Паргелий

Андрей Деткин, 2020

Что бы было, если бы Гриф не встретил Алексея? Как сложились бы их судьбы? Смог бы Ява протянуть без грамотного поводыря? И Гриф? Кем он будет без Явы? Чем все закончится? И чем все окажется на самом деле? Неизвестно? Но ясно одно – Зона не меняется. Все такая же унылая, загадочная, опасная, жестокая, кровожадная и иногда милостивая.

Глава 3. Долг платежом

На базе было три человека, которым Жорик предпочитал не попадаться на глаза: Пирцент, Качака и Гомес. Заслышав их голоса или заметив мельком, он по возможности менял направление движения, сворачивал в коридор, комнату или останавливался, делал задумчивый вид, затем скорбно поджимал губы, досадливо мотал головой, разворачивался и шел назад за позабытой вещицей либо делом.

Каждый из трех «черных королей» по-своему был неприятен и пугал новичка, оказавшегося в полубандитском формировании в результате распития «гамофоса» с Кайзером. Хотя главнее всех на базе значился сумасшедший Пирцент, почему-то в кабинет майора он заходил со стуком и прибывал, пусть с видимой неторопливостью, но все же прибывал по его требованию, которое доставлял ординарец Косарь.

К тому моменту, когда Жорик подошел с мокрыми руками к пункту выдачи, у открытого окошка оставался лишь Апарка. Заполучив пайку, он зло зыркнул на кладовщика, проскрежетал зубами и, ничего не сказав, пошел в сторону кубрика.

— Еще есть кто? — из окна выдачи появилась лысая голова Сивого, завертелась на жирной шее.

— Я. Я еще, — Жорик шагнул к «кормушке».

Взял положенный ИРП, сказал: — Там Пахло в кутузке, его это, ну… тоже покормить надо.

— Ага, а рожа у тебя не треснет? — Сивый подленько взглянул на парня.

— Да я… я честно не для себя. Я для него, — округлил глаза Жорик.

— Все? Больше никого? — не дожидаясь ответа, Сивый захлопнул форточку.

— Никого, — промямлил Жорик и поплелся восвояси. Он вернулся в пустую столовую. В кубрик идти не хотелось. Там воняло носками и прелым шмотьем. Поставил пакет на заляпанный кашей стол, принялся извлекать содержимое.

— А-а, — послышался сзади голос, — вот ты где. — Шаги быстро приближались.

Жорик обернулся и тут же получил увесистую оплеуху.

— За что? — втягивая шею в плечи, Жорик вытаращился на мужика с одутловатым небритым лицом.

— Придурок, ты почему карцер на сигналку не поставил?

— Я это… думал, ну… с камеры увидят и поставят.

— Думал он, — наемник еще несколько секунд рассматривал растерянное худое лицо с наивными серо-голубыми глазами, обросшее на скулах и узком подбородке светлым пухом, затем сместил взгляд на выложенные на стол припасы. Быстро взял круглую фольгированную упаковку, сунул в карман, развернулся и пошел из столовой.

— Э-э, Пистон, хорош борзеть. Паштет верни!

Не оборачиваясь, Пистон показал Жорику средний палец:

— Не будешь забывать, — свернул в коридор.

— Урод, — процедил сквозь зубы Жорик, взялся за контейнер с курицей и овощами.

Он съел бы и больше, но два обстоятельства не позволили набить живот до отвала. Первое: не было понятно, поставили их на довольствие или начнут кормить только с завтрашнего утра. А раз так, то индивидуальный рацион следовало растянуть на весь оставшийся день. Второе: Пахло. Жорик сам не знал, почему так делает, но по-другому поступить не мог.

После скромного перекуса он рассовал по карманам куртки хлебцы, плавленый сыр, яблочное повидло, банку говяжьей тушенки, упаковку овощного рагу, повертел в пальцах и положил шоколадный батончик. Остальное сложил в вещмешок, с которым ни на миг не расставался (воровство на «Салюте» процветало). Из ящика возле тумбы с подносами взял бутылку с водой и двинул на выход.

Остановился перед «дежуркой», некоторое время придумывал нечто правдоподобное. Он уже десять раз пожалел, что не сразу накормил Пахло, а решил пожрать сначала сам. Жорик не рассчитывал, что Пистон так скоро заметит нарушение. Но тот заметил, и вот теперь он стоит перед дверью в дежурное помещение и выдумывает легенду. Наконец, Жорик вдавил кнопку переговорного устройства.

— Кто? Чего надо? — в динамике послышался скрипучий далеко недоброжелательный голос. Жорик хорошо представлял физиономию злобного ренегата.

— Сэм, мне это… я Жорик, короче. Мне Качака велел, ну… ареста покормить этого… Пахло.

Жорик знал, что старпом укатил вместе с Пирцентом и слова его проверять не будут, а потом уже не вспомнят.

— На хрена его кормить?

— Не знаю, — Жорик пожал плечами, а потом бодро и даже дерзко добавил, — а ты это, у Качаки спроси.

— Ладно, иди, ща открою.

Ему пришлось постоять возле запертой двери еще с минуту и таращиться на ржавый металл с отслоившейся местами краской, прежде чем щелкнул ригель электромеханического замка.

