — водитель рейсового автобуса, проработал на одном месте двадцать три года. Мать — упаковщица на мебельной фабрике. Образование — средняя школа, некоторое время учился в кислородно-сварочном техникуме. Украл пару ботинок у своего приятеля. Поступок учащиеся обсудили на собрании, вынесли взыскание.

Впервые попал на прицел компетентных органов, когда облил бензином ночевавшего в подъезде бродягу и кинул горящую спичку. Бродяга попал в больницу и вскоре умер. Дробыш, не достигший совершеннолетия, отделался легким испугом: с ним начальник отделения провел беседу. Наверно, на пальцах объяснял непонятливому парню, что заживо сжигать людей — это не очень вежливо. Годом позднее Дробыш на самосвале вывез с территории техникума три железных кровати, бывшие в употреблении, рулон линолеума и два ящика растворителя. Задержан, когда пытался сбыть украденное.

Из-под стражи освобожден по ходатайству дирекции техникума. Начальству не хотелось раздувать скандал, парня отчислили и забыли о его существовании. Позднее он украл со двора городской администрации все заготовленные на зиму дрова, продал их перекупщику. Тот попался на местном рынке. В деле есть еще несколько подобных эпизодов. В конце концов, был задержан за драку и нанесение тяжких побоев молодому человеку, который косо посмотрел на девчонку Дробыша. Потерпевший три месяца отлежал в местной больнице, стал инвалидом. Он не мог ходить без костылей и заговаривался.

Три месяца Дробыш отсидел в тюрьме, осужден к двум годам лишения свободы условно. Мягкий приговор вынесен, потому что обвиняемый еще не достиг совершеннолетия и представил положительную характеристику с бывшего места учебы, техникума, который однажды обворовал. Вскоре судимость была погашена.

Игорь едет в Москву, поступает в техникум городского хозяйства, устраивается учеником кладовщика на парфюмерную фабрику. Досуг посвящает физкультуре: каратэ, бокс. Вскоре женится на дочери полковника внутренних дел, невеста старше своего избранника на четыре года, ей двадцать три. И, судя по фото, не красавица. Родители жены покупают молодым квартиру…

Радченко, зевнув, перевернул пару страниц. Так, в этом месте повествования Дробыш снова попадается на краже. Он вывозит готовую продукцию со склада парфюмерной фабрики по подложным накладным и сбывает мелким оптовикам. Дробыша и подельника, который сидел за баранкой грузовика, задерживают. Водитель берет вину на себя. Позднее этот самый водитель некий Стас Грибков по кличке Немец, он же Тухлый будет осужден. Отсидев полтора года в колонии, он вернется в Москву и станет ближайшим помощником Дробыша.

Дробыша освободили до суда. То ли взятку сунул, то ли тесть помог. Так, так… Развод с женой раздел квартиры, покупка подержанного «Мерседеса», привод за драку в ресторане… Радченко перевернул еще пару страниц. Вторая женитьба, на дочери помощника министра. Свадьба скромная, Дробыш не выносит шумных мероприятий, избегает тусовок. Его привычки не изменились по сей день. Тесть устраивает Игоря на должность заместителя директора комплекса складов государственного резерва, что находится в ближайшем Подмосковье.

И тут скромный кладовщик получает счастливый билет. Со складов регулярно списывают для утилизации большое количество мясных и рыбных консервов, крупу и муку, срок годности которой истек. К делу подколота копия газетной заметки под заголовком «Просроченные коммерсанты». Речь идет о том, что негодные продукты, предназначенные для утилизации, в нарушение всех законов вывозили со складов государственного резерва, но не уничтожали.

Если верить заметке, сотни вагонов мясных консервов были отправлены в разные районы страны, где проданы оптом через подставные фирмы. Было следствие, но Дробыш каким-то образом вышел из-под удара. А его ближайший друг Стас Тухлый обвинен в хищениях в особо крупных размерах, подделке платежных и других финансовых документов. Он в то время уже занимал ответственную должность на тех же складах. Позднее обвинение снято якобы за отсутствием состава преступления.

У Дробыша опять перемены в личной жизни. Он разводится с женой, выставляет ее из квартиры. Как раз к тому времени и тестя уволили из министерства. Дробыш получает диплом Московского университета, каким способом — знает, наверное, он один. И вскоре становится начальником одного из крупнейших в России складов государственного резерва.

