Банда возвращается

Андрей Воронин (2014)

Офицер ФСБ Александр Бондаревич по прозвищу Банда получает новое задание — расследовать цепь преступлений, совершенных в Кремле. Но кремлевские кабинеты иногда опаснее любых бандитских притонов. Могущественные преступники не выбирают средств, ставка в игре — судьба России. Победитель получит все, а проигравший просто погибнет.

Глава 2

Коридоры кремля

Александр Бондарович,

8 часов 15 минут вечера,

23 марта 1996 года,

комната для допросов в Лефортово

Александр в последние несколько лет привык к разным удивительным вещам — что ни день, то новая сенсация. И в глубине души думал, что уже вряд ли чему-нибудь в этой жизни сильно удивится. А тут такое! Да перед самыми выборами… Он был не только удивлен — ошеломлен отчасти. Убийство в Кремле!.. Скандал из разряда исторических — о таких книги пишут… Ох, будет резонанс. Многим явно не поздоровится…

— Полетят головушки, — насмешливо сказал Сева Могилев следователю, будто мысли прочитал. — Хозяин не простит вам такого залета перед выборами. Жить становится интересно — обратили внимание?..

— Помолчи, или отправлю в камеру.

Александр прибавил звук.

Голос дикторши выровнялся, она справилась с волнением. «Наверное, плакала перед эфиром, — подумал Бондарович. — И Могилев прав, конечно, разворошили гнездо… Головушки полетят — точно».

«…Виктор Смоленцев присутствовал на совещании работников средств массовой информации, посвященном проблемам предвыборной президентской кампании. Непосредственно после этого совещания и было совершено преступление. Пока, к сожалению, нам неизвестны конкретные подробности убийства Виктора Смоленцева, президента независимой телерадиокомпании «Молодежная».

Его имя — имя нашего товарища — стояло в ряду наиболее популярных и уважаемых теле — и радиожурналистов. Оно запомнилось всем неравнодушным людям по материалам из зоны приднестровского, абхазо-грузинского и чеченского конфликтов. Этому мужественному и отчаянно храброму человеку удалось вернуться живым со многих полей боя. И вот теперь его имя становится в один трагический список-мартиролог с именами замечательных журналистов Холодова и Листьева, погибших от руки наемного убийцы в белокаменной Москве…»

Оба мужчины внимательно слушали это сообщение, забыв на минуту о собственной схватке.

Они одновременно закурили, и оба не заметили, что на эти минуты перестали воспринимать друг друга как противников. Просто свалилась новая информация, которую необходимо было срочно осмыслить. Впрямую это сообщение не затрагивало интересов следствия — или, говоря прямо, своего рода переговоров между ФСБ и группой Могилевчука, — поэтому Бондарович не стал удалять задержанного из камеры. В конце концов, эту информацию слушает сейчас практически вся страна. А Севе информация будет несомненно полезна; некоторым образом даже — в тему.

— Слушай, слушай, Могилев…

Дикторша продолжала:

«Только что наша выездная группа сообщила в студию из правительственной резиденции в Завидове, что в ближайшие минуты будет сделано чрезвычайное сообщение и проведен короткий брифинг с участием самого Президента и руководителей спецслужб…

Вы слушаете радиостанцию «Молодежная». Не покидайте наш канал! Как только Президент выйдет к журналистам, мы произведем прямое включение по телевизионному и радиоканалу.

Нет сомнений, что по престижу Президента нанесен сильный удар. В период разворачивающейся предвыборной кампании в святая святых государственной власти совершено преступление, которое будет иметь огромный резонанс в стране.

Не секрет, что Виктор Смоленцев, занимая принципиальную и независимую позицию, всегда открыто поддерживал курс демократических реформ Президента, его стремление к созданию цивилизованной свободной и могучей России, — России, которой можно гордиться.

Все мы помним его репортажи из Останкино во время штурма телебашни боевиками генерала Макашова. Смоленцев вел репортаж, а у него из-за спины выглядывал ствол автомата, который он взял из рук погибшего бойца отряда спецназа «Витязь»… Не всякий проявил мужество в те трудные дни…

Не удивительно, что Президент в этой ситуации не стал дожидаться завтрашнего дня и готов сделать немедленное заявление по этому беспрецедентному происшествию. Сейчас в Завидове срочно готовится комната для проведения брифинга. Туда будут допущены представители ведущих телерадиокомпаний и периодических изданий…

Минутку… Внимание, включаем прямой эфир с брифинга Президента страны».

Шуршание, сдержанный гул голосов послышались из динамика радиоточки.

Ни Бондарович, ни Сева не сказали ни слова, даже не переглянулись. Каждый самостоятельно слушал и делал свои выводы. Оба понимали: там, наверху, заваривается какая-то каша; огонь только разведен…

«Уважаемые телезрители и радиослушатели, — послышался мужской голос. — Мы ведем прямой репортаж из правительственной резиденции в Завидове. Ситуация беспрецедентная, как беспрецедентно и само случившееся…

В небольшом зале уже появились руководители спецслужб. Я вижу Министра внутренних дел и председателя ФСБ, вошел Секретарь Совета безопасности Григорий Поливода… Служащие расставляют карточки с именами и должностями участников брифинга. Вот, вижу, четвертый участник брифинга — сотрудник президентской службы безопасности полковник Карпик Виктор Иванович. Надо полагать, что сам Наум Кожинов в данный момент проводит срочные следственные мероприятия в Кремле.

Можно представить, как там сейчас горячо…

С минуты на минуту появится и сам Президент. Что ж, ему приходилось выступать и в более драматических условиях, припомним хотя бы времена путча, когда его трибуной стал боевой танк…

До настоящего момента никто из пресс-службы Президента так и не решился сказать что-либо определенное об обстоятельствах совершенного преступления, поэтому журналистам, которым удалось попасть в резиденцию первого лица в государстве, к сожалению, известно не больше, а может быть, и меньше, чем вам. Я не стану пересказывать вам слухи, циркулирующие здесь, вряд ли они достаточно достоверны… Да это уже и не имеет смысла, я вижу, как из внутренних покоев в окружении охраны выходит Президент».

Во время наступившей короткой паузы Бондарович вызвал конвоира.

Почти моментально отворилась дверь.

