Байт IV. Проклятие Первого Десмода

Андрей Вичурин, 2019

Всеслав и Антон окунулись с головой в захватывающую игру, которую им навязали некие высшие силы. Она кардинально изменила жизнь героев, поглощая все их время без остатка. У них появились новые друзья и соратники, добавились умения и изменились статусы, открылись новые горизонты… Но цель их по-прежнему остается неизменной: ни много, ни мало, спасти свой кластер миров от разрушения. Для этого им предстоит сохранить распадающуюся реальность Земли, объединить отколовшийся Мир (Та Суил) с ММОРПГ «Мир» и, ко всему прочему, собрать это все в «одном флаконе». Удастся ли им все это осуществить?

III

«Лишь мелкие люди вечно взвешивают, что следует уважать, а что — любить. Человек истинно большой души, не задумываясь, любит все, что достойно уважения».

Вовенарг Люк де Клапье.

Антон, Всеслав, Ксюша.

Земля. 2021г.

Мы стояли на крыше отцова дома, того, в котором раньше жила моя прабабушка. Он стоял на самой окраине города и отсюда, сверху, открывался изумительной красоты вид на горизонт, где Солнце уже клонилось к закату, спрятавшись наполовину за далекими кронами деревьев.

Чтобы не смущать неподготовленное население непривычным внешним видом, едва появившись в отцовой двушке, Ксюша приглушила шафран своей кожи и затемнила его до состояния обычного загара конца лета. Выглядела она теперь вообще неотразимо. И честно сказать, я сомневаюсь, что это преображение будет привлекать меньше внимания случайных зрителей, особенно мужского пола. Что и подтвердилось при первом же выходе «в люди», — когда мы пошли прикупить ей чего-нибудь из одежды соответствующей данному времени. Встречные мужики едва себе шеи не посворачивали. Или это они, таким образом, на непривычную для здешних мест паранджу, реагировали? Так она ее, просто так на себя накинула, как накидку. Совершенно не азиатским макаром.

— Солнце уже почти село, — озвучил очевидное Всеслав, внимательно оглядывая небо с одиноким розовым облачком на юго-западе. — Что-то задерживается твой отец — молодец!

— Подождем еще немного! — попросила Ксюша. — Прилетит!

Мне, в общем-то, было совершенно все равно, появится дракон или нет. Даже и лучше бы, чтобы не прилетел. Нет, я ничего не имею против него, наоборот, — Шшлемхх Аинн мне симпатичен, но именно сейчас, с нашим вечным цейтнотом, он особенно не в тему. Всеслав и так в загоне, — везде надо успеть, все разрулить, а придется таскаться с ним по этому сонному провинциальному городку в поисках информации тринадцатилетней давности о какой-то неизвестной душевнобольной.

Так мы и простояли у парапета еще полчаса, провожая покрасневшее светило и наблюдая, как удлиняются и блекнут тени, поглощаемые сумерками, спешат по домам одинокие прохожие, а в окнах соседних домов зажигаются уютные огоньки.

Шшлемхх Аинн не прилетел.

Пока спускались вниз в квартиру, Ксюша расстроено вздыхала, а мы с Всеславом молчали. Не знаю, о чем размышлял он, а я обдумывал наши дальнейшие шаги. Точнее, свой следующий ход в продолжающейся чьей-то волей, навязанной нам, и пока не понятной мне игре. Я поймал себя на мысли, что мне совершенно все равно, использует меня кто-то для достижения своих целей в ней, или нет. Как и то, что это не мною начатая игра. Да, я мог отойти в сторонку и попытаться понаблюдать со стороны, ожидая, чем же все закончится, но так не интересно! Лучше бегать за мячом по полю, истекая потом и матерясь от усталости, тем не менее, имея шанс изменить ход игры, чем комфортно сидеть на скамейке запасных, каждую секунду матча лишь мечтая о таком шансе.

— Ну, что же. Одним вопросом меньше, — резюмировал Всеслав, когда мы расселись за кухонным столом, чтобы выпить чайку, — и одним, больше. Здесь нам делать пока нечего, и искать тут Мать Драконов мы не будем. Однако куда же подевался их Отец?

— Что-то ему помешало… — расстроено предположила Ксюша.

— Или, кто-то… — добавил я.

— Гадать, — толку мало, — Всеслав и не заметил, как в задумчивости хлебнул только что заваренных крутым кипятком чайных листьев. И даже не поморщился. — Что?

— Ты не обжегся? — решил удостовериться я, и тоже немного отпил из своей чашки. Ожидаемо, язык и небо обварились. — У-у!

Всеслав посмотрел странным взглядом на меня, затем на свою чашку, и одним глотком допил остаток чая.

— Нет! Кстати, без сахара, и именно при такой температуре, лучше открывается букет! Только теперь заметил! Близкой, к температуре кипения, понимаешь?

