Комбат. Исходный код денег

Андрей Воронин, 2011

У него было все – успешное дело, любимая девушка, хорошие друзья. Вот только друзья оказались предателями, их стараниями он угодил в тюрьму. Ему повезло: вскоре он не только оказался на свободе, но и сказочно разбогател. И он не собирался, подобно Эдмону Дантесу, устраивать хитроумные ловушки, чтобы покарать коварных друзей. Не те сейчас времена, не те нравы. Для своих обидчиков у него одно наказание – смерть! Но он совершает роковую ошибку. В устроенной им бойне случайно гибнет сын приятеля Комбата. И Рублев идет по следам убийц…

Глава 5

Попытка тихой сапой заманить Игоря в тенета красивой жизни давала сбои, молодой человек вежливо отказывался от заманчивых предложений Юдиной сходить в модный ресторан или на концерт популярного артиста, который тот давал для узкого круга состоятельной публики. Даже идея слетать на выходные в Сочи была Игорем деликатно отвергнута. И тогда Ларисе в голову пришла еще одна, не самая удачная мысль. Она решила использовать такую черту мужского характера, как тщеславие. Сейчас Игорь ее отвергает. Посмотрим, что он запоет, если девушка резко потеряет к нему интерес и заведет себе другого ухажера. Ведь должен же Григорьев, как всякий нормальный самец, постараться вернуть то, что в глубине души считал своим!

У Ларисы был на примете один юноша из ее круга общения, сынок чиновника, занимавшего солидную должность в московской мэрии. Звали его Артур, и он уже пытался завоевать расположение Юдиной, но получил от ворот поворот, так как у Ларисы таких воздыхателей было вагон и маленькая тележка. Артура Юдина выбрала за массивное телосложение и спокойный характер. Расчет ее казался безупречным. С кем-то другим Игорь мог стать выяснять отношения с помощью кулаков, что привело бы к ненужным осложнениям. Разбираться с мощным Артуром, как ей казалось, Григорьев побоится. И тогда она сама ему поможет: бросит чиновничьего сынка, и утешивший свою гордость Игорь останется с ней. Может быть, останется. После всех неудач Лариса испытывала сомнения в эффективности нового плана, однако ничего другого в голову ей не приходило.

Юдину подвел Артур. Сильно подвел. Он слишком вошел во вкус и стал на многое претендовать. Хотя спровоцированный Ларисой разговор Артура с Игорем прошел именно так, как ей хотелось. Разговору предшествовала иезуитская подготовка. Подружка Ларисы намекнула Артуру о знакомом Юдиной, якобы всеми силами добивающемся благосклонности девушки. Ситуацию поставили с ног на голову, но Артур поверил словам подружки целиком и безоговорочно, особенно узнав о социальном статусе конкурента. По его глубокому убеждению, любой представитель обнищавшей интеллигенции даст руку на отсечение ради женитьбы на такой богатой и красивой девушке, как Лариса.

Игорь так и не понял, с какого бодуна неизвестный парень стал обвинять его в попытке соблазнить Юдину. Он довольно вежливо ответил, что у него и в мыслях такого не было, просто они с Ларисой вместе учатся и поэтому иногда общаются. Григорьев понимал, что Юдина неспроста его обхаживает, она, как говорят в народе, положила на него глаз, но умолчал об этом, не считая нужным оправдываться перед странным типом.

Артур, посчитав слова Игоря лживыми отговорками, издевательски бросил:

— Ага, как же, учатся они вместе! Я тебя, пацан, насквозь вижу. Хочешь окрутить Ларису, запудрить ей мозги и жениться! Еще бы, очень красивая и очень богатая невеста! Только учти, дружок, Лариса не пара нищеброду вроде тебя. Она выйдет замуж за достойного мужчину, а не за жалкого голодранца! Лучше забудь о ней, это я тебе пока дружески советую. А то ведь можно поговорить иначе.

