Вишни и скрипичный ключ

Андрей Буторин

В третьем из шести тематических сборников фантастических рассказов, объединенных общим названием «БутАстика», писатель-фантаст Андрей Буторин предлагает читателям произведения, представляющие поджанр «юмористическая фантастика».

Стеклянные бусы

Циферки и буковки, таблицы и диаграммы всё ползли и ползли по сгустившемуся в плоский экран воздуху. По кругу. Раз уже, наверно, в пятнадцатый. Но останавливать круговерть информации и Корусу, и Редилу было лень. Не хотелось ничего делать ни тому, ни другому. Разочарование, апатия, досада и ещё десятка два подобных определений висело в рубке маленького кораблика с диссонирующим моменту названием «Счастливчик».

— Ну что? — полусонно спросил Корус.

— Я так и знал, — поморщился Редил. — Я так и знал, что ты скажешь своё дурацкое «ну что».

— Такое же моё, как и твоё, — буркнул Корус. — Или ты можешь сказать что-то более конструктивное?

— Могу, — Редил наконец-то щёлкнул пальцами, выключая информаторий. — Убираться отсюда надо.

— А можешь сказать — куда? — Корус пошевелил бровями, похожими на двух мохнатых гусениц, пытаясь изобразить любопытство. Получилось плохо. Потому что он и сам знал ответ. Даже два его варианта: один непристойный, а второй — «домой».

Редил выбрал непристойный. Корус поморщился:

— А на меня фыркаешь за безобидное «ну что»!

— Всё, хватит! — Редил выполз из кресла, превратившегося тут же в искрящуюся пыль, и поплёлся к мембране. Мембрана чпокнула, открывая овал в переборке. — Я собираюсь сейчас напиться, затем отоспаться, а потом лететь домой. Ты как?

— Найти альтернативу первым двум пунктам я еще могу, а вот насчёт третьего — сложновато…

— Оставайся здесь, — плечи Редила устало качнулись. — Планета — просто рай!

— Не надо ёрничать, — Корус тоже поднялся. Атомная пыль дематериализовавшегося кресла обволокла его радужным коконом. — Что там у тебя первым пунктом?..

После пятой банки пива Корусу стало немного легче. Редил же, допив шестую, принялся задумчиво мурлыкать. Тональность мелодии была минорной, но сам факт пения уже дарил некоторые надежды. За восемь лет сотрудничества с Редилом, Корус определил для себя эту нехитрую примету. Если напарник поёт — в его мозгах что-то зреет. Не всегда удобоваримое, но почти всегда — оригинальное.

— И-инфо! — икнув, сказал Редил и щелкнул пальцами. Воздух перед ним загустел и превратился в экран. — Кодекс мировых законов, закон о колонизации населённых планет! — Пальцы щёлкнули снова. — Читай! — это уже относилось к Корусу. — Внимательно. Можно вслух. И-ик!

— Включи доктора, — поморщился Корус. — Разыкался тут…

— Не хочу трезветь, — снова икнул Редил. — Читай!

— С начала?

— Пункты пять, шесть, семь… И-ик! — Редил открыл новую банку и принялся ожесточённо глотать пиво, надеясь побороть икоту.

— Пункт пять, — вздохнул Корус, фокусируя взгляд на экране. — Категорически запрещается колонизация планет, имеющих негуманоидные формы разумной жизни. Пункт шесть. Колонизация планет, имеющих гуманоидные формы разумной жизни допустима только при безоговорочном согласии на то руководителей правительств всех государств и (или) глав других общественно-социальных формаций, наличествующих на колонизируемой планете. При этом категорически исключается силовое, психологическое или иное давление на означенные выше лица. Пункт семь. В случае выполнения пункта шесть настоящего закона, колонизация планеты не должна включать в себя вмешательство во внутренние дела имеющихся на планете государств и (или) других общественно-социальных формаций, кроме случаев, несущих непосредственную угрозу существованию цивилизации планеты.

— Ну что? — спросил Редил. Икать он наконец-то перестал.

— Ага! — точёные ноздри Коруса злорадно трепыхнулись. — Тебе «нучтокать», значит, можно!

— Моё «ну что» — по делу! — припечатал Редил пустой банкой о стол. И стал открывать следующую.

