Отдел 15-К. Тени Былого

Андрей Васильев, 2020

Прошлое не всегда представляет собой покрывшиеся пылью экспонаты в музее, растрепанные книги или навеки застывшие лица на картинах. Прошлое – оно рядом, и если на секунду остановиться и замереть, то даже можно услышать голоса тех, кто вроде бы уже покинул эту Землю. Вот только не всегда эти голоса принадлежат тем, кого стоит слушать, и даже просто вспоминать. И совсем уж плохо будет, если их обладатели заявятся сюда, в наше настоящее…

Глава четвертая

Старое капище (начало)

Чем кончилось дело с недотепой Пичугиным, Коля так и не узнал. Просто в тот же день Ровнин сообщил ему, что дальше этим делом будет заниматься Пал Палыч, после чего парень выбросил из головы все, что связано с данным вопросом. Нравы в отделе были простые, на «твое-мое» дела не делили, с иными вообще всем коллективом разбирались, но если шеф говорил, что куда-то совать свой нос не следует, то этот приказ выполняли сразу. Значит, есть у него на то свои резоны, а какие именно — ему виднее.

Потому Коля выслушал Олега Георгиевича, послушно кивнул и занялся очередной напастью, свалившейся на его голову, а именно поисками странного гостя столицы, который лихо обирал зажиточных одиноких женщин, причем так, что те после в себя прийти не могли, в самом прямом смысле. Они пребывали в состоянии сна, и добудиться их ни родные, ни близкие, ни медики, ни даже Виктория не смогли. То ли этот герой-любовник гипнозом владел очень хорошо, то ли, что вероятнее, использовал чары сна, что куда хуже. В любом случае найти его следовало, потому что кроме него разбудить пострадавших, похоже, никто не мог. По крайней мере так сказала Вика, которая, кстати, тоже очень жаждала с ним увидеться. Разумеется, не из романтических побуждений, а строго из практических, интересно ей было, что же это за чары такие и каким образом неизвестный их использует.

Следом за этим делом, к слову, удачно раскрытым, на многострадальные Колины плечи тут же обрушилось очередное правонарушение, на этот раз со смертоубийством. Для окончательного раскрытия сего злодеяния в результате ему аж в Смоленск пришлось смотаться на три дня, где он, не успев толком перевести дух, влип в еще одну странную и страшную историю, связанную с кладом Наполеона, который, как известно, давным-давно ищут, но найти не могут. Коля в данном деле тоже не преуспел, но зато у него на память о Смоленске осталась старинная французская здоровенная золотая монета и великолепный синяк под левым глазом. Синяк через несколько дней исчез, а монету Коля положил в шкатулку, где уже находились левый верхний клык первого убитого им упыря, покрытый патиной перстень с черным камнем и другие памятные пустяки. Само собой, что про тот мартовский день он и думать забыл.

К тому же в Москву наконец снова пришла весна, как всегда внезапная и яркая. Именно что яркая, другого слова к ней не подберешь. Когда небо вдруг меняет опостылевший серый цвет на голубой, когда солнце, о наличии которого ты за промозглый март попросту забыл, начинает слепить глаза, то мир начинает играть всеми красками, сердце бьется чаще, а кровь стучит в виски, отбивая ритмично «вес-на, вес-на».

Для Коли же весна была не просто словом. Это означало, что скоро он отправится в путь, пусть недалекий, но для него очень важный, и в этот раз точно отыщет небольшую деревеньку, затерянную в лесах неподалеку от Можайска. В лепешку разобьется, а отыщет. Зимой Людмила запретила ему туда соваться, причем с таким видом, что становилось ясно — она не дурит и не шутит, если ее не послушать, то обратно можно не вернуться. А про весну ничего говорено не было.

Вот об этом всем Коля и размышлял, стоя на крыльце дома, затягиваясь сигаретой и глядя на ручьи, в которые превращались стремительно тающие сугробы.

— Еще день-два — и все подсохнет, — сообщил ему Ровнин, выходя из дома. — Если только холода не вернутся.

— Да вроде не должны, — отозвался юноша. — С чего бы? Да и «Яндекс» ничего такого не обещает, а они вроде с погодой никогда не ошибаются.