Пахло сидел, прислонившись спиной к стене, в темном помещении бывшей инвентарной два метра на два с низким железным потолком, под которым приходилось пригибаться. Внутри пахло мочой и ржавчиной. Арестант напряженно смотрел на Жорика.

— Я тебе тут это… пожрать принес, — Жорик стал доставать из карманов продукты.

Лицо Пахло изменилось, сначала расслабилось в благодушную улыбку, а затем поборзело. Он встал, пригибаясь, подошел к двери, через плечо парня посмотрел на двор. Несколько наемников шарахались по базе.

— Че Пирцент говорит? Когда меня вызовет?

— Он с Качакой уехал.

— И когда вернутся?

Пахло брал продукты и распихивал по карманам, постоянно возвращаясь взглядом за спину Жорику.

— Не знаю. Они старика с собой потащили, думаю…

— Курить дай.

Жорик из нагрудного кармана достал пачку, собрался выбить несколько сигарет. Но тот взял всю пачку:

— Зажигалку гони.

Несколько секунд Жорик с упреком смотрел на обнаглевшего Пахло, но потом все же полез в карман за зажигалкой. Дело в том, что Жорик был должен этому грачу. Он спас его, когда Шиза и Мамочка притащили еще тепленького со сна Жорика в сортир, где их поджидал Гомес. Неизвестно, а скорее известно, чем закончилось бы дело, не появись в самый ответственный момент Пахло. В тот день он был дежурным по базе и зашел по нужде. Распаленный Гомес с красной рожей, бешеными бычьими глазами рекомендовал Пахло идти куда подальше. Но тот, толи по доброте душевной, толи из-за личной неприязни к «сестрам» открыл клапан на кобуре и попросил «глиномесов гребаных» идти самим в том направлении.

По стечению обстоятельств или по каким другим причинам, все они трое на следующий день были направлены Качакой на «мясозаготовку». Из рейда вернулся лишь Гомес, и тот израненный. Группа сталкеров, которую они решили ограбить и затем пленить, оказалась несговорчивой.

Жорик отдал зажигалку Пахло.

— Ты мне рожу здесь не строй, — рыкнул Пахло и заточил на парня гневный взгляд. — Забыл, кто резьбу спас?

— Не забыл, — буркнул Жорик.

— Не забыл, — передразнил его наемник, некрасиво выпячивая нижнюю губу. — А на хрена тогда в спину сунул? А?

— Для убедительности, чтобы это, Кобзя, ну… ухо тебе не выжег.

— Для убедительности, — снова передразнил Пахло и стал рассматривать, съедобные подношения. При упоминании «жгучего пуха», шею и особенно левое ухо как будто вновь защипало. Наемнику было неприятно вспоминать, как Кобзя зацепил в щепку кусочек ядовитого мочала, привязал к прутику и, следуя сзади, время от времени дотрагивался им то до уха, то до шеи. Кислота жгла кожу. И если бы не вмешательство Жорика с убедительной ненавистью, дело могло кончиться увечьем.

— Пока свободен. Пехай в корпус и выясняй, че по мне решат. Узнаешь, скачи сюда. Надо на хрен выбираться из этой задницы, — говорил Пахло, набивая рот и удаляясь к торцевой стене карцера, где его ждала железная скамья. — Как же все осточертело, мля.

«Великолепно. Вот тебе и благодарность. — Жорик закрыл дверь и с тяжелым сердцем побрел по раскисшей тропинке к главному корпусу. — Не так я представлял себе сталкерскую жизнь. Не так. Чертов Кайзер, лапши навешал, мозги заплел, сволочь: да там братва, да они всем рады, да тебе там то, тебя там се, нефиг одному шарахаться, попадешь в студень, руки подать некому, айда к нам яйцеголовых охранять. Риска никакого, а кормят и платят великолепно». Это «великолепно» Жорик запомнил особенно и вспоминал при каждом мерзопакостном случае. А на день таковых выпадало раз по пять.

После побега Пахло он уже задумывался над тем, чтобы и самому ноги сделать. Но в отличие от Пахло — сталкера со стажем, он еще ничему не научился и чувствовал себя в зоне, как на Марсе. В лучшем случае отмерял себе жизни до Креста Брома. Он до сих пор просыпался по ночам в испуге, заслышав отголоски выстрелов или вой мутантов. «Да уж, вляпался я здесь по самые гланды. Еще этот клятый Гомес… Надо, как Геныч, говорить хриплым, тихим голосом, чтобы все замирали и прислушивались. Под Дизеля у меня плоховастенько выходит». И тут же попробовал хрипеть:

— Эй, глиномес проклятый. Ты, да. Подь сюды. Че вылупился? Это я тебя…

— Ты чего, Жорик? Простыл? — послышался рядом насмешливый голос. Жорик остановился и поднял голову. У стены корпуса стоял прыщавый Калина и лыбился. В руке у него тлела сигарета. Он стоял вплотную к корпусу, чтобы не попасть под камеру. В глазах у электрика плясал ехидный чертик.

— Есть чутка, — прохрипел Жорик, кашлянул и зашагал дальше.

— А-а-а, — протянул Калина, кривя рот в усмешке, — ну полечися, полечися.