Корус воздержался от комментариев и тоже открыл новую банку. А еще распечатал пакетик с солёными орешками и аппетитно захрустел, сплёвывая скорлупки в клубящееся облачко поглотителя.

— Что ты молчишь? — спросил, вытирая с губ пену, Редил.

— Что тут говорить? — две мохнатые гусеницы над глазами Коруса непристойно склеились. — Пункты шесть и семь можно было не читать.

— Ха-ха-ха! — откинулся в кресле Редил и забарабанил тонкими пальцами по раздувшемуся брюху. — Я так и знал, что ты это скажешь!

— Всё-то ты знаешь наперёд, — колыхнулся Корус, и в животе его булькнуло. — Ты просто ясновидящий у нас. Но ты, наверное, забыл, кто там, внизу? Может быть, братья наши по образу и подобию? Правда, с хоботами, веником глаз, кенгурячьими ногами и клешнявыми ручками в три ряда!

* * * * *

Похожую на рай планету возле заброшенного на самые задворки Галактики жёлтого карлика, Редил с Корусом нашли на самой, что называется, точке возврата. Энергии хватало как раз на прыжок к Земле. Не улыбнись в последний момент удача, колонизаторскую деятельность напарников можно было признавать несостоявшейся. Тем более, и срок лицензии через четыре года заканчивался. Прыжок к Земле отнимал половину этого времени (для самих путешественников — мгновение, но по земным часам именно два года, а срок лицензии считали как раз на Земле). Даже найдя сразу деньги для полной заправки «Счастливчика» (что само по себе выглядело крайне сомнительным), оставшихся двух лет никак не хватило бы на полноценный поиск! А уж найти средства для покупки новой лицензии… Только на гашение кредитов за первую, по самым скромным подсчётам, при условии, что повезёт устроиться работать хотя бы простыми пилотами в компанию среднего класса, уйдёт лет тридцать-тридцать пять. Как раз успеет осточертеть и космос, и сама непутёвая жизнь.

И вот он — шанс! Как на блюдечке! Замечательная планета земного типа возле похожей на Солнце звезды. Масса — девяносто процентов земной, кислородная атмосфера (восемьдесят процентов азота, полтора — углекислого газа, один — прочих газов, не доставляющих неудобств человеческому организму), умеренный климат на всей территории за исключением полюсов, богатая растительность, животный мир не блещет разнообразием, зато полностью отсутствуют хищники и, что не менее приятно, насекомые. Разумная раса — одна, строй — первобытнообщинный, но достаточно развито сельское хозяйство, особенно животноводство, численность населения — порядка полумиллиона особей. Не имея естественных врагов, не испытывая капризов погоды и прочих природных катаклизмов, аборигены нежились на райской планете в полное своё удовольствие. Они приручили единственное на планете крупное млекопитающее — аналог земных овец, — и жили теперь припеваючи, не утруждая себя даже охотой. Выращивали несколько видов фруктовых растений, несколько — злаковых, в прибрежных районах — изредка ловили рыбу. И то больше ради спортивного интереса, поскольку еды и без того хватало вдоволь.

И лишь один минус числился в пассиве этой благословенной идиллии… Жирный такой минус, сочный, перечеркивающий все надежды и мечты новоиспеченных колонизаторов напрочь. Не являлись разумные обитатели планеты гуманоидами, даже в самом смелом приближении. А значит, согласно пункту пять «Закона о колонизации населённых планет», следовало поворачивать не оправдавшему имени «Счастливчику» восвояси. Категорически и безапелляционно!

* * * * *

Пиво уже не лезло. Не приносящее более лёгкости опьянение начинало раздражать. Корус включил личного доктора. Невидимые глазу нанороботы принялись за грязную работу по очистке организма. Через пару минут в голове прояснилось. Ещё через пять Корус почувствовал себя заново рождённым. Жаль, что нельзя было с помощью нанотехнологий так же легко и быстро избавиться от главной проблемы.

Оказывается, Редил думал иначе. Он ткнул изящным пальцем в сторону напарника, когда тот закончил «лечение».

— Вот! — сказал он. — Вот именно!

Мохнатые гусеницы Коруса расползлись в стороны.

— Что? — спросил он. — Что «вот»? И что «именно»?

— Ты можешь запрограммировать доктора так, чтобы он перестроил геном нечеловека в человеческий? Или как это там у вас называется…

— У кого — у нас? — не сразу въехал в суть вопроса Корус.

