Инструктор. Глубина падения

Андрей Воронин, 2013

К бывшему инструктору ГРУ Иллариону Забродову обращается его сосед по лестничной клетке старик Грановский с просьбой спрятать весьма ценную для него папку, которую оставил его погибший в авиакатастрофе сын. Так Забродов неожиданно оказывается в центре запутанной истории, корни которой уходят еще в начало двухтысячных, когда владелец авиакомпании «Серебряные крылья» Эдвард Паршин только начал поставлять оружие в страны Ближнего Востока. Наладив сотрудничество с поставщиками оружия из США и Германии, Паршин настойчиво пытается найти папку Грановского. В действие втягиваются ГРУ, спецслужбы зарубежных государств, но Забродов, как всегда, думает не только о делах государственной важности, но и о безопасности самых беззащитных в этой истории – вдовы погибшего Грановского и их сына Мити…

Охраняется законом об авторском праве. Воспроизведение всей книги или любой ее части запрещается без письменного разрешения издателя. Любые попытки нарушения закона будут преследоваться в судебном порядке.

Глава 1

У бывшего инструктора ГРУ, капитана в отставке Иллариона Забродова были причины не доверять журналистам. Даже после выхода в отставку он избегал каких бы то ни было контактов с прессой, особенно если корреспондент — женщина. И теперь ему было не по себе оттого, что он, стреляный воробей, вдруг вот так сразу дал согласие на интервью с главным редактором, точнее, редакторшей нового глянцевого журнала «Сноб» госпожой Паршиной, которая где-то нашла номер его мобильного и набралась наглости позвонить сегодня ни свет ни заря, первым в этом году по-настоящему летним утром, сломав все его планы.

А ведь он настроился выехать на природу. Точнее, сначала в небольшой подмосковный городок Зареченск, где, наполняя все вокруг пряным сладковатым ароматом, вовсю цвела сирень и его терпеливо ждала та, которой он был бесконечно дорог. Это она сообщила, что ее сосед вчера за пару часов наловил полведра карасей. Знала, чем его купить. Заядлый рыбак, Забродов с прошлого лета не держал в руках удочки. И теперь у него были все шансы наверстать упущенное. Даже когда вчера вдруг всплыло одно из давних неоконченных дел, Забродов решил обдумать его по дороге. А с утра, до отъезда, у него еще оставалось время полистать, как следует рассмотреть при дневном освещении уникальное подарочное издание «Тысячи и одной ночи», которое он только вчера приобрел. Его предупредили, что при солнечном освещении иллюстрации воспринимаются как-то особенно.

И вот теперь все рушилось из-за какого-то никому не нужного интервью с главным редактором глянцевого журнала «Сноб» госпожой Паршиной. Позвонила-то она утром, а встречу назначила на вечер, при этом не назвав точного времени. Чисто журналистская привычка…

— Мы к вам с фотокором вечерком подъедем. У нас до обеда еще одна встреча за городом и фотосессия в интерьерах. Как только освободимся, сразу к вам. Ждите, — проворковала госпожа Паршина и отключилась.

Получалось, что кто-то дал ей не только номер его мобильного, но и домашний адрес. А «вечерком» у нее могло начаться сразу после обеда. Так что нечего делать: нужно было готовить «интерьеры».

Забродов любил порядок, но не до фанатизма. Его всегда больше тревожило не столько то, где лежат вещи, сколько то, где и как стоят его книги. О своей библиотеке он всегда заботился по-настоящему.

