Дичь и блажь

Андрей Висмут

История безумия на фоне психотерапевтических сессий и непрекращающихся тусовок. Эксперименты с сознанием завели в тупик. Дизайнер, спасаясь от скуки и наркотиков, влюбляется в едва повзрослевшую сестру. Новые и старые смыслы, которые болезненно чувствуют герои, погружаясь вместе в художественный андеграунд, заставляют их взглянуть на мир по-другому.

Ресторан «Меланхолия»

Сестра напоминала мне школьную подругу. С ней мы нон-стопом ржали над всем происходящим. Учителя рассаживали нас по разным углам, иногда выставляли за дверь успокоиться. В коридоре мы пытались высекать серьезные лица, отчего становилось еще смешнее. В нашей близости было что-то от телепатической связи. Никто вокруг не понимал, над чем мы смеемся, а нам было достаточно одного слова или взгляда, чтобы начать в слезах биться головой об парты и хвататься от боли за животы. Невидимый фильмоскоп проецировал в воздух анимацию. Вместе мы видели целые сцены и управляли сюжетом.

Нас вызывали на совет по профилактике, где велись бестолковые разговоры в заранее подготовленной некомфортной обстановке. Один раз директор, он же учитель обществознания, обвинил нас в неуважительном отношении к нему, на что моя одноклассница вежливо попросила аргументировать заявление. Он подскочил и навис над ней. Врезалось в память воспоминание: взрослый мужчина краснеет и надрываясь орет на тринадцатилетнюю девчонку. Внеклассный урок обществознания открыл глаза на изучаемый предмет. Очевидно, другого способа доказать свое превосходство педагог не знал. «Вы сами себя не уважаете…» — выдавила в ответ сквозь слезы моя подруга, а я захотел ударить его по лицу.

С Сашей мы начали созваниваться. В середине недели я пригласил ее поужинать. Мама была в восторге. Побрился, нагладил зауженные штанцы. В день свидания записался постричься. Немного переборщил с барбершопным «Егермейстером».

В новом ресторане «Меланхолия» не разрешалось сдвигать одноместные столы, которые были рассредоточены по панорамному залу. Это были так называемые места для одиноких. Необычная задумка. Но, как гласит маркетинговая легенда, посетители настояли на возможности сидеть вместе. Несложно догадаться, что через пару месяцев после того, как в медиа обмусолили эту фишку, ресторатор уже раскрученного места сменил концепцию в пользу высоких доходов.

На встречу я прибыл рано. Полистал потрепанные издания с книжных полок. Ковырнул мозг коротким фильмом Яна Шванкмайера.

Тоскливый интерьер «Меланхолии» привлекал своей простотой. Основные текстуры — черный шпон и мелкая металлическая сетка. Красивые кактусы-опунции в квадратных кадках и декоративные ссохшиеся кусты, которые обработали специальным составом. За панорамным окном с антибликовым покрытием пейзажи нетипичного московского пустыря. Наполовину спиленные тополя, железнодорожные пути, складские помещения и даже деревянный дом, который со дня на день снесут.

Сестра появилась в назначенное время. На ней были сумасшедшее черное платье и шапка.

— Кажется, мы решили друг друга удивить! — артистично сказала она и прижалась ко мне щекой.

— Я забыл сказать, чтобы ты накрасила губы в черный цвет. Гуталином.

— На фига?

— Чтобы скидосы получить!

— Что получить?

— Скидки! — я подвинул ей меню.

— Ха-ха! Мне нужно привыкать к вашим словечкам.

Подошел официант, чтобы зажечь свечи.

— Скажите, а у вас предусмотрены скидки за черные губы? — не унималась Саша.

— Нет, — серьезно отрезал тот.

— Мне кажется или ты привел меня в рестик для чокнутых? — наклонившись ко мне, прошептала Саша.

Я закивал.

Уговаривал попробовать мой любимый устричный суп со сливками и шампанским, но она была настроена исключительно на вторые блюда.

Конец ознакомительного фрагмента.