— Ты же учился на микробиолога? Нет? — излучающий самодовольство Редил сцепил холёные пальцы и подался вперёд.

— Да, — машинально ответил Корус, взявшись за кончик тонкого носа. — Погоди, ты хочешь… Редил, ты спятил! Это пахнет для нас стиранием личности! — Корус вытянул руки, словно намереваясь схватить напарника за грудки.

Редил задвигал широкими ноздрями:

— Пахнет… пивом, хвойным ароматизатором… Стиранием личности… нет, не пахнет. Но вот от кого-то из нас пахнет глупостью!

— Вот-вот! — опустил руки Корус. — Я даже знаю, от кого.

Редил повернулся к экрану, на котором висели строки «Закона о колонизации населённых планет». Прокрутил текст к началу, картинно выпучил глаза, пробегая ими строчку за строчкой, дошёл до конца, вновь вернулся к началу…

— Я не могу найти! — развёл он руки театральным жестом, должным, видимо, изображать недоумение. — Помоги мне, Корус! Я не могу найти пункта, по которому нам грозит стирание личности. Я даже не могу найти ничего, за что бы нам полагался хоть малюсенький штраф. Может, ты найдёшь? Прошу!

— Да хотя бы пункт шесть, — даже не стал смотреть на экран Корус. — …категорически исключается силовое, психологическое или иное давление…

— Давление?! — очень натурально сыграл удивлённого Редил. — Я что-нибудь говорил о давлении?

— Перестройка генома, по-твоему, не давление?

— Нет. Мы никому ничего не будем навязывать. Мы даже встречаться ни с кем не будем; не будем вступать в контакт, не будем грозить, уговаривать, плакать, валяться в ногах. Мы не нарушим ни одного крохотного пунктика, ни одной буковки, ни одной запятой или точки закона. И пусть моя шкура пойдёт на барабан этим милым туземцам, если я в чём-то не прав! Если никто не додумался до этого раньше, то мы-то здесь чем виноваты? — Музыкальные пальцы Редила легли на стол, словно на клавиатуру рояля. Еще немного — и зазвучат торжествующие аккорды.

Гусеницы Коруса сошлись на переносице, неприязненно обнюхивая друг друга. Он начал сдаваться:

— И… как же ты собираешься осуществить это на практике?

— Посылка. Подарок. Хочешь — бери, не хочешь — выбрасывай. Всё исключительно добровольно.

— Вряд ли их заинтересует доктор. Да и не умеют они с ним обращаться.

— Всё проще простого! — видя, что напарник почти на его стороне, Редил воодушевился. — Что больше всего ценили земные дикари, не считая, разумеется, огненной воды?

— Яркие тряпки, ножи, стеклянные бусы… — начал перечислять Корус, полностью уже подпавший под влияние напарника, почти гипнотическое в своей убеждённости.

— Вот именно, бусы! Стеклянные бусы! О, как ты прав, Корус! — непонятно было, издевается Редил или радуется искренне. — Доктора мы создадим в виде бус! И он будет уже включён. Самое главное — запрограммировать нанороботов на постоянное воспроизводство самих себя и на поиск новых объектов для «лечения». Они будут передаваться от аборигена к аборигену через слюну, сперму, даже через рукопожатие, если таковое у них практикуется. И каждого дикаря они будут превращать в человека! Разве это не благородно, мой друг? — Глаза Редила заблестели. Казалось, ещё немного, и из них покатятся скупые мужские слёзы.

— Сколько же нам понадобится этих… э-э… бус? — Корус перестал сомневаться. Гусеницы заняли своё обычное положение и лишь слегка подрагивали.

— Давай посчитаем, что получится, если их будет, скажем, пять тысяч… — Редил потёр руки. Тонкие пальцы затрепетали.

Воздух сгустился и затвердел в форме небольшого октаэдра — Корус вызвал вычислитель. Редил продолжал разминать пальцы, словно готовясь к исполнению сложной партитуры, пока напарник пичкал вычислитель данными, обрамлял их вводными, расчленял условиями, шинковал циклами и формовал процедурами.

— Год, — оторвался, наконец, Корус от вычислителя. — Почти год, плюс-минус месяц.