— Конечно, понимаю! — согласился я, языком сдирая лоскутки облезающей кожи во рту. — Чего же тут непонятного? Близкой, к температуре кипения… Интересно, что ты теперь еще умеешь?

— Мне самому интересно! — заверил он, наливая следующую чашку.

— Что мы будем делать дальше? — поинтересовалась Ксюша, не заметив никаких странностей в нашем разговоре.

— Мы с тобой отправляемся на Ассах! — сообщил Всеслав. — Познакомишь меня с дядей и Спектралиями. Мне необходимо изучить рунный язык, чтобы вытащить Пончика, да и вообще… Может быть, и в других вопросах знание его будет не лишним.

— А Ааштони? Он пойдет с нами?

— Нет! — расстроил ее Всеслав. — Он пойдет своим путем. Ему в Киев надо…

— А что ты собираешься со всем этим делать? — спросил я, изобразив руками шар, имея в виду октеракт, который Всеславу, якобы предстоит наполнять мирами.

— Делать? — он почесал в затылке. — Буду делать, что должен… И надеяться, что не получится, как всегда!

Он рассмеялся.

— Если по порядку, то — сначала Ассах, потом передам МЛМ Абигору, затем сделаю новый Личный Мир, — он на мгновение замолчал. — Пожалуй, нет! МЛМ я демону не отдам! Мне там нравится, да и Серегино шале, жалко! Надеюсь, в ходе посещения Ассах, я смогу синтезировать нечто новое из Сиселии и рунного языка, и значительно ускорить процесс создания обещанного ему Мира Темных Демонов. Сделаю что-то, типа каких-нибудь модулей, для сборки различных виртуальных вселенных.

— Мне всегда нравилось, как ты непринужденно рассуждаешь о высоких материях! — без желчи позавидовал я. — Миры, Вселенные… Мне это не дано! Как оно, — ощущать себя Творцом? Стать равным богам?

— Никак! — улыбаясь, сообщил Всеслав. — Каким богам? Я в них не верю, а значит, их нет! Есть только, как поведал нам Демиург, статическая точка неподъемной массы на одной стороне, и совершенное, ничем не отягощенное, невесомое чистое время на другой. И то, и другое мертво. А между ними — жизнь. И эта жизнь, — движение. Вот оно, — истинный бог! Оживляющий и преображающий!

На секунду уйдя мыслями в себя, он продекламировал:

«Можно думать, что угодно,

право — слово, — все равно!

Новое — всегда свободно,

старое — обречено…

Лишь одно движенье — вечно.

Для него: расцвет, упадок, —

Равнозначны, скоротечны.

Только Хаос и Порядок, —

Сингулярности предтечи,

могут быть ему равны…

Их оно дитя, — не мы!»

— Красиво, но слишком заумно! — произнес из зала телевизор голосом Пончика. — Мне больше нравится Ксюшина легенда об Истинном Свете и Безупречной Пустоте!

— Пончик?! Ты как здесь?! — изумился Всеслав, вставая и направляясь в зал.

— Ваше Совершенство! — ехидно прозвучало в ответ. — Когда Вы соизволите меня отсюда вытащить, а? Или нимб через дверной косяк пройти не позволяет?

— А что, его уже видно? — не остался в долгу Всеслав. — То-то я и думаю, какая же это фигня мне голову к подушке прислонить не дает! А это нимб! Хорошо, хоть не рога! Не так обидно!

Пончик в ответ еще более ехидно промолчал.

Не смотря на всю неожиданность появления Пончика здесь, во времени Всеслава и желание его увидеть, Ксюша задержалась у древнего серванта, с благоговением рассматривая лежащий в нем за стеклом дверцы пятнадцатисантиметровый шестигранный кристалл дымчатого горного хрусталя с тонкой прожилкой золотого цвета, пересекающей тот по диагонали.

Я же пошел прямиком к телевизионной панели. Что я, кварца не видел, что ли? Пончик помахал мне лапой, заодно цапнув когтями за морду одного из псов.

— Привет, братишка! Я домой хочу, к вам! — он отпрыгнул в сторону, почти в угол сорокапятидюймового экрана, пропуская мимо летящего на него другого пса. — Надоело тут, как идиотику прыгать! Или вы думаете, мне заняться больше нечем, кроме как таскаться за вами следом повсюду, да еще со всей этой недоделанной локацией?

— Потерпи немного! — попросил Всеслав. — С утра пораньше мы с Ксюшей отправимся к Спектралиям, — не на ночь же глядя нам туда идти!

— Знаю, как вы отправитесь! — Пончик забрался на близстоящую березу, судя по черточкам на коре, и устало прилег на ветку. — То чаи гоняете, то сами по всем временам — реальностям! Не напомни вам, снова куда-нибудь понесетесь, как угорелые, а мне или тут куковать, или снова вас по инфоследам искать! Не мог ты закольцевать время на час раньше? Так у меня была хотя бы возможность отдохнуть подольше! А тут, видишь?