Но после неожиданного звонка журналистки, вместо того чтобы сесть и неспешно полистать уникальное издание «Тысячи и одной ночи», ему как проклятому пришлось приводить в порядок свою холостяцкую берлогу. Ведь госпожа Паршина ясно дала понять, что они будут фотографировать не только его самого, но и его интерьеры. А ни в одном глянцевом журнале он не видел ни горы посуды в умывальнике, ни брошенных на стиральную машину грязных рубашек, ни кучи газет в прихожей. Да и пыли на фотографиях тоже не было. Конечно, можно было оставить все как есть, но тогда они еще, чего доброго, вызвали бы для уборки специальную службу. Поэтому Забродов даже вымыл окна и протер зеркала. Да, можно было попросту уехать. Но, во-первых, Забродов не любил подводить людей, пусть и нахальных, тем более женщину. А во-вторых, они все равно не отстанут. И если знают его адрес, поставят кого-нибудь дежурить у подъезда и вломятся к нему в квартиру в самый неподходящий момент.

Было множество способов отказаться. И он умел это делать профессионально. Но что-то его сбило. И теперь Забродов, не скрывая досады, понимал, что именно. Во-первых, голос редакторши был удивительно похож на голос теперь самого близкого для него человека, той самой женщины, которая терпеливо ждала его в Зареченске. И тембр, и манера говорить, и даже первое, с придыханием «Простите, что так рано…» попросту обезоружили его. И наверняка подсознательно ему захотелось увидеть женщину с удивительно похожим голосом. А во-вторых, эта соблазнившая его на интервью акула пера дала понять, что владеет эксклюзивной информацией о его увлечениях. И тут уж сработало его профессиональное любопытство. Не мешало бы узнать, откуда она ее получила. И самое главное, как ни странно, его память упрямо подсказывала, что он уже где-то слышал фамилию Паршина. Или, может, Паршин… И с нею, этой фамилией, было связано что-то очень важное.

Илларион Забродов никогда не интересовался глянцевыми изданиями, но, как ни удивительно, с журналом «Сноб» был знаком. У него на журнальном столике даже лежала пара номеров, которые ему буквально всучили на последней книжной ярмарке.

Журнал начал выходить совсем недавно, но, судя по тиражу, претендовал на то, чтобы стать не элитарным, а популярным изданием, составив конкуренцию «Именам», «Каравану историй» и другому подобному глянцу. Читать Забродов его не читал, так, пролистал, но успел заметить, что на обложке не самодовольные лощеные лица олигархов или акул шоу-бизнеса, а репродукции классики — «Голубые танцовщицы» Дега, один из видов Фудзи Хокусая…

Корреспонденты «Сноба» встречались не только с политиками и шоуменами, но и с писателями, художниками, учеными. В рубрике «Библиомания» была информация о книжных новинках, хотя сам Забродов больше любил проверенные временем старые книги. И соблазнившая его на интервью главная редакторша «Сноба» как будто знала эту его ахиллесову пяту. Она предложила ему поговорить об одной из редких книг, которую обещала показать при встрече. До выхода на пенсию, будучи инструктором ГРУ, Илларион Забродов никак не мог быть медийной особой. Да и теперь лишний раз светиться не стоило. Хотя, в общем-то никто никаких указаний ему на счет этого не давал.

Забродов отвернул первую страницу «Сноба» и убедился, что главным редактором действительно является госпожа Паршина, Мария Паршина, Маша. Он про себя всех женщин называл по имени. Так для него было проще. Ведь в каждой женщине, сколько бы ей ни было лет и какую бы должность она ни занимала, скрывается дерзкая или стеснительная девчонка-школьница.

Теперь, подойдя к окну и наблюдая, как медленно опускается на московские улицы вечер, как сгущаются душные летние сумерки, Забродов снова и снова прокручивал в голове весь их довольно странный утренний разговор…

А ведь утро было восхитительным. Он умылся, выпил кофе, открыл настежь окно и взял в руки купленную вчера книгу, чтобы, устроившись в кресле, насладиться и вправду уникальными иллюстрациями. В этой книге даже шрифт был настоящим произведением искусства. И он не удержался, зачитался…

«Он вышел на сушу и подошел к дереву, на котором были братья, и, севши под ним, отпер сундук, и вынул из него ларец, и открыл его, и оттуда вышла молодая женщина со стройным станом, сияющая подобно светлому солнцу, как это сказал, и отлично сказал, поэт Атьгия:

Чуть вспыхнула она во тьме, день отворил зеницы,

И чуть забрезжила она, зажегся луч денницы,

Ее сиянием полны светила на восходе,

И луны светлые при ней горят на небосводе.

