Пока трава не поднялась… Про суровые походы без травяных джунглей Сахалина

Андрей Иванушкин

Ранние походы по чернотропу, пока трава не поднялась, что несказанно облегчает жизнь походного человека. Два рассказа из жизни таежной, один по мотивам найденных «деревянных» иероглифов.

© Андрей Иванушкин, 2023

ISBN 978-5-0059-4456-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Бобрик Нашего Похода

Маршрут этого похода, с одной стороны, не отличался оригинальностью — ну в горы, ну по горным рекам диким как капитализм в России, но для того и поход, чтобы ходить по столь многообещающим, в части приключений, местам. (А они неизбежны, уж поверьте). С другой стороны, деляна для долгоиграющей прогулки — была необычна тем, что начиналась с города (Южно-Сахалинска), и не на восток, куда и отправляются караваны походников, а на запад. Случается, некоторые бегают на северо-запад, туда, где протекает бурный поток старой железной дороги, много заброшенных тоннелей ее, и грязевой вулкан. И еще высочайшая вершина местного Мицульского хребта, под одноименным названием. Такие факты известны науке, бесспорно. А вот, чтобы строго на запад, да еще и через малоизвестную горку под фамилией Бобрик, малоуступающей по высоте Мицулю, нужно сказать, такого в природе походоведения зафиксировано не было.

Только этого оказалось недостаточно, и маршрут лег еще дальше к западу, чтобы упереться в физическое ограничение в виде Татарского пролива у города Холмска, дальше к западу пешком, пройдут лишь святые. Грешные ж мы люди, хотели удовольствоваться рекой Старой Уткой, пересечь стратегическое шоссе с не менее стратегическим магазином в селе Чапланово, выйти на речку Свиридовка, силой взять преобладающую высоту у Холмска — Командную. Победным маршем пройтись по брусчатке Холмска, и на парадном рейсовом автобусе уехать домой в Южно-Сахалинск.

По оптимистическим планам на это требовалось три дня, по пессимистическим четыре, по жизненным пять.

Выползти выходило в середине мая, хотелось использовать все плюсы этого периода, вкусив по самые помидоры минусы.

Из плюсов — это не поднявшаяся растительность. Для гор это ранняя весна, а для нас возможность не путаться в высокотравье Сахалина. Это жестокое явление, малопонятное большей части походников России и еще ряда зарубежных стран, но вызывающее судороги лишь о мыслях об этом позорном для Сахалина явлении. В этот же период мы его счастливо огибаем.

Отсутствие насекомости, кроме клещевины. Но в случае, если поход из жестких — а значит мимо троп, то и здесь большое облегчение. Так и вышло. Я не увидел на себе ни одного за все время действия события. А на сокамернике по палатке лишь два полудохлых любителя плазмы.

Снежные переходы в труднодоступных местах. Иногда, без их наличия, даже засовываться в ряд мест Сахалина опасно для здоровья.

Рабочие температуры при дневном освещении. Ночью можно было бы и притопить небесную печку, но это уже неподъемная для нас опция. В общем, и так сойдет.

Изнасиловав сову глобусом, можно добавить и наличие черемши. Она дает тот витамин С, который становится крайне нужным в условиях подобных нагрузок.

Минусы тоже потрясают воображение.

Это более высокая вода в реках. Снег, воспользовавшись случаем наступления весны, начинает таять. Иногда бурно, и тогда реки вздымаются, и стоит задуматься о вариантах с литерами Б, В и даже Г.

Вода в реках более холодная, чем летом, и даже отчасти чем осенью. Это важно, потому что в таких походах приходится ходить по воде. Сахалин такая штука, где бездорожья могут быть уверенно пройдены лишь по руслам ручьев, а там вода, и, как ни печально для будущего ревматизма, очень холодная. Можно таскаться и в болотниках, но какие же они тяжелые, плюс иные минусы их, поэтому их любят совсем немногие. Я тоже не отношусь к их любовникам.

Приходится таскать немного больше одежды, чем летом.

Здесь, лучше меньше рассуждать, а больше делать. Опыт есть, желание тоже пока не пропало и мы пошли. Я и Ксюха. Ее мне выдало провидение — на счастье или на беду, я еще не знал. Обычно то я хожу один, но раз человек сам напрашивается на преждевременную смерть, то я не смог ему отказать, и она окунулась в прорубь головой.

Тот самый Первый день

15 мая 2022 года запомнят многие дачники округа «Ласточка»

Ведь мы потеснили их пространство в 11 автобусе нашими рюкзаками. Ну и выглядели мы не сильно дачниками. Вышли на конечной, на самом кладбище. Быстро пробежали мимо него и повела нас дорога точно на запад ровно два километра. Ксения бурно радовалась, как быстро сокращается расстояние до Бобрика. С остановки это было 12 км, и вот уже всего то 10..но по прямой. Это вообще загадочная вещь в запутанном лабиринтами ручеистых долин Сахалина, объект может быть недалеко, даже близко. Вот каких-то десять километров, а ты даже не мечтай, что дойдешь туда сегодня. Может быть завтра…

Дорога, бедная грунтовка, кончилась где-то внизу у первого нашего ручья, мы окунулись в какую-то растительность. Первую на нашем пути, но сколько же еще будет попрано нашими ногами впереди. Дальше мы шли по полям с мелким бамбуком, пересекли еще один попавшийся под ноги ручей, залезли в мелкий распадок и вот-вот должны были соединиться с дорогой. Где-то, на картах, она так и называлась, да и спутник излучал уверенность, что это и есть дорога. Лишних почти три километра по трассе, были не лишними в движении к успеху. И мы рвались к нему, где между ним и нами лежала дорога, которая без промедления нас доставит на пьедестал.

Какие-то заросшие молодняком колеи, отсвечивающие нам в лицо солнцем через зеркало воды, которая уютно плескалась в глубине их. Большие лужи, больше напоминающие озера распростерлись по обочинам ее, а буйный в своих фантазиях и росте бамбук сурово выталкивал нас в сырость колеи не давая повода для обхода. Я не телепат, но кое-какая напряженность со стороны Ксюхи несла свои флюиды. Я не стал делать вид, что меня это волнует и пошел дальше запинаясь в ненадлежащей поверхности и моральных веревках, которыми меня оплела уверенность, что сегодня мы не дойдем.

