Вера, армия, Чечня – 1995. Личное свидетельство верующего солдата о войне в Чечне 1995 г.

Андрей Мельников

Летом 2015 года исполнилось 20 лет с того момента, как я попал на войну в Чечне.Я пошел служить в армию, глубоко веруя в Иисуса Христа. Сейчас могу сказать, что по меньшей мере три раза Господь спасал как мою жизнь, так и жизнь солдат нашей бригады. За что Ему вечная благодарность от меня!О том, как я пошел в армию, попал на войну, какие испытания проходил, будучи верующим человеком, как Господь спасал наши жизни, помогал и поддерживал во всем, читаем в этой книге.

1 рота

После присяги меня распределили в первую стрелковую роту. В это время вовсю уже бушевала первая Чеченская кампания. Наша бригада принимала в ней непосредственное участие. Дембеля из нашей роты почти все были там в командировке, поэтому жизнь в роте была относительно спокойной по части «дедовщины». Наш призыв должен был позже сменять их в Чечне, так как срок их службы подходил к концу. Поэтому нас усиленно готовили. Часто проходили стрельбы, тактические учения, нас учили преодолению преград, освобождению захваченных зданий. Помню было метание гранат при большой отрицательной температуре. Пока ледяная граната лежала в теплой руке, она успевала слегка примерзнуть к ней. И потом, когда я метнул ее, то почувствовал, как она оторвалась от руки вместе с частичками моей примерзшей кожи.

В марте 1995г. ко мне на свидание приехали братья из нашей церкви и привезли мне целый пакет карманных синих Новых заветов. Я раздал их в нашей роте, хватило даже Старшине. На удивление, никто не смеялся, не издевался над этим. Все с пониманием отнеслись к этой книге, кто-то даже начал читать.

В роте я не стеснялся своей веры, всем от души рассказывал библейские истории, молился за тех, кто об этом просил. Часто это было после отбоя. Тогда дембеля просили меня рассказать о вере еще что-то, спрашивали о моем отношении к курению, алкоголю, к женщинам. Когда на вопрос: «Дай закурить?», я говорил, что не курю, то меня убеждали, что здесь в армии я обязательно закурю. А позже в Чечне, когда предлагали выпить и получали отказ, то говорили, что здесь в Чечне все пьют, и ты запьешь. Они не знали, что у верующих внутри есть железный стержень веры, который не дает согнуться под грехом. На данный момент я так и не знаю ни вкуса водки, ни сигарет.

Командир взвода, старший лейтенант, который нас готовил к поездке в Чечню, знал, что я верующий, и часто ему было интересно, как в той или иной ситуации будет поступать такой человек. Помню, у нас было занятие по преодолению высокого бетонного забора. Перед занятием он построил роту перед ним и специально вызвал меня, чтобы посмотреть, как я решу эту задачу. Я взял с собой крепкого солдата, нагнул его в поясе, залез на него и далее перелез через забор. Я оказался почти прав, единственно, нужно было взять 2 солдат: одного поставить на четвереньки, другого согнуть в поясе, таким образом соорудив подобие ступенек.

В другой раз у нас было занятие по рукопашному бою, а в конце спарринги. Он поставил меня в пару с другим солдатом, я хотел было отлынить, сказав что-то вроде: «Товарищ старший лейтенант, но вы же знаете, что драться не моё». На что он привел железный аргумент: «Если ты, мол, пойдешь с девушкой гулять, и к ней пристанет хулиган, ты будешь просто стоять и молиться?». После такого я молча надел перчатки и отработал в бою как следует.

7 апреля 1995 года стал черным днем для нас. В Чечне в с. Самашки наша бригада попала в засаду, был жестокий бой. Из нашей роты погибло несколько солдат-дембелей и один офицер, многие были ранены и контужены.

После этого началась плановая смена личного состава в Чечне на солдат из нашего призыва. Сначала стали возвращаться дембеля с контузиями и легкими ранениями, нас пока не отправляли. Да, они были героями для всех, некоторым за тот бой даже вручили краповые береты, насколько я помню. Но что-то произошло с их психикой. Они могли легко достать алкоголь и когда распивали его, строили «под градусом» нашу роту. И, как бы странно это не звучало, обвиняли нас в смерти их товарищей, говоря, что пока мы тут отдыхали, они там гибли. Все это сопровождалось избиением строя. Часто под влиянием контузий, воспоминаний о смерти друзей и спиртного у них происходили срывы, когда они избивали первого попавшегося солдата. Бывало, что они сами теряли сознание от всего этого. Это было ужасное время. Командиры смотрели на это сквозь пальцы, ведь они были герои. Мой призыв понял, что оставаться в роте с дембелями очень опасно, и каждый старался провести в ней как можно меньше времени. Мы сами просились в караул, в наряды по столовой и другие наряды, какие были, только бы не быть в роте.

В это время объявили первый набор нашего призыва в Чечню. Пока небольшой, где-то человек 8—9. Спрашивали по желанию. Желающих было довольно много, но отобрали лучших, по мнению командиров. Я не просился. Примерно в начале мая 1995г. они уехали.

Дембеля из Чечни и из госпиталей продолжали прибывать, делая нашу жизнь практически невыносимой. Вскоре объявили новый набор в Чечню из нашего призыва, самый большой. Процентов 70 из нашей роты должны были отправиться туда. Спрашивали по желанию, кто не хотел, тот не ехал, но таких почти не было. Как бы парадоксально это не звучало, но наш призыв бежал в Чечню, лишь бы не оставаться в роте с дембелями. Чечня для нас казалась более безопасным местом, чем рота с дембелями, вернувшимися с фронта. Да, это ужасная ситуация, но так оно и было.

Конец ознакомительного фрагмента.