Игоря так и подмывало врезать наглецу в сытую ряшку, но занятия самбо научили его сдерживать эмоции и оценивать ситуацию. А она не располагала к душевному мордобою. Они стояли в институтском скверике, где постоянно ходили люди, а неподалеку находилось главное здание института, у входа в которое маячил человек в форме. Не факт, что он проигнорирует драку, завязавшуюся буквально в тридцати метрах от него, а за такое безобразие могли лишить стипендии, которая в наступившие смутные времена позволяла Григорьеву иметь деньги на карманные расходы, не клянча мелочь у родителей. Игорь ограничился словесным отпором:

— Это мое дело, с кем проводить время. И валил бы ты со своими советами куда подальше.

Артур тоже заметил охранника, поэтому лишь обвел соперника тяжелым взглядом и криво усмехнулся:

— Ну-ну! Хамишь, парнишка! Ничего, когда мы с тобой поговорим в другом месте, ты запоешь иначе!

Артур временно исчез с горизонта, и Лариса перестала соблазнять Игоря разными заманчивыми предложениями. Юноша вздохнул свободнее, его напрягало назойливое внимание Юдиной, он инстинктивно чувствовал, что к добру это не приведет. Новая встреча с кавалером Ларисы произошла на танцах в общежитии.

Танцы в общежитии — это отдельная песня, одно из любимейших развлечений студента. Они сопровождаются обязательными ритуалами, устоявшимися десятилетиями, а может быть, и веками. Первый ритуал, доставшийся в наследство от совка, — это проникновение в здание студентов, которые тут не живут. В общагу их пускают, изымая студенческий билет, и, если ты не ушел до одиннадцати вечера, билет передается в деканат факультета, после чего следует наказание, строгость которого зависит от настроения руководства. Обычно, особенно если человека ловили в первый раз, все ограничивалось устным внушением, но, если попадался заядлый нарушитель, да еще под горячую руку начальства, все могло закончиться куда печальнее. Поэтому студенты проникали в общагу, минуя вахтера. Для этого использовались разные способы, но имелись два основных. Кто-то из жителей общежития выносил мусорное ведро через запасной вход и на обратном пути прихватывал жаждущих развлечений горожан. Сложность заключалась в том, что ключ от входа висел на стенде вахтера, и он всегда мог проверить, не совершает ли ведроносец административное правонарушение. На этот случай второй человек осторожно наблюдал за вахтером и при необходимости подавал условный знак. Другой способ проникновения был куда менее опасен — в общежитие забирались через окна первого этажа. Но администрация хорошо знала все уловки студентов и принимала ответные меры. Иногда окна завешивали решетками, но эта мера частенько вызывала осуждение городского начальства. Решетки выглядели неэстетично и напоминали о большом количестве заключенных в Советском Союзе.

— У вас здесь банк, где деньги лежат, или тюрьма? От кого вы замуровали ваших студентов? — возмущалось начальство, и решетки приходилось убирать.

Тогда деканат использовал другую уловку. На первом этаже селили активистов, комсомольских деятелей, по своей общественной работе обязанных следить за нравственностью молодежи. Но активистов было слишком мало, их не хватало даже на половину этажа, и массовые несанкционированные проникновения случались на каждых танцах.

Григорьев относился к танцам без особого восторга. Ему просто было интересно, как тусуется институтская молодежь. На обычных танцах в институте он уже побывал, и, с его точки зрения, они мало отличались от школьных танцулек. Разве что публика собиралась более культурная. Но танцы в общежитии считались чем-то особенным. Да и само попадание на них для молодого человека было окутано легким флером романтики. Игорь забрался в общагу через окно первого этажа. Затем по черной лестнице он поднялся этажом выше и оказался в комнате у своего однокурсника, с которым познакомился в самом начале учебы. Тут романтика закончилась, началась банальная пьянка, только в более скромных масштабах, чем это происходит у заводской проходной или на колхозном поле. В комнату, рассчитанную на четверых, набилось человек десять. На стол выставили шесть или семь бутылок вина. Не дешевого бырла, а относительно приличного напитка родом из Болгарии.

