Тёмная сторона света. Бесконечная книга, часть вторая

Андрей Пермяков

Дорога прекрасна и не зря похожа на удава. Она незаметно съедает свою жертву. Или гипнотизирует. Человек может потерять и вновь обрести несколько миллионов, найти и потерять любовь, а видеть перед собою будет только дорогу. Потом она закончится, человек подумает о потерях, загрустит, решит всё исправить. Но дальше – начнётся новая дорога. Книга из серии проекта «Том писателей» (Вологодское отделение Союза российских писателей).

Оранжевое

Мимо автовокзала, мимо рынка, всё ещё людного: обычно в небольших городах торговля подобного рода к полудню успокаивается. Тем более зимой. А тут и хорошая позиция в сторону Липецка. Уехал почти сразу на яркой машине с беззвучным водителем.

Меня такие шоферы сильно удивляют. Точно исполняют некий обет: подберут стопщика — и ни слова за весь путь. Лишь спросил:

— Тебе куда?

Я оторопел на секунду. В Липецке меня ждал Евгений Ласкателев, замечательный человек. Но кроме его замечательности и номера телефона, ничегошеньки о нём не знал. Ответил водиле стандартно:

— Мне к вокзалу.

— Я там не поеду. Мне за три квартала сворачивать. Хотя чёрт с тобой. Довезу.

Так я, вроде и не просил. Бывает, впрочем, такая чуть изощрённая схема взимания платы — приедет до места и смотрит, печально дыша. Тут иной случай. Мазда шестой модели цвета Опатия — машинка хоть и жёсткая на ходу, с низкой для российских трасс посадкой, но дорогая. И высадил меня её хозяин подле вокзала, не захотев денег.

Сама дорога получилась обычной. Только ближе к Липецку начались сумерки. Чуть-чуть совсем. Я глаза отвёл на дорожный знак, а когда снова глянул на дорогу, яркость слегка ослабла. Будто в зале, где светились пятьдесят девять лампочек, одну выключили. Так всегда бывает в дороге: сперва темнеет рывком, когда отвлечёшься, а потом уже равномерно. Ещё вполне день-деньской был, однако двинулся он в сторону убыли. И о возрасте своём мне вдруг думать расхотелось.

А совсем ближе к городу отметил сутки в дороге. Это случается, когда едешь далеко: первый день — самый долгий. Тем более не спал. Правда, дальше в эту поездку случалось времени опять замедлиться, но уже по неприятным обстоятельствам.

На липецком вокзале поезд выезжает из стены, прямо над часами. Не настоящий, конечно, хотя тоже железный. Он бы ещё гудел диким гудом каждый час, пугая беременных пассажирок и материалистов, так и вовсе бы занятно получалось. Но у строителей вокзала оказался слишком хороший вкус и аккуратная ирония. Фасад тут украшен объектами из листового железа, неплохо пародирующими столичные новоделы: Пушкина, например, с супругою или петербургских кузнецов, изготавливающих якорь. Впрочем, и официальный, положенный любому областному центру, памятник Александру Сергеевичу в Липецке дивен. Изображает он субтильного псиглавца⁷ с профилем левретки. Хотя да: запоминается.

К Евгению приехал относительно быстро. Он не один, конечно, живёт. У него хорошая такая, счастливая семья, законно непохожая на другие счастливые семьи. Нет, так-то всё обычно: преподают, репетиторствуют. Двое ребёнков. Сейчас больше, а тогда было двое. Мальчик и девочка. Они меня конфетами угощали и всяко прикалывались. Иногда Женя берёт очень большой рюкзак, уезжая автостопом в Абхазию. Он и в другие места, конечно, ездит, но в Абхазию всего интереснее. Ещё веселей только обратно, из Абхазии, когда рюкзак исполнен мандаринами. Конечно, с таким в кабину фуры лезть неудобно, а в Жигулях он просто не поместится: так нельзя в нашем макромире, чтоб какая-нибудь вещь помещалась внутри другой вещи, меньшей по размеру. Но всё же рюкзак вместе с Женей приезжает в Липецк. Тогда все радуются.

Мы сидели за столом, а на столе были мандарины. Не из Абхазии, те съели, а простые, магазинные. И торт оранжевый. И, кажется, варенье из облепихи. Евгений спиртной напиток водку не любит, оттого и я не хотел. Это хорошо. После мы стали гулять. Уже, конечно, в сильной темноте. От фонарей и снега происходил оранжевый свет, но в остальном мире сделалось темно. И нога болела всё сильней. Я её заклеил липким пластырем. Она сначала прошла, но скоро возмутилась опять.