В это же время кто-то сводит его с генерал-майором Старостиным из министерства обороны, отвечающим за продовольственное снабжение войск центрального военного округа. Встретились два деловых человека, и дело закрутилось. Дробыш зарегистрировал полторы сотни подставных фирм, которые якобы занимаются оптовой торговлей продуктами, в частности мясными консервами, крупами и мукой.

Фирмы Дробыша выиграли несколько крупных тендеров на поставки продовольствия в армию. Дробыш покупает «Бентли». На этой машине уж не стыдно подвезти симпатичную девчонку. Видно, он совал взятки всем, кому надо. И вскоре начал вывозить со складов и те консервы, чей срок годности еще не истек. Оформлял их, как испортившиеся.

Трудно сказать, какие деньги он заработал, но свой первый особняк за границей, на юге Испании, он в ту пору уже купил. Позднее перепродал с прибылью и купил другой, на юге Франции. Около шести лет назад Дробыш берет в жены Марину, деловую женщину, чье состояние в то время приблизительно в сто-сто двадцать миллионов долларов. У Марины в собственности холдинг «Вериско»: несколько фирм, занимающихся грузовыми перевозками, завод по производству пластмасс и жидкого стекла, строительного утеплителя. Она разведена, воспитывает дочь.

Радченко перевернул еще несколько страниц.

Дробыш покидает государственную службу, он покупает несколько консервных заводов на юге страны, где выпускают тушенку, девять заводов, выпускающих водку и спиртные напитки. Покупки предприятий больше похожи на силовые захваты или подкуп. Среднеарифметическая стоимость завода, большого куска земли под ним и склада готовой продукции не превышает цены на московскую двухкомнатную квартиру. Дела Дробыша, как видно, идут в гору. Он импортирует дешевые консервы из стран восточной Европы и Китая. Он получает крупные контракты на поставку в армию и военно-морской флот консервированной колбасы, тушенки.

К файлам подколота пара статей о тендерах на поставку продуктов в армию. Судя по документам, в этих тендерах принимали участие различные фирмы, производящие консервы в России. Но фактически эти лавочки существовали только на бумаге. Из Китая завозили консервы с просроченным сроком годности. Уже на месте банки получали новые этикетки или маркировку. Пятью годами ранее Дробыш начинает сотрудничество с крупнейшими торговыми сетями России. Поставляет свежие продукты и консервы, мясо и рыбу. А также мясные полуфабрикаты, водку, кондитерские изделия, соусы, кукурузные хлопья. Сыры, колбасу горячего и холодного копчения, деликатесы и многое другое. Все товары импортного производства.

По неподтвержденным данным, большая часть продукции контрафактная или с истекшим сроком годности. Интересно, что такая продукция поступает не только в торговые точки, ориентированные на людей с тонкими кошельками, но и в магазины для богатых. Бизнес ведется с размахом. Тысячи наименований продукции отечественного и зарубежного производства, поставки во все концы России и страны бывшего СССР, импорт, экспорт… Цифры просто астрономические. И это только официальные данные. О реальном обороте можно только догадываться.

Три года назад врачи находят у Марины Осиповой рак крови, трудно поддающийся лечению. Марина продает свой бизнес, деньги помещает в швейцарский банк. В договоре с банком обусловлено, что вся сумма после смерти Осиповой отойдет ее единственной дочери Инне, когда той исполнится шестнадцать лет. После смерти жены Дробыш удочерил Инну.

Дочитав последнюю страницу, Радченко подумал, что Дробыш типичный плохой парень, жестокий и циничный. Но везучий. Он умеет использовать любую ситуацию, даже проигрышную, в личных интересах.

* * *

Сегодня на улицах пробок почти не было. И Радченко приехал к одной из центральных гостиниц Москвы раньше времени, за час до встречи с Дробышем. Он оставил машину на подземной стоянке, поднялся лифтом на второй этаж. Чтобы убить время, выпил кофе в буфете и прочитал колонку происшествий в газете, но не нашел ничего интересного.

Тогда он прошел в конец коридора, предъявил охране пропуск на международный бизнес семинар и оказался в полутемном зале. Он присел на свободный стул у стены и осмотрелся. За длинными столами, расставленными параллельно друг другу, расположились люди разных возрастов, мужчины и женщины в деловых костюмах.