Но мы пошли. Дорога опрометчиво пошла наверх, что и погубило ее, она стала намного более комфортной для прохождения. Глаза у Ксении высохли от слез, и в ближайшем будущем она даже поделилась со мной шоколадным батончиком.

Отдыхали мы на «Башмаке» — я с удивлением обнаружил на карте, что мы на вершине этой горы. Что-то чуть больше 200 метров. И все бы ничего, но здесь дорога делала прощальный поворот. Дальше в какой-то теории шла дорога, но она так заросла бамбуком, что я бросил ее и пошел просто напрямик к реке Вахрушевка. Вдоль нее тоже шла дорога из прошлого, а все дороги из прошлого имеют привычку быстро зарастать, и эта не стала исключением. Дорога шла из Троицкого, и, судя по старой колее, кто-то дюжего десятка пытался проехать пару лет назад на каком-то механическом аппарате. След его еще пыжился в своим тщетном сопротивлении окружающему харасменту природы. Мы немного прошли по «дороге» и устали от нее. Здесь были свои варианты развития события. Либо идти дальше и по длинной дуге бокового ручья выйти в р. Уматовку, оснополагающую «трассу» к Бобрику, либо перейти Вахрушевку и по системе мелких ручьев и русел бить по почти прямой. Везде были плюсы с еще большим количеством минусов. Не будем сейчас думать о них, наше дело правое, мы будем разбиты от усталости в любом случае. Так что решил я, что по ручьям, так по ручьям. И пошли впервые переходить водное недоразумение — Вахрушевку. Она была до безобразия великолепно грязная. Мутная вода даже наводила на размышления, а вода ли это? Не грязевой поток?

Не оставив Ксюхе времени для размышления я предложил ей искупаться и пригрозил. Мы окунулись в холодную воду и все же оказались на том берегу. Первый снег валялся в развалку на затененном склоне, и мы ахали глядя на него. Он был блестящий.

Почти сразу мы залезли в нужный ручей, и почти мгновенно встали на приподнятой поляне на обед. Он был самым длительным из всех будущих обедов, полтора часа. Как и положено в первый день, у нас было много еды, и мы даже делились ей с проходящими мимо птицами и зверями, в недалеком будущем эта филантропия прикроет свою лавочку.

Пошли в первый ручей, а он нам был не рад, даже не улыбнулся. Грязновато чистый снег неудобно застрял в русле. Часто он был провальный, и я почувствовал себя раза два в провалившемся лифте. Шел то я первый, а Ксения пожинала плоды и немного смеялась.

Мы взгромоздились на первую стенку, немного не дойдя до кончины ручья, и по кривой изолинии выползли на перевальчик. Худой бамбук был неубедительным. Южная сторона более изобиловала бамбучником, но сход это не заход. Здесь бамбук может сделать мало лишь что.

Почему-то он мне сразу не понравился, видимо он тоже меня невзлюбил. Я быстро понял почему… на карте я не обратил внимания на мелкие изогнутые изогипсы, что указывают на небольшой ручей, и лишь ГПС дала мне понять, что это не то место, куда мы стремимся. Я сразу же обратил пристальное внимание на ошибку, и явно обрадовал Ксению, что нужно теперь идти обратно. Она сначала возликовала, когда подумала, что обратно домой, но поняв, что лишь на 200 метров назад, почему-то отвернулась и что-то пробормотала.

Запруженный бамбуком и начавшейся калужницей, ручей провел нас немного вниз и мы пошли в атаку на склон, чтобы перелезть на другую сторону, там и был тот самый, в который я стремился в первый раз, но и он нас приголубил на недолгий срок. Так же немного спустившись по этому лифту, мы сомкнули наши ряды и стали брать еще один бортик. Где-то почти на верху я посмотрел на часы и с удивлением сообщил Ксении, что прошел лишь час после обеда. Удивительно, но казалось что значительно больше, таково было общее мнение. Но вот и Пенза. Длинный ручей в обозримое будущее повел нас в свои верховья. Если заходить с Троицкого, то все эти метания были бы забыты, но эта вариативность всегда условна, никогда не знаешь, где встретишь более приветливую судьбу, поэтому будем благодарить, что не хуже. Пенза была прямой. Никаких неожиданностей. Едва встающая растительность с легкостью пропускала нас куда-то туда. Именно за этим чем-то и будет главная река наших первых двух, без половинки, дней. Славное имя Уматовка было ей. Было от чего-то немного грустно. Может от того, что не представлялось уже возможным, что за один день окажемся на Бобрике. Это в принципе возможно только на вертолете, как оказалось. Чувствуя настроение, Ксюха пошла впереди, я с удовольствием отдыхал позади. Рюкзаки поскрипывали многочисленной еще едой и спальниками, жизнь не кажется плохой, когда есть что поесть, и где тепло поспать. С этими мыслями мы и оказались перед какой-то дырой выходящей со склонов. Мы приладились ползти рядом с этим глухим мелким распадком. Крутой подъем, зато без бамбука, был короток. И вниз заскользили быстро, перелезая через сваленные деревья. Бурные шторма за последние годы наворотили столько…

Внизу тайга уже давно порепана человеком, она с трудом восстанавливается, но чуть выше, лес был все еще встревоженно пугливым от того, что его многочисленная древесина представляла цель для алчного человека. Но природа решила своей рукой прекратить страхи, и смела полтайги. И лежит она теперь в руинах, но все равно живая, только еще более труднопроходимая.

Ручей резко раздался и показалась поляна, как и обещано, еще не заросшая. Кроме того она оказалась заваленной многочисленными артефактами. Когда-то здесь был какой-то человеческий пункт с лопатами, странными металлическими огромными кольцами, подковами и еще каким-то древним хламом. А чуть дальше мы нашли под кустом, лежащую на боку древнюю амфору. Это была японская керамическая бутыль, с дыркой в самом низу. Видимо для сакэ. (подсказали что для соевого соуса) Дырка снизу затыкалась и растыкалась, когда нужно было слить нужное количество жизненнонеобходимой влаги. Бутыль была на редкость прекрасной сохранности, объемом она литров 12. В общем мы продаем ее. 100 тыс, самовывоз.

