Без алиби

Андрей Дышев, 1995

Их состязание – это смертельный поединок. Они поднимаются ночью по отвесной скале, рискуя в любое мгновение сорваться и разбиться вдребезги. Этот поединок с киллером Кирилл Вацура проигрывает, но по следам убийцы выходит на секретную лабораторию по производству наркотиков, расположенную в горах Таджикистана…

5

Я плелся по жаре домой, машинально хлопая себя по карманам в поисках ключей, и только когда вывернул их наружу, то вспомнил, что сдуру отдал ключи женщине в желтом сарафане, чтобы из моей квартиры она позвонила по телефону.

Да, Кирилл, сказал я себе, в последнее время у тебя что-то с головой. Женщины крутят тобой, как хотят.

Неожиданно я вспомнил, что сказал мне Клим насчет"Вольво", хотел уже было повернуть назад, чтобы немедленно поехать в Новый Свет, но голодное, измученное жарой тело каждой клеткой завопило:"Нет! Только не сейчас! Пообедай, прими душ, а потом отправляйся!"В самом деле, подумал я, раз"Вольво"жарится на стоянке в Новом Свете, значит и водилу, и Анну следует искать там же.

Я нажал кнопку звонка, но дверь никто не открыл. Я позвонил еще раз, потом постучал. Эта женщина, вроде, на воровку не похожа, подумал я, прислушиваясь к тишине за дверью. Да и воровать у меня нечего. Может быть, она давно ушла, но куда в таком случае дела ключи?

Я посмотрел под половиком, на всякий случай позвонил соседу, хотя знал, что в это время он работает, и спустился вниз.

Хорошо, что ей не взбрело в голову закрыть балконную дверь — почти круглый год я держу ее открытой. Во-первых, в квартире всегда свежий морской воздух, а во-вторых, случайно забывая ключи, легко проникаю в квартиру через балкон.

Так я и сделал. Упражнение для начинающего скалолаза — сначала на бетонную плиту, служащую навесом над подъездом, с нее, по газовой трубе, держась за подоконник на втором этаже — на перила балкона соседа, а оттуда уже легко дотянуться до моего. Раз-два, и я в комнате.

Я ожидал увидеть все, что угодно, но только не это. Кадр из детективного фильма! На минуту мне стало не по себе, и я, все еще находясь в дверном проеме при входе в комнату, невольно обернулся, словно хотел убедиться, что с балкона никто не ткнет мне в спину револьверным стволом.

На стуле, как раз напротив меня, сидела та самая глуповатая женщина в желтом сарафане. Голова ее была безвольно опущена на грудь, глаза закрыты, но, слава Богу, она была жива, и при каждом вздохе опоясывающие ее тело веревки врезались в кожу, оставляя на ней красные полосы. Рот завязан кухонным полотенцем, веревочная петля, стянувшая шею, соединена узлом с руками, заведенными за спину, из-за чего женщина не могла ни пошевелить ими, ни опустить их ниже. Ноги несчастной двумя поясными ремнями были прижаты к ножкам стула. Компактно, аккуратно и надежно. Профессиональная работа.

Услышав мои шаги, женщина открыла глаза, и из них выплеснулся безмолвный крик. Она не узнала меня в первое мгновение, приняв, должно быть, за своего мучителя. Должен признаться, что у меня не шевельнулось в душе ни малейшего сострадания к ней — может быть потому, что сам факт присутствия в моей квартире связанной женщины, оказавшейся здесь совершенно случайно, был невероятен, и я еще не воспринимал его достаточно серьезно. Поэтому, я не кинулся развязывать ей руки, а с выражением глубочайшего недоумения на лице обошел вокруг моей странной гостьи, заглянул во вторую комнату, затем в коридор и на кухню, и снова вернулся в комнату.

