Истории пациента больницы

Андрей Николаевич Авдей, 2020

Когда попадаешь в больницу, можешь встретить кого угодно: от обидевшегося и распсиховавшегося покойника до бабушек с телесным зудом и даже ангелов. В общем, это сборник забавных и смешных историй, которые пережил лично, начиная с госпиталя и заканчивая нейрохирургическим отделением.

Молчание — золото, или Почему я боюсь покойников

Во времена отдания кредиторской задолженности Родине (сиречь воинской службы) довелось мне полежать в госпитале. Банально споткнулся на финише, сдавая норматив по кроссу. Причём маковкой о земную твердь приложился настолько удачно, что перед глазками поплыло, в ушках зазвенело, в носике защипало. А через несколько секунд, прощально улыбнувшись выпучившему глаза дождевому червю, я отключился.

Дальше помню смутно. Уазик, дорога, легкая болтанка и вот, наконец, меня кое-как усадили перед врачом приёмного отделения:

— Сотрясение мозга, — вердикт был категоричен, — в неврологию.

Небольшое отступление. Армейская неврология, а конкретнее, стукнутые по черепушке бойцы — это сборище просто придурков и талантливых придурков. Первые — клинические идиоты, например, ломавшие кирпичи об голову (не десант, отмечу, а два связиста, бравшие друг друга на слабо).

Вторые, загремевшие случайно, — ходячие и полуходячие сказочники, поэты, анекдотчики и не смолкавшие ни на минуту генераторы приколов. Куда там Петросяну с его человеком-пчелой и шутками, списанными с наскальных рисунков! В нашей палате днями звучали настоящие жемчужины устного народного творчества, естественно, только матерные. Это ж армия, а не детский сад. Хотя с детским садом я, конечно, погорячился.

И сейчас помню:

— Сказок много в этом мире, и огромном, и потешном.

В этих сказках, как-никак, побеждал Иван–дурак.

Если вас попросят дети прочитать им строки эти…

…

— И смотри, не поломай.

Конец.

Многоточие — это четыре страницы задорного ненорматива в рифме. Надеюсь, общую атмосферу вы поняли.

Так как хрястнулся я головой капитально, заслужив «сотрясение второй степени», то был помещен не в многолюдную (человек на двадцать) палату, а в шестиместный солдатский «люкс». Первые дни прошли банально — уколы, капельницы, шум в голове, двоение в глазах и светобоязнь. Но, в конце концов, молодой организм воспрянул духом. Покачивания относительно прекратились, поэтому я смог медленно ходить, не шарахаться от включаемых ламп, а заодно познакомиться с соседом.

На кровати рядом вторую неделю сражался с последствиями ЗЧМТ (закрытой черепно-мозговой травмы) земляк из-под Вилейки Димон. Простой деревенский хлопец по кличке Птеродактиль, прозванный так за умение развести глаза в разные стороны. Поверьте, зрелище было не просто впечатляющим.

Когда я впервые увидел, как он смотрит на обе стены одновременно, то потребовал вызвать батюшку и провести соборование. К счастью, лечащий врач, капитан, услышав эту просьбу, не пригласил психиатра, зато поклялся отдать Птеродактиля в мединститут для опытов.

Как-то утром доктор, улыбаясь, зашел в палату:

— Как самочувствие, бойцы?

— Находимся в эрегированном состоянии, — бодро ответил я.

— То есть? — удивился офицер.

— В любой момент готовы выполнить приказы Родины: от защиты рубежей до воспроизводства себе подобных с особями женского пола.

— Ой, смотри, Авдей, когда-нибудь ты доп…ся, — улыбнулся доктор, — присядь.

И, достав традиционный молоточек, военврач приступил к задумчивому постукиванию:

— Так, так, так, хорошо.

— Ну, что там, товарищ капитан, про дембель слышно? — встрял Димон, традиционно разогнав глаза в разные стороны.

— Тьфу ты! — вздрогнул врач. — Предупреждать надо.

— Виноват! — вскочил Птеродактиль, вернув один глаз на место.

— Мля, я тебе их сейчас на ж..пу натяну! — вскипел капитан, неловко шмякнув молоточком по моей неприкосновенной гордости.

— Мля!.. — закряхтел я.

— Мля, — смутился Димон, — Андрюха, извини.

— Смирно! — рявкнул офицер. — Горизонтальное положение принять, глаза закрыть!

— Есть! — тут же замерли четыре таракана, тащившие таблетку ноотропила (зачем он им? Дом строили, что ли?).

— Идиоты, — вздохнул доктор.

— Не обобщайте, — возмутился я.

— Поддерживаем, — отозвались тараканы.