И преклониться перед ней все сущее готово,

Когда является она без всякого покрова.

Когда же красота сверкнет, как вспышка

грозовая,

Влюбленные потоки слез льют не переставая…»

Илларион Забродов чуть повернул к заглянувшему в окно солнцу иллюстрацию, на которой были изображены украшенный самоцветами ларец и вышедшая из него женщина в легких голубых одеждах, и самоцветы вспыхнули, как живые, а одежды в буквальном смысле растаяли… Он еще не успел как следует рассмотреть, как на это отреагировал изображенный чуть поодаль мужчина…

И вдруг звонок. И знакомый до дрожи голос:

— Простите, что так рано…

— Я уже давно на ногах, — бодро ответил он.

— Вас беспокоит главный редактор журнала «Сноб» госпожа Паршина…

Забродов осекся. Ведь он настроился на разговор совсем с другой женщиной. А госпожа Паршина, очевидно уловив его замешательство, сразу пошла в наступление:

— Господин Забродов, мне вас рекомендовали как опытного библиофила. У одного из наших читателей оказалось очень редкое, можно сказать, старинное издание, и мы хотим, чтобы вы его оценили, рассказали о нем…

— Но ведь я могу о нем ничего не знать… — попытался защититься Забродов и поймал себя на том, что фамилию главного редактора уже где-то слышал.

— Нет-нет, те, кто вас нам рекомендовал, уверены, что больше вас об этой книге никто не расскажет, — уверенно заявила Паршина, и Забродов опять поймал себя на том, как похож ее голос на голос совсем другой женщины, встречи с которой он, боясь самому себе признаться, так ждал сегодня.

Но госпожа Паршина все испортила.

— Мы к вам с фотокором вечерком подъедем, — проворковала она тоном не допускающим отказа. — У нас еще одна встреча за городом и фотосессия в интерьерах. Как только освободимся, сразу к вам. Ждите.

И ему пришлось мыть посуду, убирать в квартире. А поскольку в быту Забродов был педантом, то, вытирая пыль, расставляя на место книги, он то и дело перелистывал их, рассматривал, вчитывался. Ведь каждая из них была путешествием в целый мир. Хорошо знакомый, чуть знакомый или новый, непознанный… Уборка затянулась до вечера. «Тысяча и одна ночь» так и осталась лежать на журнальном столике. А сейчас, в сумерках, рассматривать ее можно было уже только при электричестве.

Этим он уже вчера занимался полночи. А невысокий, все время как-то странно подмигивающий старичок, который продал ему вчера это уникальное издание, приобретенное им самим на каком-то закрытом аукционе, настоятельно советовал рассмотреть книгу при солнечном свете.

— Там на некоторых страницах высвечивается такое… — проговорил, понизив голос, старичок и опять как-то странно подмигнул и почему-то облизнулся.

Старичок этот принес книгу в букинистический магазин, но знакомая продавщица тут же позвонила Забродову. Ей показалось, что уникальная книга не может не заинтересовать их постоянного покупателя — импозантного, всегда сдержанно-обходительного седовласого мужчину. Вспомнив о продавщице букинистического магазина, которой он неделю назад на всякий случай оставил свой телефон, Забродов понял, что она-то в принципе и могла дать номер его мобильного госпоже Паршиной. В таком случае и адрес узнать не представляет труда. Забродов задумался и от греха подальше спрятал редкую книгу в верхний ящик письменного стола.

Выйдя на балкон, он увидел, что к его подъезду подкатила ярко-красная «ауди». По тому, как, притормозив, авто дернулось назад, а потом опять вперед, Забродов почему-то сразу понял, что за рулем женщина. И только покачал головой и чуть улыбнулся, когда из «ауди» действительно вышла миниатюрная темноволосая женщина в красном, в цвет своего авто, летнем костюме. Вместе с ней из машины вылез высокий лысый пожилой мужчина в светлом костюме с солидной сумкой на плече. Мужчина чуть качнулся, на что дама, которая успела это заметить, звонко сказала:

— Опять перебрал! Я же просила тебя пить вполгорла!