Дверки платяного шкафа раскрыты настежь — отсюда вытащили ремни, из кухонного стола выдвинули ящик, нарочно или в спешке бросив его на пол. Я собрал с пола вилки и ножи, поставил ящик на свое место. В прихожей сорвана с вешалки моя штормовка и брошена на пол. Ну, это все мелочи. Самая главная потеря — унесли золотого дракона инков с изумрудным глазом, которого я привез из Южной Америки. Вещица дорогая, и не только потому, что золота в ней почти на два кило, но и как память о моем авантюрном путешествии. Я никогда не прятал дракона от посторонних глаз, потому что определить его подлинность и ценность мог только специалист, а этнографы, специализирующиеся на культуре древних инков, пока еще у меня в гостях не были. Друзья же, в том числе и Клим, воспринимали дракона как дешевую латунную безделушку, которую я купил на рынке у цыган, торгующих бижутерией и гипсовыми статуэтками чертей и драконов, и не проявляли к нему никакого любопытства, а я, естественно, не подогревал их интерес.

Я взял табурет и сел напротив женщины, внимательно глядя на ее глаза, молящие о помощи. Что-то не нравится мне весь этот спектакль. Два года назад я был очень доверчивым человеком, и на мои уши совсем несложно было навесить лапшу. С лапши и началось мое знакомство с Валери, тогда еще будущей матерью моей дочери. Эта красивая, умная и хитрая метиска возглавила группу мошенников, и они моими руками ограбили инкассатора казино"Магнолия". Впрочем, инкассатором потом оказался сводный брат Валери — Глеб, но тем не менее я глубоко заглотнул приманку, подкинутую мне Валери.

Дочь перуанца, крупного наркодела и литовской артистки драмтеатра, она научила меня иначе смотреть на жизнь. Благодаря ей я стал неисправимым скептиком, и любое явление жизни, которое раньше воспринял бы как истину, теперь подвергаю сомнению: а так ли оно есть, как кажется на первый взгляд? Безусловно, такая концентрированная подозрительность стала не лучшим моим качеством, и потому кое-кто из моих прежних друзей теперь на дух меня не выносит, зато я познал одну очень важную житейскую мудрость: наша жизнь — затянувшийся спектакль, где каждый играет ту роль, которая в наибольшей степени скрывает его истинную суть.

Я молча смотрел на тихие страдания женщины и, прежде чем развязать ей рот и выслушать ее, попытался в общих чертах разгадать, что же произошло. Без всякого сомнения, ее связал кто-то другой, сама она никак не могла связать свои руки за спиной. Предположим сообщника, вместе с которым она решила очистить мою квартиру. Сообщник звонит мне по утрам, чтобы создать атмосферу таинственности, а также вывести меня из себя, затем в очень лаконичной форме предупреждает о какой-то опасности. Нетрудно просчитать, что я тотчас побегу к единственному телефону-автомату в поселке в надежде найти анонимщика, но встречаю легкомысленную гражданку, щебечущую по телефону. Разумеется, она видела какого-то мужчину в красных трусах и хорошо запомнила, куда он пошел, но у нее больше нет жетончика, а так срочно надо позвонить. Я, как нормальный человек, предлагаю ей ключи от квартиры, а сам иду искать мужчину в красных трусах, звонившего мне, хотя он вовсе не в красных трусах и давно стоит у подъезда моего дома, ожидая женщину с ключами. Затем они быстро очищают квартиру, мужчина, обеспечивая женщине алиби, связывает ее и завязывает ей рот полотенцем, а сам скрывается.

Ну вот, все склеивается, думал я, разглядывая полные коленки женщины. Красотой тебя Бог обделил, и, к сожалению, умом и хитростью тоже. Сейчас я развяжу тебя, и ты, нагоняя на глаза слезы, будешь рассказывать мне, как мирно звонила по телефону, и вдруг в квартиру ворвался большой и страшный человек в черных очках, и как он несколько раз ударил тебя, а потом привязал к стулу и принялся запихивать в мешок все, что ему попадалось под руку, в том числе и дракончика, висевшего на стене. После чего он, естественно, скрылся в неизвестном направлении, а ты, умирая от страха, потеряла сознание.