Взгляды людей сошлись на сцене, залитой светом софитов. Там была установлена невысокая кафедра с гербом России. Над кафедрой нависала крупная фигура Дробыша. Густо напомаженные темные волосы, синий блейзер с серебряными пуговицами и золотой галстук. Взмахивая руками, он о чем-то увлеченно рассказывал. Судя по тому, что в зале стояла тишина, которая бывает ночью на кладбище, оратора слушали внимательно. Дробыш слыл в бизнес-сообществе человеком с хорошо подвешенным языком и приличными манерами. Когда бывал в настроении, он принимал приглашения на международные семинары и совещания, где выступал с лекциями о самом себе, оттачивая ораторское мастерство и умение держаться перед взыскательной публикой.

Радченко закинул ногу на ногу и стал слушать. Выступление производило приятное впечатление. Дробыш не смотрел в бумажку и непонятно, была ли у него эта бумажка. Он говорил убедительно и в то же время эмоционально. Казалось, зала нет, нет людей в костюмах, сидящих за столами. Он обращается к какому-то одному человеку, своему приятелю, которого он знает сто лет. С которым еще в детский сад вместе ходил, а потом в школу.

— Про меня говорят: ему повезло, — Дробыш взял паузу. — Говорят: он выиграл большие тендеры на поставку продовольствия, когда серьезных игроков просто не было рядом. Ну, что тут ответить? Я так скажу: это глупость, пустой треп. И что значит «повезло»? Ну, были в моей жизни разные моменты. Пару раз я умирал с голоду. Иногда фортуна мне улыбалась. Но в то время, когда пошли крупные заказы, и деньги стали падать с неба, я уже стоял наготове с пустыми мешками, чтобы их собирать. У меня пустые мешки давно были готовы к этому случаю.

В зале смех, слышны какие-то реплики.

— Вот правильно господин подсказывает: своих оппонентов я рядом не видел. Они растерялись или струсили. Или просто обалдели от этого счастья. Вот в чем соль: я был готов, к тому, что мне повезет. Был готов к этому подарку, ждал его. А другие хлопали ушами. Теперь они считают мои, а не свои деньги. И злословят. Мой совет: всегда будьте готовы к хорошему и плохому. И еще: любой кризис для торговца едой — подарок. Потому что именно в кризис люди больше всего едят.

Раздались аплодисменты. Радченко тоже похлопал.

— Если бы вы знали, сколько я выслушиваю упреков, сколько читаю в газетах всякой ерунды о себе. Но я держу нос по ветру и не обращаю внимания на злопыхателей. Чаще всего меня упрекают в том, что мой бизнес не совсем прозрачен. Но мне не нужна прозрачность, я торгую продуктами, а не очищенной питьевой водой. Мой бизнес, можно сказать, семейный. Я не печатаю акций, и редко привлекаю заемные деньги. Я возьму в своем банке столько денег, сколько понадобится. А если денег банка не хватит, одолжусь у друзей. И еще: у меня глубокие карманы, в них умещается много наличных.

В зале шум и смех.

— Не понимаю: зачем нужно печатать эти акции и размещать их на биржах? Разве мало в мире закрытых акционерных обществ, разве нет семейного бизнеса? Я не хочу зависеть от мнения и настроения акционеров. Тем более эти настроения часто меняются. А с ними и биржевые котировки. И вот итог: даже в кризис я не продал ни самолета, ни яхты. В то время как мои оппоненты относили в ломбард столовое серебро и другие семейные ценности, я считал прибыль. А люди, которые разместили акции на фондовом рынке, во время кризиса узнали о себе и своем бизнесе много неприятных вещей. Узнали, например, что их бумаги годятся только для того, чтобы разместить их в общественном нужнике, а не на Лондонской фондовой бирже. Да, да, только в нужнике… Поэтому мой совет: держитесь подальше от фондовых площадок. Как можно дальше. Это игра с огнем. И когда-нибудь вы погорите.

И снова пошла волна аплодисментов. От левой стены к правой и обратно. Радченко снова похлопал, но отметил про себя, что эмоций в выступлении Дробыша все-таки больше, чем смысла. Ему бы в театре выступать. В пьесе Островского «Волки и овцы» в роли волка, не на бизнес семинарах.

— В завершении я хочу сказать следующее. Я делаю деньги на еде, — Дробыш выставил вперед руки, показал залу розовые ладони и растопыренные пальцы. — Чем больше люди едят, тем лучше для меня. Поэтому я хочу, чтобы люди хорошо питались, чтобы больше тратили на еду. И еще пару слов. У меня есть несколько правил, от которых я — ни на шаг. О некоторых из них я уже рассказал. Вот еще одно: никогда не жалеть себя. И своих партнеров. Тем более своих конкурентов. Наконец, заповедь, которую я вспоминаю почти ежедневно: много денег достается людям, которые умеют ждать. Тем, кто ждать не умеет, достается еще больше.