— Прекрасно! — пальцы Редила сыграли в воздухе долгожданную мелодию, слышимую только им. — Для полной гарантии мы подождём два года. В случае неудачи у нас как раз останется время для возвращения и сдачи лицензии. Но я уверен, что это нам не потребуется. Да, и вот ещё что! — Редил понюхал зачем-то пивную банку. — Надо не просто превратить аборигенов в людей, надо сделать так, чтобы они нас любили. Обожали! Чтобы они согласились на колонизацию с радостью. Зачем нам лишние проблемы?

* * * * *

Посылок было пять. В каждой — по тысяче бус. Можно было бы сделать и больше, но дублирование сжирало очень много драгоценной энергии. Да и зачем больше, когда и этого хватало за глаза!

Пять беспилотных зондов, подобно хищным торпедам, вылетели из «Счастливчика» и нырнули в атмосферу, прочертив ее бурыми рыхлыми лентами.

Единственный материк планеты жёлто-зеленой пятиконечной кляксой купался в теплом, тёмно-синем океане. К каждому из пяти «отростков» этой кляксы и направились зонды, красиво разойдясь звездой в стратосфере.

Старый пастух Тохун мирно дремал, свесив хобот до самой земли. Запах трав и цветов делал его сон сладким и спокойным. Тохуну не стоило беспокоиться о стаде — внучка Афана помогала деду. Для неё удовольствием было прыгать по бескрайнему лугу, так похожему на океан, о котором часто рассказывал дед. Овцы вели себя смирно, и не думая разбегаться. В основном, сытые и ленивые, они лежали в густой траве, изредка её пощипывая, иногда, столь же лениво и неспешно поднимались, делали пару десятков шагов и снова ложились. Чтобы немножко развлечься, Афана порой специально пугала овец, прыгая в их сторону и трубя хоботом. Не очень громко, впрочем, чтобы не разбудить деда. Овцы пугались, но тоже лениво, словно делая одолжение Афане. Не подскакивали, а медленно вставали и, грузно покачивая жирными телесами, трусили в сторонку, где шагов через десять снова падали в траву.

Афане становилось скучно. Она собралась уже разбудить деда, когда услышала тихий свист, идущий, казалось, с самого неба. Афана замотала глазами и шире расправила перепонки ушей. Свист нарастал, превращаясь в рокочущий гул камнепада. Афана увидела, как белая полоса вырастает на ярко-синем небосводе. И направлялась эта полоса прямо к ней! Афана вобрала глаза в складки кожи и рухнула на траву, выставив к небу клешни.

Овцы тоже забеспокоились: завозились, запряли ушами, тревожно захрюкали. Теперь они испугались по-настоящему. Лень уступила место инстинкту самосохранения. Страх победил сонливость. Животные вскочили, задирая морды; побежали неуклюже, толкаясь и падая.

Проснулся Тохун и кинулся было за овцами, но, глянув вверх, замер. Хобот непроизвольно скрутился спиралью, но пастух поспешил развернуть его снова, устыдившись трусливого жеста. Он поднял живой горн навстречу опасности, и затрубил, как ему казалось, грозно и гневно, а на самом деле — тревожно и жалобно. И грохот смолк, покатившись над лугом отголосками эха. Тохун торжествующе поднял все шесть рук и победно защелкал клешнями. Он всё еще смотрел в небо, не замечая, как в трехстах шагах позади тает радужной пылью обугленный шар.

Когда наступила тишина, Афана, боясь пошевелиться, осторожно вытянула над травой стебелёк одного глаза. Казалось, вырос ещё один цветок среди миллионов собратьев, но, в отличие от них, настороженный и любопытный. Он увидел, как искрится над лугом, разрываемое ветерком, маленькое облако. Совсем не опасное и даже красивое. Афана вынула из складок остальные глаза, подняла их как можно выше. Увидела грузно прыгающего к ней деда и только тогда встала.

— Я думал, тебя уже нет, — спокойно сказал Тохун. Это спокойствие далось ему с трудом, но негоже выставлять напоказ эмоции перед юнцами.

— Я есть! — Афана хоботом обвила шею деда. Юнцам не возбранялось выказывать чувства.

— Будь здесь, я посмотрю, что там, — сказал дед, излишне нежно, на его взгляд, сбрасывая хобот внучки. И вперевалку заковылял к месту, где ещё недавно лежал чёрный шар.