Игорь, в школе остававшийся трезвенником, попробовал спиртное на выпускном вечере и после этого, если собиралась хорошая компания, не сидел белой вороной, а выпивал и закусывал вместе со всеми. Проведя часок за столом, хозяева и гости спустились в подвал. Раньше, в годы холодной войны, там находилось бомбоубежище. Когда вчерашние заклятые враги государства превратились в его друзей, по инициативе студентов и их руками бомбоубежище переоборудовали в танцевальный зал. Тут играл ансамбль института, успевавший между учебой и самодеятельными концертами разучивать самые модные хиты. Компания спустилась в зал, когда ансамбль уже начал играть. Игорь в легком подпитии и хорошем настроении наблюдал за танцующими. Ларису с Артуром он засек через несколько минут. Они вынырнули из толпы и медленно кружились буквально в паре метров от него. Григорьев заметил, как Артур довольно бесцеремонно лапает партнершу, его рука соскользнула с талии и утвердилась на упругих ягодицах Юдиной. Игорь испытал двойственное чувство: с одной стороны, его возмутила такая вызывающая бесцеремонность, да еще на глазах людей, с другой — он теперь мог навсегда отшить Ларису, сказав: «Я видел, как тебя лапали на танцах. И что ты после этого хочешь? Чтобы один тебя тискал, другой целовал, третий развлекал в постели? Извини, я в такие игры не играю!»

Танец закончился, пара отошла чуть в сторону, и на какое-то время Григорьев потерял их из вида. Однокурсники затащили его на быстрый танец, потом он приглашал на медленное танго нескольких девушек, чтобы не отдавать ни одной из них предпочтения, а затем, после следующего быстрого танца, отошел в сторону. Ему здесь наскучило. Игорь всегда считал танцы сами по себе занятием тоскливым, только общество Веры могло придать им милое очарование. А какой смысл без любимой девушки совершать под музыку нелепые телодвижения? Другим ребятам хорошо, они настроены на легкий флирт или даже серьезное любовное приключение. Игорю ничего этого не надо было.

Вдруг рядом с ним оказалась Лариса.

— Скучаешь? Будь другом, потанцуй со мной, а то достал Артур со своим хамством. Распускает, гад, руки, а когда ему делаешь замечание, только ухмыляется. Говорит, будто я возмущаюсь для вида, а на самом деле мне очень нравится, когда он меня щупает. Представляешь, какой урод!

«Хорошо, я тебя выручу, только с одним условием: с завтрашнего дня мы с тобой будем просто однокурсниками, и ты для своих ухаживаний выберешь другого человека», — хотел сказать Григорьев, но, на свою беду, побоялся обидеть девушку и коротко ответил:

— Ладно.

Он надеялся интонациями, своим поведением окончательно дать понять Юдиной, что ей пора угомониться. Не дура же она, в конце концов, должна сообразить, что Игорю по барабану ее прелести и богатство.

Когда заиграла музыка, Игорь опередил Артура и увлек Ларису за собой. Он сохранял между собой и партнершей дистанцию, одной рукой держа ее за плечо, а второй чуть ниже ключицы. Такой стиль называли пионерским. Он вызвал злорадную ухмылку у Артура, наблюдавшего за ними со стороны. Артур решил, что Григорьев боится его и потому даже во время танца старается держаться от Ларисы подальше. Но все же Игорь осмелился откликнуться на приглашение девушки. За это его следовало наказать.

Вскоре музыканты объявили перерыв. Артур подошел к парочке и злобно процедил:

— Хватит, порезвился. Теперь отвали, моя очередь.

— А это не тебе решать, — парировал Григорьев.

После выпитого он контролировал себя не так строго, как следовало.

— Неужели тебе? — делано удивился Артур.

— А ты кто такой, чтобы лезть в чужие дела?

— Кто я такой? Идем выйдем, там поймешь!

— Мальчики, не ссорьтесь, — как-то робко попыталась вмешаться Лариса, но ее слова были проигнорированы.

Короткий коридор вел от зала к лестнице. Рядом с лестницей была довольно большая площадка, где обычно собирались курильщики. И сейчас там стояли три человека. Игнорируя их присутствие, Артур резко повернулся к Григорьеву:

— Ну что, козлик, допрыгался!