Зал взорвался аплодисментами. Дробыш скромно поблагодарил слушателей за внимание и ушел куда-то за сцену.

* * *

Радченко нашел его в служебном помещении, где Дробыш, развалившись в кресле и задрав ноги на стол, жевал бутерброды и пил минеральную воду. Он ждал, когда кто-то из телохранителей принесет из автомобиля другой костюм и свежую рубашку.

— Привет, — не вставая, Дробыш протянул для пожатия вялую руку. — Рад познакомиться. Как выступление? Не слишком сумбурно?

— Все по теме, с настроением, — Радченко опустился в кресло напротив. Он знал, какие слова хочет услышать собеседник и произнес их. — И все советы дельные, нужные. Зал был в восторге. Будто выступал не бизнесмен, а Элвис Пресли поднялся из могилы.

— Рад, что тебе понравилось, — Дробыш улыбался, не разжимая губ. Он еще не остыл после выступления перед большой аудиторией, поэтому иногда проводил бумажной салфеткой по вспотевшей шее и лбу. — Хотя речи толкать — сплошное мучение. В зале, кажется, не работают кондиционеры. Твой босс Полозов мне звонил. Сказал, что ты удачно поговорил с прокурором. Но я хотел услышать подробности от тебя лично.

— Я высказал господину Чернову свои замечания. И объяснил, что я намерен делать, если дело в отношении вас не закроют. Он меня выслушал внимательно и… Он ничего не обещал. Потому что не любит давать обещания. Особенно адвокату. Даже если адвокат его старый приятель. Но я хорошо знаю Чернова. Это неглупый человек. Если он понимает, что его собеседник прав, то уступает. А в этом деле все козыри у вас на руках.

— Хм, хорошо хоть ты это понимаешь. Значит, нас уже двое. Еще хорошо, что не всех умных людей закопали на кладбищах. Что хоть кто-то жив… Твой прокурор, например. Это шутка, Дима. Вообще, черт побери, это хреновая история. Я до сих пор не верю, что какой-то жалкий учитель английского языка осмелился накатать на меня заявление в полицию. А какие-то полицейские возбудили дело. Меня в ту пору не было в Москве, поэтому я не смог замять эту историю в самом начале. Когда она еще не стала достоянием гласности. До того, как о ней узнали газетчики.

— Думаю, скоро вопрос будет закрыт. В худшем случае, если прокурор все-таки не захочет или не сможет помочь, мы устроим им в суде показательную порку.

— Отлично, — одобрил Дробыш. — Ты знай, что у меня всегда найдется хорошая работа для тебя. У меня много адвокатов. Я даже их имен не помню. И, разумеется, не знаю, кто из них умный. И есть ли среди них умные люди — тоже вопрос. Короче, будешь работать со мной и в обиде не останешься.

Охранники принесли костюм, упакованный в специальный кейс, несколько сорочек и галстуков на выбор. Радченко уже хотел откланяться и уйти, но все-таки задал вопрос.

— А как идут поиски вашей падчерицы?

— Я называю Инну дочерью.

— Простите. Есть какая-то информация?

— Мы знаем, что в этой дикой истории принимал участие тот же гребаный учитель, — улыбка сошла с лица Дробыша. — Не представляю, что он там наплел Инне, что наобещал или как ее запугал… Не знаю. Но он выманил девчонку из дома… У него все получилось. Теперь картина похищения ребенка восстановлена. В общих чертах. Этот сукин сын оставил машину на дороге, неподалеку от задних ворот, которыми пользуется технический персонал: уборщики, садовники, охрана. К воротам подходит узкая дорога. Камеры наблюдения там не установлены. Но этого и не требуется. Вечером выпускают собак. В тот раз шел дождь. И собак пожалели. И еще неподалеку флигель, где сидит охрана. Территория возле ворот хорошо просматривается из окон. Злоумышленники не полезут. Я, как всегда, оказался жертвой собственного либерализма. Позволял Инне слишком многое. А за учителями не приглядывал. А надо бы…

— Я уверен, что злоумышленника скоро найдут. И девочку вернут.

