Серебряный шрам

Андрей Дышев, 1995

Когда-то давно, на афганской войне, спецназовец Кирилл Вацура участвовал в операции по уничтожению душманского каравана. В самый разгар боя он обложил свою огневую точку двумя увесистыми мешками, снятыми с верблюдов, благодаря чему остался жив. Прошли годы. Мешки по-прежнему лежат в труднодоступном ущелье, в глубокой каменной нише. И Вацура забыл бы о них навсегда, если бы вдруг к мешочкам не проявила интерес наркомафия. Оказывается, в них лежит чистейший героин! Сто двадцать кило дорогостоящей дури! Где хитростью, где соблазном, а где угрозой злодеи заставили Вацуру провести их через ретивый Пяндж в Афган. В страну, земля которой нашпигована неразорвавшимися снарядами и минами, словно булка изюмом! В страну, где царствуют жестокие пещерные законы! В страну, где только ленивый не носит оружие!

10

Я схватил Валери под руку и потащил ее в гостиницу.

— Это… он? — спросила она меня едва слышно.

Я кивнул. Мы зашли в фойе. Я усадил ее в свободное кресло под пальмой в деревянной кадке.

— Сиди здесь, — сказал я, — и ничего не бойся. Тут много людей, никто тебя не тронет.

— А ты?

— А я хочу навестить одну милую даму. Мария Васильевна ее зовут.

— Дежурную по четвертому этажу? — вспомнила Валери. — Ты знаешь, где она живет?

— Узнаю у администратора… Не скучай, я постараюсь быстро.

Выяснить домашний адрес Марии Васильевны, прикинувшись родственником, не составило большого труда. Я бегом миновал парк, проехал одну остановку на троллейбусе, отыскал дом, в котором жила дежурная, и поднялся на третий этаж.

Я был настроен очень решительно, мой вид мог бы испугать тетю Машу раньше времени, и она, просто-напросто, не впустила бы меня в квартиру. Я сделал несколько глубоких вздохов, успокаивая дыхание, причесал взлохмаченные волосы и позвонил.

Она открыла дверь, сразу же нахмурилась и на всякий случай сделала щель поуже.

— Вам что надо?

— Я по срочному делу, Мария Васильевна!

— Я вас не знаю!

Опасаясь, как бы женщина не захлопнула дверь перед моим носом, я просунул ногу в щель и изо всех сил навалился на дверь. Тетя Маша коротко вскрикнула, но я был уже в квартире и бесшумно прикрыл за собой дверь.

— Вот теперь поговорим, — сказал я таким голосом, от которого Мария Васильевна, как мне казалось, должна была сразу понять, что ее ожидают огромные неприятности.

— Вы, кажется, из гостиницы? — она начала меня вспоминать. — Что вы собираетесь делать? Я сейчас вызову милицию!

— Вызывайте! Мне именно это и надо! Расскажете, как помогали седоватому мужчине с усиками, который слегка картавил, убивать Алексеева.

— Я?! Вы что говорите?! Кому я помогала убивать?! — женщина едва не задыхалась от приступа гнева.

— Не надо делать круглых глаз, гражданочка. Я старший оперуполномоченный из частного сыскного агентства"Арго", работаю в высшей степени профессионально, не было еще ни одного дела, которого не сумел бы раскрыть. Всего один — два дня, предупреждаю вас, — я помахал перед ее лицом пальцем, — и восторжествует истина!

— Какая истина, что вы такое говорите! Вы все лжете, я никого не убивала, мерзкий вы человек! Убирайтесь вон из квартиры!

— У меня собраны все улики против вас, — усмехнувшись, сказал я и сложил на груди руки. — Напрасно вы пытаетесь отвертеться, это не удавалось еще ни одному преступнику… Итак, под видом того, что приготовили чай, вы входите в номер Алексеева и наносите ему удар по голове арматурным прутом, который заранее приготовили для этой цели. Затем, вместе с картавым вы оттаскиваете труп в душевую…

— Нет, нет, я клянусь вам, этого не было! — Мария Васильевна была уже не на шутку перепугана, что и требовалось в данной ситуации. Она вспотела, капельки выступили на ее лбу, зрачки расширились. Женщина часто дышала, и я стал опасаться, как бы она не грохнулась в обморок. — Я даже не входила в его номер. Он не открывал…

— Статья тридцать шестая, пункт третий прим, — сказал я первое, что взбрело мне в голову. — Убийство с отягчающими обстоятельствами. Пятнадцать лет, но вероятнее всего — вышка. Так-то, уважаемая Мария Васильевна, готовьтесь к расстрелу, бельишко свеженькое приготовьте, завещание напишите…

Ее глаза наполнились слезами, она прижала ладони к лицу, глядя на меня сквозь пальцы.