Взметнулся тяжелый кулак, способный легко сбить с ног человека. Только для этого надо было попасть. Бывший самбист легко отклонился в сторону и цинично врезал пониже спины Артуру, которого сила инерции увлекла мимо него. Артур развернулся. И куда только делось его хваленое хладнокровие. В глазах у него плескалась ярость, он горел желанием стереть в порошок своего обидчика, унизившего его дважды за один вечер.

От второго размашистого удара Игорь уклонился, быстро присев, и тут же провел нижнюю подсечку. Тяжелая туша шлепнулась на цементный пол. Тут бы Артуру и угомониться, но его противник допустил ошибку. Игорь остался на месте, зажатый в пространстве между лестницей и стеной. Артур решил этим воспользоваться. Он был раза в полтора тяжелее Григорьева и надеялся задавить того массой. Первый натиск ему вполне удался, что стало его главной ошибкой. Впрочем, тут печально сложились сразу несколько факторов. Алкоголь ослабил сдерживающие барьеры Григорьева, Артур был ему противен как человек, а ситуация загнанного в угол бойца заставила Игоря работать в полную силу. Третий удар задел его плечо. Воспользовавшись заминкой Григорьева, Артур навалился на него. Игорь мягко, как учили, опустился на пол. Очутившись сверху, Артур почувствовал себя победителем. Ведь так было во всех дворовых схватках. Если уселся на противника сверху, если прижал его лопатками к земле, то ты выиграл, ты сильнее. Игорь тем временем обхватил его туловище ногами, крутанулся, забрасывая правую на шею, выдернул руку Артура и взял ее на излом.

Потом Григорьев убеждал всех, и себя в том числе, что он не успел остановиться, хотя в глубине души совершенно точно знал: он не захотел останавливаться. Прием, который лишь обозначался на тренировках, Игорь провел до конца. Раздался отчетливый хруст и громкий вопль боли, вырвавшийся из горла Артура. В этот момент Григорьев еще не осознал всего ужаса произошедшего. Он ловко вскочил и бросил поверженному противнику:

— Теперь будешь знать, как при всех хватать девушек за попки!

Вопль перешел в мучительный стон. Артур встал на колени, придерживая сломанную руку. Только в этот момент Игорь понял, что натворил. Он в пьяном виде подрался с человеком и нанес ему увечье. Это гарантированное исключение из института! Ему хотелось убежать, куда-нибудь скрыться, но он понял, что будет только хуже. К тому же на крик сбежались люди, вызвали «скорую» и милицию. Артура увезли, а Игоря после опроса свидетелей доставили в отделение.

Там Григорьев не стал запираться, а рассказал все как было. Лейтенант, занявшийся его делом, устало захлопнул папку. Все ясно, студент крепко влип. Хотя если он действительно оборонялся, то с учетом чистой биографии парень наверняка избежит тюремных университетов. Но и со своими университетами распростится наверняка. А пока, так как он не представляет социальной опасности, можно под расписку отправить его домой. Лейтенант не знал, что несколькими минутами ранее на столе начальника отделения зазвонил телефон. Выслушав, начальник посидел немного в задумчивости, словно давая своему подчиненному время разобраться с задержанным и отпустить его домой, после чего встал и направился в кабинет, где лейтенант почти закончил с Игорем. Начальник вызвал летеху в коридор, после чего тот вернулся с изменившимся лицом:

— В «обезьянник» его!

Из «обезьянника», или, говоря официальным языком, КПЗ, Игоря через сутки переправили в СИЗО.

В камере, куда определили Григорьева, находилось всего три человека. Один из них, выглядевший значительно старше других, вежливо спросил:

— За что тебя, милок, сцапали? Только не ври, а то сильно пожалеешь.

— Руку сломал одному уроду.

— Руку сломал? По пьяни или из-за девки поцапались?

— Вроде и то и другое, а если разобраться, то и ни то, и ни другое.

— Темнишь ты, милок, или разговаривать с нами брезгуешь, — в мягком, словно войлок, голосе мужчины едва заметно прорезались угрожающие интонации.