То, что увидел Тохун, поразило его в оба сердца. Посреди выжженного в траве круга румянилась спелая тапта! Большая, в пол его роста. Такой огромной тапты Тохун не видывал за всю свою долгую жизнь! И уж того, чтобы тапты падали с неба не видел вообще никто, никогда.

Тохун осторожно коснулся тапты клешнёй. Слегка ударил. Ударил ещё, сильнее. Раздражённо мотнул хоботом. Никакая это была не тапта! У настоящей тапты кожура жёсткая, но не как камень. А у этой, с неба, каменная, не иначе. От ударов клешни не осталось даже царапин! Что теперь делать с каменной таптой?

Тохун с досадой шлёпнул хоботом по бесполезному фрукту. Тапта загудела. Тохун отпрыгнул. Хобот его вновь стал загибаться спиралью, но старик быстро опомнился. Завёл назад пару глаз. Вроде бы внучка не видела…

Тапта продолжала гудеть. Вверху, по кругу, пробежала трещина. Верхняя часть тапты съехала, словно крышка с горшка, и упала в траву. Стало тихо.

Пастух подошёл ближе. Протянул один глаз к срезу. Осторожно глянул вовнутрь. Переливчатый блеск, полоснувший по глазу, заставил Тохуна отпрянуть. Но, в то же время, сердца его учащенно забились от восторга. Подобную красоту Тохун видел лишь на ночном небе, но до звёзд никто не мог дотянуться, а теперь они лежали здесь, рядом! Кто же сбросил им с неба звёзды?!

Тохун погрузил хобот в тапту. Прохладные гладкие шарики приятно щекотали кожу. Пастух вынул хобот и увидел, что кольцо сверкающих звёздочек повисло на самом его кончике.

— Это бусы! Это бусы из звёзд! — затрубил Тохун, водружая небесный подарок на шею. — Афана, скачи скорее сюда! Ты только посмотри, как это прекрасно!

Старик никогда ещё не был столь многословен. Сейчас он не думал о том, что нужно скрывать перед внучкой эмоции. Они кипели в нём, клокотали и бурлили, выплёскиваясь через край. Ведь он держал звёзды! И скоро он — он, Тохун! — сможет подарить звёзды всему племени!

Прискакала Афана и завизжала так, что дед свернул перепонки ушей. Благо это не являлось позором. Он смотрел, не пряча нежности, как пляшет вокруг открытой тапты внучка; он радовался за её радость, он наслаждался её восторгом.

Афана надела на себя сразу трое бус, ещё одни нацепила на шею деда. Ей хотелось сейчас поделиться ещё с кем-нибудь невиданной радостью и красотой. И тогда, зачерпнув хоботом сразу с пару десятков бус, Афана запрыгала к овцам, уже оклемавшимся от недавнего испуга и по-прежнему сонно жующим траву. Как всегда, лениво и неохотно поднимались животные на ноги, а скачущая между ними внучка пастуха украшала шеи любимцев звёздными подарками.

* * * * *

В камерах воспроизведения сгущались радужные облака атомов, формируя тела Редила и Коруса. Запоминающее устройство скачивало в воссозданные мозги сознание. Нанотехнологии, освоенные землянами полтора века назад, не знали ошибок и сбоев.

Первым из камеры выскочил Редил. Подбежал к камере Коруса и нетерпеливо задубасил в мембрану:

— Копаешься, как всегда! Не выспался за два года?

Корус и правда казался сонным.

— Не люблю умирать, — сказал он, раскрыв мембрану. — Даже временно.

— Теперь мы будем жить долго и счастливо, — пообещал Редил.

— И умрём в один день!.. — буркнул Корус.

— По-моему, тебе не все мозги закачали, — скривился Редил.

Корус не отреагировал на остроту напарника. Потрепал шёрстку гусеницам и произнёс:

— У меня плохое предчувствие.

— Скажи ещё, приснился дурной сон, — хихикнул Редил.

Напарник вновь проигнорировал шутку. Гусеницы нерешительно чмокнули друг дружку.

— Пойдём-ка, посмотрим, что мы натворили, — вздохнул Корус.

Редил поморщился:

— Поменьше траура, мой друг. Планета — у наших ног!

Вновь бежали по экрану буковки и циферки, схемы и графики…

Не дожидаясь окончания сводки, Корус и Редил мотанулись друг к другу, едва не треснувшись лбами.