По телефону ее голос был чуть мягче, но Забродов сразу понял, что это и есть госпожа Паршина и ее фотограф. Он вздохнул, включил свет в кабинете и прихожей. И как только ожил домофон, снял трубку.

— Это журнал «Сноб». Я вам утром звонила! — не дожидаясь вопроса, поспешила доложить Паршина.

— Да, я понял. Открываю, — сказал Забродов, нажимая на кнопку домофона и отпирая дверной замок.

Как только на лестничной площадке послышалось постукивание каблучков, он, не дожидаясь звонка, распахнул дверь.

— Прошу, — сказал он, пропуская в квартиру Паршину и изрядно покачивающегося мужчину.

— Здравствуйте, господин Забродов, — проговорила Паршина, осматриваясь. — Да, у вас действительно много книг. Даже в прихожей полки. Лева, — тут же обратилась она к своему спутнику, — сделай несколько снимков в прихожей.

— Обязательно, — кивнул Лева, пытаясь достать фотоаппарат.

— Может, кофе? — предложил Забродов.

— Да, и воды. Пить очень хочется, — кивнула Паршина, сбрасывая босоножки и направляясь в кабинет.

Лева послушно пошел за ней.

Когда Илларион Забродов вернулся с подносом, на котором стояли запотевшая, только из холодильника, бутылка минералки, два стакана, три чашечки и джезва с дымящимся кофе, Лева, завалившись на спинку дивана, дремал, а Паршина босая расхаживала по комнате и рассматривала книги и фотографии.

Забродов поставил поднос на журнальный столик, налил воды. Паршина выпила и, облегченно вздохнув, отбросила за спину волосы и протянула ему руку:

— Меня Маша зовут.

— Забродов, Илларион Забродов, — сказал хозяин и, наклонившись, галантно поцеловал ей руку.

Паршина чуть смутилась и достала из сумочки диктофон.

— Насколько я помню, вы обещали показать мне какую-то редкую книгу, — проговорил Забродов, с интересом поглядывая на крохотную красную дамскую сумочку, в которой, кроме портативного диктофона, могла поместиться разве что книжная миниатюрка.

Паршина покраснела и, чуть прищурившись, в упор взглянула на Забродова:

— Простите, я слукавила. У меня нет никакой редкой книги. Зато, как я знаю, редкая, очень редкая книга недавно появилась у вас. И именно о ней мы с вами будем говорить. А Лева, как только придет в себя, обязательно сделает фотки. Хорошо?

Паршина опять откинула за спину волосы, поправила челку и, приглашая Забродова присесть на диван, сама устроилась в кресле и включила диктофон.

— У меня достаточно много редких книг, — стараясь взять себя в руки, проговорил Забродов, понимая, что его провели на мякине.

Зря, конечно же, зря он не доверился своему внутреннему чувству и не отказался от интервью еще утром. Теперь приходилось взвешивать не только каждое свое слово, но и каждый взгляд и жест.

Пойти на попятную было поздно. Ведь если он даже вежливо выставит их сейчас за дверь, они найдут, как его опозорить и, укусив побольнее, засветить в прессе.

— Но эту вы приобрели только вчера, — проговорила Паршина, пододвигая диктофон поближе к Забродову. — И это не просто книга. Это редкое сувенирное издание с уникальными иллюстрациями.

Тот вздохнул и недовольно покачал головой:

— Я не знаю, какую именно книгу вы имеете в виду…

— Я имею в виду уникальное издание «Тысячи и одной ночи». Мой муж хотел купить ее. Но вы его опередили, — не скрывая обиды, добавила Паршина.

— А что, ваш муж библиофил? — спросил Забродов в ответ.