— Вот и хорошо. — Олег Георгиевич раскурил свою трубку, обдав Колю ароматом чужестранного табака. — Особенно с учетом того, куда тебе надо завтра съездить будет.

— Куда это? — насторожился Коля. Он давным-давно усвоил, что Олег Георгиевич издалека заходит только в тех случаях, когда дело, что он собирается поручить сотруднику, точно ничего хорошего из себя не представляет.

— В область, Нифонтов, в область, — вздохнул начальник отдела. — Понятно, что там сейчас распутица и хляби невероятные, но больше мне командировать туда некого. Михеев кое-чем другим занимается, его отзывать с задания я не хочу, так что только ты и остаешься. А разобраться с происходящим надо непременно, поскольку давненько в тех краях ничего такого не происходило, лет восемьдесят уже, если не больше. Нет, в интернете то и дело страшилки про те места писали, но на деле это были только байки. А сегодня мне один знакомый позвонил, которому верить можно. Нет, вообще-то Кеша большой мастер приврать, но здесь он вряд ли заливает, больно голос был невеселый. Так что — сгоняй и проверь. Со старыми проклятьями шутить нельзя, тут как с зубом, понимаешь ли. Чуть запустил — и получи вместо простой и незамысловатой пломбы процедуру его вырывания. Оно и куда больнее, и куда дороже.

— Зуб — это да, — потер щеку Коля. Он до сих пор помнил, как у него прошлым летом от боли челюсть сводило. Если бы не та ворчливая старушка, которая ему помогла, кто знает, чем бы все кончилось, поскольку к стоматологу он идти из принципа не хотел. — Олег Георгиевич, конкретики бы хотелось. Куда именно ехать, что там случилось?

— А я не сказал? — удивился Ровнин. — Прости, задумался. На Ярославке, в районе Сергиева Посада, вроде как снова призраки дорожные объявились. Слышал про таких?

Само собой, Коля про таких слышал, и не раз. И Пал Палыч про них рассказывал, и Герман, когда еще жив был, и даже Вика как-то раз поведала историю, как с одним таким столкнулась нос к носу. В принципе, это была большей частью совершенно безобидная нежить, которая никому никакого вреда и не думала причинять. Более того — ее даже в каком-то смысле можно было записать в жертвы людской молвы. Нравилось автолюбителям, увидевшим на ночной дороге бесплотную жуткую тень, рассказывать после о том, как злобное привидение специально хотело их с дороги столкнуть, чтобы в кювете окончательно прикончить. На самом деле это души людей, которые по собственной воле или по чьему-то высшему недосмотру не отправились в лучший из миров, и теперь просто бродили в тех местах, где встретили свою погибель. На живых им было плевать, даже если бы те рядом стояли, что уж говорить про водителей и пассажиров машин. Но кто бы в этом хотел разбираться, тем более что у страха глаза велики. Само собой, что каждый второй водитель, заметив призрачно-белую фигуру перед носом своей машины, на автомате сам дергался, и руль дергал, а с учетом того, что подобное почти всегда случалось на довольно непростых участках трасс, риск «улететь» был довольно велик. Вот и гуляют по свету байки про призраков-убийц и нехорошие участки дорог, причем у каждого мало-мальски серьезного шоссе таких мест может быть не два и не три.

Нет, случалось и такое, что призраки на самом деле выходили на дороги поохотиться на живых, но это скорее исключения из правил, не имеющие никакого отношения к дорожно-транспортным проблемам. Просто ночью на трассе жертву поймать куда проще, чем ждать ее в темном лесу или заброшенном доме.

— На Ярославке? — Коля почесал затылок. — Что-то я такое слышал.

— Ты, как видно, имеешь в виду князей Хованских? — уточнил у него с улыбкой Ровнин. — Старого да молодого? Конечно же, ты про них слышал, это одна из самых известных городских легенд.

— Точно! — подтвердил Коля. — Хованские! Я дело их листал, еще тридцатых годов.

— Как когда-то и я, — признался Ровнин. — Даже, помню, году в девяносто пятом в урочный день съездил на них посмотреть. Интересно ведь!

В данном моменте Коля точку зрения начальника не разделял, ему и в голову не могло прийти и просто съездить глянуть на каких-то древних призраков. Ему этого добра и на работе хватало.