— Молчу, — не открывая глаз, шепнул Птеродактиль.

— Так, Авдей, приляг, — приказал капитан, — и пока я буду тебя осматривать, читай стишок.

— Зачем?

— Чтобы было, — отрезал офицер.

— Своё можно?

— Даже так? — хмыкнул капитан. — Ну, давай.

И, вытянувшись на кровати, я начал вещать, старательно заменяя нецензурную лексику.

Три девицы под окном пряли поздно вечерком.

Говорит одна девица: «Если б я была царицей…»

Тут вмешалася вторая: «Не смеши, да ты косая!

Это я стану царицей!». Третья крикнула девица:

«Ты, подруга, офигела? Посмотри на свое тело!».

Слово за слово и… ой! Девки ринулися в бой.

Разнесли округу в пыль. То не сказка, это быль.

И теперь лежат девицы с переломами в больнице.

Мудрость этой басни в чем? Хорошо быть мужиком!

— Талант, правда? — не открывая глаз, восхитился Птеродактиль.

— Талант, — согласился военврач, — но попомни мои слова, Авдей, все-таки когда-нибудь ты доп…ся.

Наверное, судьба решила поскорее выполнить пожелание капитана, потому что это самое «когда-нибудь» наступило буквально через неделю, когда я уже без опаски прогуливался по огромной территории госпиталя, со вздохом глядя за забор. Там кипела гражданская жизнь, цокали каблучками девчата, трясли хаерами какие-то неформалы, а под сенью деревьев булькало свежее пиво.

Эх, еще почти год носить зеленые джинсы и черные кроссовки! С этими мыслями я вернулся в отделение, где подчеркнуто вежливый дворецкий из господ сверхсрочников уже зазывал «раненых» отужинать в ресторации:

— Я б.. (дама, бесплатно осеняющая мужчин благодатью), уже за… (самозанятость в сексе в прошедшем времени) орать. Вы, бойцы, совсем о…(наелись ухи)? Ходячие, быстро по… (ходьба посредством мочеполовой системы) жрать! А кто про… (воспроизводство себе подобных в настоящем времени), то будет с…(оральные утехи в качестве исполнителя этих утех).

Ну, как не уважить человека после такого витиеватого приглашения? Встретившись в коридоре с Димоном, медленно направляемся в столовую…

— Бегом, п… (нетрадиционщики мужского пола)!

— Всемилостивейший граф, — осмелился вякнуть я, — мы контуженные, посему высочайшей милостью от бега освобождены. Правда, милорд?

— Зрите в корень, ваше сиятельство, — кивнул Птеродактиль.

— Тогда ползком, дол… (что-то вроде перфоратора, воспроизводящего себе подобных методом долбления)!

Звуковая волна орущего сверхсрочника за секунду вдула нас в ресторацию, бесцеремонно шмякнув за стол. На котором уже булькало Шато де Шамбор 1973 года (компот) и аппетитно пахли рябчики, запеченные в ананасах (рыбная котлета и перловка).

После трапезы мы с Птеродактилем вернулись в палату. Димон отрубился через несколько минут, а вот мне не давала уснуть ноющая головная боль.

Поэтому, безрезультатно поворочавшись около часа, я тихо оделся и вышел в коридор к дежурной медсестре по кличке Фрекен Бок. Почему Фрекен, не скажу, а вот Бок! Когда Димон в палате разыграл перед ней сценку «смотрю везде», испуганная женщина легким движением могучих телес отправила шутника в полет через три кровати.

Сильная была женщина, очень сильная. Но меня почему-то любила, как сына.

— Опять, — глянув на мое перекошенное лицо, вздохнула медсестра, — сделать укол?

— Спасибо, Валентина Сергеевна, потерплю. Можно с вами посидеть?

— Чай будешь?

— Буду.

Мы разговаривали около часа, пока женщина не вспомнила:

— Андрей, глянешь первую?

Это палата для тех, кому (ничего не поделаешь) помочь было нельзя. Добавлю, что в отделении, кроме солдат, лечились и офицеры, как действующие, так и в отставке, от молодых до старых и очень старых. Поэтому первая палата, к сожалению, пустовала редко. В ту ночь там доживал последние часы 90-летний дедушка.

— Так сходишь? — повторила Валентина Сергеевна.

— Пять минут, — с этими словами я протопал к первой, включил свет и через несколько минут отрицательно замотал головой. — Все.

Дед лежал, устремив последний взгляд куда-то в потолок. Руки свисали с кровати, а рот застыл в последнем беззвучном крике

— Поможешь вывезти? — тихо спросила подошедшая медсестра.

— Конечно.

— Руки сложи, а я все оформлю.