— Нет, мой муж — очень богатый человек. И он не привык ни в чем себе отказывать, — не скрывая гордости, заметила Паршина.

— Ее муж не просто богатый, ее муж ну оч-чень богатый человек! — подал пьяный голос фотокор Лева и, чуть заплетаясь, добавил: — У него фирма, нет, не то, у него компания. «Серебряные крылья» называется. Куда хочу, туда лечу…

— Это правда? Владелец авиакомпании «Серебряные крылья» Эдвард Паршин — ваш муж? — с интересом взглянув на Паршину, уточнил Забродов, наконец вспомнив, где же он слышал эту фамилию.

Та молча кивнула.

Бывший инструктор ГРУ, капитан в отставке Илларион Забродов хорошо помнил, как несколько лет назад им пришлось прошерстить на предмет переброски оружия несколько частных авиакомпаний. В «Серебряных крыльях» по документам было все чисто. Даже подозрительно, насколько все было у них там чисто…

Полковник ГРУ Мещеряков, не доверяя своим молодым помощникам, попросил тогда Забродова лично встретиться с владельцем компании Эдвардом Паршиным. Но встреча не состоялась. Забродов вынужден был экстренно вылететь на задание. А по возвращении, как он понял, эта тема была уже неактуальна, дело замяли. Но название компании и имя владельца отпечатались в его памяти, хотя он не сразу смог связать фамилию нахальной редакторши «Сноба» с владельцем частной авиакомпании.

Забродов давно заметил, что ясно помнит лишь такие факты и имена, которые еще могут ему пригодиться, особенно те, что связаны с неоконченными делами. Наверняка где-то в глубинах его памяти оставались и те, кто уже навряд ли воскреснет в настоящем времени. Но без надобности он не ворошил давние воспоминания.

Зная, что память особенно цепко хранит и потом, сбивая с мысли, совсем некстати выдает эмоционально окрашенную информацию, он приучил себя воспринимать происходящее не столько сердцем, сколько разумом. А разум его аккуратно фиксировал не то, что пережито, а то, что не доделано. Забродов старался сохранять здравый рассудок, но при этом доверяя своей интуиции. А интуиция его еще тогда подсказывала, что у этого Эдварда Паршина, который для обычного гражданского перевозчика слишком уж быстро взлетел на своих «Серебряных крыльях» в верхние строки в списке самых богатых людей России, в реальности не так все чисто, как показывают его документы. Но тогда у Забродова не было возможности довести это дело до конца. И именно поэтому фамилия Паршина зависла в его памяти.

Во всяком случае, теперь Забродов понимал, почему фамилия редакторши «Сноба» показалась ему странно знакомой и почему это подсознательно повлияло на то, что он не смог отказаться от интервью. Паршин, а значит, и его супруга были из одного из его не доведенных до логического завершения дел.

Забродов улыбнулся и заметил:

— Да, думаю, чтобы создать достойные условия для жизни такой, как вы, женщины, нужно быть богатым, очень богатым человеком.

— О! Она дорогая штучка! А вредная — не передать! — опять встрял в разговор Лева.

Он постепенно приходил в себя.

— Лева, я сейчас тебя выставлю! — довольно резко одернула его Паршина и, обращаясь к Забродову, виновато улыбнулась: — Простите. Может, у вас активированный уголь или хотя бы аспирин есть? Нужно как-то привести его в чувство.

— Хорошо, сейчас посмотрю, — кивнул Забродов и уже направился на кухню, где, как у большинства, обычно стояла аптечка.

Но в прихожей он вспомнил, что утром, когда убирал, оставил аптечку в кабинете на подоконнике, и вернулся. Он точно помнил, что дверь в кабинет не закрывал. А она почему-то оказалась плотно прикрыта. Прислушавшись, Забродов с удивлением уловил абсолютно трезвый полушепот Левы:

— На полках нет. В столе посмотри.

Как понял Забродов, его гости что-то искали, но лишь покачал головой. Он решил сделать вид, что ничего не слышал, и довести игру до конца.