Сразу за этим благообразием начались первые трудности, которые всегда закаляют так же, как и раздражают. Река прыгала через большой порог вжимаясь в скалу. Используя растяжку и просто удачу, мы прошли по краю и выбрались на медвежью тропу. Она делала красивый пируэт перебрасывая нас через мысок. Долина тем временем разошлась и открыла красивые поляны с застывшей к броску в жизнь травой. Калужница дарила незабываемый желтый цвет, а река холодные зрачки воды, которые смотрели тебе в ноги так и норовя вцепиться в них холодом. Но каждый раз, когда это казалось неизбежным, какое-нибудь дерево резво падало поперек реки, чем мы и пользовались.

Шли ни шатко ни валко, так как позволяла обстановка, а тень отбрасывалась все дальше. Мы ее не видели, конечно, но часовые стрелки смело предсказывали подобное развитие событий, и мы задумались переночевать. Мысль не нова, особенно накануне ночи. Разразились бурные споры, встать ли на галечной косе, или на хвощевой полянке под сенью ели с пихтой. Победила Ксюха.

Все закончилось счастливо. Палатка взгромоздилась на поляне, костер ворчал палками пихты, которая Ксень свет очей моих, напихала полную жмень под мои причитания — что хуже дров во всем лесу нет, чем пихтовые. Но ложка в руке повара не дрогнула, мой лоб не пострадал и макароны были доведены до логики своего существования.

Ксюха ихтиофаг, я же ел все. Сначала свою тушенку с макаронами, а потом как тюлень хватал ртом рыбу с рук сопоходницы. Мы еще не испытывали голода.

Завернувшись в спальники вспомнили прошедший день, и сочли его скучным, никто даже не соскользнул в приятную охлаждающую жидкость с бревна. Лишь коснулись темы первого прохождения Ксении в бамбуке. Как ни удивительно, она никогда до того не ходила в бамбуке. Это был не самый злой случай из всего сообщества злаковых по прозвищу бамбук (или с японского саза курильская), из десятки тройка, но первый раз это первый раз. Хотел встать на колено чтобы торжественно поздравить ее, но запутался в спальнике и пропустил эту часть процедуры ограничившись словесным потоком.

Ночью я раздражал Ксению храпом, но грел ее замерзшие ноги, чем сильно раздвоил ее чувства по отношению к моему присутствию в палатке. (К слову моей, но она грозилась взять на следующие походы свою, которая была лучше, выше и сильней моей). Под утро две минуты шел дождь. Кому-то покажется странным, что я отметил столь незначительное событие, но когда спишь дома, то да, оно такое, а когда в палатке, то ухо и нервы чутко отзываются болью на каждую дробинку воды упавшую с неба на полотно палатки. Дождь заставит подняться воду еще выше, он вымочит низкую растительность, которая будет сыпать вам за воротник воду. В дождь переход возможен очень умеренно, и так поверхность не изобилует лестницами и просторным тротуарами, а тут еще и дополнительная смазка в виде воды на камни, деревья, что повышает падучесть личного состава вдвое против прежнего.

К счастью, короткий дождь продлился настолько быстро, что некоторые даже этого не заметили.

День Второй

День обещался быть слишком погожим, чтобы радоваться этому

Сглазить подобное явление на Сахалине проще простого, поэтому мы немного поругали для приличия погоду, помолились Ямбую и выдвинулись навстречу яркому разнообразием дню. День еще не начался, а мы уже совершили одно из величайших фито открытий! Видимо походное счастье зажглось нам где-то в чертогах небесной туристической канцелярии.

Шли ходко, я радовался пологим берегам пока без травы, Ксения скептически поднимала уголки губ. И топтала траву. Но непростую, а из Красной Книги. «Лилия Глена!» — надрывным голосом вскричал я. «Ты уничтожила единицу Лилии Глена!» — обвинил ее в страшном грехе, но она разгладила подавленное растение и посчитала это нормальным реабилитационным действом для того, чтобы оно и дальше продолжало существовать в Красной Книге. Я с недоверием покосился на напарницу, но пока не посчитал нужным писать на нее заявление и мы принялись оценивать ареал. Оказалось в пределах пяти соток не очень плотного посева. Это было единственное место на этой стороне Мицульского хребта где я его видел. Я прошел много речек немного северней, но нигде не было даже следа его, и вот такой сюрприз.

Требовалось пройти чуть больше двух км по р. Уматовке и перейти на ручей, который отворачивал под Бобрик. Он делал длинную длинную дугу, и нестандартно заходил с севера, вместо того, чтобы следовать восточному направлению склонов. Вот такой нестандарт. Их таких два на этом хребте, но этот более ярко выраженный.

А тем временем, мы врубились в некоторого рода ущелье. На что Ксения с некоторым злорадством поддела меня с моим оптимизмом по поводу широкой и приятной долины. Мы крутились как могли, чтобы не вымочить ноги. Едва ли не сами рубили деревья для переходов, но пришел тот момент над которым впоследствии потешалась Ксения… мне пришлось закатать штаны, пусть хоть они будут сухими. Вода с радостным посвистом вливалась в ботинки, лицо с непроизвольными судорогами выражало протест против насилия, но было поздно… свершилось. Это стало рутиной на протяжении всего похода. Жестокая реальность походной жизни — мокрые ноги, поэтому закаляйтесь!

Наступил момент приключения — о котором Ксения будет рассказывать долгими зимними вечерами не только внукам, но и правнукам, что более предпочтительней, чем если бы мне пришлось рассказывать о нем следователям.

Ущелье сделало над собой усилие, и сузилось настолько, что одна щека вообще была непреодолима, а вторая вызывала некоторые сомнения в наших способностях, как бы делая вызов. И мы его приняли!