Псы начали споро подрывать корни дерева, и оно стало крениться все больше и больше, пока окончательно не рухнуло. Пончик грациозно соскочил с клонящейся ветки, с противоположной стороны от собак.

— И вот так, уже второй день! — посетовал он. — Доколе, я вас спрашиваю? Доколе?

— Хочешь, я сейчас займусь и передвину время? — предложил Всеслав. — Пару — тройку часов потрачу, и все будет тип-топ! Только надо вернуться туда, в будущее, к Антону.

— Нет уж! — недовольно фыркнул Пончик. — Там два часа, там три! А в итоге я здесь еще год просижу! Идите вы, в Ассах! И прямо сейчас!

— Все, все, Спонч! — Всеслав посмотрел на Ксюшу, та согласно кивнула. — Мы уже собираемся! Ксюша уже переодевается, и мы отправляемся! Прямо сейчас!

Ксюша молча, с выражением глубокого сожаления на лице, отправилась в спальню надеть свою парадную паранджу, которую зачем-то взяла с собой. Как чувствовала.

Она обернулась и кивнула, мол, да — чувствовала!

Я тоже ее прекрасно понимаю, причем безо всякой эмпатии. Ассиметричное платьице от Alexander McQueen, купленное по прибытию сюда в самом модном бутике города, однозначно наряднее и красивее. Как и стильные босоножки на платформе, с элегантными завязочками вокруг щиколоток от Salvatore Ferragamo. Да и сама Ксюша в этом наряде выглядит сногсшибательно! Но появись она в таком наряде у себя дома, не поймут, как пить дать. Снова найдутся какие-нибудь дурацкие табу и законы, предписывающие, к примеру, закапывать нарушителей в песок голышом, или змеям на покусание бросать, вместе с крамольной одеждой. С них, драконьих детей, станется!

Собрались они минут за двадцать. Всеслав, на удивление, провозился дольше всех, выдвигая и задвигая ящики письменного стола, громыхая чем-то в кладовке, даже на балкон зачем-то выходил. Вернулся расстроенный.

— Да вот, соображаю, что взять в подарок Ксюшиному дяде! С пустыми руками, неудобно как-то…

— Я видел, Ксюше очень понравился этот кварц! — я указал на кристалл, покрытый тонким слоем пыли. — Я уверен, Массишшим тоже будет в восторге!

Всеслав достал кристалл из-за стеклянной дверцы серванта, вынул носовичок из кармана и стер с него пыль.

— Прибраться бы тут, только времени, как всегда нет! И родителей навестить, тоже надо бы… — он повернулся к люстре и поднял камень на уровень глаз. — Насколько я знаю, это довольно редкий экземпляр горного хрусталя. Практически чистый, всего лишь с одним небольшим замутнением в центре. Отец его нашел недалеко от Валькумея, на Чукотке, когда еще лейтенантом был. Думаешь, можно подарить? Не бедновато ли? Король, все-таки!

— Однозначно, можно! — заверил я. — Сам увидишь! Они там камень чуть ли не боготворят!

— Дядя будет просто счастлив! — подтвердила Ксюша, выходя из спальни в своей полупрозрачной лазурной накидке. — Я готова, Ссессалахх!

— Антоша! Давай, сверли еще одну дырку в континууме! — с напускной веселостью предложил Всеслав. Однако было видно, — ему не весело. — Энтропия нарастает слишком медленно! Будем увеличивать количество бардака во Вселенной! Шучу! Давай, давай, не задерживай процесс, вызывай свой портал! Вон, Пончик уже ждать устал! Да, пожалуйста, сообщи Сереге, что мы задержаться можем, не то волноваться будет…

Я кивнул, обнял Ксюшу, пожал улыбающемуся Всеславу на прощанье руку, достал из-под футболки галиотис, кольнул кончиком приготовленного кухонного ножа палец, капнул в раковину пару капель и произнес необходимые слова, сопроводив их начертанием в воздухе руны «Турисаз».

— Удачи! — искренне пожелал им, провожая в неярко переливающуюся фиолетовым рамку. — Удачи! Возвращайтесь поскорее!

Уже шагая на ту сторону, Ксюша послала мне воздушный поцелуй, я же, ответить не успел. К сожалению.

Портал бесшумно схлопнулся.

Я вернулся к телевизору.

— Мне пора! — сообщил Пончик и кивнул на толпу игроков на заднем плане, бесконечно добивающих босса. — Тяжело удерживать канал, вместе со всеми этими… Пока, братик!

Экран потух, и я остался совершенно один. Снова. Мне это ощущение очень не понравилось.

Побродил бесцельно по квартире, зашел на кухню, помыл чашки. Окна в соседней пятиэтажке почти все были темными, и ночь безразлично смотрела сквозь стекло на меня. Я пошел в спальню и присел на кровать. Покрывало хранило еще теплый отпечаток Ксюшиной попки. И тут на меня такая тоска накатила, хоть волком вой!

«Из окна я в зиму смотрю, —

Застыл мир за ним, остыл.