— Это все звенья одной цепи: обвинение меня в изнасиловании и похищение Инны, — Дробыш налил воды и одним духом осушил стакан. — За этим учителем стоят могущественные люди. И я докопаюсь до правды. Глупо думать, что сама Инна решила убежать из дома. Я для нее как отец, воспитываю ее столько лет. Не жалел ничего для ребенка. Я показал ей мир: Рим, Париж, Нью-Йорк… Короче, мне позвонил большой полицейский начальник. И обещал, что не сегодня, так завтра этого урода найдут. И девочку тоже.

Дробыш выразительно посмотрел на часы. Радченко попрощался и ушел.

* * *

Через день Чернов сам позвонил Радченко, сказал, что еще раз просмотрел материалы уголовного дела, там много белых пятен, полиция сработала плохо. В частности, не проведены следственные действия на месте предполагаемого преступления, не назначены соответствующие экспертизы. А те экспертизы, что назначены, проведены непрофессионально. Они не ответили на главный вопрос: были совершены изнасилования или это плод воображения заявителя.

— Я вынес постановление о закрытии уголовного дела в связи с отсутствием события преступления, — сказал Чернов. — Вот так. Твоя взяла. Но я все-таки считаю, что… Хотя теперь это уже не имеет никакого значения. Собственно, я звоню по другому вопросу. Если у тебя свободна следующая суббота, может быть, перекинемся в теннис?

— Одну минуточку. Только гляну расписание.

Радченко закинул ноги на стол, взял ежедневник, перевернул пару страниц. На субботу назначены две важные встречи с клиентами. Впрочем, их можно перенести на вторник, даже на среду. Потому что теннисный матч с прокурором в сто раз важнее всех деловых встреч вместе взятых.

— В субботу я свободен, — сказал он в трубку. — Совершенно свободен. И настроен на реванш.

* * *

Радченко остановил «БМВ» на платной стоянке, вылез из машины. За высоким забором начиналась территория вещевого рынка. Несколько гектаров земли были заставлены контейнерами, матерчатыми тентами, палатками и торговыми павильонами, похожими на трейлеры, снятые с колес.

Эти постройки образовывали кварталы города в городе. Поток покупателей растекался по улицам и закоулкам, пропадал в павильонах, забитых трикотажем, детскими игрушками, нижним и постельным бельем, подушками, одеялами, чудо сковородками, порошком от тараканов, лекарствами от всех болезней, всякой всячиной неизвестного происхождения и сомнительного качества.

Радченко шагал известной ему дорогой и думал о том, что незнакомый мужчина неопределенных лет, одетый в серую ветровку, увязался следом и не отстает. Шагать быстрее нельзя, вокруг слишком много людей, поэтому Радченко свернул направо. Замедлив шаг, двинулся вдоль торгового ряда, бесконечных прилавков под открытым небом, делая вид, что погрузился в изучение ценников.

Иногда он бросал взгляд за спину, человек толкался где-то рядом. Радченко свернул к столикам, расставленным на асфальте, взял бутылку пива и порцию шашлыка. Оставив еду на столе, поднялся, нашел вход в туалет и заперся в кабинке. Когда он вышел, мужчина в серой ветровке пропал. Люди спешили мимо столиков по своим делам, гомонили торговцы.

Радченко двинулся дальше, изредка оборачиваясь назад. И вскоре оказался на задворках рынка в тесном помещении без вывески, отделенной от мира витриной из толстого стекла, покрытого слоем пыли. Владелица магазина китаянка Су Юнь поздоровалась с Радченко за руку, ушла и принесла четыре костюма, заказанных две недели назад. Радченко отгородился матерчатой ширмой и стал примерять обновки.

Пахло китайской мазью от радикулита и цветочным чаем. Было слышно, как где-то рядом, за фанерной перегородкой, стрекочет швейная машина. Уже не первый год Радченко покупал здесь костюмы, прототипы которых еще только входили в моду в Италии. Брюки и пиджаки, сшитые в подпольных мастерских по выкройкам последних итальянских моделей, почти ничем не отличались от фирменных аналогов. Разве что материал иногда, попадая на солнечный свет, как-то странно светился, будто по нему пробегали электрические искры. И снашивались костюмы слишком быстро, еще до того, как выходили из моды. Но тут все решали цены: костюмы госпожи Юнь были в пятнадцать-двадцать раз дешевле тех, что продаются в модных магазинах в центре Москвы.

Через пару минут Радченко, одетый в коричневый летний костюм, вышел из-за ширмы.

— Кажется, рукава длинноваты, — сказал он. — Надо бы укоротить.