— Ничего я не темню. Просто я перед танцами выпил полбутылки легкого вина. Разве это пьянь? И заступился я за чужую девушку. Противно было смотреть, как один вахлак ее за попку тискает. И ей самой это не нравилось.

— А ты заступился, не побоялся схлопотать по физиономии.

— Я немного спортом занимался, умею постоять за себя.

Фраза была довольно обтекаемой, поскольку газетчики успели доходчиво описать нравы уголовников. Воры старой формации при любой возможности сбивали спесь с крутых спортсменов, при этом слабые новички мгновенно оказывались в самом низу тюремной иерархии. Вот Игорь и выбрал золотую середину. Он не крутой спортсмен, но при необходимости может дать сдачи.

— Ладно, садись пока, будем разбираться, что ты за человек.

Григорьев в свою очередь тоже разбирался в соседях. Старший мужчина, казавшийся юному Игорю почти стариком, которого звали Фролом, был вожаком троицы, хотя двое остальных были явно сильнее, а один из них, судя по одежде и массивному золотому перстню, богаче Фрола. Но Фрол, как впоследствии растолковали Григорьеву, являлся уркой старого закала и знал людей, о которых двое его сокамерников говорили с оттенком уважительности и страха. Фрол был вором в широком понимании этого слова, то есть занимался традиционными криминальными промыслами, игнорируя преступный бизнес, на котором поднимались бандиты новой волны. А начинал он вором-домушником, и мало людей могли посоперничать с ним в умении тихо и быстро открыть самый хитроумный замок, найти в большой квартире потайные места, где хозяева держали свои ценности. Фрол держался вроде тихо, но у сокамерников даже мыслей не возникало ему возразить или задавать вопросы, способные вызвать у вора раздражение. Поэтому оставалось тайной за семью печатями, за какие грехи Фрол угодил в КПЗ, хотя сам он имел о грехах сокамерников точную информацию. Приходила она с посылками, которые у Фрола оставались нетронутыми, тогда как передачи Игоря тщательно досматривались.

Вскоре Фрол, какое-то время державшийся с Григорьевым настороженно, довольно сообщил:

— Молодец, Игореха, выложил все как на духу. А то попадаются сучьи потроха, виляют, как бобики, хвостом, а когда их расколешь, готовы слизнями ползать перед тобой.

Но в основном трое задержанных относились к Игорю холодно, давая понять, что он здесь человек случайный, попавшийся исключительно по собственной глупости, тогда как они сознательно выбрали криминальную стезю и собираются прошагать ее до конца. А Игорь соскочит, не тот у него характер, чтобы строить собственное благополучие на горе других людей. Однако по закону относительности время подозреваемых течет очень медленно, все доступные развлечения приелись до тошноты, и разговор с новым человеком вносит хоть какое-то разнообразие в монотонное течение жизни. Поэтому Григорьева стали расспрашивать о его судьбе, в том числе такой диковинной для большинства обычных уголовников вещи, как учеба в институте. Так Игорь случайно обмолвился о своем пристрастии к конструированию разных приборов. Его слова вызвали большой интерес у одного из молодых задержанных по кличке Гусь. Поначалу он задавал вопросы общего плана: много ли на счету Григорьева самоделок, хорошо ли он разбирается в электронике. Потом Гусь вроде бы потерял к Игорю интерес, но через пару дней Фрола освободили, а третьего сидельца вызвали на допрос. Гусь, не теряя ни секунды, подсел к Григорьеву:

— Ты про автомобильную сигнализацию знаешь?

— Кое-что слышал.

В то время различные устройства, предохранявшие автомобиль от угона, только начали появляться в стране и устанавливались главным образом на дорогие иномарки.

— А можешь сделать штуку, которая бы отрубала сигнализацию?

— Не знаю. Сначала надо разобраться с принципом работы сигнализации, тогда скажу наверняка. Но скорее всего, сумею.

— Это хорошо. Повезло нам, что сейчас суды завалены работой, и рассмотрение твоего дела затягивается.

— Почему? — удивился Григорьев.