— Там люди! — рявкнул, оскалившись, Редил.

— Получилось!.. — Гусеницы Коруса доползли до середины лба. — Но их на треть меньше, чем было аборигенов…

— Ерунда! — рокотал Редил. — Плевать! Быть человеком непросто! Кто не справился — я не виноват!

— Раз, два, три, четыре, пять — мы идём искать! — наконец-то и Корус заразился оптимизмом напарника.

Завтракали молча и быстро, мысленно находясь уже на своей — своей, чёрт возьми! — планете. Запрыгнули в шлюпку, салютовали «Счастливчику» и отбыли. Атмосфера планеты мягко приняла их в объятия. Напарники витали в облаках, во всех смыслах.

— Как мы её назовём? — томно зажмурился Редил.

— Рекор… Коред… — начал прикидывать Корус.

— Фу! — замахал Редил изящными пальчиками. — Так даже собак не называют. Давай назовём её Счастливая Бусина!

— Неплохо, — согласился напарник. — Тут и «Счастливчик» наш будто б причём.

Шлюпка мягко качнулась. Редил возложил тонкую ладонь на плечо Коруса:

— Как сказал кто-то из пионеров космоса: «Приехали!»

К шлюпке бежали вооружённые копьями люди — шесть человек в набедренных повязках, с разрисованными красным и черным лицами.

— Смотри, как колоритно, — обернулся к Корусу Редил. — Просто настоящий вестерн!

— По-моему, они нам не рады, — попятился к шлюпке Корус.

Аборигены и впрямь вели себя если не воинственно, то настороженно. Не добежав метров тридцать до шлюпки, они сбавили шаг, растянулись редкой цепью и, выставив копья, стали окружать колонизаторов.

— Наверное, они нас не узнали, — предположил Редил и шагнул вперёд, размахивая высоко поднятыми руками: — Эй-ей! Мы свои! Мы друзья!

— Хм… — задумчиво молвил Корус. — А откуда бы здесь взяться чужим? И тем более — врагам? Мы с тобой ничего не проспали?

— Просто они стали людьми, — шепнул Редил. — А люди по натуре своей существа недоверчивые.

Туземцы приближались. Их пристально-цепкие глаза сверкали уже так рядом, что Корус при желании мог бы произвести иридодиагностику. Но вот взгляды Коруса и аборигена встретились, и дикарь повалился на колени, распластав руки по траве.

— Стойте! — закричал он соплеменникам, не поднимая головы. — Это они! Те, кого мы любим!

Со всех сторон послышался стук падающих копий, колен, рук и лбов. Отовсюду раздалось протяжное:

— Мы вас лю-у-у-бим! Мы вас лю-у-у-бим!..

— Ого! — удивился Редил. — Они говорят по-нашему?

— Ну, уж об этом-то я позаботился, — сказал Корус. — Сам же говорил: зачем нам лишние проблемы?

— Не будет ли у нас проблем с излишней любовью? — почесал Редил затылок.

— Лишней любовь никогда не бывает, — философски изрёк Корус. Он вышел вперёд и крикнул: — Приветствуем вас, свободный народ Счастливой Бусины! Мы, люди Земли, пришли к вам с миром! Поднимитесь с колен, мы — ваши братья!

— Ну, ты даёшь, — зааплодировал Редил. — Аж мурашки по коже.

— Здесь нет насекомых, — буркнул Корус, а туземцам сказал, отбросив пафос: — Ведите-ка нас, ребята, к вождю.

Открывшийся с лесистого пригорка вид на стойбище аборигенов заставил напарников присвистнуть. Пять-шесть десятков низеньких хижин окружал сплошной частокол наклонённых наружу острых брёвен.

— Ну, вы даёте! — сказал Редил. — На планете же нет никого, кроме вас. Или уже между собой успели поцапаться? Во, люди! На пару лет вас нельзя оставить.

Шестёрка дикарей залопотала что-то, оправдываясь, но Редил устало отмахнулся:

— Ничего, скоро мы наведём здесь порядок.

Аборигены счастливо заулыбались.

— Мы вас лю-у-у-бим! — завели они старую песню.

— Очень хорошо, очень, — сказал Редил. — Мы вас тоже любим. Правда, Корус?

Корус кивнул. Но мохнатые гусеницы как сцепились на его переносице, так и не думали расползаться. Им всё это не нравилось. Очень.