В темноте нам встречались разные штуки. Иногда — красивые и странные, но чаще либо странные, либо красивые. Вот, например, Чебурашка на стене детского сада — он странный. У настоящего Чебурашки из мультфильма ведь круглые уши. А тут строители пытались выложить их из кирпичей, но кирпичи оказались прямоугольными. Соответственно, уши получились квадратными, будто их купировали ножницами по металлу. Чебурашку куда-то вели лиса Алиса и доктор Айболит в очках для слепых. Он, видимо, кота Базилио вылечил совсем, а очки у него отобрал.

И памятник на набережной был странным. Там четверо людей дудят в трубы и бьют в барабан. Серьёзные такие граждане, приземистые. Вообще, это про военный оркестр, однако многие говорят, будто тут памятник Битлам. Только конспиративный. Рядом: рядом много лет подряд бесчинствуют неформальные малолетки.

А на бульваре, идущем вдоль этого монумента, стоят другие скульптурки. Вот они точно красивые и странные. Кошки, собаки, обезьяны и, кажется, птицы в шляпах скручены из разных промышленных железяк продолговатой формы. Мило, правда, скручены.

Под бульваром начинается обрыв, за ним — река Воронеж, а после неё — Липецкий металлургический комбинат размером с отдельный город. Там даже трамваи сами собой ходят от цеха к цеху. Город вверху, комбинат внизу. Вернее так: город Липецк стоит на Среднерусской возвышенности, на самом краю. Вот тут, где мы, возвышенность, а ниже, после крутого обрыва — не возвышенность, а наоборот: Окско-Донская равнина. Редко ведь где так меняется география. Вот, например, когда едешь на Урал, никогда не знаешь: ты уже на Урале, или ещё в Придурье? Так для краткости Предуралье называют. А тут всё просто. Равнину с неравниной разве спутаешь? Комбинат в город почти не дымит: пар и другой газ, конечно, идут кверху, но не так высоко, какова гора.

Ещё на берегу есть занятный дуб. Точнее, сам по себе он простой. Красивый, но простой — тут много таких. А вот табличка на нём хороша:

Честно говоря, у меня были несколько другие представления о сватовстве в старинных боярских родах.

Впрочем, обитателей Липецка можно понять. Вроде у города и богатая история, а вроде её и нет. Жил малонаселённый пункт в Тамбовской губернии. Приезжал туда Пётр Великий, открыл минеральные воды. Екатерина II нарекла хоть и заштатным, однако городом. Торговали, да. Но вообще — существовали аккуратно. Архитектура купеческая, двухэтажная. И царь к пляжу идёт. Скульптура Петра здесь дивная. Изваяния, служащие объектом разных похабств, в нашей стране чрезвычайно распространены. Вот Валерий Чкалов в городе Нижний Новгород поднял очи горе, а при взгляде с третьей ступеньки делает такое, от чего памятник превращается в славу половой мощи советских лётчиков. Вот Константин Федин в Саратове смотрит на Волгу, но сам левою рукой детей плохому учит. Ну, и в других местностях старались. Однако липецкий император превозмогает всех. И поступь-то широченная, и сам таков — жеребец рядом с ним отдыхает. Нет, спустившись к павильону с минералкой, летом меж фонтанов или зимой средь неровного льда видишь: царь несёт подзорную трубу. Но вот при виде с иных точек — да, сила, энергия. Куда там изваяниям в индийском Кхаджурахо! И ведь не Церетели делал, но скульптор Клыков, царствие ему небесное, не тем помянут будь.

Флаг у Липецка красивый. Может, и самый красивый: золотое дерево в цвету. Кажется, у Гондора такой же был. Раньше над липою этой на флаге порхали натужные пчёлы, а теперь их убрали. В ознаменование независимости, конечно: пчёлы это ж тамбовский символ, а Липецк давно сам по себе. Ещё видели запутанную схему развилки между Первомайской улицей, Советской улицей и Свято-Успенским монастырём, где, отчаявшись, видимо, разъяснить шофёру маршрут, мудрый художник написал церковнославянским шрифтом марки Favor: «Предай Господу путь твой, и уповай на него». И театр видели, новодельный. Новые театры — они ж все похожи на трансформаторные будки, кроме тех, кто похожи на торты. Подле этой будки Евгений рассказывал про сложную систему отношений юных обитателей Липецка в минувшую эпоху уныния социализма, а прочее тьма скрыла.

Примечания

7

Псиглавец, он же кинокефал — мифическое существо, представляющее собой человека с собачьей головою. В таком виде принято изображать, например, святого Христофора. Но Пушкина в таком виде изображать не принято.