— Отмажем тебя. Иначе тебе конкретный срок корячится.

Гусь был прав. Дело, поначалу грозившее Игорю условным наказанием, принимало совсем худой оборот. Его буквально вывернули наизнанку, преподнесли так, будто Григорьев сам затеял ссору с Артуром и умышленно сломал ему руку. Трое ребят, курившие под лестницей и наблюдавшие за дракой, дружно подтвердили выдумку Артура. Его отец сумел надавить на нужные рычаги, стремясь засадить обидчика сына в тюрьму. И у него это замечательно получалось.

К тому же странную позицию заняла Лариса. Она вела себя так, будто все происшедшее ее абсолютно не касалось. А ведь могла рассказать следователям о наглом поведении Артура и о том, что именно он был инициатором драки. Хотя нет, не могла. Ее богатенький родитель доходчиво объяснил дочурке, насколько прочно его деловые успехи связаны с хорошим отношением людей во властных кабинетах. А затем на всякий случай пригрозил, что лишит Ларису денежных вливаний, если та вздумает заступиться за Григорьева.

Юдиной в наследство от отца досталась редкая рассудительность. Она здраво просчитала ситуацию. Конечно, с милым рай и в шалаше. Но если милый, что скорее всего, уйдет к своей подружке, то она останется одна в шалаше, который покажется ей адом. Все же чувства, которые Лариса испытывала к Григорьеву, не позволили ей без зазрения совести оболгать Игоря. Она сделала вид, будто не имеет никакого отношения к случившемуся. Такая ее позиция вполне устроила отца Артура. У него было трое свидетелей, единодушно называвших Григорьева зачинщиком драки.

Ситуация для следователя выглядела более чем очевидной. Подвыпивший дебошир, бывший самбист, набросился на беззащитного молодого человека и нанес ему увечье. Какие у Григорьева имелись причины для драки с Артуром? А никаких, обычный пьяный кураж, желание утвердить себя, избив более слабого человека. Ничего из ряда вон выходящего, такое случается почти ежедневно.

Однако на силу официальную нашлась другая сила, криминальная. К одному из свидетелей, утверждавших, будто драку затеял Игорь, подошли двое мужчин весьма характерной наружности. Да и манеры их убедительно свидетельствовали о том, что они представляют вовсе не клуб англицких джентльменов. Общую картину гармонично завершали татуировки, видневшиеся на руках обоих.

— Сколько тебе дали бабла, чтобы ты слил Григорьева? — поинтересовался один из мужчин.

— Нисколько, — задрожавшим от страха голосом ответил свидетель.

— А че ж ты его валишь? — спросил второй.

— Так меня вызвал комендант общежития и пригрозил, что выселит непонятно за что. На следующий день ко мне подошел какой-то тип и пообещал решить мою проблему, если я скажу, будто Игорь сам затеял драку. Я пообещал, и комендант тут же заявил, что он меня с кем-то попутал.

— И ты, урод, из-за общаги готов посадить в тюрьму человека?

— У моих родителей крошечные зарплаты. Я сам подрабатываю вечерами, но платят очень мало. У меня не хватит денег, чтобы снимать квартиру, и я не смогу дальше учиться.

— Придется тебе, пацан, выбирать, куда переселяться: на квартиру или на кладбище, — недобро ухмыльнулся один из мужчин, а второй злобно конкретизировал: — Теперь все вали на Артура, иначе ты покойник.

Таким же образом уголовники обработали двух оставшихся свидетелей, потребовав, чтобы свои показания они изменили на суде, рассказав о том шантаже, которому подвергались.

Игорь тем временем ждал своей участи, мысленно примирившись с тюремным заключением. Ему слабо верилось в обещания Гуся. Вот если бы восстановить справедливость посулил Фрол, Григорьев бы ему поверил. У Фрола на воле имелись влиятельные кореша, способные противостоять отцу Артура. Но Фрол только в камере хорошо относился к Игорю. Оказавшись на свободе, он сразу о нем забыл.

