Поверья заброшенной деревни. Сборник рассказов

Андрей Толкачев

В сборнике рассказов «Поверья заброшенной деревни» вы узнаете о крайне необычных событиях, произошедших в жизни разных поколений людей. Автор книги, родившийся в далеком сибирском селе, постарался передать истории, свидетелем которых был сам или услышал из первых уст жителей одного таежного села. Для тех, кто любит деревню.

Ночевка на покосе, у заброшенной деревни «Колыбелька»

…Во время покоса каждую субботу тарахтели мы на мотоцикле мимо одной заброшенной деревни. Изгороди завалены, дома покосились, из бурьянов крыши с побитым шифером, да пустые окна. Покосы там, как водится, были загодя разобраны, и только в одном месте никто косить не хотел.

Мимо заброшек надо ехать без остановок — у «деревенских» не принято на такие дома зыркать глазами, а тем паче подходить. Все держится на приметах, какой бы не была вера человека.

Деревенский люд объяснял это по—простому: — Не—че—го (покрепче слово тут было, конечно, но применю политкорректность) там делать. От Колыбельки (название деревни) держитесь подальше (хотя из—за одного названия соваться туда не хотелось). И покос свой бросайте. Сколько случаев было, когда люди терялись. Короче, Гнилое место.

А потом, железобетонный аргумент на тот случай, ежели ты еще «сумневался»: — У нас, в Северном, есть кто оттудова? Нет! А куда все подевались? Тот—то же.

…В дожди вообще—то носу не совали, а когда стояла сушь проезжали осторожно — и лужу бочком, и поскользить для почтения в энтой самой луже.

Лужа — это для лета постоянная переменная (извиняюсь, что термин украл у математиков). Никакая жара ее не смущает. Перед каждой серьезной лужей покидаешь свой транспорт. Мотоциклист делает попытку проскочить по ее маслянистому боку, если неудача — всем народом наваливаешься, толкаешь сзади и ловишь на одежду ошметки грязи. А на подъезде к покосу слазили с мотоцикла и в прямом смысле слова тащили его по насыпи между «заброшкой» и болотом.

А что с деревней не так? Отговорки у старых людей были одни и те же: «Ворожба там гуляет, как бездомная собака», «Место проклятое», «Колодцы заговоренные», «Образа наказанные».

Но от ночевки в лесу не уйдешь. Романтики, правда, не было никакой. Сибирский, таежный лес ночью, в краю Васюганских болот — это бродячее зверье и кусачее комарье, это симфония криков и стонов, от которых мороз по коже. Мы без ружья и без палатки. А потому, наше оружие — грабли, да топор, да мазь от комаров. Но дело не в этом.

Деревня Колыбелька…, как сказать, не знаю, нарядная такая была… Все заброшки дряхлые, сирые и убогие, а эта, целехонькая стояла, и ни краска не облезет, ни шиферина с крыши не упадет. Да и название у нее странное — «Колыбелька». Люди объясняли так: образовалась она когда—то между двух озер и покачивалась, как колыбелька. Теперь—то дома стоят, а озер тех нет, заболотилось все. Избы в деревне подсевшие, вокруг не кошено, но, дома, как на подбор, сохраняли свои украшения: резные карнизы и покрашенные наличники, и по какой—то странности, опрятность сочеталась там с затхлостью. Будто на кладбище пришел. А косить не хотели по той причине, что будто раньше закрутки в поле делались, а это вредоносный магический знак, дабы погубить будущий урожай соседа, либо повредить его здоровью. Ведьма поднималась в предрассветный час и творила свое черное дело.

Но дядька мой ни в черта, ни в бога не верил. За Колыбелькой той покос наш и был основан. А зачем на ночевку в лесу остались? Техника подвела, — ИЖ Юпитер—3, с люлькой и со старым аккумулятором. Наш транспорт даже с толкача отказывался «дыркать». Во как!

Как вернуться в деревню, когда вокруг ни души? Грабли, да вещи можно запрятать, а мотоцикл по просеке до проселочной дороги 5—6 километров толкать не фонтан, потом еще по шоссе до села пару часов пилить.

Оставалось заночевать — поутру погрести сено — после обеда выбираться на дорогу.

Идешь — выбираешь копну, что на тебя смотрит, — заваливаешься — разбрасываешь по сторонам руки и ноги, глаза прилипают к небу, к звездам. Ночь пополам без сна, бодрствуешь вместе со звездами, иногда вырубаешься, но в четыре утра — настоящий «дубарь», зуб на зуб уже не попадает, — вскочил — разведу костер, думаю, горячего чайку захотелось, а если еще найду шмат сала с краюхой хлеба, то вообще спасен. Еду—то прятали подальше, закутывали — это от медведя. Говорили, косолапый чует и может прийти переворошить все за ночь.

Несу ветки, — вижу свет пробивается из—за деревьев, прямо с стороны Колыбельки. Не пожар, не костер, а именно из окон, одной избы, другой… Глянуть, кому не спится в четыре утра, естественно не пошел, духу не хватило.

А днем что—то мне понадобилось взять из куртки, она на копне осталась. Подхожу, а под курткой все черное, зола золой, но вечером—то такого не было. Спросил своих покосников, а что живут еще в Колыбельке? «Нет, исключено», — заявил со знанием дела мой дядька. — деревня обесточена, колодцы засыпаны, дома заколочены. Может бомжи? Да какой бомж туда сунется — про деревню такие слухи ходят, вон даже покос никто не берет, а трава какая сочная здесь, а?