А бывало давно, по утру,

Из ладоней дожди я пил.

В душе, — лишь метели плач,

Пожалеть бы ее, — нет сил.

Я теперь, ее волей, — палач.

А ведь я милосерден был!

Ты не стерпишь, беда — зима,

Сердца стынь, боль его огня,

Превратишься ты в лед сама, —

Посмотри, посмотри в меня!»

Стоп! Хорош ныть! Ты чего это расклеился, а? У тебя дел по горло, некогда печалиться! Не желаешь сидеть в одиночестве, — шуруй с веселой командой поисковиков в Киев! Приглашают же, причем весьма настоятельно!

Так что, — ноги в руки и вперед!

Решено! Сейчас отправляюсь домой и звоню Диме, — не утром. Утром уже выдвигаться надо! Затем иду в «Мир», — Сергея предупредить, потом собираюсь и еще останется пара — тройка часов, на покемарить.

Так я и сделал. Выходя из портала в своей квартире, я почувствовал, как настроение улучшается.

Управился со всеми делами за три часа. Сергей, узнав о нашем предстоящем, возможно долгом отсутствии, стал допытываться, куда же мы собираемся отправиться, но не найдя в моем лице разговорчивого собеседника, отступился и просто пожелал удачи. Неплохой он все-таки мужик!

Перед тем как идти спать, просидел еще полтора часа, изучая историю киевских гор, нависающих над Подолом, и связанные с ними легенды. После Карелии, без подготовки я больше никуда не поеду! И уже практически засыпая, решил сходить на балкон, подышать ночной прохладой. Выходя, зацепился ногой за раскоряченную статую саламандры. Надо же, снова про нее забыл! Шштелльсси — то, здесь — и я не совсем один! Правда, какой с нее толк нынче? Даже мордой каменной в ногу не ткнется, напоминая, мол, пора бы и покормить! Стоит в уголке диковинным памятником, не шелохнется. Блин… Хотя…

Будь она не саламандрой, а обычной женщиной, — некоторые мужики, наверное, такой жене рады были бы до чертиков. Десяток слов сказала и все, превратилась в статую на недельку! Мечта!

***

На Киев выдвинулись только ближе к обеду. Пока все съехались, пока позубоскалили, радуясь встрече, пока выпили кофейку на дорожку…

И вот, наконец-то, — вновь наша арендованная «Нива — Арктика» с пневмодвигателем идет мягко, бесшумно и энергично подминая под себя одно за другим короткие тире дорожной разметки. Снова под колесами шоссе, теперь под номером Е-101.

Я уже и забыл, насколько люблю просто ехать куда-то! Проносящиеся за окном пейзажи, остановки в придорожных кафе, неторопливые разговоры ни о чем… Все мое существо ликовало, радуясь солнечному дню, хорошей дороге, отсутствию всевозможных нерешенных проблем. Именно сейчас — я просто еду! Как же мне всего этого не хватало!

Кайф!

Проносятся за окном лесопосадки, стихийные рынки с полусонными кумушками за грубо сколоченными торговыми прилавками, справа солнышко радуется чистому небу, над дорогой облака зарождаются, а слева вдалеке из низких туч по нитям дождя молнии водохранилище хлещут вспыхивающими сиреневым плетями, словно Марфутина семихвостка Фролову задницу. Тьфу ты! Ну и сравнение пришло в голову!

Кстати!

— Акваланги взяли? — отвлекшись от созерцания пейзажа, между делом поинтересовался я.

Дима даже хрюкнул от неожиданности.

— Ты опять за свое? Хватит! Я до сих пор помню, как мы с ними по Воттовааре носились, словно дурни с писаной торбой! Там-то они зачем?

— Мало ли, куда нам залезть доведется? — предположил я. — Вдруг потоп? А мы без аквалангов!

— Киев на горах стоит! — сообщил мне он.

— А Подол — то, внизу! — не согласился я, улыбаясь. — У Днепра! А если, цунами?

— Тьфу на тебя! — рассмеялся Дима. — Подол выше уровня реки на тридцать метров! Так что расслабься!

В общем, за разговорами потихоньку и доехали. Останавливались всего раз, после Брянска. Поужинали в кафе «Партизанская засада» на повороте на Бяково, хозяином которого оказался Димин друг — поисковик из Брянской «Славы Отцов». А ничего так Миха, зачетную точку общепита замутил!

Дорожки из пиленого дерева. Небольшая трибуна у площадки, которую окружают едва приметные землянки. Колодец, умывальники и сортиры на улице чуть поодаль, — не знаю, что там внутри, но трубы вентиляции торчат и электричество подведено. Тарелка громкоговорителя на сосне сводку информбюро вещает. Коновязь в сторонке с одинокой лошадкой в стойле, и темно-зеленый мотоцикл с коляской, на которой закреплена турель для пулемета, позади. У длинного стола с вкопанными в землю лавками, печь, сделанная из топливной бочки. На ней что-то варится, а рядом на мангале шашлык аппетитным дымком исходит. И еще одна бочка у стола, дубовая, с дождевой водой. И везде обилие цветов в объемистых долбленых древесных стволах, вместо клумб. Не знаю, насколько это соответствует исторической действительности, но красота!