Наступил день суда. Григорьев морально приготовился к худшему, хотя, конечно же, надеялся на чудо. И оно произошло. Первый же свидетель заявил, что зачинщиком драки являлся Артур.

— Однако на следствии вы говорили прямо противоположное, — удивленно возразил судья.

— Во время следствия, ваша честь, на меня оказывалось давление.

— В чем конкретно оно выражалось?

— Сначала комендант общежития без малейших причин стал угрожать мне выселением. На следующий день неизвестный человек пообещал мне, что выселения не произойдет, если я оговорю подсудимого. Когда я согласился, комендант немедленно оставил меня в покое.

— Почему вы говорите об этом только сейчас?

— Я боялся выселения. Мне нечем платить за съемную квартиру, и, если бы меня выселили, мне пришлось бы уходить из института.

— Хорошо. Тогда расскажите подробнее об инциденте.

— Мы видели только, как пострадавший с обвиняемым спустились под лестницу. Они ссорились из-за какой-то девушки.

— Вы уверены насчет девушки? В материалах следствия об этом ничего не говорится.

— Да, уверен, хотя разговор был очень короткий. Пострадавший ударил обвиняемого в лицо. Точнее, попытался ударить, но обвиняемый уклонился.

— Что было дальше?

— Обвиняемый каким-то приемом сбил потерпевшего с ног.

— И сломал ему руку?

— Нет, он хотел прекратить драку, но потерпевший вскочил и повалил его на пол. Вот тогда обвиняемый и сломал ему руку.

— Как это произошло?

— Я не успел заметить, все случилось очень быстро.

— Ясно. У прокурора и адвоката есть вопросы к свидетелю?

Прокурор тут же начал задавать вопросы, в том числе пытаясь доказать, что свидетель изменил показания под давлением, однако ничего у него не вышло. А тут еще оставшиеся свидетели подтвердили все сказанное. Прокурор угомонился и скис. Крыть ему было нечем, зато он зримо представлял, какими словами будет его крыть папаша Артура, когда Григорьева оправдают.

Защитник Игоря выглядел растерянным. Это был молодой, начинающий адвокат, поскольку на другого, более опытного, у Григорьевых не было денег. Он построил свою линию защиты, которая держалась на безусловном признании вины Игоря, поскольку отрицать очевидное не имело смысла. Адвокат упирал на массу смягчающих обстоятельств, лелея призрачную надежду, что суд их примет во внимание и ограничится условным сроком. Хотя молодости присуща гибкость ума, адвокат был наделен ею весьма скупо и с огромным трудом приспосабливался к кардинально изменившейся ситуации. У него был другой козырь — умение скрупулезно разобраться в обстоятельствах дела. Но сейчас этот козырь скорее играл против адвоката, поскольку обстоятельства вдруг резко изменились.

С трудом перестраиваясь на ходу, защитник долго говорил о безупречной биографии обвиняемого, никогда не имевшего конфликтов с милицией. Наконец ему удался красивый переход:

— И мне было с самого начала ясно, что такой человек не способен на антиобщественные поступки.

— А рука у пострадавшего сломалась потому, что ей так захотелось, — не сдержался прокурор.

Судья призвал его к порядку и дал закончить адвокату, развившему свою мысль. Тому пришлось импровизировать, и получилось довольно сумбурное нагромождение новых фактов, свидетельствовавших о довольно неприглядном облике потерпевшего, который за счет ложных обвинений пытался отправить обвиняемого в тюрьму. Далее следовал категорический вывод:

— Григорьева, как человека оклеветанного, следует немедленно оправдать.

Но судья думал несколько иначе. Он стал выяснять у Игоря, мог ли тот обойтись без членовредительства. Григорьев выбрал правильную тактику.

— Если бы я продолжал заниматься самбо, то, возможно, смог. Нас учили контролировать свои действия. Но я давно забросил тренировки, поэтому не смог вовремя остановиться, проводя прием.

— И были пьяны, — жестко напомнил прокурор.