Забродов нарочно закашлялся и, дав возможность гостям занять прежние позиции, вошел в комнату.

Лева полулежал на диване, Паршина стояла у одной из книжных полок и что-то рассматривала.

— Ну что, принесли таблетки? — как ни в чем не бывало спросила Паршина.

— Я вспомнил, что аптечку утром оставил здесь, в кабинете, — проговорил Забродов, подойдя к подоконнику и доставая из аптечной коробки активированный уголь.

— А запить, запить ему чем? — тут же спросила Паршина.

— Да тут минералка есть, — кивнул Забродов, наливая воду в стакан.

Он чувствовал, что гостям очень хочется еще раз выпроводить его из комнаты.

Леве пришлось выпить две таблетки активированного угля да еще икнуть, продолжая, как убедился Забродов, разыгрывать захмелевшего фотокора.

— Давайте задавайте свои вопросы, — сказал Илларион Забродов, обращаясь к Паршиной. — Времени у меня не так много. Завтра рано уезжаю.

— Надолго? — вдруг оживилась Паршина.

— Еще не знаю, — проговорил Забродов, заметив ее реакцию.

— Да, продолжим интервью, — серьезным тоном проговорила Паршина, опять включая диктофон.

— Где у вас туалет? — между тем проговорил Лева, намереваясь выйти.

— По коридору налево, — сказал Забродов, понимая, что Лева по дороге наверняка завернет в спальню.

Но книга, которой, похоже, слишком активно интересуются гости, лежала здесь, в гостиной, в письменном столе. Поэтому главное теперь было усыпить их бдительность.

— Так что именно вас интересует? — спросил Забродов, пристально глядя на Паршину.

— Как я уже вам сказала, мы будем говорить о вашем новом приобретении, уникальном издании «Тысячи и одной ночи». Мне кажется, нам проще будет беседовать, если вы покажете мне эту книгу… Где она у вас лежит? — проговорила Паршина, пытаясь заигрывать с Забродовым.

— Леве — где туалет, вам — где книга… — стараясь попасть ей в тон, покачал головой Забродов и добавил: — Неужели вы думаете, что в наше время такую ценную вещь можно хранить дома?

— А где еще? Ведь вы же ее только вчера приобрели? — не скрывая разочарования, заметила Паршина.

— Где хранят все ценные вещи? Вот где вы храните свои украшения? — продолжал вести игру Забродов.

— Как «где»? В банке, в специальном сейфе, в ячейке, — передернула плечами Паршина.

— Ну вот. А для меня самое ценное — это книги. Особенно та, которую я купил вчера. Я ее тоже храню в банковской ячейке, — заметил как ни в чем не бывало Забродов. — Так что придется нам говорить о книге без книги. Если, конечно, это вас устроит… Задавайте вопросы, а я буду на них отвечать.

— А как же фотография? Лева обязательно должен сделать для нашего журнала хорошую фотографию, — чуть капризным тоном проговорила Паршина.

— Давайте поговорим. А завтра я возьму книгу, и вы сделаете фотографию, — стараясь усыпить бдительность Паршиной, как можно спокойнее предложил Забродов.

— Хорошо, — кивнула та и спросила: — Эта книга наверняка не единственное редкое издание в вашей библиотеке? Вы все храните в банке?

— Да нет, — покачал головой Забродов, с интересом наблюдая за реакцией Паршиной.

— А услугами какого именно банка вы пользуетесь? — продолжала наступать Паршина.

— Есть такой коммерческий банк «Лот», — ответил Забродов, вспомнив первое название из тех, что в последнее время мелькали на страницах газет.

— «Лот»?! — переспросила Паршина и, бросив взгляд на фотокора Леву, как-то странно оживилась.

— «Лот»… «Лот»… плот… плут… — опять подал голос Лева и, продолжая свою игру, добавил: — Так это ж ваш Паршин там в соорудителях… соучредителях, в банковских родителях…

— Лева! Не мели чепуху! Не мешай мне делать интервью! — раздраженно одернула его Паршина.