Еду подают прямо в землянки, аутентичные такие, из сосновых бревен, законопаченных мхом, с покрытием из лапника, и грубым брезентом на входе. Внутри мебель вся ручной работы. По-моему, при ее изготовлении ничего, кроме топора не использовали. Электролампы светят ненавязчиво из скрытых ниш, и керосинка из старой снарядной гильзы сделанная легонечко на стенке, на полочке чадит. ППШ рядом висит, и портрет Сталина наличествует, да граммофон тихонько на грубом табурете в уголке дребезжит голосом Павла Михайлова: «Утомленное Солнце, нежно с морем прощалось…»

Впечатляет!

Солдатская пшенка с тушенкой, луком, морковью и шкварками, оказалась выше всяческих похвал! Шашлык, — само собою, без вопросов. Предлагали нам и самогон двойного перегона, но куда нам, разве можно? Еще ехать и ехать! Ограничились компотом из сухофруктов, — у местных он называется «взвар».

Уже выходя из землянки, я вспомнил историю услышанной песни. В Инете когда-то попалась, а теперь всплыла в памяти. Другой такой, столько раз перепеваемой, я не знаю.

В Киев приехали уже за полночь, но ребята нас ждали. Как не трудно догадаться, еще одни друзья Димы: Саня и Тамара, конечно же, из киевских поисковиков. У них тут вообще целых семь клубов. Оно и понятно, уж с историей этой-то древней славянской земли всем работенки хватает.

— Что ищете? — поинтересовался Саня. — В каких местах?

— Знать бы… — неопределенно протянул Дима, покосившись на меня. — Пока не совсем ясно! Но до завтра, надеюсь, определимся!

Я в подтверждение кивнул.

— Понятно! — не стал настаивать тот. — Определяйтесь! Если что, — звони! Подскочу!

Они выделили нам квартиру своих родителей, пустующую на Русановке, пока те обитают на даче, где-то аж за Березанью. В ней мы и устроились досыпать остаток ночи, предварительно заморив червячка.

Не успел я, как мне показалось и голову к подушке прислонить, уже трясут.

— Да проснись же ты! — разбудил меня возбужденный шепот Димы. — Антон, твою кочерыжку! Просыпайся! Дело есть!

— До утра не подождет твое дело? — недовольно пробурчал я.

— Не подождет. У нее мало времени!

— У кого? — спросонья не догадался я, о ком он говорит.

— У Аксиньи! — сообщил товарищ. — Одевайся и приходи на кухню! В темпе!

Я вылез из-под одеяла, натянул спортивки и прошлепал на кухню вслед за другом.

Там в уголке, на старой ободранной табуретке, царственно восседала, иначе и не скажешь, настоящая славянская богиня. Чем-то похожая на Прию, виденную мною на Воттовааре, только русоволосая. Дима не капельки не соврал, описывая мне таинственную вепсскую ведунью с придыханием и блеском в глазах. Ее красота была естественной и натуральной, без самого мизера косметики. Особенно меня поразили ее глаза: миндалевидные, насыщенного цианового цвета, яркие и завораживающие. Она улыбнулась коротко, и мне показалось — вся маленькая кухонька осветилась на мгновение, и все вокруг, даже сверкнувший ответной улыбкой чайник на плите, на это самое мгновение стали счастливы. В том числе и я.

Очень захотелось, чтобы она улыбалась постоянно. Теперь я друга прекрасно понимаю. Стоит вон бедняга, застыл соляным столбом в дверном проеме, с восторженной ухмылкой имбицила. Какая, после такой дозы чистой эйфории, к чертям собачьим, Любаша, а?

Я стер со своего лица выражение, вероятно полностью идентичное Диминому и слегка поклонился. С ведуньей мы знакомы не были, так, парой слов по смартуотчу перекинулись, когда она Петлю Свентовида из общей кучи найденных нами сокровищ забирала.

— Здравствуйте, уважаемая Аксинья!

— И Вы будьте здравы, Антон, свет Всеславович! — прожурчал ручеек ее голоса. Она всего лишь благосклонно кивнула, а мне захотелось прыгать от радости. Да что же это такое? Ладно бы первый раз, так нет! Похоже, подобная реакция при появлении красивой девушки у меня превращается в рефлекс. То же самое было, когда я с Ксюшей познакомился. Хотелось наизнанку вывернуться, лишь бы ей понравиться.

Стоп парнишка, тормоза! Не то Димон еще приревнует, сдуру. Как потом вместе работать? Да и не нужна она мне вовсе, если честно. А реакция? Самая обычная реакция истинного ценителя на безусловную красоту. Вот и все!