Дело о князьях Хованских, впрочем, в свое время он прочел с интересом. Казнили их во времена правления царевны Софьи, сестры будущего императора Петра Первого, за государственную измену. Старший Хованский, Иван Андреевич был дядькой серьезным и командовал стрельцами, которых и подбивал на то, чтобы скинуть с престола царевну и посадить на него царевича Ивана. Как известно, переворот хорош тогда, когда о нем знает не так много народу, потому неудивительно, что планы захвата земли русской малой кровью провалились. Кончилось все грустно, Ивана Андреевича выманили обманом в село Воздвиженское, где и схомутали, а после добрались и до сына его, Андрея Ивановича. Долгие суды в те времена были роскошью, потому их сначала для порядка немного помучали, а после казнили.

История была громкая, потому быстро обросла разными несуществующими подробностями, тем более что точного места захоронения князей никто толком не знал. Кто говорил, что закопали их в селе Троицком, которое тогда «Городцом» называлось, кто рассказывал, что тела скормили свиньям, а чуть позже утвердилась версия, из которой следовало, что тела мятежных дворян затоптали в грязь на гати села Голыгино, причем головы их выбросили в близлежащее болото. Тогда же возникла и сказка о том, что время от времени призраки отца и сына выходят на дороги близ гати и просят запоздавших прохожих съездить в Москву и попросить царевну Софью о снисхождении и прощении для них. Само собой, факт того, что царевна к тому времени уже давно стала монахиней, а после и вовсе умерла, их совершенно не волновал. Со временем к этой страшилке добавились леденящие кровь подробности, вроде головы, которую старый князь снимает с плеч как шапку, чтобы выказать попавшемуся ему на пути прохожему свое вежество.

Последняя страница отчета, датированная тридцать четвертым годом, гласила о том, что никакой непосредственной опасности для молодого советского государства эти двое представителей царского режима не несут, хотя, конечно, надо бы их головы найти и уничтожить, с целью развоплощения призраков и пресечения старорежимных рассказов, смущающих умы отсталой части населения, но в связи со сложной мировой обстановкой, а также нехваткой времени данное дело отправляется в архив.

— Голову старший Хованский, конечно же, с плеч не снимал, — тем временем вещал Ровнин. — Они просто побродили по гати, потом долго стояли у одного болотного «окна», видать где-то там их черепа в тине до сих пор лежат, но и только. Но чтобы со мной заговорить или что-то другое — это нет. При этом они, конечно же, меня видели, поскольку я особо и не прятался.

— Вот вы рисковый, — не без зависти протянул его подчиненный.

— Коля, эти двое абсолютно безопасны для окружающих, — заверил его Олег Георгиевич. — Как, например, светлячки. Просто они не тем и не тогда дорогу перешли, за что и поплатились. В смерти Хованских обычно винят князя Голицына, но вот скверное посмертие им, я так думаю, обеспечил не он, а Милославские. В окружении этой фамилии много разных людей ошивалось, в том числе и какие-то заезжие итальянцы. Более всего случившееся напоминает типовое проклятие, согласись? Опять же, если ты помнишь материалы дела, то призраки князей появляются лишь в конкретные дни, связанные с определенной фазой Луны. Крайне необычная последовательность для обычного стихийного призрака, согласись?

— Ага, — подтвердил Коля.

— Но дело, как ты уже понял, не в Хованских. — Тон Ровнина утратил академичность и снова стал деловым. — Я толкую о призраках стрельцов с Убогой горы, которых с начала двадцатого века никто в глаза не видел, потому что наши предшественники работу свою выполняли на совесть. Это дело ты читал?

— Это нет, — озадачился Коля. — А что со стрельцами не так?