И пока Валентина Сергеевна привязывала какую-то писульку к большому пальцу покойного, я аккуратно скрестил безжизненные руки на груди ушедшего в небытие. Через секунду они снова упали. Я опять сложил. Они упали. Я сложил. Они упали. Я сложил. Они упали. Я сложил.

— Ху! — возмущенно выдохнул мертвец.

— Ух! — согласно пискнул я, потеряв сознание.

–…нулся, Слава Богу, подхватить успела, — бормотала перепуганная медсестра. — Что случилось?

— Он дышит!

— Нет, — тихо рассмеялась женщина, — ты просто выгнал из его легких воздух. Вот и…

— Аааа, мля, — задумчиво просипел я, глянув в сторону покойника. Тот подмигнул.

— Мля, ааааа! — покрылись инеем мои фаберже. — Может, лучше спать?

— А? — повторила Валентина Сергеевна. — Иди в палату, я вызову дежурных.

— Нет, все нормально, — зажав ногами звеневшие бубенцы, решительно ответил я, — докатим до морга, не волнуйтесь.

В ту минуту, уверен, мой ангел-хранитель истерично махал крыльями:

— Куда, б.. (дама, бесплатно осеняющая мужчин благодатью), собрался? П…(быстрая ходьба посредством мочеполовой системы) спать. На… (мужская гордость) мне это надо! Он будет в морге шаро… (воспроизводство себе подобных в чем-то сферическом), а мне спасай? Как ты меня за… (самозанятость в сексе в прошедшем времени)!

Но, во-первых, показывать слабость перед женщиной стыдно. Во-вторых, за то, что меня напоили чаем и накормили булочками, я просто был обязан помочь.

— А в-третьих, — вздохнул ангел-хранитель, — ты полный дол… (что-то вроде перфоратора, воспроизводящего себе подобных методом долбления)!

Но, против ожидания, до морга добрались спокойно. Усопший, видно, устыдившись своего поведения, лежал смирно и не дергался. Наверное, он был несказанно рад, увидев мрачную дверь приемного покоя, последней обители мертвых. Её тускло освещала единственная лампочка, качавшаяся на столбе с жутким скрипом. В общем, типичный антураж низкопробного ужастика.

— Вот и все, — улыбнулся я.

— Почти, — хмыкнул ангел-хранитель, закуривая.

Закатив тележку в приемный покой морга, мы с медсестрой на секунду замерли от удивления: целых семь каталок с пациентами, укрытыми простынями, спокойно дожидались утреннего обхода.

— Сколько народу-то, — перекрестилась Валентина Сергеевна.

— Здорово, мужики! — храбро крякнул я, добавив:

— А нашего куда засунуть?

— Может, туда, — медсестра показала на стоявшие в метре друг от друга каталки.

— Точно, — я решительно подтолкнул нашего деда в свободную нишу. — Блин, не проходит!

— Сейчас будет самое интересное, — и ангел-хранитель прикурил новую сигарету.

— Андрей, там какой-то брусок лежит, мешает, — подсказала Валентина Сергеевна.

— Сей момент, — с этими словами в позе эволюционирующей рептилии я втиснулся в нишу, — блин, не развернуться.

И, толкнув соседнюю каталку, зачем-то буркнул:

— Подвинься, разлегся тут!

Всё-таки покойники очень обидчивые. Это стало понятно, когда ледяная рука крепко схватила меня за шею. И так крепко!

«Вот и до…ся», — подумал я, теряя сознание.

Очнулся в своей палате. Как рассказала Валентина Сергеевна, от толчка соседней каталки рука покойного выскользнула и очень «удачно» приземлилась мне на шею. Мало того, пальцы мертвого были скрючены, что только добавило реализма. Я тогда еще подумал, хорошо, что не нога и под зад не пнула. И уносить бы меня не пришлось, все на месте — и морг, и специалисты, и компания «единомышленников».

Дальше — неинтересно. Вытащили меня срочно вызванные дежурные по госпиталю. А утром лечащий врач, матерясь, внимательно осматривал «дятла, задолбавшего даже мертвых».

— Все нормально, боец, — через несколько минут капитан довольно подмигнул, — ухудшений нет. Кстати, если хочешь, можем сделать экскурсию в морг, ты теперь местная знаменитость. Хочешь на вскрытии побывать?

— Сейчас кто-то до…ся, и его самого вскроют, — заскрипел зубами ангел-хранитель.

— Да ладно, я пошутил, не бледней, — доктор поднялся и, стоя в дверях, вдруг ехидно добавил:

— Но если надумаешь, только свистни.

С тех пор я к мертвым не подхожу ближе, чем на три метра. Кстати, и свистеть перестал — мало ли.