Александр распорядился:

— Уведите задержанного в камеру. Передайте дежурному, чтобы его накормили ужином, а завтра пусть ему доставят в камеру свежие газеты, — Александр обратился к Севе: — Вы наверняка там найдете, Могилевчук, все необходимые подтверждения касательно ареста Япончика, — и бросил конвоиру: — Выполняйте, я останусь здесь на несколько минут…

— На выход! Руки за спину!.. — скомандовал конвоир.

Сева, забрав со стола свои сигареты, поднялся со стула.

Оставшись один, Бондарович повернул ручку громкости, и в комнате зазвучал в полную силу спокойный голос Президента, знакомые низкий тембр и паузы:

«Сограждане! Сегодня вечером произошло трагическое событие, которое несомненно всколыхнет всех честных людей нашей страны. Сегодня погиб человек, талантливый журналист, гражданин своей страны, которого мы все знали и любили — это Виктор Смоленцев. Еще не пришло время траурных речей, еще, наверное, не успело остыть его тело, и потому я не стану сейчас перечислять его заслуг перед страной и народом. Да вы их прекрасно знаете и сами.

К сожалению, эта смерть имеет особое значение, которое состоит в том, что совершено в высшей степени дерзкое и циничное убийство. Оно совершено в стенах правительственного здания непосредственно после окончания совещания, на котором присутствовал Виктор Смоленцев. Не стану скрывать, речь там шла о стратегии предвыборной кампании. И теперь мне будет очень не хватать таланта, зоркости и энергичности этого замечательного человека. Не будем делать предположений о том, кому была выгодна его смерть. Это должно с исчерпывающей ясностью выявить следствие…»

Бондарович не пропускал ни слова.

Он понимал тактику Президента.

Упреждающий удар! По-видимому, ради него и был созван срочный брифинг. Вся оппозиция в следующие дни взметнется с криком: «Президент не способен навести порядок в собственном доме, а вы снова хотите доверить ему Россию». Поэтому в головы избирателей необходимо вложить первое впечатление — причем именно сейчас, когда вся страна прикована к телевизорам — и навести избирателей на мысль о том, что этот удар имеет политический характер и направлен против Президента.

«Что ж, все верно, Президент всегда умел решительно действовать в экстремальных ситуациях и переигрывать своих противников. Но не хотел бы я сейчас оказаться во всей этой каше. Заявлено, что убийство носит политический характер, — и могу представить, какая волна грязи поднимется в ближайшее время вокруг этого дела…»

Эти мысли вихрем пронеслись в голове майора Бондаровича.

Александра в свое время подключали к работе со следственной группой по делу убийства Листьева, и он хорошо помнил эту нервозную и суматошную работу на пределе сил: бесконечные разносы, требования немедленного результата — и давление со всех сторон. И это почти при полном отсутствии информации. Через несколько недель, когда стало ясно, что «кавалерийский наскок» не удался, а шум поутих, большинство ценных сотрудников сняли с бесперспективного дела и отправили работать на прежние участки…

«А сейчас начнется новый шум…»

Слышалась размеренная речь Президента:

«…создана следственная группа, и расследование этого шокирующего преступления будет вестись под моим непосредственным контролем. Я предупреждаю руководителей министерства внутренних дел, ФСБ и службы охраны: вы несете персональную ответственность за исход этого следствия. Я не потерплю, чтобы в непосредственной близости от руководства страны вершились уголовные или политические преступления. Мы должны получить четкие и однозначные ответы на все вопросы!»

В дверях вырос посыльный:

— Товарищ майор!

— Что надо? — недовольно отвлекся от радиорепортажа Бондарович.

— Звонили из управления, вас срочно вызывает начальник службы генерал Щербаков.

Это известие не очень понравилось Александру:

— Хорошо, идите.

Посыльный тихонько прикрыл за собой дверь. Бондарович после короткого размышления решил задержаться еще на несколько минут и вернулся к радио. По всей видимости, предстояла хлопотливая ночь, и вряд ли удастся выкроить время на прослушивание заявления Президента. А собственное впечатление об обстановке может очень пригодиться.

Александр догадывался, зачем потребовался вдруг начальству.

Президент говорил:

«…Еще раз повторю слова скорби: мы понесли невосполнимую утрату и нам будет всегда не хватать этого искреннего, мужественного и глубоко одаренного человека. И дело наших чести и достоинства — найти и сурово наказать виновников этой гибели.

Прошу вас задавать вопросы».

Бондарович взглянул на часы, покрутил головой, подумывая, что пора уже и отправиться к начальству, но все-таки остался в комнате, его интересовал «перекрестный допрос», который учинят сейчас журналисты.

Трансляция продолжалась.

— «Свободные новости», — представился первый журналист. — Господин Президент, мы все знаем, что расследования скандальных преступлений — как-то: убийство Меня, Холодова, Листьева — до сего дня не дали никакого результата. Что заставляет вас думать, будто в этом случае следственные мероприятия смогут дать какой-либо результат?

Президент, видно, готов был к этому вопросу; ответил без предварительного обдумывания:

— Враг перешел в наступление, и не дать ему надежный и гарантированный отпор — значит расписаться в собственном бессилии… Что касается следственных мероприятий, то передаю вопрос по адресу, — Президент, конечно же, имел в виду министров.

Удар приняла на себя ФСБ:

— Названные вами преступления носили сугубо заказной характер, были хорошо подготовлены и совершены профессиональными убийцами так, что осталось крайне мало улик, отсутствуют свидетели. Поиск по «горячим следам» не дал в этих случаях немедленного результата. Следственные группы продолжают работать, производится глубокий анализ всех обстоятельств, и истина неизбежно выйдет наружу. Известная истина: тайное непременно становится явным. Это вопрос времени. Что же касается сегодняшних событий, то мы можем с большой долей уверенности сказать, что преступнику не удастся замести следы. Преступление было совершено в правительственном здании, где существует надежная система учета и контроля всех присутствующих. Круг подозреваемых весьма ограничен и будет еще сужаться, пока не останется один человек — убийца. Мы работаем в тесной связи со службой охраны Президента и надеемся в ближайшие часы, в крайнем случае дни, разобраться до конца в этом трагическом происшествии.

Послышался голос другого журналиста:

— Телеканал «Россия». Вы можете сообщить какие-то подробности относительно совершенного преступления? По вашему мнению, это тщательно спланированная провокация или спонтанное убийство?