— То-то и оно, что все не так. Неоткуда им взяться, запечатали место их обитания давным-давно, как я тебе сказал. А они, похоже, снова объявились, если слухи не врут. И сразу подчеркну — думаю, не врут, их видели уже несколько человек, причем далекие от фантазий и придумок. Более того — неподалеку от того места, о котором я веду речь, найдены три автомобиля, водители которых исчезли неизвестно куда, и вот это уже никуда не годится. Потому бери машину и дуй в те края. Только вот что — если убедишься, что дело пахнет керосином, то горячку не пори и без оглядки никуда не лезь. Не исключено, что стрельцы лишь верхушка айсберга, все может быть куда хуже, поскольку места там сильно непростые. Про урочье «Белые боги» слышал? Нет? Плохо, такие названия ты должен уже знать наизусть. Потому — огляделся, составил мнение, отзвонился — и пока все. Дальше я сам решу, что делать. Впрочем, может, все не так и страшно, тем более что Кеша всегда был изрядным паникером. Да, и Мезенцеву с собой возьми, а то опять она в отделе засиделась.

— Нелогично, — буркнул Коля.

— Что именно? — сдвинул брови Ровнин.

— Мне говорите, что надо быть осторожным и осмотрительным, и тут же подсовываете в напарницы порождение Великого Хаоса. Ее же танки не остановят, случись чего!

Свое решение Олег Георгиевич не поменял, потому вскоре отдельский микроавтобус уже двигался по направлению к Ярославскому шоссе.

— А мы в болото полезем? — спросила у Коли Мезенцева, с интересом читающая растрепанное дело.

— Нет, — меланхолично ответил ей напарник.

— А на Бесов луг пойдем? — поинтересовалась Женя, глянув на другую страницу.

— Нет.

— А капище старых богов искать станем?

— Нет.

— А на кой мы вообще тогда едем?

— Чтобы ты спросила.

После этого ответа Женька замолчала, злобно зыркнув на Нифонтова, и снова углубилась в дело, которое против всех правил утащила из здания. Коля уже высказал ей свое «фи» по данному поводу, но девушке на это, как обычно, похоже, было плевать.

Но самое забавное было в том, что он и сам не очень понимал, что именно он должен сделать там, в окрестностях Радонежа. Во время беседы с Ровниным ему вроде бы все было ясно, но сейчас это ощущение прошло, а вот некая растерянность, наоборот, нагрянула. Все же как в старой сказке выходит — пойди туда, не знаю куда, отыщи то, не знаю что. Вполне может быть, что призраки, являющиеся местным жителям, и пропажа водителей автомобилей — это вообще не взаимосвязанные явления. Более того — ! призраки могут оказаться последствиями алкогольных возлияний, а машины чистят какие-нибудь лихие люди. Совсем недавно двух таких прихватили на «горячем», причем те оказались еще и сотрудниками органов. Машины они за бесценок толкали перекупщикам, а водителей убивали, вот такая невеселая история. Правда, даже до суда эта парочка не дожила, их расстреляли какие-то борцы за правду, причем при каких-то совершенно уже нереальных обстоятельствах. Причем осуждать подобный самосуд Коля не стал, хоть вроде бы по служебному положению и должен был.

В общем, не знал Коля, за что именно сначала хвататься в данной ситуации. То ли и в самом деле отправляться на Бесов луг, место странное и непонятное, обозначенное в отчете, который сейчас читала Мезенцева, как «объект непонятный, но опасности для населения не несущий», то ли сначала походить по Убогой горе, упомянутой Ровниным, которая на самом деле являлась просто высоким холмом. Именно на ней, по преданиям, казнили князей Хованских, и все тот же сотрудник, который составлял отчет, о данном событии упомянул в нем так: «местные жители рассказали, что царским прихвостням тут головы снесли, а после их то ли в Гнилой болотине утопили, то ли в речку Ворю, что рядом течет, кинули, потому они из прибрежного тумана в указанные дни и выходят. Но народ тут темный, не во всех деревнях радиоточки есть, и подкулачников, не разделяющих линию нашей партии, пока хватает, потому веры местным нет» Но вообще, похоже, этот сотрудник, Артем Синицин, был парнем упорным и последовательным, поскольку дело завершалось справкой, выписанной через пару месяцев после составления отчета, в ней он и рассказал, что таки повидал призраки князей и счел их абсолютно безвредными. Ведь не поленился, съездил! А тогда это было сделать куда сложнее, чем теперь. Да и поопаснее, коллективизация как раз была в самом разгаре, потому постреливали в сотрудников милиции и ОГПУ на лесных дорогах частенько, и даже в Подмосковье.