Покатый склон казалось достаточно оброс грязью смяв которую можно было надеяться на ступеньку, но палка бессильно звякнула стальным наконечником в голую скалу, которая оказалась лишь слегка прикрыта какой-то пылью и это было почти фиаско. Лишь чуть ниже грязный комок давал шанс на проход, требовалось спустить тело чуть ниже, вляпаться в ниже лежащую грязь, сделать скачок на полку снега дальше по ходу, и врубаясь в него всеми ногтями, чесать вдоль шумящего потока к выходу. Итого метров 30. В условиях задачи требуется отметить несущийся внизу бешеный поток воды, который примет тебя в свои объятия нежно и горячо в случае твоего неудачного естественного отбора в силу плохой координации и растяжки. Все это у меня оказалось в порядке, я бодро засеменил на пальцах рук и ног по снегу. Оказавшись в безопасности я обернулся ожидая увидеть на хвосте Ксюху. Только… она сидела испуганной птичкой на том камне, с которого требовалось метнуться в ниже лежащую грязь. Видимо не хватает моих бодрящих напутствий, подумал я и последовал обратно, не забыв включить запись видео. Ксения сделала такое каменное лицо на все мои замечания, что я понял — это серьезно. Рюкзак мешал центровке, сбивал координацию. Именно здесь и выяснилось, зачем нужны товарищи! Проблема была решена быстрей, чем вы прочитали это описание всего события. Рюкзак поехал на мне, а правильно отцентрованная Ксюха спланировала над потоком и не оставляя шанса судьбе, ходко побежала боком к спасению. А видео я потом удалил… может случайно, а может само удалилось.

Вскоре показался и поворотный ручей. Воды убавилось, а снега прибавилось. Сторона была теневой. Первое время снег лежал большей частью по бокам, не давая возможности взобраться на себя и проскакать оставшиеся мили на себе. Приходилось потеть как никогда. Мокнуть ногами, прыгать по бревнам балансируя как циркачи.

И в этот раз я был первым. Бурный поток мелькнул в конце тоннеля. Ксеня же была сосредоточена на том, чтобы не упасть на очередном бревнышке. Поэтому водопад решено было назвать моим именем. Его нет ни на каких картах, на этом основании будем считать что наша группа является первооткрывателем, поэтому будет справедливо, если водопад будет гордо носить мои позывные. Уважаемые картографы, прошу срочно исправить неточность!

Водопад был немного другим, чем его собрат чуть северней на р. Вахрушевка, но он более обзорный, перед ним широко открывается местность, чтобы сразу запахнуться в узкую щель природного камня, через который и рвалась неуемная вода. Все это обрамлялось соответствующими видами и подсвечивалось весенним снегом под ним. Мы сделали пару рисунков его и стали рисковать жизнью. Полезли по склону в обход. Склон оказался не обходительным, крутым в своем решении не участвовать в нашем прорыве наверх, поэтому мы безбожно скользили хаотично цепляясь за травинки, чтобы немного приблизиться к выходу. Это спортивное мероприятие съело немало лишних калорий и нервов. Но в этот раз все справились с заданием. Сразу за водопадом мы отряхнулись от налипшей на верхнюю одежду лесной и травяной биомассы, и с неуемной силой рванули в голубеющую даль. День был солнечно неправдоподобен. К тому же воняло тухлым яйцами. Белесый ручей выполз как змея из боковины склона и внедрялся в чистый, ничего не подозревающий ручей. На участке в метров сто их было три штуки, но самый мощный был ближайший к водопаду.

Крошку расстояния мы проглотили незаметно, выйдя к резкому повороту ручья на север. И это поменяло все! Окружающая действительность не переставала оставаться в той же ипостаси, а вот низ ручья… Бездыханное тело его было придавлено плотной массой снега. Толща холодной массы устало глазела на нас не понимая, что это за странная порода медведей. Здешние места не были знакомы с человеком, и ни одно дерево за всю долгую зиму и почти всю весну не рассказало снежной толще о человеческом роде, потому что не видела его представителей многие десятилетия.

А нам было это через призму фиолетовой радуги. Взобравшись на хребет белого «мамонта» мы почувствовали себя в городском парке. Те же деревья вокруг и так же под ногами приятная, ровная дорожка. Все это прямо устремилось на север, к темнеющему плечу небольшого хребтика отделяющего от соседей. И в самом конце его, справа, но выше и торчала голова Бобрика. Бобрик имеет высокий вес в составе Мицульского хребта — длиной в 721 метр. Бесспорно, Мицуль может похвастать своим 70-ти метровым превосходством над ним, зато Бобрик имеет другие преимущества, в коих нам предстоит вскоре убедиться. С тем мы и шли вперед.

Ксюха пустила слезу по поводу отсутствия обеда. Но мы оказались в такой местности, где это было маловероятно. Бунт был подавлен стальной рукой. Мы лишь посидели на удобном краешке оттаявшего склона между делом пожевывая бутерброды сэкономленные на завтраке. Пауза потребовалась не только для восстановления энергетического баланса, так же требовалось взвесить будущую печаль финального подъема. Незримо перед нами встал тот самый камень из сказки про «если пойдешь направо, налево, прямо» и даже про «обратно», такой вариант мы также явственно прочитали на невидимом камне. Прямо — это проход еще нескольких сотен метров, где появляется упор в хребтик. Нужно залезать на него, а он какой-то давно не стриженый. Это четко уловил мой орлиный взгляд. Сразу направо, прямо в лоб стены тоже имело свои преимущества, от которых сводило в животе. Длинная рука снега с места уходила в небо, с каждым метром набирая крутой градус, заканчиваясь перед самым гребнем уже едва ли не полноценной отвесной стеной. И продолжение обещало чистую от щетины растительности с выходом на гребень уводящего полого к вершине. Всякая нужда выходит из мук преодоления, то ли голода, то ли желания оказаться на небольшой в мировых масштабах, вершине. И мы пошли вправо, в лоб стены. Первые десятки метров были незамысловаты, дальше крутизна кружила голову. Но снег позволял оптимально врубаться в него ногами. И оставляя после себя лестницу, мы ходко шли к струям ветра носящимся по вершинам хребта. Если б не было снега, то идти настолько круто вверх было бы невозможно. Не было никакой веревки, или хотя бы твердоупругой растительности, за которую можно было бы зацепиться зубами, мы бы просто устремились бы вслед за гравитацией на дно ручья. И только снег делал нам одолжение, предоставив свою полутвердую структуру для создания лестницы. Требуется сказать, что она была не очень надежной, и риск соскользнуть с нее представлялся более чем очевидным. Выручала палка Блэк Даймонд. Палки в тайге вещь своеобразная. Все еще не утихла волна моды на легкие походные палочки, с ними ходят уже едва ли не на свидание. Это делает нас похожими на членистоногих. Действительно, палка облегчает пеший ход, особенно если уметь ей пользоваться. И да, в тайге она должна быть одна, висеть на темляке, чтобы можно было в любой момент ее отпустить, в случае если нужно ухватиться сразу двумя руками за какой-нибудь куст при подъеме, но в то же время чтобы она всегда была под рукой. Но только одна, две палки путаются между собой и делают ваш путь к успеху травмоопасным, а обогащенный лексикон матерных слов можно даже не принимать во внимание — это уже такая мелочь.