— Разрабатываются и эти две, и другие версии. Понятно, что тщательно спланированная провокация может маскироваться под случайность, и выявить это через два с половиной часа после совершения преступления не представляется возможным. Подробности объективной картины на данную минуту лучше известны службе безопасности, — он уступил эфир полковнику Карпику.

«Пинг-понг, — подумал Бондарович. — Надо выезжать, бездарно теряю время».

Но продолжал сидеть.

Спокойно откашлявшись, полковник Карпик уверенным тоном изложил обстоятельства:

— Нам удалось с достаточно большой точностью локализовать время происшествия: от семнадцати тридцати пяти до семнадцати пятидесяти. В это время в здании находилось определенное — четко зафиксированное — количество людей, — последовала пауза, послышался шелест бумаг. — Еще не готовы данные судмедэкспертизы, поэтому нельзя с уверенностью говорить о причине смерти, однако результаты первичного осмотра говорят о насильственном характере смерти. При этом не было применено огнестрельное, режущее или колющее оружие. Речь идет, по-видимому, о травме головы, есть и иные повреждения… Завтра мы будем знать больше…

— Газета «Сегодня». Находился ли в это время в здании Президент?..

Александр слегка наморщил лоб — интересный вопрос.

В дверях снова показался посыльный, не удосужившись на этот раз даже постучаться:

— Товарищ майор, снова звонил генерал Щербаков.

Бондарович поднял глаза и понимающе усмехнулся:

— Приласкал тебя?

Парень мялся с ноги на ногу:

— Дежурного офицера…

— Считай, тебе повезло.

— Генерал отменил распоряжение ехать в Управление и приказал немедленно позвонить ему в кабинет. Он дал на это…

Александр кивнул:

— Знаю, тридцать секунд, или у всех погоны полетят.

— Так точно.

Банда выключил радио и пошел в сторону дежурки.

Железные двери с зарешеченными окошками раскрылись сразу же на подходе; видно, посыльный нагнал страху на «попкарей».

В дежурке с бледным лейтенантом Бондарович сразу набрал номер начальника Службы:

— Майор Бондарович, — доложился он.

Тон генерала не обещал ничего хорошего:

— Почему сразу не выполняете мои распоряжения?!

— Дослушивал «объективку» по убийству Смоленцева, товарищ генерал, ее дает сейчас полковник Карпик, — ровным тоном доложил Александр.

— Слышу. Правильно сделал, — после секундной паузы решил генерал, как будто не устраивал только что грандиозный разнос всем и вся. — Что думаешь, майор, по этому поводу? Свежие впечатления — это очень важно…

Майор указал дежурному глазами на выход, и тот немедленно исчез за дверью, хотя это категорически было запрещено внутренними правилами.

Оставшись один в дежурке, Бондарович в трубку сказал:

— Думаю, что не хотелось бы попасть в эту мясорубку. Дело хуже Листьева.

— Тоже правильно, — генерал, кажется, усмехнулся. — Сейчас без промедления садись в машину и подъезжай к Кремлю с Каменного моста.

— Есть подъезжать… — плечи у Александра опустились; он не ошибся в прогнозах относительно собственной персоны.

— Временный пропуск на тебя уже заготовлен, и тебя будут встречать люди из охраны. Жду приблизительно через час короткий доклад.

Банда с досадой скривился, однако возражать начальству не стал:

— Разрешите спросить, Виктор Семенович, кто из следственной группы там уже работает?

— Хрен там работает, а не объединенная следственная группа! — хмуро заявил генерал. — Мне сообщили обо всем двадцать минут назад. И надавили — будь здоров! Вот сижу, слушаю брифинг и получаю по радио информацию. На месте преступления будем работать только ты и я. А остальной состав следственной группы с нашей стороны будет разрабатывать внешние связи Смоленцева: политические, денежные и интимные интересы, — генерал тяжело вздохнул. — Все, выдвигайся, больше у меня информации нет. Присмотрись там, — как-то неуверенно добавил он и закончил:

— Да что тебя учить…

Послышались короткие гудки, и Бондарович положил трубку.

Садясь в машину, выезжая на проспект и включая радио, Александр повел внутренний разговор со своим начальником; Александр время от времени моделировал такие разговоры; это очень помогало ему анализировать непростые ситуации — типа той, что сложилась сейчас; но не со всеми он мог вести мысленный диалог — для этого требовалось, как минимум, уважать собеседника:

— А что ж вы, Виктор Семенович, сами не поехали в Кремль? Чай, генеральские лампасы произвели бы там больше впечатления, чем майорская звезда.

— Понимаешь, Саша Бондарович, в том месте ты хоть кремлевские рубиновые звезды на задницу нашей — никого этим не проймешь. Там другие регалии в ходу. Неискушенным взглядом и не заметишь… В этой ситуации полетят и погоны, и головы, — сейчас все подставляют друг друга, начиная с самого верха. Председатель ФСБ, например, ни секунды не сомневаясь, подставил меня…

— А вы — меня, — Бондарович вздохнул. — На месте преступления уже два часа действует служба безопасности. Теперь там можно увидеть только то, что они захотят показать. А потому вам лучше заняться общим планированием расследования, чем идти на прямое столкновение с Наумом Кожиновым. Он ведь в отличие от руководства МВД и ФСБ даже на брифинг прислал своего заместителя. Что он натворил в Кремле и как повернет дело, теперь сам черт не разберет.

— То-то и оно. Игра идет не нашего масштаба. Так что будь там осторожнее.

— И тогда меня уж точно подставят и разотрут в порошок. Если заметят, конечно…

— Может быть, и так. Я всегда доверял тебе дела, где нужны голова, осторожность и напористость. Лавируй, Саша Бондарович. А если что… кто тогда прикроет твою задницу, как ты думаешь?

— Думаю, что никто.

— Как получится, сынок, как получится. Своя задница, как говорится, роднее. Иначе и быть не может!.. Но ты уж сразу не сдавайся, можно кое-что и выиграть в этой заварушке, если правильно себя повести. Неплохо бы только быстро разобраться, как дела обстоят в действительности и как нам не стать главными виноватыми, если дело нельзя раскрыть. Ты понимаешь, о чем я тебе здесь толкую? Не сунь голову в петлю. И не упусти шанс. Ты как бы на перепутье…

— «Кто виноват?» и «Что делать?» — два главных русских вопроса?