Но, как оказалось, на этой горе не только Хованским от Софьи досталось, это Коля выяснил из дела, которое ему вручил Ровнин сразу после разговора на крыльце. Еще и два десятка стрельцов там же обезглавили, правда, несколько позже, уже во времена царствования ее брата, Петра. То ли их было кому-то лень в Москву тащить, где основные мероприятия происходили, то ли еще чего — в деле это обозначено не было. Как видно Григорий Стеклов, который его составлял в 1937 году, подробными историческими деталями не заморачивался. Ну оно и понятно, у него была другая задача — выяснить, с чего это призраки данных стрельцов аж через два века вдруг начали досаждать местным жителям.

Выяснил. Оказывается, их вызвала из небытия одна молодуха из находящейся рядом небольшой деревеньки. Захотелось ей отомстить местному красавцу, который ее поматросил, да и бросил, прельстившись статями другой селянки. И все бы ничего, но молодуха-брошенка, как выяснилось, унаследовала силу бабки-ведьмы на пару с книгой заклятий и рецептов. До того и то, и другое она в ход пускать не собиралась, поскольку, во-первых, была комсомолкой, а во-вторых, бабку свою при жизни не любила и, чего уж там, побаивалась. Но тут обида ее взяла просто смертная, а когда женщина в таком состоянии, то она на что угодно пойдет, лишь бы отомстить.

Отомстила. Утопили молодца восставшие из небытия стрельцы в болоте, а следом за ним и грудастую разлучницу-доярку туда же отправили. А после еще пару человек заманили в топи и там, похоже на куски разорвали, поскольку только одни окровавленные обрывки одежды от них и остались.

Что ни ночь — крутятся тени в длиннополых кафтанах вокруг деревушки, бродят по пустынным улицам, в окна заглядывают. Председатель поначалу боялся в область звонить, поскольку генеральная линия партии любую мистику отрицала, но в какой-то момент понял, что скоро таким образом всем жителям деревни конец настанет, и ему в том числе. Призракам на марксизм плевать, поскольку последней их жертвой стал заезжий лектор, который как раз о родоначальнике данной науки приезжал доклад делать. Утащили его призраки к себе на болота и там растерзали.

Информация о звонке дошла до самого Бокия, поскольку смерть лектора, который нес в крестьянские массы свет знаний о пролетариате и его роли в мировой истории, являлась делом одновременно как политическим, так и непонятным, а подобные переплетения находились как раз в его ведении. Ну а поскольку Бокий в то время как раз курировал отдел, то именно его сотрудник отправился разбираться, что там в деревне к чему. Оно и понятно — люди Бокия, те, что работали в девятом отделе ГУГБ НКВД СССР, делами посерьезней занимались, подобная бытовуха им не по чину.

Подробностей непосредственно расследования в бумагах, вложенных в пожелтевшую папку, не имелось. То ли они просто пропали, то ли сотрудники 30-х годов не считали нужным размениваться на мелочи, исходя из того, что результат достигнут — и хорошо. Но, как видно, дело вышло жарким, поскольку Стеклов по его итогам был награжден отрезом ткани и двухнедельным отпуском для лечения по ранению. Еще в папке имелась справка из управления ГУЛАГ, о том, что председатель сельсовета и еще трое граждан были осуждены по политической статье и отправлены на строительство очередного водного канала. Ну оно и понятно. Потустороннюю жизнь марксизм действительно отрицает, кроме, понятное дело, призрака коммунизма, а вот за исчезновение лектора все равно кто-то должен был ответить.

И еще одно было понятно предельно — Стеклов сумел докопаться до первопричины бедствия и каким-то образом загнал призраков в небытие. Но вот как именно? Единственное, что предшественник счел нужным упомянуть, так это то, что рядом с Убогой горой он отыскал три каких-то старых капища, которые, по сути, являют собой одно целое, но что к чему писать не стал. Может, спешил, может, поленился.

Потому и находился Коля в некоем душевном раздрае, не зная, с чего именно начинать расследование. Впрочем, на его удачу определенная отправная точка все же имелась, пусть и неказистая. Ей являлся тот самый приятель Ровнина по имени Кеша, с которого все и началось. Он должен был встретить оперативников там, в районе Радонежа, на повороте, от которого начиналась дорога, ведущая к Убогой горе, и более подробно рассказать о происходящем.