— Все. Молчу, молчу, молчу… Тсс… — проговорил Лева, поднося палец к губам.

— Да уж, лучше помолчи, а то выставлю! — сказала Паршина и, обращаясь к Забродову, добавила: — Извините. Давайте продолжим.

— Давайте… — пожал плечами Забродов, сделав вид, что пропустил информацию о банке и господине Паршине мимо ушей.

Хотя ему было интересно, что сможет предпринять эта проворная дамочка, чтобы добыть нужную ей или ее мужу книгу. Забродов знал, что едва ли не самое занимательное — наблюдать, как тот, кто только что гнался за тобой, вдруг, набирая ускорение, отправляется по ложному следу.

— Говорят, что в этом издании «Тысячи и одной ночи» какие-то необычные иллюстрации, — продолжила Паршина. — Вы не могли бы поделиться с нашими читателями, в чем именно их необычность?

— Увы, нет… — пожал плечами Забродов, окутывая журналистку внимательным мужским взглядом. — Иллюстрации качественные, стилизованные. Но ничего необычного в них я не заметил.

— Их нужно рассматривать при солнечном свете. Вы рассматривали их при солнечном свете? — чуть смутившись, проговорила Паршина, при этом сосредоточенно что-то набирая на своем телефоне.

— Нет, при солнечном свете не рассматривал, — сказал Забродов, догадавшись, что Паршина успела отправить кому-то эсэмэску.

— Ну что ж, у нас завтра, надеюсь, еще будет такая возможность, — передернула плечами Паршина и наконец, оторвав взгляд от своего телефона, взглянула на Забродова: — Чтобы не рисковать, мы можем вместе поехать в банк и прямо там сделать фотографии.

— Нет, — покачал головой Забродов. — Завтра утром я уезжаю за город.

— А когда вернетесь? — уточнила Паршина.

— Дня через три, — сказал Забродов строго, давая понять, что никакие уговоры не помогут и менять свои планы он не собирается.

Но, как ни удивительно, Паршина лишь повела головой и, думая о чем-то своем, заметила:

— Через три так через три…

Она хотела еще что-то добавить, но ее мобильник ожил.

— Простите, — кивнула Паршина и, игриво растягивая слова, сказала в трубку: — Але-е-е…

Забродов прислушался.

— Алло! — ответил Паршиной довольно грубый мужской голос. — Что за эсэмэски ты мне шлешь, Киса?

— Ты что, не понял?! — возмущенно сказала Паршина. — Ты же сам хотел узнать, где она находится. А она у тебя под носом. Иди и бери.

В трубке послышался хрипловатый смех.

— Киса, я не в Москве.

— А где ты? — удивилась Паршина. — Ты же собирался в клуб.

— Ну да. А сорвался в казино.

— В казино?! — еще больше удивилась Паршина, чуть понизив голос.

— Ну да, в одном заштатном городишке…

— Далеко? — продолжала интересоваться Паршина. — Я тоже бы не против расслабиться, поиграть…

— Ну, если хочешь, позвони Грановскому, он сейчас ко мне вылетает на новом самолете. Эксклюзив, — сказал мужчина, не скрывая самодовольства. — «Эльф» называется…

— Прямо сейчас? — в задумчивости обронила Паршина.

— Не знаю. Как ему коридор дадут. Позвони и узнай…

— А как же книга?

— Давай об этом завтра. Прилетим и все решим, — сказал мужчина и добавил: — Ну, так я тебя жду! Сделай Грановского и ко мне. Ты ж у меня везучая.

— Ладно… — погрузившись в какую-то странную задумчивость, проговорила Паршина и, будто забыв о том, что рядом сидит Забродов, набрала еще один номер.

Ответили ей не сразу. Наконец послышался нервный мужской голос:

— Алло!

— Грановский, ты еще не в небе?

— Нет!