— Вы что, вы что?.. Он, может быть, и убивал, а я даже не входила в номер, мне даже дверь никто не открыл, поверьте, это правда! Ну разве я могла бы, что вы такое говорите! Умоляю вас, разберитесь в этой ужасной истории…

— Что он делал в четыреста двадцать втором номере?

— Номер давно на ремонте, никто им не пользуется, и я впустила его…

— Сколько он вам заплатил?

— Десять долларов…

— Вы говорите неправду.

— Пятьдесят! Клянусь, пятьдесят долларов. Одной бумажкой… Он сказал, что любовницу хочет привести, а оформлять номер у администратора боится, чтобы свою фамилию не записывать; жена, говорит, ревнивая, проверить может…

— Раньше он к вам приходил?

— Нет, вот только вчера, под вечер.

— Ложь! — крикнул я и ударил кулаком по двери. — Вранье! Я упрячу вас за решетку, если вы будете лгать!

— Господи! — завыла Мария Васильевна. — Господи, прости меня! Утром я его поселила, он весь день сидел в номере, ни разу не выходил.

— И вечером не выходил?

— Нет, один раз, кажется, вышел.

— В котором часу?

— Не помню! Честно, не помню, хоть убейте! Темнеть начало.

— Что он делал?

— Попросил, чтобы я заварила чай и принесла его в четыреста пятнадцатый, там, дескать, приятель живет, и мы хотим чайку попить.

— Что у него было в руках?

— Не знаю… Не помню.

— Опять врете! Я вас точно сейчас засажу!

— Палка у него была. Ну, железная, как толстый прут. Он опирался на нее, будто у него болела нога.

— Значит, с этим железным прутом он и зашел в номер к Алексееву?

— Да… То есть, я думаю, что да.

— И где вы заваривали чай?

— У нас подсобочка с плиткой есть.

— Долго вы там были?

— Минут пятнадцать.

— И не видели, как картавый зашел в четыреста пятнадцатый? Не верю!

— Не видела. Богом клянусь, не видела. Заметила только, как вышел.

— Ну вот, — сказал я тише. — Вот только сейчас вы начинаете говорить правду. И как он вышел?

— Выбежал. Уже без палочки. И не хромал… Я за ним из-за шторки следила. Потом быстро-быстро пошел по коридору к себе, в двадцать второй.

— Больше вы ничего не заметили?

Мария Васильевна смотрела на меня с ужасом. Она приоткрыла рот и едва слышно ответила:

— У него рука была в крови… Он оттирал ее на ходу платком.

— И вы даже не попытались вызвать милицию? Вам было наплевать на то, что он сделал в номере Алексеева? Невероятно!

— Я боялась. Он бы убил меня… Простите, ради Бога! Меня будут судить за это?

— Когда картавый освободил четыреста двадцать второй?

— Не заметила. Может быть, как-то незаметно проскочил, когда я стучалась к Алексееву?

Я покачал головой и сказал укоряющим тоном:

— Вот видите, Мария Васильевна, к чему приводит жадность? Погнались за долларами и чуть было не угодили под смертный приговор.

— Господи, старая дура! Если бы я знала, чем дело кончится.

— Мы все мудры задним умом… Ладно, — я повернулся к двери. — Надеюсь, суд учтет ваше искреннее раскаяние.

— И что же теперь делать?

— Если не ошибаюсь, в четыре часа вы должны прийти на дежурство?

— Да.

— Вот как придете, так все, что вы мне сейчас рассказали, повторите при свидетелях и под протокол.

— Хорошо, — она судорожно сглотнула. — Я повторю.