— Не впадай в панику, делай что возможно.

— А я что делаю?..

Примерно так разговаривал сам с собой майор Бондарович, пролетая вечерней Москвой мимо ярких огней, которыми «новые русские» разукрасили столицу. При подъезде к Кремлевской набережной Бондарович попал в пробку и пожалел, что не поехал в объезд. Сэкономил бы время.

Пришлось выбросить на крышу мигалку с сиреной; пару месяцев назад их снабдили такими симпатичными импортными штучками. Выскакивая на встречную полосу, так что удивлялись даже привычные ко всему московские водители, парализуя зевак холодными мертвенно-синими вспышками, он-таки прорвался к месту назначения.

И черт с ним, хоть на бешеной гонке душу отвел.

Внушительно надвигалась кремлевская стена… Горели в черном небе рубиновые звезды…

* * *

Александр Бондарович,

9 часов 30 минут вечера,

23 марта 1996 года,

Кремль, место преступления

В воротах охранники сразу среагировали на его удостоверение; один из молодых людей, стоявших в одинаковых коричневых плащах под унылой мартовской моросью, сел в машину и показал место на служебной стоянке, где можно было припарковать машину.

— Как полагаешь, «дворники» надо снимать? — спросил его Александр.

— Твои вряд ли кому подойдут, — невозмутимо ответил молодой человек, окинув взглядом ряды иномарок. — Но можно и снять, шоферская привычка, знаешь ли, живуча, — неожиданно добавил он.

Тут Бондарович вспомнил одного своего старого знакомого, который как-то ездил своим ходом в Германию. Приехал этот парень в Дрезден, его встретил приятель — немец. Подъехали они к дому немца, припарковались, и наш незадачливый шофер, выйдя из машины, стал по привычке снимать «дворники»… Немец удивился:

«Ты чего делаешь?»

«Дворники» снимаю — чтоб не украли»…

Немец засмеялся:

«Не бойся, никто не украдет. Ты даже дверцы распахни, магнитофон на сиденье оставь — не возьмут…»

Бондарович покачал головой:

«А у нас даже в Кремле, выходит, снять могут…»

На пропускном пункте Александра отвели в комнату дежурного и тут же отыскали уже заготовленный для него временный пропуск.

— У вас нет с собой фотографии? — спросил его вышколенный офицер службы безопасности.

— Нет, — Александр с интересом озирался; в Кремле ему еще не доводилось бывать: как-то не приглашали его еще сюда и наград в Георгиевском зале торжественно не вручали — хотя могли бы; были дела…

— Ну что ж, обойдется и так, — офицер поставил печать на чистый прямоугольник, в который должна была быть вклеена фотография. — Дайте мне ваше удостоверение.

Он вписал в строку «Действительно при предъявлении» номер служебного удостоверения Бондаровича, расписался, а затем пропустил бланк пропуска через ламинатор, покрывший документ плотной прозрачной пленкой.

— Прикрепите к нагрудному карману, если хотите, — он подал Александру специальный зажим. — Предъявляйте вместе с удостоверением по первому требованию работников службы безопасности.

Александр покрутил пропуск в руках. Прочитал запись. Действителен на три дня.

— Что означает шифр Н-017-В? — спросил он.

Офицер вежливо пояснил:

— Уровень допуска.

— Что означает мой?

— Вы можете свободно перемещаться везде, за исключением президентского корпуса и секретных помещений службы безопасности.

— А если какие-то проблемы?

Офицер покачал головой:

— С вами будет офицер СБП, так что, я думаю, никаких проблем не возникнет.

Бондарович все еще разглядывал пропуск:

— Как мне попасть к месту преступления?

— Пойдемте, — они вышли из дежурки, офицер негромко позвал. — Репека, проводи майора.

К Бондаровичу подошел невысокий парень в стандартном костюме, с непримечательной внешностью и с аккуратной прической.

— Лейтенант Репека, — представился он. — Я провожу вас на место.

Александр молча кивнул.

Они двинулись коридорами по бордовым ковровым дорожкам. Все тут напоминало обычное учреждение с его вечной и хаотичной суетой. Женщины, снующие по кабинетам с папками в руках, молодчики тут и там, представительные мужчины с хорошими манерами, уголки отдыха, обставленные хорошей мягкой мебелью (места для так называемых кулуарных бесед), горшки с цветами, какие-то стенды, и через равные промежутки — инкрустированные дорогим деревом двери с солидными золотыми табличками.

Кое-какие двери были знакомы Александру по регулярным телерепортажам из Кремля.

Добравшись до 17-го корпуса, они миновали очередной пропускной пункт.

Последовала проверка документов. Документы Бондаровича дежурный изучал очень тщательно, внимательно вглядывался в лицо.

Потом Александр и Репека опять двинулись вперед бесконечными коридорами…

— Кто обнаружил труп, лейтенант? — неожиданно спросил Бондарович.

И был удивлен, услышав в ответ:

— Я. Поэтому меня и послали вас встретить, — пояснил Репека. — Проходите, это случилось здесь.

— Мы наконец пришли? — удивился Банда.

— Да, майор…

Репека провел Бондаровича мимо охранника, стоящего в коридоре возле двери с изображением мужчины в шляпе. Они оказались в курилке, где, кроме них, находились несколько мужчин и молодая женщина.

Бондарович вполголоса попросил лейтенанта Репеку:

— Если они не представятся мне сами, говори вполголоса, с кем я имею дело, ладно? — никого из присутствующих он в лицо не узнал. — Не спрашивать же мне каждого, кто он. Это усложнит общение.

— К Кожинову, — тихо направил его лейтенант к невысокому мужчине с обрюзгшим багровым лицом.

У Бондаровича в памяти всплыли какие-то неопределенные сведения о повышенном давлении и больных почках, но он тут же выкинул все постороннее из головы, — что ему за дело до здоровья начальника службы безопасности Президента; его мысли должны быть направлены на одно — именно сейчас это очень важно.

— Майор Бондарович из ФСБ, — представился он этому человеку, намеренно опуская обращение «товарищ генерал», не хотелось козырять чужому начальству. — Прибыл для участия в работе в совместной следственной бригаде.

— Хорошо…

Как и предполагал Бондарович, никто и не подумал ему представиться.