Зато вождь Корусу понравился. Редилу — тоже. Симпатичный, мускулистый парень лет двадцати пяти сам вышел навстречу из невысокой, но самой крупной в стойбище, бревенчатой хижины. Двое из тех, кто первыми встретил землян, оставили группу перед селением и успели сообщить вождю радостную весть. Поэтому он еще издали крикнул:

— Мы вас любим! — И по-хозяйски добавил: — Наши жилища — ваши жилища!

Подошёл, с почтением, но без подобострастия поклонился, прижав к груди руки. На шее его блеснула тройная ниточка стеклянных бус.

Редил удовлетворённо хмыкнул и огляделся. Из неуклюжих халуп выползали туземцы и подходили к хижине вождя. На некоторых поблескивали бусы. И все монотонно тянули: «Мы вас лю-у-у-бим!»

— Давай, говорун, — подтолкнул Коруса Редил. — Ответное слово.

— Уважаемый вождь! — не заставил себя упрашивать Корус. — Вот мы и прилетели. Ура!

— Моё имя — Урпур, — вновь поклонился вождь. — Прошу вас в моё жилище. Моё жилище — ваше жилище!

Отведав местных плодов и вяленой рыбы, запив нехитрую снедь перебродившим соком тапты, новоявленные колонизаторы перешли к делу.

— Дорогой Урпур, — начал Редил. — Всё было очень вкусно, спасибо.

— Мне жаль, что не я не смог угостить вас подобающим образом, — опустил голову вождь. — Вот раньше…

— Не надо извиняться! — перебил аборигена Корус. — Нам и правда всё очень понравилось.

— А теперь мы хотим спросить тебя, вождь великого племени, — Редил придал голосу значительности, — не против ли ты, чтобы мы поселились на вашей планете? Чтобы, как ты говоришь, ваша планета стала нашей планетой?

— Что такое планета, великий Редил? — поднял голову вождь. — Я не против отдать её вам, если только вы мне её покажете.

— Планета, это то, где вы живёте, — принялся объяснять Корус. — Не только это стойбище, эти луга, этот лес, — Корус развёл руками, — а всё, ещё дальше, то, что за этим лесом, за этой рекой…

— Там очень плохо, — насупился вождь. — Очень опасно. Там живут…

— Да неважно, кто там живёт! — перебил Редил. — С ними мы тоже договоримся. Ты за нас не переживай. Скажи, вот ты, именно ты, согласен, чтобы всё это стало нашим? Ты только не бойся, мы вас не тронем, не обидим. Наоборот, помогать будем, всему научим…

— Неужели великие Редил и Корус думают, что мне для них чего-нибудь жалко?! — аж затрясся от обиды Урпур. — Ведь мы же так вас любим!

— Прекрасно! — Редил вынул из нагрудного нанопланшета два экземпляра типового договора. — Кстати, мы назвали вашу планету Счастливая Бусина. Вы не против?

— Прекрасное имя! — воздел руки вождь.

— Замечательно, — Редил вписал в текст название, поставил внизу размашистую подпись, дал расписаться Корусу. — А великий вождь умеет писать?

Урпур стыдливо потупился.

— Ничего, — похлопал его по плечу Редил. — Достаточно отпечатка пальца. Спасибо… И на втором экземплярчике тоже… Ага! Благодарю. Этот — вам… Предлагаю отметить! Сок этой… как её… тапки не так уж плох.

Хлопнув еще по кружке сока, напарники заметно повеселели и засобирались в дорогу.

— Ну, нам пора, — сказал Редил, крепко пожимая руку вождя. — Надо облететь все племена. Что поделаешь — закон. Мы чтим его до последней буквы.

— Но там так опасно!.. — закатил глаза вождь.

— Да не переживай ты за нас, Ур! — улыбнулся Редил, а Корус отчего-то поёжился.

Прежняя шестёрка аборигенов проводила колонизаторов до пригорка. Впереди, в полукилометре, не дальше, поблёскивала в лучах местного солнца шлюпка.

— Ладно, ребята, идите домой, — сказал Редил. — Что вы будете ноги стаптывать? Мы и сами теперь доберёмся.

Туземцы, до сей поры напряжённо озиравшиеся по сторонам, облегчённо вздохнули. Так, по крайней мере, показалось Корусу.