— Что нужно делать? — сухо поинтересовался я, присаживаясь на табурет, напротив.

Она снова улыбнулась, так же коротко. В этот раз на меня почти не подействовало.

— Отцу Боли, — ничего! — сообщила она. — Если я сейчас говорю с ним. Кто ты, сидящий передо мною?

Меня поразил, даже не сам вопрос, хотя источник ее осведомленности о моих игровых статусах тоже был интересен, а ее напряженная поза и невозможные глаза, моментально поменявшие окрас на цвет штормовой морской волны, и зрачки, превратившиеся в сверла.

— Я, — всего лишь Антон, — заверил я. — Им и останусь!

Она вновь коротко улыбнулась и расслабилась.

— Тогда, — то же самое, что и раньше. Слушать, смотреть, идти и находить! — сообщила она, и непринужденно закинув ногу на ногу, не взирая на узость шитого бисером серого сарафана, стала покачивать квадратным носком рыжего, с небольшим каблучком, полусапожка со шнуровкой.

— Зачем? — поинтересовался я, вдруг понимая, что сейчас, — она никакая не страшная Иерарха, а просто еще одна обычная новая знакомая девушка. Двадцати пяти, пятьсот, или пяти тысячелетнего возраста, — это вопрос следующий, какая разница? И ей от меня чего-то надо. Я расслабился и оперся спиной о кухонную стенку. — Зачем вам все эти артефакты? Сапфиры, цепи, скипетры, корона, которую мы утопили до лучших времен? Что там еще? Скипетром же не закончится?

В этот раз ее улыбка была широкой и без всяческих контекстных посылов. Взгляд потеплел.

— Приятно иметь дело с умными и наблюдательными людьми, Антон!

Я выжидающе посмотрел на нее и промолчал. Через полминуты она не выдержала.

— Еще для фиксации квантового состояния привычной для нас реальности и стабилизации ее в прежних рамках, когда возможно управление геологическими, метеорологическими и приорбитальными процессами Земли, и контроля прилегающего пространства, нам понадобятся все артефакты Апполота Митридата, — сообщила она, выжидательно прищурившись. — Не того, чье имя носит лестница в Керчи, их, малоазиатских, как собак нерезаных, — а другого, первого из Митридатов — Апполота Гиперборейского.

Весь ее ветхозаветный говор куда-то пропал. Передо мною сидела современная, образованная, умная молодая женщина. Теперь она ждала моих вопросов, скрестив руки под высокой грудью и продолжая мерно покачивать носком полусапожка. Дима, как прилип к дверному косяку, так и стоял там, по-прежнему глупо улыбаясь. Только глазами стрелял, то в меня, то в Аксинью.

Закономерного вопроса, мол, что за артефакты такие, она от меня так и не дождалась. Вместо этого я поинтересовался:

— Зачем они вам теперь? Когда непонятно, какое состояние и для какой реальности фиксировать? Насколько я понимаю, Земля как бы теперь сама по себе. Ее взаимосвязи почти со всеми другими мирами октеракта обрезаны, да и октеракта, как такового, теперь тоже нет!

Аксинья едва не подпрыгнула на табурете, моментально потеряв все свое божественное очарование, внезапно превратившись в обычную озабоченную девушку. Ну, не совсем обычную… В очень красивую, надо признать.

— Откуда информация?

— Из самых первых рук! — сообщил я доверительно. — От самого Демиурга!

— Ёхан — бохан! — шлепнула себя по бедру ведунья. — Это точно? Он сам так сказал?

— Ага… — пожал плечами я. — А что, вы еще не в курсе нововведений?

— Выпить есть? — вместо ответа спросила она и посмотрела на улыбающегося Диму, затем сделала ему какой-то знак пальчиками. Тот, не прекращая глупо лыбиться, отлип от дверного косяка и молча пошел в зал. Оттуда донесся негромкий перестук и перезвон. Через минуту он вернулся, неся в руке бутылку турецкой раки. Поставил на стол и удалился, аккуратно прикрыв за собою дверь.

Тенденция у них там наверху, однако. Чуть что, — сразу выпить! И Демиург не пропустит случая, и она, да и Менатрос — Хранитель Равновесия, по словам Всеслава, тоже любитель. Ну и ладно, каждый снимает стресс по-своему.

Аксинья поднялась с табурета и, открыв холодильник, достала пластиковую бутылку «Оболонской» воды с газом. В шкафчике над раковиной нашла два высоких стакана и села обратно на табурет. Поставила один стакан передо мною, а во второй налила сначала на треть минералки, а затем, еще на треть, раки. Жидкость моментально молочно помутнела. Она сдвинула по столу минералку и бутылку со спиртовой настойкой пектусина (с детства вкус аниса, ассоциируется у меня с этим лекарством от кашля), ко мне.

Я налил себе только минералки.

Она одним глотком осушила половину стакана. Выдохнула, поискала, чем закусить и, не найдя, взяла минералку и хлебнула прямо из горлышка.

