ПэСэА, или Последний синдром аденомщика

Андрей Мажоров

Тонкая в своей лиричности и иронии, но ставящая перед читателем жесткие вопросы пьеса-фантасмагория о неизлечимой болезни многих – злокачественной опухоли души. Лень или алчность, упрямство или праздность, подобно метастазам, год за годом убивают искру таланта, которая когда-то сияла в каждом из них. И даже «хирургическое» вмешательство высших сил, давших второй шанс, не гарантирует выздоровления.

© Андрей Мажоров, 2016

© Дмитрий Мажоров, дизайн обложки, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Борис Сергеевич К у з н е ц о в — бывший крупный начальник, 57 лет

Дарья Константиновна К у з н е ц о в а,

она же Джемма Д о н а т и¹ — его жена, 55 лет

Р и т а — их дочь, 29 лет

П а в л и к из Хабаровска — их зять, блогер, 30 лет

Б е а т а,

она же Биче П о р т и н а р е² — подруга М.К.Кузнецовой, 55 лет

Доктор З а д о р н о в,

он же Г л а в ба л а х о н,

он же М и н о с³ — онкоуролог, 65 лет

П а н к р а т о в,

он же Н а ч м е д,

он же К е р б е р⁴ — пенсионер, 75 лет

Арнольд Б у д е т е,

он же 1-й Б а л а х о н — поэт и драматург, 35 лет

Л я к и н,

он же 2-й Б а л а х о н — молодой человек без определенных занятий, 32 года

М е д с е с т р а,

она же Б л у д н и ц а Вавилонская,

она же Л и ц и с к а⁵ — эффектная женщина, 38 лет

В эпизодах: дед-ветеран (отец Кузнецова), врач-реаниматолог, 1-й санитар, 2-й санитар, Страшный голос, двойник Кузнецова, балахоны-коллекторы, артисты Театра кукол со своими питомцами.

Песня «Помолись за меня» в исполнении автора: [битая ссылка] http://www.mazhorov.com/?p=891

Пролог

В полутемном зрительном зале появляются странные люди в черных балахонах и капюшонах, надвинутых на лица. В руках у них зажженные старинные фонари. С гиканьем, уханьем и свистом они бегают по проходам, то и дело останавливаясь у отдельных посетителей, бесцеремонно их освещая. «Где Кузнецов?», «А, так это ты — Кузнецов?», «Кузнецов, выходи!», «Найдем все равно!», «Где ты засел?», «Кузнецо-о-ов!» — кричат они наглыми и грубыми голосами. Так и не отыскав Кузнецова, балахоны собираются на сцене у опущенного занавеса. Начинается короткое производственное совещание.

— Нет его нигде.

— И никаких следов.

— Позор, господа. Уволят.

— Беготня с фонарями — вот где позор. Навигаторы нужны.

— Век-то здесь какой?

— Двадцать первый от Рождества Христова.

— Ну, так чего они хотят…

— Посылал я заявку в хозчасть… Говорят: берите, что есть, а то и светильники растащат.

— Средневековье…

— А оружие? На складе одни алебарды стоят. И багры ржавые.

— Для России маловато.

— Так мы в России?

— Ну, а где, по-твоему?

— Н-да… Тогда я что-то не понял с суточными…

— Сидят, планы чертят. Стратеги. А ты бегай, как дурак, с фонарем среди бела дня. Людей смеши.

— Главное, отгула потом не допросишься. Не говоря что премии.

— Ориентировка тоже дурацкая. Таких, как этот Кузнецов, — бездна. (Кивает на зал.) Вон, сидят. Хихикают.

— Ладно, давайте сначала. Дома его нет?

— И телефон не отвечает.

— На даче?

— Там крапива одна. (Показывает.) Вон, руки пожег по локти. (Виновато.) Смородина у них сладкая…

— Ну, я не знаю тогда… У любовницы были?

— Нет у него никакой любовницы. Одни мечты.

— Какой-то идиот, прости, Господи…

— Я даже на бывшей работе справлялся.

— И что?

— Не приведи Бог, говорят, снова его увидеть.

— Господа, но если следов нет здесь и сейчас, они могут быть только там и тогда.

— Логично.

— Придется восстанавливать цепь событий. Что-нибудь, да всплывет.

— В прошлое лететь, что ли?

— Хотя бы на год назад.

— Сметой не предусмотрено. Бубну выбьют.

— Дня на три, больше разговоров…

— Ты еще титр по экрану пусти, как в американском сериале: «a year earlier».

— Да пожалуйста. (Взмахивает рукавом балахона и соответствующая надпись появляется на занавесе.)

— Ну, допустим. А как вся эта байда начиналась, кто помнит?

— Кажется, была пятница. Верняк, пятница! Мы после работы к Лициске собирались…

— А место действия?

— Ну, как же — онкологический диспансер… Где же еще. Второй этаж, кабинет 231.

— Очередь на прием к урологу.

— Точно, точно… Припоминаю. Ну, так что? Поехали?

Свет гаснет, балахоны исчезают. Поднимается занавес.