— А чего вы так боитесь-то, кстати? — Редил тоже заметил реакцию аборигенов.

Дикари переглянулись.

— Овцы, — сказал один с дрожью в голосе.

— Страшные овцы! — добавил другой, округляя глаза.

— Ням-ням! — щёлкнул зубами третий.

— У-у-у, ребята, — протянул Редил. — С вами всё ясно. До свидания, не болейте, слушайтесь вождя!

Дикари низко поклонились, провыли: «Мы вас любим!» и быстренько скатились с пригорка. Только пятки засверкали.

— Слушай, ты чей геном взял за основу? — повернулся к напарнику Редил. — Свой, что ли? Чего они трусливые-то такие? Если уже и овец боятся…

Корус не стал отвечать. Давешнее дурное предчувствие накатило с новой силой. А затем буквально накрыло волной. Ударной. Потому что впереди — там, где полторы секунды назад стояла шлюпка, сверкнуло, полыхнуло до небес, и черно-бурый гриб-великан вырос над полем.

Напарников сразу смело с пригорка. Это-то их и спасло, поскольку основная волна прошла поверху, направляясь к стойбищу. Деревянные халупы дикарей подпрыгнули, половина из них раскатилась по бревнышку, частокол завалился набок, но выстоял. Аборигены, как муравьи, заметались между руин, издалека были слышны их причитания и стоны.

— Ничего себе! — затряс головой Редил. — Что это?

Корус уже поднялся на ноги и пристально всматривался вдаль, туда, где за заброшенным полем начинался лес.

— Не что, а кто, — спокойно сказал он. Преувеличенно спокойно. Потому что предчувствия его оправдались, и никаких неожиданностей можно было уже не бояться.

От леса, через поле, стремительно приближалась туча. Серая туча, топочущая и ревущая. У Коруса подломились ноги. Он сел рядом с Редилом, спиной к спине. Бежать куда-либо всё равно было бессмысленно.

Туча перестала быть тучей, и смотреть на неё расхотелось сразу. Более уродливых существ, составлявших её массу, ни Корус, ни Редил не видели ни наяву, ни во сне.

Сначала Корус подумал, что их просто затопчут, и закрыл глаза, приготовившись к быстрой и лёгкой смерти. Но рёв и топот стали вдруг затихать и затихли очень скоро; стало слышно лишь разгорячённое дыхание тысячи глоток да клацанье зубов Редила, ходившая ходуном спина которого сотрясала Коруса из стороны в сторону. С неохотой Корус разлепил веки. В трёх шагах от него замерла живая стена тварей. Овцами их назвать можно было лишь с большой натяжкой, да и то лишь за грязные клочья витой шерсти, уродливыми кустами покрывающие розоватые бока и спины. Все четыре ноги каждой овцы были человеческими, а из передней части туловища свешивались маленькие рудиментарные ручки. Но самой отвратительной частью существ была голова. Мерзкий морщинистый череп украшали рожки, совсем маленькие, какими их часто рисуют у чертей. Под широким выпуклым лбом слезились блёклые, старческие глазки. Широкий, но вполне человеческий нос плавно переходил в вытянутые губастые челюсти. И запах! Тошнотворный запах мочи, пота, фекалий и чего-то ещё, не менее мерзкого, шёл от овец равномерным потоком. Корус почувствовал, как трясущаяся спина напарника содрогнулась в рвотных спазмах. Сам он сдерживался из последних сил. И, наверное, не удержался бы, но тут он увидел такое, отчего забыл и про запах, и про внешний вид тварей — обо всём на свете забыл!

Корус отчаянно застучал локтями по спине напарника. Редил обессилено повернулся. Корус молча ткнул пальцем на ближайшее к ним существо. Редил вздрогнул и показал на вторую тварь, стоявшую рядом. Напарники замерли, вперив взгляды на шеи животных. На шеях блестели бусы. Стеклянные бусы стеклянной надежды. Такой же прозрачной и хрупкой.

Обе овцы, словно польщённые вниманием, сделали шаг вперёд. Зловонная масса за ними качнулась и приблизилась тоже, замыкая кольцо вокруг колонизаторов.

Четыре пары глаз встретились.

— Мы вас любим, — ощерила первая овца крупные жёлтые зубы.

— Мы вас просто обожаем! — облизнулась вторая.