— Возьми сыр в холодильнике! — попросила она, по моему примеру прислоняясь к стенке и снова закидывая ногу на ногу, и подтягивая подол узкого платья чуть выше точеных коленок. В этот раз она одной ногой обвила другую. У меня, такая вот дуля из ног, не получилось бы ни за что. — Вроде, видела его там…

Я молча достал сыр, нарезал, положил на блюдце и поставил перед ней.

Она взяла кусочек, допила остаток аперитива и, положив сыр в рот, принялась задумчиво жевать, уставившись в одну точку, став при этом окончательно похожей на обычную студентку с проблемами.

Таких девчонок, запивающих плохие новости алкоголем по поводу проваленной сессии, парня — козла, залета на аборт, я знал, и даже пару раз довелось подушкой для их слез побывать. Толку только от такого сочувствия! Соплями измажут тебя, а любовь — морковь с обидчиками продолжают крутить. А вот Иерархинь, реагирующих на плохие новости аналогично, — нет, видеть не приходилось.

Вот и увидел. И теперь я знаю, что они тоже люди. Не смотря на топлевел, я имею в виду в плане личного развития. И это хорошо. Всеслав, наверное, тоже останется таким, как был, я надеюсь. Не хотелось бы, чтобы он дистанционировался от нас. Или спился…

— Кого Высшие выбрали Демиургом нашей сакуалы? — судя по выражению лица, она наконец-то пришла к каким-то своим выводам, и они ее обнадежили. Вопреки надетой маске решительности, улыбнулась она все-таки, как-то робко. — Ну, кластера, в смысле. Ты знаешь?

Я кивнул.

— Его имя! — тут же потребовала ведунья. — Он из Светлых или Темных?

— Я думаю, светлый, — предположил я. Как-то и в голову не пришло поинтересоваться. Вроде как, само собой разумеется. — А зовут его Всеслав.

— Как-то простовато, для Демиурга, — скептически хмыкнула Аксинья. — Хотя… Если он славянин, тогда все правильно: «всех славней», в смысле, — самый славный, среди самых — самых! А это его единственное имя? Откуда он взялся? Не знаешь?

Мне так и захотелось брякнуть нечто типа — «мама родила», или — «от верблюда». К чему эти расспросы? Однако я сдержался.

— Вас что, и в известность не поставили? — вопросом на вопрос ответил я, недоумевая. — Или действующий Демиург пошутил? Уж кто-кто, а Иерархи должны быть в курсе перемен такого масштаба! Или я не прав?

Ведунья заметно смутилась.

— Энергоинформационное поле Земли по каким-то причинам недоступно нам уже два дня! — нехотя призналась она, рассеянно смешивая себе вторую порцию пектусина. — А без него мы словно слепые без поводыря. Сидим отрезанные от всего мира, уподобившись медведям, каждый в своей берлоге, и даже пообщаться, не получается, — мыслесвязь тоже не работает!

— Ну, причины-то этого понятны, — старый октеракт распадается! — сообщил я давно известный мне факт. — А вдобавок, отрезанные пять миров становятся самостоятельными и образуют костяк нового. Наверное, из-за этого…

— Мне надо срочно встретиться с новым Демиургом! — решительным тоном сообщила ведунья и вдруг загрустила. — Знать бы еще, где его искать…

— Тоже мне, секрет Полишинеля! — усмехнулся я. — Он на Ассах, с тамошним правителем знакомится.

— Где эта Ассах? — подозрительно прищурилась она. — И откуда тебе это известно? Ты знаком с новым Демиургом?

— Ассах — в соседнем рукаве нашей галактики, — начал добросовестно, по порядку отвечать я, — а с Ссессалаххом, — это второе, приобретенное имя Всеслава, я вроде как знаком, — он мой отец. Ты же знаешь, что я — Всеславович!

— Я и предположить не могла! Всеслав — Ссессалахх? И он — твой отец?! — почему-то не на шутку обеспокоилась Аксинья, одновременно расплетая ноги и подбираясь, словно почуяв опасность. — Вот же, ёхан — бохан, надо же было так вляпаться, а? Умный учится на своих ошибках, а я второй раз на грабли наступаю! Вот же! А у тебя есть еще имена?

— А ты разве не отслеживала досье тех, кому поручала столь важные для тебя миссии? — не поверил я.

— Необходимости не было! — огрызнулась она. — Вы у меня и так, словно на ладони были! А теперь, — говорю же, инфополе пропало!

— В «Мире» меня зовут Кирант, — спокойно признался я. А что? Тайна, что ли за семью печатями? В истинные имена, которые якобы дают власть, кому не попадя тобою управлять, я не верю. — А на Ассах, меня знают, как Ааштони…

Теперь она смотрела на меня вообще враждебно, и в то же время, с каким-то отблеском застарелого страха во взгляде.

— Как же я не сопоставила! Всеслав — «всех славней», Ссессалахх, и Сесалах Мерекапунья, — «самый лучший»! Это он!