— Долго добирается ФСБ — будто на перекладных, — недовольно буркнул высокий мужчина лет пятидесяти пяти с благородной седой шевелюрой. — Где ваша хваленая оперативность? Из какой вы службы?

— СБНВФБ, — без запинки ответил Бондарович, который положил немало трудов, чтобы натренировать язык выговаривать эту дурацкую аббревиатуру.

— Что-что? — вскинул брови седой.

— «Бэ-бэ», — пояснил ему Кожинов. — Выражаясь русским языком, — борьба с бандитизмом, куда в прошлом году собрали сливки РУОПа.

Собеседник был неприятно удивлен.

— При чем тут бандитизм? Почему прислали вас? — снова спросил у Бондаровича седой, демонстрируя нежелание что-либо понимать.

Александр наконец вспомнил, кто это — Секретарь Совета безопасности Поливода.

«Как же он так быстро добрался сюда из Завидова, ведь он присутствовал на брифинге?»

Бондарович поскромничал:

— Не могу знать. Видимо, сыграли роль мой опыт практической работы и участие в деле Листьева.

— А-а, — протянул Поливода, — с большим успехом, как видно. Введите майора в курс дела, Наум Степанович, — обернулся он к начальнику службы безопасности.

— Именно это я и хотел бы сделать, Григорий Данилович, — сухо ответил тот.

Бондарович достал блокнот и ручку:

— Я бы хотел в первую очередь осмотреть место происшествия.

Он мельком взглянул на Поливоду.

Этот человек почему-то сразу не понравился ему. Не всегда удается понять причину антипатии. Быть может, Секретарь Совета безопасности повел себя чересчур резко, пренебрежительно — и в этом причина?

Генерал Кожинов хмурился:

— Пожалуйста. Примерно в семнадцать тридцать пять Смоленцев покинул комнату совещаний, однако к выходу вместе со всеми не пошел. Возможно, в курительной комнате он хотел с кем-то переговорить. Может, была назначена встреча…

Кожинов провел Бондаровича через небольшую дверь слева в туалет, разгороженный на деревянные кабинки. Вслед за ними двинулись Поливода, женщина в строгом темном костюме и лейтенант Репека.

— А труп… — заикнулся Александр.

— В семнадцать пятьдесят пять труп обнаружил лейтенант Репека, — генерал указал на лейтенанта, стоявшего рядом, — в третьей кабинке. Вот в этой самой.

— Здесь? — заглянул в кабинку Александр.

— Здесь, — слегка посторонился генерал.

— И что он с ним сделал? — едва ли не с мрачным отчаянием произнес Бондарович, глядя в пустую кабинку со следами загустевшей крови на голубеньком унитазе и на полу. — Взвалил на плечо и понес?..

— Вы забываете, где находитесь, майор. Или забываетесь, с кем разговариваете, — голос начальника президентской охраны похолодел еще на несколько градусов. — Здесь корпус Президента страны.

— Понимаю. Ну, и что?

— Вы думаете, здесь будут часами ждать, пока раскачается и приедет следователь из ФСБ, и будут держать для него в кабинке труп?

Александр слегка поморщился; на него уже давно не действовали такие штуки — холодный тон, выговоры, косые пренебрежительные взгляды.

— Обследование места преступления может производиться только специальными службами и с соблюдением всех необходимых формальностей и правил, с обязательной работой фотографа, криминалистов и судмедэксперта, — проговорил Бондарович, не понимая, зачем группа высокопоставленных чиновников стоит в сортире и разглядывает унитаз.

— Не только.

— В каком смысле?

— В исключительных случаях служба безопасности Президента наделена правом проведения всего комплекса следственно-розыскных мероприятий, — назидательно пояснил генерал Кожинов.

Банда осмотрел стенки кабинки:

— Вы считаете этот случай исключительным?

— Здесь не было трупов со времен Берии и Сталина, — генерал Кожинов строго воззрился на Александра. — По-вашему, это рядовое происшествие?

Все до единого присутствующие понимали, что майор имел в виду совершенно иное — формальное — значение слов «исключительный» и «заурядный». Ничто не мешало охране, находясь в центре Москвы, вызвать тревожную группу ФСБ или МВД, чтобы они могли участвовать в осмотре места происшествия. Понятие «исключительный случай» обычно подразумевает невозможность следовать стандартным путем или особую срочность в проведении мероприятий. Понятно, что закрытие курительной комнаты на втором этаже блока номер 17 не могло дезорганизовать работу администрации Президента, и можно было возиться с телом хоть до утра.

Однако Бондарович промолчал, понимая, что сейчас услышит от генерала любой из «бронебойных» вариантов на выбор: а) вопросы режима и деятельности кремлевского здания решает служба безопасности, или б) эту тему я буду обсуждать с председателем ФСБ, или в) я выполнял личные указания Президента относительно срочности осмотра и экспертизы, пойди проверь… Когда поезд ушел, можно поругаться с начальником станции, но уехать уже нельзя.

— С точки зрения закона, нарушений нет. У нас достаточно собственных грамотных специалистов, и мы не с улицы подбираем людей, — снисходительно добавил Кожинов. — С протоколом осмотра места преступления, вещественными доказательствами, фотографиями вы сможете ознакомиться в рабочей комнате службы. Там же вам изготовят все необходимые копии. Кстати, поскольку вы включены в состав следственной группы, потребуются и ваши подписи на официальных бумагах.

Бондарович задумчиво кивнул.

— Отчего наступила смерть? — спросил Поливо да, вмешиваясь в разговор.

— Результаты вскрытия будут к утру. Вы же знаете, — начал Кожинов.

Поливода, который заметно нервничал, несколько повысил тон:

— Мы не на брифинге, генерал, меня интересует мнение врача, который осматривал тело на месте. Любой опытный хирург способен предварительно определить, утоплен человек или повешен… Или что-нибудь еще…

Кожинов наконец увел их из сортира, и вся группа остановилась у кресел в курительной комнате.

На раздражение Поливоды Кожинов не обратил ровно никакого внимания:

— Есть следы ударов каким-то тупым предметом — на голове; рассечена кожа, отсюда и кровь. Есть следы травм на шее и на лице, сильно повреждены шейные позвонки… Так что причину выбирайте сами, я не в силах до экспертизы определить, что именно привело к смерти.