Отчего-то Нифонтову казалось, что Кеша этот — местный краевед, может, даже, директор небольшого этнографического музея, в котором главными экспонатами являются подлинная шашка одного из легендарных героев гражданской войны, некогда рожденного в этих краях, и поддельный бивень мамонта, лежащий на почетном месте между прялками и кокошником.

И он здорово удивился, когда выяснилось, что Кеша — он для Ровнина Кеша, а для него, старшего лейтенанта Нифонтова, это подполковник Суворов Иннокентий Геннадьевич, начальник местного РОВД.

— Вольно, — как видно, поняв ход мыслей Коли, усмехнулся подполковник, немолодой и пузатый мужчина с добродушным лицом, за минуту до того вылезший из патрульной машины. — Да правда, расслабься, старлей. Мы в неформальной обстановке, можешь не тянуться. Вон напарница твоя подогадливей оказалась, она сразу так себя повела.

— Да нет, у нее просто инстинкт самосохранения в детстве отключили, а рычажок, отвечающий за его обратное включение, сломали, — пояснил Коля и достал из кармана сигареты. — Товарищ подполковник…

— Иннокентий Геннадьевич, — поправил его тот. — Серьезно, заканчивай. Что хотел спросить?

— Вы уверены, что происходящее — звенья одной цепи? Может, мухи отдельно, а котлеты отдельно?

— Может, и так, — ответил Суворов. — Только я, старлей, в совпадения не верю. Нет, я и во все ваши трах-тибидохи тоже не верю, но в совпадения — больше. Сначала пропадает Власьевна, после появляются эти… Мороки, назовем их так, а следом вон машины брошенные в кустах образовались. И все это — почти одновременно. Нет, приятель, так не бывает.

— А Власьевна — она кто? — насторожился Коля.

— Формально — пенсионерка. — Лицо подполковника приняло недовольное выражение. — Ну а люди всякое про нее болтают.

— Мол — ведьма она, — понимающе кивнул Нифонтов. — И на поклон идут с подношениями, причем со всего района.

— Ну это ты уж Власьевну не переоценивай, — попросил его Иннокентий Геннадьевич. — Не настолько она популярна. С близлежащих деревень — да, идут, но чтобы со всего района?

— И она, стало быть, пропала? — задумчиво повторил слова местного полицейского Коля. — Весело. А она вообще как — старушка-божий одуванчик, или крепкая бабка, из тех, что за пенсией бегом бегут?

— Скорее — крепкая, — подумав, ответил Суворов. — Хотя лет ей… Знаешь, я сам местный, неподалеку отсюда, в Росьино, моя родня до сих пор живет. Так вот — Власьевну я с детства помню, и уже тогда она была старая бабка. Сейчас у меня вон волос почти не осталось, и пузо до носа, а она вообще не изменилась, все такая же.

— Коль, а эта Власьевна, часом, не та ли красотка, которая в тридцатых кашу заварила? — вдруг поинтересовалась Мезенцева. — В деле ведь про то, что с ней стало, ни слова нет. Словно всем глаза отвели.

Эта мысль в голову Нифонтову пришла и без нее, но он был рад, что Женька наконец перестала заниматься всякой ерундой и начала думать.

— А как фамилия Власьевны? — спросил у подполковника Нифонтов.

— Орехова, вроде. Но кто ее по фамилии-то называет? Власьевна да Власьевна, — подумав, произнес тот, глянув на сержанта-водителя, сидящего в машине. — Леш, ты же из этой деревни, паспортные данные фигурантки знать должен лучше меня.

Сержант безмятежно улыбнулся и передернул плечами, как бы говоря: «Чего не знаю — того не знаю».

Впрочем, пасьянс уже сошелся. Орехова. Стало быть, права Женька, это и есть та самая молодуха, которая еще тогда, много лет назад, вытащила тени стрельцов из небытия.

Это сколько же ей лет, выходит? Она, по ходу, тете Паше ровесница. А говорят, долгожители только на Кавказе водятся. Да шиш вам, их и у нас, в Средней полосе России, хватает.