— Я выпил только полбутылки легкого вина и не был пьян. Хотя Артур сейчас находится в больнице, вам легко проверить то, что я сейчас скажу. Он почти на голову выше меня и гораздо тяжелее. Я же всегда боролся с людьми одного со мной веса. Увидев перед собой такого здорового парня, я провел болевой прием с несколько большей силой, чем обычно. Я хотел заставить его сдаться и не думал ломать ему руку.

— А вы разве не понимали, что имеете дело с человеком, далеким от спорта? — неудачно вмешался прокурор.

— Обвиняемый тоже человек, а не компьютер. Разве он был способен, защищаясь от внезапного нападения, учесть все детали? — ловко парировал адвокат.

— Я занимался обычным самбо. Мы всегда заранее готовились к поединку, изучали каждого соперника. Возможностей Артура я совсем не знал, поэтому действовал в полную силу.

— Любой человек, на которого нападают, думает о том, как защититься, а не о том, чтобы поделикатнее обойтись с агрессором, — добавил адвокат.

Между ним и прокурором завязалась короткая перепалка, решительно остановленная судьей. Судья немного задумался, а потом торжественно объявил:

— Суд удаляется на совещание.

Это были самые тягостные минуты в жизни Григорьева. Чудо, в которое он едва мог поверить, случилось, но не произойдет ли другое чудо, уже со знаком минус? Сумел же папаша Артура обработать свидетелей, вдруг он надавил и на суд?

К счастью, опасения Игоря оказались напрасными. Ему таки вменили превышение пределов необходимой самообороны, однако, учитывая все обстоятельства и безупречную его биографию, ограничились годом условно.

Григорьева освободили прямо в зале суда. Сначала он попал в объятия родителей, затем друзей. Его радость омрачило лишь странное поведение Веры, которая поздравила его довольно сухо, будто по необходимости.

«Кто-то наплел ей про Лариску. Рассказал всяких небылиц, а она, дурочка, поверила. Надо поскорее с ней встретиться», — подумал Игорь.

Но вечер он провел дома, в семье. Мать с отцом постоянно находились рядом с единственным сыном, словно боясь, что стоит Игорю куда-то уйти, и с ним опять приключится беда. С Верой молодой человек встретился только на следующий день. Она сухо поздоровалась с ним.

— Верунчик, что с тобой произошло? Неужели ты по мне не соскучилась? Я все эти дни постоянно думал о тебе!

— Думал обо мне, а гулял с кем? Твоей институтской подружкой?

— Какая подружка? У меня никого нет, кроме тебя!

— Не ври, Григорьев. Я знаю, почему ты полез драться! Лариску свою не поделили.

— Ты была на суде и все слышала. Я вообще не собирался драться, мне пришлось защищаться. Поверь мне, я не полезу в драку ни из-за одной женщины, кроме тебя! Мне нужна только ты!

— И снова врешь! На водохранилище была совсем другая девушка. Или ты ее спутал со мной, — язвительно сказала Вера.

— Девушка была, но я ее проигнорировал, — честно ответил Игорь.

Он подумал о том, что его коварно подставили. Сделать это мог только кто-то из двоих, Ефимов или Сквозняков, причем с равной вероятностью. Ефимов надеялся завоевать благосклонность Веры и с этой целью был способен использовать даже самые подлые приемы, а Сквозняков пакостил из-за испорченности своей натуры. Олег и не думал о том, как его слова отразятся на отношениях друга с девушкой. Или думал, однако не мог удержаться от мерзких сплетен, ловя кайф от реакции человека на сообщение, которое больно задевает его интересы. Возможно, узнав об истории на водохранилище, Вера засомневалась в верности Игоря и, желая подтвердить или рассеять подозрения, отправилась в институт, где драка являлась самой обсуждаемой темой. Там она узнала все подробности, приукрашенные и присочиненные молвой. Каждая история сама по себе давала повод для ревности. Две вместе они заставили девушку потерять веру в своего возлюбленного.

— Хватит, Григорьев. В тюрьме тебя здорово научили врать, но я же все знаю. Когда захочешь рассказать правду, я тебя послушаю. Но только послушаю, ничего больше не обещаю. А сейчас прощай. — И Вера решительно зашагала прочь.