— А врачи определят? Как вы полагаете?

— Затруднительные случаи бывают и у патологоанатомов.

— Где находится тело? — Бондарович решил осмотреть его во что бы то ни стало, желательно — со своим патологоанатомом.

— В четвертом госпитале.

— Мне нужен будет пропуск туда или удостоверение от СБП о том, что вхожу в следственную группу и т. д.

— Вы его получите, — обещал генерал Кожинов.

Бондарович тут обратил внимание, что все распоряжения Кожинова фиксирует в блокноте все та же молодая женщина, что сопровождала их даже в туалет. «Секретарь-референт, и любовница, и на все случаи жизни», — решил Александр, но тут же остановил себя, поняв, что незаслуженно переносит на красивую женщину свое раздражение.

— У меня, к сожалению, очень ограничено время, — заявил Кожинов, теряя интерес к майору ФСБ. — Чем я еще могу быть вам полезен?

Обратился он только к Бондаровичу, игнорируя присутствие Секретаря Совета безопасности.

«Не очень-то уживаются эти два медведя в одной берлоге», — отметил Бондарович с затаенной ухмылкой.

В какой-то — очень маленькой — мере, его даже забавляло параллельное наблюдение за этими первыми лицами «королевства», за их вполне человеческими и объяснимыми слабостями и повадками. Картину смазывало только отчетливое ощущение властности и опасности, исходящее от этих людей. Впрочем, Сева Могилев тоже был смертельно опасен. Отличие этих людей немного иное, Бондарович нашел наконец точное определение: они как бы были недосягаемы, будто из другого измерения или даже — из антимира… По крайней мере, чувствуют себя такими… Ну и, разумеется, держатся соответственно тому, какими себя чувствуют. Обаяния это им точно не прибавляет…

Александр отлично знал, что ему еще нужно:

— Мне необходим список людей, которые находились в момент совершения преступления на этаже. И еще видеокассеты, на которых зафиксированы их приход и уход через контроль на входе в блок, — я видел камеру слежения в холле.

На лице Кожинова ничего не изменилось, разве что дрогнули зрачки:

— Список вам будет немедленно предоставлен. А для просмотра видеозаписи вам потребуется специальное разрешение Президента, утвержденное Госдумой. Можете поговорить с лейтенантом Репекой или получить копию его письменных показаний, — генерал слегка кивнул на Репеку.

— Да, я уже знаком с ним, — вставил Александр.

— Остальные вопросы решайте с лейтенантом Макаровой, она выделяется для взаимодействия нашей группы с ФСБ и при необходимости обратится ко мне. Все?

Александр Бондарович посмотрел на него ясными глазами:

— Скажите, товарищ генерал, а кто старший следственной бригады?

— Н-да, — только и сказал Кожинов, повернулся и вышел.

Тимур Гениатулин и Светлана,

9 часов 45 минут ночи,

23 марта 1996 года,

бар «Exsomnis» на Тверской, квартира

Посетителей было много. Зал стал наполняться, как обычно, часов после шести вечера, — когда освободился «средний контингент»: молодежь, интеллигенты и полуинтеллигенты. Народ покруче посещал более дорогие и престижные заведения, многие из которых были оформлены как клубы — один только вход в них стоил недешево. Работяги, как и в прежние времена, удовлетворялись черными пивнушками.

Светлане помогали за стойкой и Лена — посудомойка, и Надежда — повар.

Иван — правая рука хозяина — заглядывал часов в восемь. Посмотрел, в какой они запарке и покачал головой. Он когда-то был барменом — еще в социалистические времена. Какие тогда были бармены — название одно… Иван и сам часто говорил об этом, наблюдая, как работают нынешние парни… Но — тряхнул стариной, помог полчасика, приложил золотую ручку к фирменным коктейлям.

Светлана взглядывала на часы у себя за спиной — на табло видика. Ночной бармен Эдик обещал быть пораньше, но, кажется, не намеревался сдержать свое обещание. Эдика называли Ночной Бабочкой. По двум причинам: потому что он предпочитал вести ночной образ жизни — уже втянулся и не хотел менять; и потому что был — бабе: женоподобная фигура, смазливое личико, высокий голосок, холеная кожа… Полная противоположность тому парню, что заглядывал днем… Как его?.. Тимур… Какой-то нерусский. Но мужчина — за версту видать. Силой так и пышет. И взгляд какой-то жесткий, властный…

Играла музыка, стоял дым коромыслом. Шум, гам… Пару-тройку пьяниц ребята уже выбросили вон…

— Привет!..

Светлана подняла глаза от мензурки.

Это был Тимур. Жесткий, властный взгляд… Смуглое лицо. Сдержанная улыбка.

Светлана к собственному удивлению слегка покраснела:

— Я думала, ты не придешь.

— Но я же говорил «до встречи».

— Здесь многие так говорят, — чтобы скрыть свою неожиданную реакцию, Светлана стала поближе к жаровне.

— И тебе?

— И мне.

— Потом приходят?

— Не всегда.

Тимур кивнул:

— Я всегда прихожу, если обещаю.

Теперь Елена, понявшая ситуацию, готовила коктейли. Скосив глаза на Тимура, вопросительно взглянула на Светлану.

Светлана улыбнулась и под стойкой наступила подруге на ногу. Улыбка ее адресовалась, конечно, Тимуру:

— Тебе опять кофе?

— Да. Ты же знаешь, ничего крепче я не пью.

— Потому что за рулем?

Он посмотрел на нее как бы с удивлением:

— А ты умная…

Светлана сочла это за комплимент:

— Поработаешь годик-другой в баре — всякого насмотришься. Поневоле станешь умным.

Тимур, принимая чашечку кофе, засмеялся:

— Да, машина ждет неподалеку.

— Наверное, крутая машина?

— «Тойота», джип.

Он с удовольствием пил кофе. Светлана обратила внимание: чашечка была такая маленькая в его больших узловатых руках. Казалось, чашечка вот-вот хрустнет и сломается.

Тимур взглянул на часы позади Светланы, но ничего не сказал. Она заметила его взгляд:

— Вот-вот придет Ночная Бабочка, и я освобожусь… Если, конечно, ты не передумал меня провожать.

— Ночная Бабочка? Она хороша?

Светлана засмеялась:

— Я никогда не каталась в «Тойоте».