И в снежном подъеме палка тоже оказалась не обузой, а альпенштоком. Она представляла собой дополнительную опорную точку, что заметно снижало нагрузку на нервную систему в деле страха срыва со скользкой поверхности и дальнейшего центростремительного ускорения на свидание с нижней частью распадка с риском повреждения целого ряда конечностей, вывиха шейных позвонков и лишения возможности передвижения вплоть до летального исхода.

Выше стало казаться, что мы стоим на краю ржавой пожарной лестницы какого-то небоскреба. Я изредка любовался высотой нашего положения, и как-то пригласил Ксению разделить мой восторг по поводу небесных красот открывшихся внизу. «Смотри, как же красиво внизу!» — захлебываясь в слюне от восторга я взмахнул палкой в сторону красоты, неминуемо будучи уверенным, что сейчас Ксюха распахнет глаза от восхищения. И она их распахнула — глядя прямо в меня в экстазе «Я не буду смотреть вниз!» — крикнула она, как мне казалось прямо из этих расширенных глаз. У каждого из нас есть свои фобии, так что простим ей этот маленький страх перед жалкой высотой.

Все кончается, кончилось и это. Снег подвел нас к кривоватым деревьям и кустарникам, сам же деликатно испарился предоставив чистое пространство с возможностью опереться на покореженные жизнью деревца. Несколько подтягиваний и мы зацепились за узкий хребет уползающий к Бобрику. А с запада загудел ветер, все это время мы были на подветренной стороне, пришлось нырнуть в куртку.

Гребень был чистым. То, на что я и рассчитывал, и этот риск оправдался. Незамутненный бамбуком и другими растительными излишествами, хребет уходил в сторону Мицуля, что грелся на солнце не так уж и далеко от нас, естественно в галактических масштабах. Из этого можно было сделать вывод, что в лето заходить лучше на месте начала резкого разворота ручья на север. Сам подъем в стену будет меньшим за счет более блинного плеча хребта, а так как он чистый, то это хороший вариант. Если кто-то что-то понял из этого моего объяснения — то я поздравляю, вы профессионал-походник.

Не будет преувеличением сказать, что понадобились минуты для достижения главной задачи Похода — Бобрика. Длинная его вершинка поросла брусничником и мягкой травой, что и было главным преимуществом перед Мицулем. Макушка Мицуля в бамбуке и противном кустарнике. А вот вершина Бобрика заслуживает титула самой комфортабельной в мире. Резкий свал склона к востоку вскрывал каменистую щебенистую ее поверхность, в то же время западная мягко склонялась под легким градусом, при том заботливо устлав себя душистой мягонькой травой и все это благообразие было развернуто строго в сторону панорамного вида всей Сусунайской долины и хребта с пиком Чехова во главе. Слева, чуть подвернув к востоку, чтобы зрителю было удобно не слишком перекручивать шею, голубел Мицуль, справа другие малозначащие вершины Бамбукового хребта входящего в систему Мицульского. Впрочем, не их заслуга, что малозначащие, от этого они не менее чудесные.

Мы улеглись с Ксюхой на коврике, и впились взглядами в монитор Сусунайской долины. Видимость была излишне хорошей, ибо большая проказа в виде города так и норовила залезть в глазное яблоко. Видно было даже церковь на площади Победы, хоть и высота ее по сравнению с нашей была ничтожной — 80 метров с расстояния 21 км 300 метров. Другие дома тоже противно выделялись на фоне Природы. Мы старались не замечать этого и обозревали другие детали достойные нашего внимания. В целом все было знакомо, но смотрелось странно, ведь с этой стороны видеть все наше хозяйство приходилось не часто.

Минуты сливались в минуты, и вылились в 45 минут пребывания на вершине. Все было лучше чем хотелось бы, и на этом можно кончать рассказ о походе.

Если бы только не то но, что непредсказуемо в тех случаях, когда этого не требуется. Ничего выше покорить в этом походе не суждено было, и казалось бы, нужно сворачивать удилище и бежать домой, в сторону солнца восхода, но каким-то невероятным образом хотелось идти в обратную сторону, а главное это и было в планах похода, что не логично, хоть и объяснимо тем, что он верстался в январе.

Был лишь выбор в какой из ручьев сваливаться. Правей или левей? Мы были в той точке, где даже порыв ветра способен был поучаствовать в выборе распадка для спуска в Старую Утку (это так река называется). Мы прошли немного туда, где начинался гребень хребтика между ручьями, и задумчиво пошли по нему, пытаясь сверху разглядеть проходимость русел. Все было тщетно, они запрятались как мыши под вениками. Зато я разглядел, что вершина к югу легкодоступная девчонка, но именно с северо-запада. Вся ее плоть была открыта и чиста, лезь в нее и ничто особенно не помешает.