Я встал, поднял с пола нож, лежащий рядом со стулом, разрезал веревки, развязал ремни, а полотенце, которым был стянут ее рот, не развязывая, стянул на шею на манер пионерского галстука. Резать жалко, пусть мучается с узлом сама.

— Это ужасно! — произнесла она первую фразу и, точно следуя предсказанному мною сценарию, принялась плакать. Слезы были натуральные, и она вытирала их кончиками"пионерского галстука". Я проявил свое железное терпение и позволил ей проиграть эту мокрую сценку до конца. Когда слезки иссякли, женщина сказала:

— У вас нет какой-нибудь воды?

Готовится к монологу, подумал я и принес ей воды из-под крана. Она выпила весь стакан с такой жаждой, что, уверен, легко справилась бы и с трехлитровой банкой.

— Ну, — сказал я, закидывая ногу на ногу и скрещивая на груди руки. — Теперь можно и поговорить. Начинайте! Про то, как в квартиру неожиданно ворвался незнакомец в очках, как он ударил вас, а потом связал.

Женщина судорожно сглотнула и выпучила на меня глаза.

— А вы откуда знаете? — полушепотом спросила она.

— Да такое у меня свойство. Про Ванду читали? Так вот, я ее дальний родственник. Закрою глаза и вижу, что происходило там, где меня не было.

Женщина смотрела на меня с недоверием, даже с опаской. Если она полная идиотка и поверит в этот бред, то, возможно, сейчас же и признается.

— Я жду, — повторил я. — Говорите только правду и в подробностях.

Она вдруг прижала к груди руки и быстро-быстро заговорила:

— Клянусь вам, я думала, что это вы и не стала спрашивать, но только дверь приоткрыла, он сразу ногу просунул, телом надавил — куда там мне с таким конем справиться! Я бы милицию позвала, голос у меня — будь здоров, но он, паскудина такая, сразу за горло схватил, к лицу какой-то дезодорант подсунул, а потом на стену толкнул. Я только за вашу куртку успела схватиться, да так с ней и отлетела, там, кажется, петелька оторвалась — это я сейчас пришью. У меня от неожиданности, знаете, прямо-таки горло свело, я стою, глазами моргаю, ничего сказать не могу, а он — рукой за лицо и повторяет одно и то же, как заведенный: где, мол, Вакула, куда он спрятался…

— Вацура, — поправил я и подумал, что они молодцы, учли даже такой тонкий момент, как преднамеренное искажение фамилии.

— Извините, я не помню точно.

— Естественно, — закивал я головой. — Ну, и что было дальше?

— Ну, я не буду повторять, что он мне говорил — там все с матом, очень грубо, потом он толкнул меня на стул, достал из кармана веревку и связал, как колбасу, — чтоб он удавился на этой веревке! У меня руки и ноги затекли, я до сих пор пошевелить ими не могу.

Она стала показывать мне свои конечности с малиновыми следами веревки, но я поторопил:

— Ну-ну, а дальше? Он стал обыскивать шкафы…

Женщина покачала головой.

— Нет, он ничего не обыскивал, а только полез вон туда за ремнями, да на кухню сходил за ножом — ему концы надо было обрезать. А когда уже уходил — ох, знаете, он так меня предупреждал, чтобы я молчала, чтобы слышно меня не было, щетиной своей все лицо мне извозил — так вот, когда уже уходил, тогда только снял какое-то украшение на стене — я не разобрала, что это было, чеканка, что ли?

— И вы потеряли сознание, — довершил я ее рассказ.

— Если б потеряла, — вздохнула она. — А так все эти три — или сколько там часов прошло? — сидела и дышать боялась. Все думала, что он сейчас вернется и саданет ножом по горлу.

— Вот видите, как хорошо, — сказал я и улыбнулся. — Вы отделались легким испугом. Даже синяков на лице не видно. Только вы забыли сказать о самом главном.