— Что ж, прокачу. Куда прикажешь?

— Я подумаю, — она кокетливо потупила глазки под его взором; впрочем, тут же подняла их, взгляд у нее теперь был изучающий.

Но Тимур в этот момент не смотрел на нее, рассматривал островок пенки в кофе:

— Подумай… — он повернул лицо к залу.

Взгляд остановить было как будто не на ком, но вот рядом прошла одна женщина — явно из тех, на кого положил глаз кто-то из «новых русских», — залетная пташка здесь; слишком нарядная для бара «Exsomnis» и эффектная — она была здесь, как бусинка на затоптанном ковре; но — сильно навеселе; наверное, гуляла где-то, потом ушла, но показалось мало и решила добавить; от нее потянуло дорогими духами… Тимур поймал этот запах, блеснул глазами, ноздри его расширились…

Елена толкнула Светлану под стойкой ногой и шепнула:

— Парень — что надо! Не упусти…

…Впрочем, незнакомка оказалась со спутником, который тоже хотел добавить. «Новый русский» собственной персоной. Он был маленький и круглый, как футбольный мяч — поэтому Тимур его не сразу и заметил… Довольно комичная парочка была. Еще от них пахло хорошим вермутом.

Тимур отвернулся.

Светлана улыбнулась ему. Он обратил внимание: у нее были необычного — фиалкового оттенка — голубые глаза и пухлые красные губы. Она была симпатяга — практически никакой косметики. Если на нее немного потратиться, та шкура, пахнущая вермутом, не пойдет с ней ни в какое сравнение.

Светлана, видно, догадалась о его мыслях по выражению глаз, — должно быть, Тимур смотрел на нее с неподдельной приязнью. И отмела всякие сомнения:

— Я подумала уже. Есть идея. Правда не знаю, понравится ли она тебе…

Тимуру интересно стало услышать: что же такое ему может не понравиться…

Но тут появился за стойкой улыбчивый молодой человек — рыхлый и розовощекий, — ис ходу стал на коктейли:

— Привет, девочки!.. — у него был высокий голосок.

— Эдик, ты не держишь слово… — Светлана не стала ему выговаривать при Тимуре, но взгляд адресовала бармену очень укоризненный.

Тимур понял, что Эдик — это и есть Ночная Бабочка.

Бутылки разной формы и с разными этикетками мелькали в руках Эдика с невероятной быстротой, очередь жаждущих коктейля быстро сошла на нет. Эдик оказался настоящий профессионал своего дела.

Светлана сказала:

— Ты же обещал прийти раньше…

Ночная Бабочка с интересом взглянул на Тимура:

— Ты не поверишь, Светик, я проспал.

— Проспал?

— Для меня это очень рано. Примерно как для тебя — шесть утра.

— С ума сойти!.. — Светлана улыбнулась Тимуру.

Тимур отодвинул чашку:

— В машине подожду… Найдешь? Темновишневого цвета…

Когда он ушел, Эдик спросил:

— Чей мэн? Твой? — Ночная Бабочка повернулся к Светлане.

— Пока еще ничей. Я с ним только познакомилась.

Интенсивные манипуляции с бутылками, стаканами, мензурками, соломинками не мешали Эдику разговаривать:

— Нос у него какой — видела?

— Какой?

— Как у ястреба.

— Ну, и что? — не поняла Светлана.

— Осторожнее с ним.

Женщина пожала плечами:

— Скажешь тоже…

Ночная Бабочка ей подмигнул:

— Постоишь за стойкой с мое — глаз как алмаз будет. Всякого поймешь с первого взгляда…

Спустя пять минут, Светлана уже сидела в джипе:

— Вот и я! — на ней были легкая шубка из искусственного меха и белый берет.

Тимур повернулся к женщине и запустил руку к ней под воротник:

— Ты говорила о какой-то идее…

Рука у него была горячая. Светлана отметила: приятно горячая.

Женщина сказала:

— На дворе не месяц май, правильно? И время позднее…

— Правильно, — он с тонкой улыбкой кивнул.

Светлане так приятно было тепло его руки, что женщина едва не мурлыкала:

— А поехали ко мне…

— Это и есть твоя идея? — в полумраке салона блеснули в улыбке его красивые ровные зубы. — Но почему ты считаешь, что она мне не понравится?

Светлана пожала плечами:

— Не знаю… Ты можешь подумать, что я ухватилась за тебя и сразу потащила к себе…

— В постель?

Она вздрогнула:

— Да, и в постель…

— Ерунда, — он перестал ласкать ей шею и положил руки на руль. — Все равно этим должно кончиться, если чувства… если влечение… настоящие.

— Или начаться… — поправила Светлана.

Тимур взглянул на нее уверенно; теперь и взгляд его был горячим:

— Тогда чего же мы стоим? Называй адрес.

Она назвала.

Светлана жила в хорошем месте — рядом с МХАТом в четырехэтажном старом доме.

Когда они вошли в подъезд, Тимур спросил:

— Ты, наверное, коренная москвичка?

— Ты имеешь в виду этот дом? — Светлана поднималась по ступенькам первой. — Нет. Я жила тут на квартире у старушки. А вообще я из Вятки. Или, если будет понятней, — из Кирова.

— А сейчас?

Квартира была на третьем этаже.

— Старушка два года назад умерла. Я наследница — я долго ухаживала за ней. Дети с ней давно переругались и не посещали ее много лет. Я их на кладбище увидела — в первый и последний раз…

— Значит, мужа и правда нет?

— А ты жаждал его встретить?

Они вошли в прихожую, и Светлана включила свет.

Женщина не успела скинуть шубку, а уж Тимур навалился сверху. Он был такой большой и сильный. Он прижал Светлану к стене в углу и поцеловал в губы. Поцеловал жарко, крепко — будто хотел втянуть ее в себя всю — не только язычок.

Светлану прежде никто не целовал так. Она даже испугалась сначала темпераменту, напору Тимура, но потом, махнув на страхи рукой, подчинилась полностью. Она поняла, что с этим мужчиной иначе нельзя: надо либо полностью подчиниться ему, либо сразу расстаться.

Они почувствовали на губах кровь. Тимур отпустил ее язычок, отстранился.

Светлана подняла на него глаза:

— Что?

Ноздри его напряженно раздувались, на висках пульсировали синие жилки. Он был красив. Он просто излучал силу:

— Я хочу есть.

