Стихотворения

Андрей Вознесенский, 2023

Звезда Политехнического музея, Андрей Вознесенский! Его удивительными стихотворениями зачитывалась страна, а выступления собирали тысячи зрителей. Но самое важное, что Вознесенский был настоящим реформатором русского стиха, тонким и прозорливым лириком, увлеченным, страстным поэтом – символом советской «оттепели» и мастером метафоры. Кажется, ничто не укрылось от его наблюдательного взгляда и тонкого слуха, настроенного на те «девяносто процентов музыки», составляющие всякого человека. В сборнике представлены избранные стихотворения поэта 1960—70-х годов – для тех читателей, кто, вслед за поэтом, «ищет не подобья – подлинника». В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Из книги «Мозаика»

Последняя электричка

Мальчики с финками, девочки с фиксами.

Две контролерши заснувшими сфинксами.

Я еду в этом тамбуре,

спасаясь от жары.

Кругом гудят, как в таборе,

гитары и воры.

И как-то получилось,

что я читал стихи

между теней плечистых,

окурков, шелухи.

У них свои ремесла.

А я читаю им,

как девочка примерзла

к окошкам ледяным.

На чёрта им девчонка

и рифм ассортимент?

Таким, как эта, — с челкой

и пудрой в сантиметр?!

Стоишь — черты спитые,

на блузке видит взгляд

всю дактилоскопию

малаховских ребят.

Чего ж ты плачешь бурно,

и, вся от слез светла,

мне шепчешь нецензурно —

чистейшие слова?..

И вдруг из электрички,

ошеломив вагон,

ты, чище Беатриче,

сбегаешь на перрон!

1959

Параболическая баллада

Судьба, как ракета, летит по параболе

Обычно — во мраке и реже — по радуге.

Жил огненно-рыжий художник Гоген,

Богема, а в прошлом — торговый агент.

Чтоб в Лувр королевский попасть из Монмартра,

Он

дал

кругаля через Яву с Суматрой!

Унесся, забыв сумасшествие денег,

Кудахтанье жен, духоту академий.

Он преодолел

тяготенье земное.

Жрецы гоготали за кружкой пивною:

«Прямая — короче, парабола — круче,

Не лучше ль скопировать райские кущи?»

А он уносился ракетой ревущей

Сквозь ветер, срывающий фалды и уши.

И в Лувр он попал не сквозь главный порог —

Параболой

гневно

пробив потолок!

Идут к своим правдам, по-разному храбро,

Червяк — через щель, человек — по параболе.

Жила-была девочка рядом в квартале.

Мы с нею учились, зачеты сдавали.

Куда ж я уехал!

И черт меня нес

Меж грузных тбилисских двусмысленных звезд!

Прости мне дурацкую эту параболу.

Простывшие плечики в черном парадном…

О, как ты звенела во мраке Вселенной

Упруго и прямо — как прутик антенны!

А я всё лечу,

приземляясь по ним —

Земным и озябшим твоим позывным.

Как трудно дается нам эта парабола!..

Сметая каноны, прогнозы, параграфы,

Несутся искусство,

любовь

и история —

По параболической траектории!

В сибирской весне утопают калоши.

А может быть, всё же прямая — короче?

1959

Колесо смеха

Летят носы клубникой,

подолы и трико.

А в центре столб клубится —

о-го-го!

Смеху сколько —

скользко!

Девчонки и мальчишки

слетают в снег, визжа,

как с колеса точильщика

иль с веловиража.

Не так ли жизнь заносит

министров и портных,

им задницы занозит

и скидывает их?

Как мне нужна в поэзии

святая простота,

но мчит меня по лезвию

куда-то не туда.

Обледенели доски.

Лечу под хохот толп,

а в центре, как Твардовский,

стоит дубовый столб.

Слетаю метеором под хохот и галдеж…

Умора!

Ой, умрешь.

1953

В. Б

Нет у поэтов отчества.

Творчество — это отрочество.

Ходит он — синеокий,

гусельки на весу,

очи его — как окуни

или окно в весну.

Он неожидан, как фишка.

Ветренен, точно март…

Нет у поэта финиша.

Творчество — это старт.

1957

Гойя

Я — Гойя!

Глазницы воронок мне выклевал ворон,

слетая на поле нагое.

Я — Горе.

Я — голос

войны, городов головни на снегу

сорок первого года.

Я — голод.

Я — горло

повешенной бабы, чье тело, как колокол,

било над площадью голой…

Я — Гойя!

О, грозди

возмездья! Взвил залпом на Запад —

я пепел незваного гостя!

И в мемориальное небо вбил

крепкие звезды —

как гвозди.

Я — Гойя.

1957

«Кто мы — фишки или великие…»

Кто мы — фишки или великие?

Гениальность в крови планеты.

Нету «физиков», нету «лириков» —

лилипуты или поэты!

Независимо от работы

нам, как оспа, привился век.

Ошарашивающее — «Кто ты?»

нас заносит, как велотрек.

Кто ты? Кто ты? А вдруг — не то?..

Как Венеру шерстит пальто!

Кукарекать стремятся скворки,

архитекторы — в стихотворцы!

И оттаивая ладошки,

поэтессы бегут в лотошницы.

Ну а ты?..

Уж который месяц —

В звезды метишь, дороги месишь…

Школу кончила, косы сбросила,

побыла продавщицей — бросила.

И опять, и опять, как в салочки,

меж столешниковых афиш,

несмышленыш,

олешка,

самочка,

запыхавшаяся стоишь!..

Кто ты? Кто?! — Ты глядишь с тоскою

в книги, в окна — но где ты там? —

Припадаешь, как к телескопам,

к неподвижным мужским зрачкам…

Я брожу с тобой в толщах снега…

Я и сам посреди лавин,

вроде снежного человека,

абсолютно неуловим.

1958

«Меня пугают формализмом…»

Меня пугают формализмом.

Как вы от жизни далеки,

пропахнувшие формалином

и фимиамом знатоки!

В вас, может, есть и целина,

но нет жемчужного зерна.

Искусство мертвенно без искры,

не столько Божьей, как людской,

чтоб слушали бульдозеристы

непроходимою тайгой.

Им приходилось зло и солоно,

но чтоб стояли, как сейчас,

они — небритые, как солнце,

и точно сосны — шелушась.

И чтобы девочка-чувашка,

смахнувши синюю слезу,

смахнувши — чисто и чумазо,

смахнувши — точно стрекозу,

в ладони хлопала раскатисто…

Мне ради этого легки

любых ругателей рогатины

и яростные ярлыки.

1953