— Наверное, ты его с кем-то путаешь! — прервал я поток ее домыслов, основанных на игре слов непривычного нам звучания и вспоминая, что первое наше общение она закончила санскритским словом «праха», — «до свидания». — Причем тут какой-то Мерекапуня?

— Не стоит меня недооценивать! — предупредила ведунья, делая ограждающий пас рукой. — А еще ты, — Отец Боли! У Сесалаха тоже был сын, Ash Ston Ny — Каменный Пепел, по прозвищу Kiranot — «Не угадал», садист еще тот! Таких совпадений просто не бывает! — она снова оградилась ладонью от меня, однако что-то у нее вновь не получилось, и она недоуменно посмотрела на свои руки. Повторила движение. И расстроилась еще больше.

— Вы и ману заблокировали! — со слезами в голосе обвинила она меня. — А говоришь, не Мерекапунья! Только он так долго может меня преследовать и быть настолько мстительным, чтобы спустя все эти годы, подослать ко мне своего сына и свершить retribusi — возмездие за то, что я отказалась удовлетворить его низменные желания!

На ее глаза навернулись слезы.

Когда я говорил, что Иерархи тоже люди, я не имел в виду, что настолько. Роль заплаканной подушки мне не понравилась еще в предыдущие разы, и закреплять этот опыт у меня не было ни малейшего желания.

— Успокойся, пожалуйста! Давай выпьем, расслабимся! — я пододвинул к ней так и не тронутый стакан приготовленного ею мутного напитка, и только потом до меня дошла двусмысленность сказанного. — Я не про то…

— Ты хотел сказать: «Пей, и тухни»? — еще больше напряглась ведунья. — Не дождетесь! Я и без маны кое-чего могу!

— Тьфу ты! — не выдержал я. — Да не нужна ты никому! Нет, конечно, кому-то нужна, но не нам! Блин! И нам тоже нужна, но не в качестве объекта мести или домогательств! И Всеслав — не Перкапунья, никакой! Он — нормальный человек! Совсем не тот, которого ты опасаешься! Я вас познакомлю, и я уверен, — вы подружитесь! Елки — палки, ну каким языком тебе еще объяснить? На санскрите?

— А ты можешь? — не поверила она.

Я отрицательно покачал головой. Ведунья грустно вздохнула.

— Сколько ему биологических лет? — через минуту сменила тему она, видимо этот вопрос ее интересовал не на шутку. — Ты знаешь?

— Конечно! — заверил я. — Ему на два года больше чем мне, значит, двадцать восемь!

— Вы тут чего курили? — она подозрительно повела носом. — Или колесами баловались? Или меня совсем за чокнутую держите? Ты хочешь, чтобы я поверила, что Высшие назначили Демиургом малолетку? Ваша разница в возрасте для меня роли не играет, — всякое бывает. Но чтобы в двадцать восемь ему доверили собирать собственный октеракт! Не смеши меня!

— Это тебе сами Высшие сказали? — поинтересовался я саркастически. — А что у вас в таком возрасте можно? Мелочь по карманам тырить? А, нет, простите! Высокие моральные принципы! До пятисот лет нужно в песочнице играть, пасочки из песчинок выкладывая, развивая терпение и усидчивость! Потом еще до тысячи обуздывать свое либидо, перенаправляя кундалини из Свадхистаны в Манипуру и Анахату, затем еще какой-нибудь ерундой страдать, а уже к двум тысячам, наверное, можно и делом заняться, да?

— Ну, как-то так! — согласилась Аксинья, начиная потихоньку успокаиваться. — Не нами заведено, не нам и отменять!

Она устало оперлась на стену, снова закидывая ногу на ногу, и отпивая из стакана.

— Значит, не он, говоришь?

— Не — а! — подтвердил я, внезапно почувствовав к ведунье искреннюю симпатию. — Точно, не он! Все твои предположения и совпадения притянуты за уши!

Она, все еще недоверчиво покачала головой.

— Ты мне лучше вот что скажи! Зачем нужны были все эти артефакты? — поинтересовался я. — Что в них такого?

— Знаешь ли, в сложившейся ситуации, необходимость в них только возросла! — поставила она меня в известность, задумчиво пережевывая кусочек сыра. И видя мое непонимание, добавила: — Раньше, пока Земля занимала свое привычное место среди других миров в октеракте, надежно сдерживаемая взаимосвязями, насущная необходимость использования артефактов Апполота была вопросом неопределенного будущего, а теперь, когда она ими не удерживается, — стала настоятельной потребностью. А что в них такого? Да все!

Хорошо, я расскажу! Как там сказано? «Имеющий уши…» Да, справедливо! Хочешь знать, — так слушай!

Она сменила ногу, покачала носком рыжего полусапожка, отхлебнула еще глоток раки, чему-то усмехнулась, и предупредила:

— Воспринимай эту легенду как сказано в присказке: «Сказка — ложь, да в ней намек»!