Свет мой, зеркало, скажи

Андрей Ломовцев (2024)

Жизнь 27-летней Катерины полна радужных планов, однако приезд бабушки Меликки из Карелии, вносит в реальность мистический диссонанс. И жених не тот за кого себя выдает, и бабушка не погостить заскочила, а обязана передать внучке дар провидицы. Теперь Катерина способна разглядеть будущее, и не только свое. В первые опыты Катерина вовлекает подруг, а заодно перекраивает собственную судьбу.

Глава 8. Филиппинка Чансуд

Источающая нежный запах сандала, стройная филиппинка Чансуд с пляжа Антоси, что в провинции Краби, научила его питаться астральной энергией — праной. Научила мастерству оставаться всегда молодым. В Таиланде Кирилл очутился отнюдь не случайно. Налаженная жизнь в один миг дала трещину: развалился бизнес, оставив долги и недовольных партнеров, пришлось экстренно эвакуироваться, затаиться в чужих землях, в продуваемом ветрами бунгало на берегу Андаманского моря.

Они познакомились поздним вечером. Он возвращался из поселка, где до неприличия накачался пивом, петлял по каменистой тропе. Впереди колыхались тени, кто-то торопился, грубо хрустел песком. Кирилл таращился на паутину звезд в темном небе, вдыхал ночной бриз и вдруг услышал шорохи, сдавленный крик. Пьяный гражданин — скорее всего, англичанин, коих до черта ошивалось в то время на острове в ожидании праздника полумесяца и черной луны — приставал к женщине.

Кирилл поспешил на помощь, в голове вскипал праведный гнев, ноги слегка заплетались. Долговязый потомок пиратов с расцарапанным в кровь лицом в ответ на резкий окрик Кирилла бросился в драку. И оказался проворней. Кирилл пропустил мощный удар и укатился в кусты. Правда, и англичанин ретировался, бормоча ругательства. Чансуд помогла Кириллу прийти в себя, довела до своей хижины, вытерла кровь, напоила чаем. Они подружились. Его бунгало находилось на расстоянии двух песен «Битлов», он каждый день наведывался к ней в гости.

Ее сложно было назвать красивой, Кирилл предпочитал европейский типаж женщин, но симпатичной — да. Широкое, немного плоское лицо, пухлые щеки, раскосые глаза и черные, до пояса волосы. На вид ей можно было дать двадцать, а может, и тридцать, истинный возраст таек определить сложно. И удивился, услышал, что родом она с Филиппин. Прозвал ее «Филиппок»: больше за малый рост, метр с кепкой.

Массаж Чансуд делала фантастический — Кириллу казалось, что тело рождается заново, настолько глубоко и тщательно прорабатывала мышцы, проминала область шеи, бедра и ягодицы. Дыхание после сеанса становилось глубже, а воздух как будто чище. Но действительное обновление он почувствовал несколько сеансов спустя: закипел энергией, похудел, ночами спал как младенец, проваливаясь в царство Морфея мгновенно — а ведь раньше мог полночи глазеть на звездное небо.

В один из сеансов благостного массажа она зашла глубже, чем требовалось, а он давно пребывал в готовности. То был День затмения, слияние Луны и Марса. В благоухающем ароматными свечами бунгало знак Марса отвечал за его эмоции, знак Луны — за ее действия. Состояние эйфории перебросило его сознание в просторы космоса. Она солировала, он подчинялся своей госпоже и летел, чувственно следуя указаниям. Никогда в жизни он не был так близко к звездам.

Она перебралась в его домик на второй линии, в своем Чансуд работала с клиентами.

В свободное от ее работы время они садились на байк и мчались по вьющейся среди гор дороге на знаменитый пляж Рейли. Заглядывали с головокружительной высоты в лагуну Принцессы. Замирая от восторга, целовались, словно подростки. Загорали, запивая жгучее солнце ледяной колой, смотрели футбол в кафешке на берегу.

Один момент его удручал, Чансуд не переносила воды. Вообще не купалась. За пару метров до океана словно что-то ее тормозило, лицо морщилось, как переспелое яблоко, она безвольно валилась на песок и застывала, словно не было сил.

Ему это казалось забавным. Он обожал заплывать далеко, пока пляж не превращался в тонкую, едва видимую полоску. Вода его не пугала, как и акулы, которых он не встретил ни разу. Он наслаждался прозрачностью глубин и открывающимися просторами. Жалел, что ее нет рядом.

Чансуд бормотала что-то про мать, семью, проблемы и сложный путь к морю. Или по морю. Короче, он понял только, что кто-то из родственников, возможно, утонул, а она уцелела, и теперь вода ее табу. Да и ладно, хватало других развлечений.

Никто не удивлялся их паре: смуглая тайка (за филиппинку ее не принимали) и бородатый белый, иметь вторую семью в Тае считается нормой для европейцев.

На английском Чансуд ворковала куда лучше Кирилла. Знала французский. На жгучей смеси двух языков, с жестикуляцией, рассказывала, как работала массажисткой у главы Провинции Донхой во французской колонии. Он смеялся и всерьез думал, что девочка пересидела на солнцепеке, просил надевать платок.

Камбоджа, французская колония, когда это было — господи, сто лет назад.