— Паршин сказал, чтобы ты меня с собой взял на этом, как там его… «Эльфе»!

— Я ожидаю, когда дадут вылет, — недовольно проговорил Грановский. — Если успеешь, возьму. Нет — без тебя полечу.

— Все, еду! — сказала Паршина и отключилась. Взглянув на вроде бы задремавшего фотокора, она оставила на столе несколько купюр и попросила Забродова: — Отправьте его на такси. Вот деньги. А мне нужно лететь. Завтра созвонимся!

— Я завтра с утра уезжаю. На три дня, — напомнил Забродов.

— Да?.. Тогда через три дня созвонимся… Через три дня… — повторила Паршина, опять впадая в какую-то странную задумчивость.

Забродов, взглянул на похрапывающего на диване фотокора, покачал головой и пошел проводить так неожиданно сорвавшуюся с места Паршину.

Уже в дверях она улыбнулась и заметила:

— Я очень рада была с вами познакомиться. Думаю, это не последняя наша встреча…

— Я тоже на это надеюсь, — кивнул Забродов, закрывая дверь.

С одной стороны, ему было досадно оттого, что, считай, повелся на голос и фамилию и сорвал себе целый день долгожданного отдыха. Но интуиция почему-то подсказывала ему, что он вот-вот может оказаться в эпицентре каких-то очень важных, значимых событий.

Оставлять фотокора Леву до утра в своей квартире ему не хотелось. Вызвав такси, он разбудил его и, вложив в нагрудный карман рубашки оставленные Паршиной деньги, хотел проводить его до двери. Но что-то показалось ему подозрительным. Подавая фотокору, который продолжал изображать из себя пьяного, сумку с аппаратурой, Забродов как бы случайно дернул замок. В сумке рядом с фотоаппаратом лежала книга. То самое издание «Тысячи и одной ночи».

Было непонятно, как, когда парень успел без ключа вскрыть ящик письменного стола и переложить книгу в сумку. По тому, что действовал он стремительно, незаметно и бесшумно, Забродов понял, что имеет дело с профессионалом. На какое-то мгновение их глаза встретились. И Лева тут же попытался сделать Забродову подсечку, а затем выхватил из кармана пистолет. Забродов успел ударить его по руке и отвести выстрел. Точно рассчитанным ударом он выбил из руки Левы оружие и, скрутив его, повалил на землю.

— Да они все равно тебя достанут! — вызверился Лева. — Ты Паршина не знаешь! Он, если что захочет, из-под земли выкопает, а тебя зароет!

— Я понял, — сказал Забродов, доставая из шкафа ремень и профессиональным узлом связывая Леве за спиной руки. — Только не пойму, чего ты так стараешься. Паршину книга нужна, пусть и добывает ее.

— Да это Машка хотела ему сюрприз сделать. Она мне солидные деньги обещала, если книгу добуду, — сказал Лева. — Она тебе поверила. Решила, что ты действительно книгу в банке хранишь. А банк этот… Мужа ее этот банк. Им раз плюнуть было бы книгу из ячейки выудить… А я тебе не поверил. Я почему-то был уверен, что она у тебя дома. Вот и подцепил. Мне бы за нее и Машка, и Паршин отвалили ого-го…

— А зачем тебе деньги? — поинтересовался Забродов.

— Надо! — буркнул Лева. — Девушке своей подарок хочу сделать…

— Ладно, там внизу такси ждет, — махнул рукой Забродов. — Пистолет и книгу я у тебя изымаю. Сумку с аппаратурой до машины донесу. И руки там развяжу. Пошли, герой-любовник!

Водитель удивленно взглянул на то, как Забродов, осторожно положив на заднее сиденье сумку с аппаратурой, размотал затянутый у парня на руках ремень, но ничего не сказал.

Когда такси скрылось за поворотом, Забродов присел на лавочку и задумался. Книгу действительно стоило на эти три дня занести на хранение в банковскую ячейку. В любой банк, кроме банка «Лот». Или придумать что-нибудь понадежнее…