Наш путевой хребет тем часом не отпускал нас. Огромные наддувы снега появившиеся, по всей видимости этой зимой, нелогично клонились на юг. Объяснялось это тем, что ветер как бы поддувал с северной стороны, когда судя по розе зимних ветров — это единственное направление в зиму откуда дует ветер. Тем самым надувается такое количество снега, что даже с северной стороны он успевает усохнуть, а вот с южной, наиболее теплой — нет. Так то нам было бы плевать на это с Бобрика, но получилась знатная ковровая дорожка в нужном направлении, чем мы воспользовались из низких побуждений. И несмотря на то, что она изредка прерывалась на ряде участков, но короткие провалы восполнялись тем ощущением свободы и отдыха, что давали длинные снежные дорожки ниже по склону. Ксюха не протестовала, ей почему-то казалось что дальше будет больно и нужно насладиться покоем нежного снежного спуска. Громко радуясь последним минутам жизни мы столкнулись со стеной бамбука. Если б была задача наоборот, а не спускаться, то ни один чемпион мира не полез бы, а вот спуск допустим. Бамбук стелется стеблями по склону и подминая его можно кое-как продвигаться, а в обратную сторону ты втыкаешься в частокол. Бывает что он довольно разрежен, и раздвигая его (со стороны это выглядет как заплыв брассом) тоже есть толк в движении, но не в этом тяжелом случае. Чем ближе к юго-западу, тем плотней, тем толще эта гадина. А если кто-то подзабыл, мы двигались в этом, бамбукоусиливающемся направлении юго-запада. Но как я уже упоминал в других своих гениальных произведениях, зато бамбук является одним из основных стражей, наряду с высокотравьем, укурунду и вообще растительным хаосом Сахалина, так как же как и легенда о медведях кушающих любого кто забредет в эту неразбериху — поэтому и возникает подобная странность, когда в считанных километрах от большого города есть места в которые человек забредает лишь в канун Високосного Японского Нового Года.

Мы двигали бамбук как мебель, ниспадая двумя каплями к кружащемуся по дну узкого распадка ручью. Вышли и пошли к долгожданному обеду. Хотелось выйти из теснины ручья, туда где он соединяется с собратом, который остался справа, там карта обещала расширение.

Снег часто то мешал, то помогал нам в ходе движения, иногда русло заваливалось трупами деревьев. По притопленной траве было видно, что вода в последние дни поднялась, видимо недавний дождь подкузьмил. Бедная калужница умудрилась оказаться посреди ручья, и теперь цвела под водой, склонившись под силой течения.

Мне все это надоело. Места хоть и новые, но довольно однообразные… дикие склоны, красивые пейзажи открывающиеся на поворотах, все это я видел в других местах и редко от этого был сытым. Поэтому пустое брюхо подгоняло хлеще плетки. Я взвинтил темп, чем напряг Ксению, позже она жаловалась, что не успевала рассмотреть окружающую пейзажную красотень, да и вообще стала часто спотыкаться. Километра полтора и вот она, долгожданная стыковка. Долина тут же стала женственно располагающей. Широкая и ласкающая взор. Пройдя сотню метров, Ксюха сказала, что ей нравится вот прямо здесь. У нас был час на еду и отдых. Вскоре заколосился столб дыма и все было как всегда.

В следствие принятия пищи мир раскрасился в яркие тона, захотелось наблюдать его и восхищаться им. Резко поменялось и в природе. Долина, как я уже мудро указывал, расширилась и приобрела спокойный характер. Ровные поляны, едва тронутые зеленью всходов травы, представляли собой идеальную площадку для неторопливой прогулки. После хорошего перекуса организм настраивается на самое восхитительное расположение к миру и даже к человечеству. Мозг находит массу поводов порадоваться жизни, и он искренне не видит причин — какой может быть повод для огорчений. Такое послеобеденно-восторженное состояние длится час-полтора, но по мере исчерпания всякой там глюкозы, эйфория растворяется в попадающихся трудностях, а как назло в походе они вообще никогда не сходят с повестки. Легкость это скорее исключение, чем хоть какая-то закономерность.

Однако, в эти минуты низошла Идеальность. Послеобеденная Нега совпала с Легкостью дарованная нам Тайгой. Мы плыли по местным полянам и сладко вдыхали кристальный таежный воздух. Весенние дикоросы цвели и желтым и синим, а местами даже белым. Хохлатка сомнительная, адонис амурский, ветровочник Радде, калужница и даже скромный гусиный лук Накаи слились в пеструю картинку, которая так бесила перед обедом, потому что слишком яркая, и так восхищала после обеда, потому что такая живописная. Река делала крутой подворот строго на запад, чтобы наконец-то официально стать Старой Уткой, а пока это был только приток. Мы прошли самую тяжелую часть, началась просто тяжелая, но местами, и не всегда. И пока мы наслаждались широкими полянами переходящими друг в друга без пауз. Пару раз пришлось перейти через реку, раз по воде, а раз повезло по мосту из неживого дерева, где я хорошо клюнул телом в сторону близкого знакомства с потоком. Гнилушка обманула мой острый взгляд, и лишь привычная страховка еще одной точкой позволила не пропасть в пене бурного.

Где-то на месте слияния притока со Старой Уткой оказалось небольшое японское поселение, которое можно было определить по ямам от полуземлянок, старой железной печки и еще кое-каким вещичкам забытыми прежними хозяевами. Это же место оказалось отмеченным первыми экземплярами Лилии Глена, уже по другую сторону Мицульского хребта, и как оказалось это было лишь начало.

Меня же больше интересовало другое растение — черемша. В силу сильнейших физических нагрузок, требовался витамин С, причем раза в два больше обыденной жизни. Для полного и творческого восстановления это был необходимый элемент, и мы не брали с собой всякие искусственно выведенные витамины, я очень ждал, что будет подножный, особенно заключенный в оболочку обычной черемши. Витамин С можно добыть из многих вещей, от лапника, до корней шиповника, да и молодой белокопытник даст немало, и крапивы наварить вариант. Но это все трудозатратные методы, а у нас срочные задачи требующие повышенного внимания и плотного графика времени, поэтому простейший способ в виде черемши был бы наиболее приятным. Но походная судьба смеялась над нами, за все это время не было представлено на наш суд ни единого черешка черемши. Почти все подобные места на Сусунайском хребте пестрят черемшой, пусть где-то и небольшими пятнами, но она есть. Мицульский хребет же это самая бедная черемшовая местность в мире. Я шел и плакал…

Прошел тот самый час, когда краски разливаются по всему свету прямо у тебя в голове, мир перестал пестреть аляпистыми пятнами, серый цвет занял свое главенствующее место. А еще я знал страшную тайну, завтра будет дождь. Это подтвердил обновленный прогноз погоды на Бобрике. С утра и до обеда вымочит все в округе. Если я начну тянуть резину о том как же плохо в дождь в походе, всем станет необычайно грустно, поэтому пропустим этот пассаж и сразу перейдем к жизни. Для каждого русского понятно латинское выражение Carpe Diem, которое и без перевода означает, что жить нужно здесь и сейчас, тем днем, который выпал в твое распоряжение, ведь завтра его может и не быть. Поэтому забыв про завтрашний дождь мы шли по реке, что логично — вниз. Старая Утка не везде представляет собой естественный заповедник заржавленного, но крепкого консерватизма тысячелетней тайги. Все эти отрыжки проклятого прошлого ярко проявляются лишь в верховьях гор, и какое-то время ниже по течению. По спутниковой карте хорошо видно колею, которая могла быть только дорогой. Она уверенно начинала проявляться на фотопленке в последней трети реки, и у нас теплилась кое-какая надеждишка, что мы зацепим ее сегодня, и тогда дождь уже не будет так страшно нависать над нами черной судьбой.