— Не надо, — ответила Су Юнь, она работала в этой дыре больше десяти лет и вполне прилично говорила по-русски. — Хороший рукава. Очень хороший. Русские не носят короткий рукава. Этот хороший.

Радченко спасовал перед авторитетом Су Юнь. Эта женщина, пользуясь минимальным запасом слов и выражений, обладала загадочной способностью кого угодно убедить в своей правоте. Молча кивнув, Радченко исчез за ширмой. И вновь появился перед Юнь в темно-синем деловом костюме. Узкие лацканы пиджака на трех пуговицах с врезными карманами и двумя шлицами на спине придавали фигуре астеническую стройность.

— Хороший, — госпожа Юнь склонила голову направо, затем налево. Дважды обошла вокруг клиента, двигаясь по часовой стрелке, одернула сзади пиджак. — Очень хорошо. Все девушки тебя любить. Два раза.

— Брюки моего размера, но коротковаты, — сказал Радченко, вглядываясь в свое отражение в мутном в рост человека зеркале. — Точно, коротковаты.

— Почему коротковат? — удивилась Юнь. — Так сейчас носят. Крой такой. Фасон модный.

— А рукава пиджака опять длинные, — вздохнул Радченко.

— У меня костюмы заказывать очень большой люди. И никто никогда не жаловаться. Вот смотри.

Юнь зашла за прилавок и вернулась с замусоленным журналом европейской моды. Она пошелестела страницами и показала несколько поблекших фотографий молодого человека, одетого в костюм, напоминающий тот, что надел Радченко.

— Вот сюда смотреть, — скомандовала госпожа Юнь. — У него тоже брюки короткий, да? А рукав короткий, да? Эта фирма…

Юнь назвала всемирно известный бренд. Радченко сдался.

— Хорошо, беру.

Он вышел из лавки с двумя бумажными сумками и заметил человека в серой ветровке, тот стоял неподалеку, курил, делая вид, что разглядывает в витрине пластиковую куклу, облезлую, давно потерявшую первоначальный цвет. Радченко подошел к мужчине. Тот отступил на шаг и встал, скрестив руки на груди.

— Слушай, тебе не надоело за мной бегать? Могу устроить так, что эту ночь ты проведешь в камере. В ближнем отделении полиции.

— Ничего ты не можешь, — усмехнулся мужчина. — В полиции тебя пошлют подальше. Людям не запрещено ходить сюда. И тратить деньги на покупку контрафактных костюмов.

— Я все-таки попробую, — Радченко поставил сумки на асфальт и вытащил мобильник. — У меня связи в полиции. Если ты искал неприятности, то ты их уже нашел.

— Подожди, — мужчина снял окурок, прилипший к нижней губе. — Надо поговорить. Я тот самый Вадим Наумов, учитель английского. Который на Дробыша написал заявление в полицию. Ну, сел в машину и поехал за тобой. Просто не мог решить, как лучше к тебе подойти, с чего начать…

— Не о чем разговаривать. Дела Дробыша больше нет. Его закрыла прокуратура.

— И много он заплатил? Ну, чтобы дело закрыли?

Вместо ответа Радченко подхватил сумки и заспешил к выходу. На автомобильной стоянке его догнал Наумов. Он встал рядом с машиной и молча наблюдал, как Радченко кладет бумажные сумки в багажник БМВ и пьет воду из пластиковой бутылки.

— Я навел о тебе справки, — сказал Наумов. — По отзывам, ты приличный парень, хоть и адвокат. Удели мне час. Больше не надо. Это недолго, всего час. Тебе надо знать о том, что произошло…

— Меня это уже не касается.

— Ну, считай, что этот час ты подарил мне, — солнце припекало, на лбу учителя выступили капли пота, а губы наоборот сделались сухими и темными.

— Я не делаю подарков незнакомым людям.

— Тогда подари час девочке Инне.

В бутылке еще оставалась вода, Радченко вылил ее на асфальт и взглянул на циферблат наручных часов. На три часа дня назначена встреча с продавцом мотоцикла «Кавасаки», очень хорошего, мощного и удобного, снятого с производства еще лет пять назад. Радченко давно хотел купить эту модель, но найти ее было не так-то просто. Итак, у него полчаса свободного времени. Он молча кивнул.

— Вон моя тачка, — Наумов показал пальцем на «Форд Мондео», стоявший в соседнем ряду. — Там можно.

— Мы поговорим в моей машине. У меня полчаса.