Светлана улыбнулась и скинула шубку:

— Разве это проблема? Идем на кухню.

Тимур тоже снял пальто, разулся и пошел по квартире босиком, — совершенно проигнорировав удобные теплые шлепанцы, который стояли под вешалкой. У него была красивая пружинистая походка. И прекрасная фигура.

Взглянув ему в спину, Светлана подумала: как ей повезло! Действительно — мэн.

— Тимур!..

Он повернулся.

Светлана показала рукой:

— Ты не туда пошел. Кухня здесь.

— Я понял. Просто хотел посмотреть, как ты живешь.

Он показался ей каким-то диковатым в этот момент: будто вместо обычного домашнего котика женщина впустила в квартиру камышового кота.

Светлана показала ему свою трехкомнатную квартиру, и через пару минут они завершили осмотр на кухне.

Женщина открыла холодильник:

— Что тебе приготовить? Что-нибудь легкое — на ночь? Могу предложить салат. Мне с детства очень удаются салаты.

Тимур слегка скривился — и не мог этого скрыть:

— Я люблю мясо.

— Мясо? На ночь?.. Кошмары же будут сниться.

Он интригующе улыбнулся:

— Ты собираешься спать?

Светлана несколько смутилась:

— У меня завтра отгул вообще-то… — и опять покраснела, ну прямо как девочка; этот человек воздействовал на нее странным, необъяснимым образом — своим биополем, наверное; не исключено, что этим сильным биополем он ее подавлял; она — взрослая самостоятельная женщина — действительно чувствовала себя рядом с ним маленькой девочкой.

Светлана открыла в холодильнике испаритель:

— Значит, мясо… Могу приготовить отбивные… Ведь торопиться нам, и правда, некуда… — она уже взяла себя в руки и тепло улыбнулась Тимуру.

Он ответил ей чуть ли не «дежурной» улыбкой и сосредоточенно воззрился на мясо, которое она доставала. Это был замороженный бледно-розовый кусок свинины величиной с добрый кулак.

Разочарование мелькнуло в глазах Тимура:

— Разве это мясо?

Светлана едва не выронила кусок на пол:

— А как? — для нее самой осталось тайной, что она имела в виду, когда восклицала «а как?»

Тимур махнул рукой:

— Ты умная женщина и очень мне нравишься. Но ты ничего не понимаешь в мясе… Убирай этот кусок. А можешь даже выбросить его в мусорку…

— Но тогда как же?.. — Светлана, как всякая хорошая хозяйка, конечно, и не подумала выбрасывать такой хороший, такой мясной кусочек, а положила его на тарелку — поскольку от ледяного холода занемели пальцы.

Тимур заглянул в испаритель, который был теперь пуст:

— Да, маловато у тебя тут места.

— В каком смысле? — она не понимала, что он хочет сказать.

— Я принесу сейчас мясо.

— Мясо? Откуда? Все магазины закрыты…

Тимур подмигнул ей:

— Не переживай. Сегодня… после работы я заехал на рынок и купил баранины. Поверь, я знаю толк… Сейчас принесу, — он оглянулся на газовую плиту. — У тебя работает духовка?

— Работает.

— Хорошо. Я сам все приготовлю…

И Тимур, оставив Светлану в некотором недоумении, отправился вниз, к машине.

Светлана пожала плечами: «Мужчин вообще бывает трудно понять. Но можно просто вывихнуть мозги, если мужчина еще и не русский…»

Пока Тимура не было, она решила взглянуть на себя в зеркало. Минут пять провела у старенького трельяжа. Все у Светланы на лице было в порядке — косметикой она почти не пользовалась. Но что-то незнакомое появилось в глазах. Это удивило Светлану. Она никак не могла понять, что же все-таки изменилось. И почему?..

Тимур будто загипнотизировал ее… Наконец Светлана поняла: в глазах ее стало больше женственности. И то верно: как же иначе могло подействовать на нее присутствие рядом сильного уверенного мужчины, — пожалуй, именно такого, о каком она мечтала…

Тут Светлана вспомнила, как Тимур посмотрел на ту «штучку» в баре, которая пришла со своим богатеньким пьяненьким колобком… как Тимур вдохнул запах ее духов — как заиграли его ноздри.

Где-то под ложечкой шевельнулось неприятное чувство ревности. Но с этим чувством, вероятнее всего, придется смириться: настоящего мужчину наверняка постоянно окружают искушения. И если ревновать к каждому из них, то ревнилка взорвется. Ничего здесь изменить Светлана не могла… Разве что…

Она достала из шкафа заветный пузырек. Это были очень дорогие духи — от Молинара… Тимур будет вдыхать их запах — очень волнующий экзотический запах, — и у него будут красиво и хищно расширяться ноздри.

Светлана села перед зеркалом, резким движением головы откинула волосы и нанесла по капельке духов себе за каждое ушко; слегка окропила грудь, потом подумала немного, озорно улыбнулась и, подняв подол юбки, брызнула духами себе на бедра. Бедра у нее были белые-белые — такие бедра называют сахарными…

В прихожей открылась дверь. Это вернулся Тимур.

Светлана легко поднялась с табурета и встретила своего гостя. У него в руке был довольно большой потертый чемодан.

Светлана давно не видела таких старомодных чемоданов:

— Что это?

— Я наполню твой холодильник мясом, — он обезоруживающе улыбнулся, — если, конечно, ты не возражаешь.

Как она могла возражать? К тому же у нее в голове мелькнула интересная мысль: если Тимур хочет наполнить ее холодильник мясом, — не значит ли это, что он желает быть здесь частым гостем? И не сидеть у нее на шее — в смысле обедов и ужинов… Наверное, его жест — жест, достойный мужчины.

Светлану очень устраивало это. Глупо или не глупо — но она истосковалась, как говорится, по сильному плечу. Несмотря на хорошие внешние данные и вполне покладистый характер, в личной жизни ей не повезло: попадались либо алкоголики, либо «транзитные пассажиры»…

Женщина отступила назад, давая Тимуру дорогу:

— Делай как тебе нравится, Тимур…

Проходя мимо нее, мужчина на секунду задержался и, полуприкрыв глаза, втянул носом воздух. Видно было, что Тимуру понравился запах духов. Но он ничего не сказал…