Мы всецело посвятили себя пути. Добросовестно высунув языки пыхтели то с одного берега, то по полянам, то по склонам. Трудная это работа — не только тащить из болота бегемота, но и идти по первоначально задуманной богом местности, особенно в амазонских джунглях и на Сахалине. Те немногие, кто был на Амазонке, могут легко представить, как было тяжело нам. Силы истощались на глазах, и нельзя было позволить накопить усталость, впереди еще длинный путь. И вот подвернулось подходящее место. Опушка темнохвоя, рядом ручей, а в лесу дрова. Счастье походника — примерно так художник назвал бы эту картину. Темнохвой еще и предполагал дополнительную защиту от дождя и надвигающегося холода. Я честно предупредил Ксюху, что палатка моя, после трехсот ночевок немного устала, и впоследствии это сослужило мне хорошую службу, когда меня оправдал суд.

Мы побегали немного туда сюда и вскоре обнаружили лагерь, где все чадило и стояло. В большом котелке наварилось столько гречневой каши, что Ксения, вычерпав свою порцию и пододвинув котелок с горой вареной крупы, с сомнением посмотрела на меня, а смогу ли я? Не скажу, что сомнения не одолевали, ведь ее было много, и в обыденный день я бы не рискнул подчистить такой объем, но не тут то было. В процессе уже облизывания ложки, я мыслил, что не так уж ее было и много, и что у нас есть еще пожевать на почти голодный желудок в канун ночного сна? Всю зиму я копил трудами праведными жирок, но за две недели до похода я уже его сжег, и теперь страдал из-за его отсутствия. Талия утянулась до рекордной 8-ой дырочки, я бы мог без зазрения совести выступать в Большом Театре, но не могу, времени нет, и не уговаривайте. В таких походах в день тратится в легкую 5 тыс калорий, это по минимуму, не редко можно сжечь и 8, а восполнение не потянет и на 3 тыс, и то с натяжкой. И так изо дня в день. Это серьезная проблема в сложных походах, особенно веерных, когда они идут один за другим за сезон. В ряде случаев это служило причиной смерти целых групп. Не от истощения, а из-за переохлаждения, потому что вопросы питания и теплорегулирования плотненько так связаны. При резкой смене внешних условиях группа может быть захвачена врасплох, будучи на низких показателях не только глюкозы, но, что еще хуже гликогена, отсутствия в желудках крахмалистой пищи, которая фонит глюкозой, ну и тупостью руководства, которое этого не понимает и гонит группу дальше. Тема очень объемная, я целый труд пишу по этому вопросу. Поэтому здесь не будем.

Нам же с Ксенией пока не грозила смерть от холода, да и от голода тоже. Мы плотно упаковались в спальники и залезли в домик.

День Третий

Ночью, раньше срока, зашебуршил дождик

Он прошелся гребенкой по деревьям, и тут же застучал по палатке. Это одновременно и напрягло и расслабило. А чтобы не слишком умиротворялись, не так далеко от нас со странным гулким шумом рухнуло огромное дерево. Так что перед ночевкой всегда посматривайте одним глазком, чтобы рядом с вами не было больших вот-вот готовых упасть деревьев. Бывало такое, когда и убивали в палатках такие деревья.

Подошел рассвет, почему то в мае он всегда ранний. Ксения тем временем выдвинула мне иск, что стенки палатки кое-где мокрые, и это доставляет ей физические и моральные страдания. Суд иск отклонил, так как пользователь был заранее предупрежден о дефекте жилого помещения. Стороны пришли к соглашению и стали готовиться просидеть в палатке до обеда. Казалось бы, после сильных нагрузок лежи себя и плюй в недалекий потолок, но в замкнутом пространстве палатки это не доставляет удовольствия, хочется прыгать и петь, но негде. Мы помолились Ямбую, и он сдвинул расписание дождя влево. Поэтому уже к 10 часам все утихло, мы тихонько встали и в 12 дня бежали по склону заросшему елями и пихтами вниз по течению. Первоначально все было плохо, склон все больше склонялся, а мы все больше скользили с намерением свалиться с полуобрыва в речку. Наконец-то выбрав момент спустились к реке, пообдирались лавируя между упавших деревьев, выбрали место и переправились через речку. С этого момента дела наши изрядно поправились. С каким-то намеком стало высовываться даже солнце, и Ксения сняла куртку, что было хорошей приметой к чудесной погоде. Поляны вновь разгладились, подобрели. Унылая еще растительность была не против нашего прохода, а дальность обзора гарантировала, что я не наступлю на медведя, как это уже раз было. Он дрых, а я ничего не видел в упор в этой траве. Стало попадаться все больше Лилии Глена. Все это меня радовало, но где же черемша?

«Тута я!» вдруг услышал я знакомый голос, и повернув голову на возглас увидел родную, с красными мазками у основания листиков. Молодая поросль радостно рвалась ко мне, а я ее. Я рыдал, но резал ножом ее плоть. Черемша оказалась редчайшим растением на этом направлении, а редкое растение Лилия Глена было распространенней, чем крапива в Долине Туристов. Где она, походная справедливость? Черемши оказалось два больших бутона, и больше я ее не встречу на всем протяжении похода, это чтобы два раза не вставать.

Мы ели черемшу с Ксенией не отходя от источника ее. Я с удовольствием, а женщина с морщинкой — «Кислая и гадкая». Столь необходимые элементы наконец-то попали куда нужно, и процесс восстановления, незримо, но уверенно и точно пошел с удвоенной силой. Черемша — это сила.