— О чем же? — насторожилась женщина, судорожными движениями пытаясь развязать узел на"пионерском галстуке".

— О том, что этот страшный человек и есть тот самый мужчина в красных трусах, который звонил из санаторного телефона сегодня утром.

Женщина уставилась на меня невидящим взглядом, будто мысленно переводила фразу с иностранного языка на родной, потом медленно покачала головой.

— Нет, это был не он.

Вот так прокол! Я даже расстроился и удивленно развел руками в стороны.

— Как же, милая! Как же вы запамятовали? Без всякого сомнения, это был именно тот краснотрусый мужчина! Сначала он позвонил мне домой, выясняя, на месте ли я, а затем пошел меня грабить, но, к несчастью, на моем месте оказались вы, и не смогли оказать злодею достойного сопротивления.

Женщина снова уставилась на меня пустыми глазами и снова покачала головой:

— Не, вы меня не путайте. Не тот это был. Тот, что в трусах, я его хорошо запомнила, он каждое утро под моим балконом пробегает. Высокий, рыжий, худощавый, руки и ноги бледные. Бывает такая кожа, знаете, солнце ее не берет — лишь краснеет, а загара нет. А этот, что в квартиру вломился, роста чуть пониже вашего, темноволосый, нос с горбинкой, бородка черная, какие моряки носят.

Зачем так усложнять легенду? — подумал я и тут в душу ко мне закралось сомнение: а вдруг она говорит правду?

То ли от жары, то ли от хаоса последних событий, у меня вдруг нестерпимо разболелась голова. Надоело, подумал я, надоело придумывать загадки и самому их разгадывать. Я мнительный человек, я от безделья стал страдать синдромом криминального ожидания. Эта вертихвостка Анна попросту уехала попить шампанского в Новый Свет с первым попавшимся ловеласом. У ее подруги Ирины свои мелкие тайны, там может быть замешана ревность, зависть или старая любовь. Звонки по телефону? Так мало ли кто может ошибиться номером, мало ли кто решил меня разыграть? Собственно, а почему я исключил Клима? Весной он столкнул меня с пирса в воду, естественно, в одежде. Подобные шутки в его репертуаре. Голос не его? Так голос несложно изменить при помощи кусочка фольги или газеты, скрученной в трубку. И остается сегодняшняя кража без взлома. А почему бы и нет? Почему я так уверен в том, что вокруг меня сплошные идиоты, не способные отличить золото от латуни? Кто-то из моих друзей где-то ляпнул, кто-то услышал, кто-то вспомнил, что я недавно вернулся из Южной Америки — вот и логическая цепочка, вот и основание для кражи. Два кило золота висят на стене у чудака, который, уходя из дому, даже не закрывает балконную дверь — иди и бери.

Женщина с тревогой смотрела, как я расхаживаю по комнате и тру рукой лоб.

— Ни о чем не беспокойтесь, — сказал я ей. — Я позвоню в милицию, приедут следователи и во всем разберутся. У вас есть при себе какие-нибудь документы?

— Есть, — кивнула она. — Карта гостя. Вот.

Она достала из кармана сарафана потрепанную карточку и протянула мне. Мищук Мария Богдановна. Корпус третий, комната двадцать восемь.

— Хорошо, идите, — кивнул я, возвращая ей карту. — Если что — вас найдут.

Женщина поднялась со стула, на котором просидела полдня, переминаясь с ноги на ногу, попрощалась, извинилась, снова попрощалась и неслышно вышла из квартиры.

Ты вопиюще ленив и нелюбознателен, сказал я себе, даже не в силах выйти на балкон и проследить, в какую сторону пошла Мария Богдановна. А ведь можно было провести ее до санатория, узнать у администратора, проживает ли эта женщина у них, проверить паспорт… Но это забота милиции, говорил во мне другой голос. Пусть следят, пусть проверяют. А мне эта петрушка надоела. Я устал. В конце концов, я просто смешон.