Впрочем, возможно Власьевну из этого списка можно уже вычеркивать, коли деревенская ведьма вот так вдруг куда-то запропастилась, значит не все так просто, что-что, а это Коля знал неплохо. Деревенские ведьмы, не оторвавшиеся от своих корней, от века ладящие с лесными и полевыми хозяевами, просто так не пропадают. В плане выживания они куда более опытны, чем их, прямо скажем, изнеженные городские коллеги, избалованные благами цивилизации.

— Власьевна — ладно, мороки тоже, — тем временем вещал Суворов. — Но вот все остальное… Не дай бог какой щелкопер волну в интернете поднимет, дескать, «в районе Сергиева Посада завелся дорожный маньяк-убийца», — и все, пиши пропало. Вот сколько же неудобств у нас стало из-за этого интернета, а, старлей? И, главное, придумывают больше, чем есть на самом деле! Машин нашли три, а напишут — тридцать. А кому отвечать? Мне. Сразу комиссию пришлют, после прокурорские наедут, а следом за ними и служба собственной безопасности припрется, куда без них! Мол — проверка на предмет соответствия занимаемой должности. А мне до пенсии два года осталось. И ладно бы мы ничего не делали. Мои парни все перерыли вокруг, всех опросили. Хотя кого тут опрашивать, в деревне два с половиной старика осталось, молодежь вся давно разъехалась. Ну а дачный сезон еще не начался. Нет, оно и к лучшему, старики аккаунтов в соцсетях не имеют, потому вся эта дрянь в сеть пока и не просочилась. Ну а своим я пообещал головы оторвать, если хоть слово налево уйдет. Они меня знают. В смысле — что это не в переносном смысле сказано, а в прямом.

— И? — поторопил его Коля.

— И, — засопел подполковник. — Выяснилось, что на самом деле таскаются в ночи эти самые мороки. Как стемнеет, от реки они приходят, от Вори, стало быть. В деревню пока не суются, но то пока. Знаешь, у меня оперативники парни тертые, парочка еще с «нулевых» работает, всякое повидали, но здесь их здорово пробрало. Говорят, что даже про оружие забыли, как этих долгополых с топорами на древках увидели. Посидели они на холме, посмотрели, дождались, когда мороки в поле уйдут, да и свалили оттуда подобру-поздорову.

— Мне бабка рассказывала, что такое уже как-то раз случалось, — вдруг подал голос водитель Леша. — Еще до войны.

— Да это всем тут известно, — отмахнулся Суворов. — И князя старого с сыном кто хотел, тот видел. Я и сам по молодости на него бегал смотреть. Но вреда-то от них не было никакого, а тут вон чего началось.

— Про нашего князя даже в книжках написано, — лучезарно улыбнувшись, сообщил Женьке Леша. — У писателя Рыбакова! Я-то его тоже видел.

Было видно, что он гордится этим фактом.

— Так что, старлей, давай, делай что-нибудь, — подытожил подполковник, сняв фуражку и вытерев испарину со лба. — Ровнин сказал, что ты перспективный сотрудник, хоть и молодой, так соответствуй, не подведи своего начальника. Ну а за мной не заржавеет, не сомневайся. Понятно, что представление на новую «звездочку» я тебе написать не смогу, уровень у меня не тот, но медаль «За вклад в укрепление правопорядка» обещаю. Понимаю, пустячок, но приятный же!

— А мне? — взвилась Мезенцева.

— А тебе подарим мешок семечек, — хмыкнул подполковник. — Ты кто? Практикантка небось? Вот и соответствуй. И не лезь в разговор, пока не спрашивают. Так вот, старлей — рой носом, но всю эту чертовщину мне тут пресеки! Ну а от меня если чего надо — людей там, технику, — нет проблем, окажем содействие.

— На гору проехать можно? — уточнил Коля. — Мне бы там оглядеться.

— Можно, — подал голос Леша. — Дороги не развезло еще, снег пока держится. У нас тут не город, труб под землей нету.

— Стало быть, оттуда начнешь? — уточнил Суворов. — Может, оно и верно.

— Сначала дом Власьевны посетим, после по окрестностям покатаемся, а как стемнеет, рванем на гору, — ответил ему Коля. — С нее обзор ведь хороший?