Начав движение мы почти сразу наткнулись на явные признаки дороги. Давно заброшенной, но по всему было видно, когда то овеществленной. Почва под ней была более плотной, хорошо читались бортины и направление дороги. Мы прошли по ней метров двести, и она потерялась. Ожившие было наши надежды затухли как костер без харчевания. Вновь целина приречной растительности, не очень затруднительной без растительности, но не дорога. В это время река привлекла настолько наше внимание, что мы дружно, и не прибегая к коммуникативным навыкам, повернулись в сторону мощного шума. Все говорило о чем то.

Приличный для здешних мест порог красиво рвался на свободу. Мы пофотались на его фоне, зачем не знаю, не спрашивайте. И тут же обратили внимание на плотные зачатки Лилии Глена, здесь она начинала доминировать над другими, но пока только начинала..что же еще будет впереди? А главное с этой точки она перестала быть дезъюнктивным ареалом. Сплошная линия вдоль реки тянулась на многие километры захватывая целые поляны. Ничего подобного на Сахалине я не видел и не слышал. Сплошные поляны заросшие Лилией Глена наблюдались только на Кунашире, а для Сахалина такое явление не было нигде описано. Поэтому можно утверждать, что мы с Ксенией совершили не только преступление (случайно наступая на отдельные экземпляры), но и большое фитооткрытие. Здесь тоже нужно сильно подумать, в честь кого из нас назвать эту местность.

Поглядывая на глянцевые листья Лилии, ступали мы вдоль реки, которая вечно нас хотела отжать в свои воды, а бамбук периодически подключался к этому святому для тайги делу, и мы с трудом балансировали на краю.

Я подозвал Ксению, которая уже пробежала вперед — газелью прыгнув через очередное поваленное. «Ты заметила?», «Нет» — ответила попутчица. «Веточка подрублена на бревне». Мы оба уставились на зарубку. Она была довольно свежая, не сегодняшняя, но и не прошлогодняя. «Люди» — без озвучки стало понятно. Вот что они делали здесь? Мучались мы недолго. Пни сочащиеся соком, именно такая открытка предстала перед нашими глазами. И тут же посыпались другие признаки неестественного характера. Нечто натянутое на палке с вонючим припахом, какая-то железка, и наконец, венец. Большая будка втиснутая в 250-летнюю ель, где-то на высоте трехэтажного дома. Постепенно загадка распуталась. Засадный домик высоко на дереве, к которому, на другой стороне вели сложные ступени, в виде набитых досок. Напротив, расчистив заранее сектор от деревьев, метрах в 50 была выложена привада. Коровья шкура хитрым образом закрепленная, кроме того в железной фигне тоже было что-то съедобное и от того вонючее. Фигня была надежна закрыта от проникновения и закреплена цепью к земле. Все говорило о том, что из леса усиленно выманивали медведя, и что процесс был безуспешен. Никаких даже близких следов медведя. Хотя по ходу движения мы встречали следы медведя, даже довольно свежие экскременты. Но тут, либо медведь был уже битым и умным, либо по странному совпадению, в сиих квадратных километрах их не оказалось. А у медведя очень острый нюх. В семь раз сильней, чем у собаки. Видимо все дело в поумневших медведях.

Пройдя еще 300 метров, каким то чертом нас потянуло подняться на терраску заросшую темнохвойными. И тут же открылось. Огромная изба стояла меж деревьев. Мы удивились и ринулись осматривать ее. Зимовье было просто огромным, если сравнивать со всеми мне известными. Кроме того стоял туалет, чего я не встречал нигде, и собачья конура! Что было уже невероятным излишеством. Газовый баллон лежал под койкой, масса инструмента и бытовых проборов, уходящий в землю слив, раковина в доме! Два больших окна! Естественно в стекле и прочее, что не соответствовало гордому званию — зимовье. Закрыт замок был обычно, как и положено в тайге, на какую-нибудь хрень. В этом случае это была скрепа, которыми крепят бревна, когда ставят сруб. «Ключ» — гвоздодер заботливо был прилажен справа от двери на гвоздях. Данный вид запора чисто против зверей. Предсказуемо мы вскрыли жилье. Это больше было похоже на дачу, и то, далеко не каждый может похвастать подобной дачей. По всему выходило, что на себе этого не принесешь. Или по зимнику, или… это еще предстояло выяснить.

Мы рыскали туда сюда по участку, отмечая все детали… где спуск к речке, где большая сушилка, а где эксперимент по разжиганию «финской свечки». Но вот мы заметили спилы деревьев у самой земли, а это значит, что дорожка чернотропная под квадроцикл. Пошли по следам и поняли, что дорога делает полукруг, обходит по пологой резкие подъемы на террасу и спускается в речку, чтобы затеряться на том берегу. Все разнюхали и захотели есть. Требуется высказаться, что все эти приключения прошли за два с небольшим часа с момента выхода экспедиции с точки ночевки. Мы взвесили почему нужно обедать сейчас, и пришли к выводу, что обедать нужно сейчас. Поворовав местные дрова мы впервые поели за столом с божественной черемшой. Была она сильно ядреной, только с грядки ведь.

После обеда не произошло грома с неба, ожидаемо мы пошли вниз по Старой Утке. Заходили по той небольшой дуге, что наездили квадрики. Вот хоть убей меня, но они были здесь в конце осени. Возможно заезжали на снегоходах зимой, но вот чтобы на квадроциклах, это не в этом сезоне. След виден был очень слабо, едва ли не интуитивно. И вскоре мы расстались, он поехал за речку, а мы полезли в сопку, в ельники, так не хотелось мочить ноги после обеда. Была мечта обойти прижим по высотуре заставленной с черной хвоей деревьями, и где-то за ближним горизонтом выйти на раскатанные тонким блином поляны. Так и шли. Вскоре уперлись в глубоченную промоину сделанную каким-то ретивым ручьев, в буквальном смысле спустились на жопе на дно, и опустив руки вяло отдались реке на волю ее, что выразилось в поколенном купании и переходе на другую сторону. Вдоль реки были замечены пропилы под размер квадрата квадрика.

Конец ознакомительного фрагмента.