Кирилл мечтал добраться до Ангкор Вата, но просрочил тайскую визу, замотался с любовным приключением. Думал, что элементарно успеет, и, вглядываясь вечерами в пламенеющий закат, ломал голову, не остаться ли навсегда на райском острове.

К тому времени Чансуд познакомила его с рыбаком Сомбуном, хозяином ржавого катера, что ходил за крабами к острову Курицы и дальше к черным камням, торчащим посреди волн.

Угловатый таец с изрезанным ветром лицом и смешливым взглядом, ни слова не понимавший на английском, брал Кирилла помощником и делился уловом. Роскошное было время, удивительно легкое.

Чансуд раскрыла ему секрет изъятия праны. Из того, что она рассказала, Кирилл и половины не понял, но услышанное повергло в шок. Он отпускал шуточки, пока филиппинка не показала метод в действии, прошептав, что в качестве примера возьмет от него гораздо больше, чем нужно. Но тут же уверила, что беспокоиться не о чем, она рядом.

В общем, он согласился на эксперимент, хотя до конца не верил в странные сказки. После «показательного» сеанса Кирилл сутки лежал в гамаке. Сил не хватало дойти до моря, приходилось умываться едва ли не лежа, свесив голову над принесенным ведром. Такой истощенности не чувствовал и после многокилометрового марш-броска в армии, а ведь служил не в стройбате, а в спецназе, где пробежаться по изматывающей жаре в условиях горных перепадов было обычным делом.

Чансуд отпаивала его отваром, напоминавшим густой травяной чай с привкусом сухих водорослей. Первые уроки подпитки — так он это назвал — Кирилл отрабатывал на Чансуд. Технику уловил быстро, и ему понравилось. Она удивлялась, как ладно у него получается.

— Зарождаться новый Фи Ка, — улыбалась, светясь от счастья раскосыми глазками, — ты мне нужен, мой милый, я научить тебе многому, дай время.

Получая прану, он чувствовал, как наливается гибкостью тело, расправляется грудь и тают жиры на боках, кожа теряет дряблость и становится плотной, волосы мягче и не остаются на зубьях расчески, не скрипят колени при быстрой ходьбе, поясница не тянет, не ноет от длительных посиделок. Глаз будто стал зорче. На рыбалке, на глубине он высматривал крабов, легко отличая их от камней.

Он молодел, это факт.

Смотрел на разгладившееся лицо в маленькое кривое зеркало в туалете ближайшей кафешки — и не узнавал себя. Хотелось орать от радости: «Такого не может быть!» Правда, непонятно, что делать с паспортом — фото на первой странице не совпадало с нынешним обликом.

Об этом он не задумывался.

Позже узнал, что и массаж позволяет забирать прану. Понемногу, будто проглатываешь с раскинувшегося на кушетке тела по ложке рисового отвара на мясном бульоне.

Для клиента процесс незаметен, но полученной энергии достаточно для поддержания собственной молодости.

«Нельзя высосать сразу много, — приговаривала Чансуд, уминая тонкими ручками его спину, — пресыщение вредно, пропадать азарт охоты. И дающий завянет, как цветок, лишенный воды». Она называла это «охотой».

Завороженный ее смешным сюсюкающим выговором и мягким движением рук — каждую сцену она пыталась изобразить, он лежал и слушал с откровенным изумлением. Так вот для чего она зазывает в хижину из потемневшего бамбука жаждущих расслабления туристов. Вот зачем зажигает благовония лотоса и сбрызгивает углы настоем из свежей розы. Так паучиха заманивает глупых мух на обед.

Неисчерпаемые кладези энергии открывались перед ней ежедневно — доверчивые туристы, неиссякаемый родник.

— Да, — смеялась Чансуд, — это правда.

Ни одной морщинки на ее круглом лице, задорно торчащие груди, гладкий шелк кожи.

— Сколько же тебе лет, моя милая вампирша, — не удержался однажды Кирилл.

Она показала документ, закатанный в пластик — выцветший, буро-желтого цвета листок, исписанный закорючками-иероглифами.

— Мой дата рождения, — втолковывала Чансуд.

Но он не разобрался в тайских каракулях. Покачал головой, отдавая пластик, вышел на яркое солнце. В голубом тонул горизонт, в зарослях манго свистела птица. Он присел и вскинул ладонью горстку песка.

— Нарисуй.

Внутренне хотел увидеть на песке число максимум тридцать, не больше. Молодость ее тела опьяняла, он будто постоянно находился под кайфом и не желал отпускать блаженство.

Она вывела веточкой цифру. Кирилл рухнул задницей на песок, пропустив мощный математический хук. Мотнул головой, словно солнце напекло темечко.

Рассказы Чансуд про французскую колонию в Камбодже вдруг обрели реальность, воссоздались из дымки времени. Она обвила его шею руками, обволокла запахом сандала.

— Любить меня? Мы жить вместе. Долго. Очень долго. Пока мне не надоест. Я тебя учить, что знать сама. Это нестрашно, ведь ты еще не Фи Ка, но интересно.

Она едва доставала ему до плеча. Он легко поднимал на рассвете ее гибкое тело, относил к океану и опускал, не доходя до волны, во влажный песок. Утопал в поцелуях. Губы жадные, сильные. Нежный и требовательный язык, он помнил его движение. Глаза, искрящиеся на солнце, смех, летящий над пляжем.

В тот год ему исполнилось сорок пять. Две тысячи четвертый. Будто вчера.