Сага о Рорке

Андрей Астахов, 2006

Пророчества говорили о нем задолго до его рождения. Сын славянской княжны и варяжского воина, он был объявлен проклятым. Боги Севера наделили его таинственной силой. Ему предопределено стать великим правителем своего народа. Но прежде ему предстоит встретиться с жестоким Королем-Зверем и его зачарованными рыцарями, одолеть необоримую мощь черной магии и человеческого коварства. И кто знает, будет ли дописана сага о его подвигах до конца?

Если древние воины были способны на это, то почему мы не можем быть способными? Люди остались теми же.

Хагакурэ Бусидо

Пролог

Луг был ярким, цветущим, весенним и каким-то золотистым. Над сплошным ковром одуванчиков вставали более высокие травы и цветы, иные выше мальчика лет пяти, игравшего на лугу. Дальше был край леса, густого и древнего, сырого и темного, но здесь было солнце — много яркого животворящего солнца. Пресветлый Ярила царил в небе, щедро даря миру свое тепло. Так что луг был залит ярким золотым сиянием.

Мальчик, задрав лицо, сквозь прищуренные глаза смотрел на солнце. Бегать он не мог — залатанная рубаха из домотканого холста была слишком длинная ему, и он падал, спотыкаясь о подол, всякий раз, когда пытался побежать. В длинных мягких волосах, белых, как чесаный лен, укрылись травинки, нос был желтоватым от пыльцы. Какие-то цветы нависли над ним — странные, бледно-желтые и фиолетовые, со странным запахом. Мальчик взмахнул палкой. Ударил по стеблям. И поднялся ветер, будто от взмаха его палки.

— Вой^[1] есмь, — сказал мальчик, глядя на солнце.

Глаза у него будто впитали солнечное золото. Таким бывает удивительный камень, который выбрасывают волны на берег Варяжского моря. У антов такие глаза редкость. Впрочем, мальчик об этом еще не знал.

— Рорк, иди домой! — пронеслось над лугом. — Сыночек, домой!

Мальчик обернулся. Мать в мужской рубахе и куртке и охотничьих пончохах^[2] стояла у края леса, опираясь на рогатину. Рядом стоял рослый муж лет сорока пяти с окладистой бородой, одетый землепашцем — но держался он, как воин.

— Смотри, Мирослава, растет твой богатырь, — сказал мужчина. — Пятый годок ему пошел. Как думаешь дальше жить-то?

— Как жили, так и будем, — ответила женщина. — Лес нас укроет.

— Делево от людей скрыться. Не приведи боги, жонки-грибницы заметят тебя или мальца, или ахоха^[3] какой на сруб ваш в лесу наткнется.

— Идти нам некуда, отец, — синие глаза Мирославы подернулись холодом. — Может, зараз хазарам в ясырь продаться?

— Джуда-хан со мной говорил, — после паузы сказал мужчина. — Гонца прислал, руки твоей просил. Сказал, с сыном возьмет.

— Хазарину веры нет, — Мирослава мотнула головой. — Сладкими речами блазнит, но обманет. Рабыней своей, подстилкой сделает для утех, неино^[4] торговцам рабами продаст за пару гривен. Пошто, отец, Турну запретил к нам ходить?

— Световид прознал о том, что варяжин к тебе ходит, — вздохнул князь. — Говорит, прознают другие про Турна, скрывать вас больше не получится. Турн муж честный, но как все честные глуп. Наведет на ваш след кого не надо.

— Боишься? — Мирослава сверкнула глазками. — Волхвов боишься? А ведь ты князь. Внук твой в лесу растет, аки зверь дивий.^[5] Зайцев и тетеревов руками ловит, следы зверя по запаху находит.

— Жаль мне его, но через волхвов сказано было, проклятие на муже твоем и на сыне вашем. Не я то сказал — Световид. Он на потрохах звериных гадал. Многая кровь через сына твоего прольется. Ждать надо.

— Пять лет жду. — Мирослава отбросила с лица тяжелые русые волосы. — Сама, будто нежить лесная, от людей отвыкла.

— Нет в том греха твоего, Мирослава. Мой это грех, моя вина. Я вас скрываю здесь, будто не дети вы мои, а нечисть, человечину ядущая. Помыслил я, может, вам в Варяжию отправиться? Рорк ведь по отцу урман. И Турна с вами пошлю, пусть мальцу пестуном будет.

— Родина Рорка здесь, отец. Ант он, твоего народа и твоей крови. Нечего земли его лишать. Мне ведь тоже видение было…

— Видение?

— Знаю я, что сын мой первым среди антов станет. Придет день. Он народу своему поможет крепко… ты не бойся, отец. В Лес Дедичей люди не ходят, зачарованное это место, богам и духам посвященное. Волхвы же поклялись и Сварогом, и прочими богами роту свою соблюсти. А я… я сына взращу воином. Проклят он? И пускай. Мне он милее всех, моя кровь, мое утешение.

— Он внук мой, — с неожиданной теплотой сказал бородач. — И я о нем пекусь, и у меня душа о нем болит. Но анты его не примут. Вера наша его отвергла. Страшная печать на нем, однако нельзя заставлять его страдать. У хазар или у варягов до него дела никому не будет. Станет он тайдуном^[6] хазарским. Или ярлом варяжским. Или не прав я, доня?

— Он и есть ярл варяжский. А тайдуном ему не быть. Не буду я хазарской наложницей.

— Ладно, — вздохнул князь, провел ладонью по бороде. — Я там… привез вам немного. Мучицы, яблок моченых, холста. Что надо, скажи.

— Наконечники для стрел, — не раздумывая, ответила Мирослава. — Научу сына из лука стрелять.

— Добро, дочка. Добро…

Мальчик разговора не слышал. Он смотрел вдаль, туда, где за лесом на пологих холмах высились бревенчатые стены большой крепости. Мальчику давно хотелось там побывать, но мать почему-то ни разу его не водила. Мальчик не задумывался, почему — у него хватало других игрушек.

Далекий раскат грома заставил всех посмотреть на небо. Туча с запада медленно приближалась к солнцу.

— Рорк, домой! — позвала Мирослава.

Мальчик припустился было бегом, споткнулся, растянулся на траве. От боли и неожиданности он заплакал, но мать уже была рядом. И Рорк успокоился. Рядом с мамой он не боялся ничего, даже этого странного бородатого человека, стоявшего поодаль и наблюдавшего за ними.

Ярила на небе вступил в полдень. Наблюдавший за внуком Рогволод, князь северных антов, улыбнулся в бороду, и Мирослава заметила эту улыбку.

— Пора тебе, отец, — сказала она и добавила с любовью: — Добродий^[7] ты наш…

Рогволод поднял и прижал к груди внука, поцеловал дочь и рассеянно направился к своему мерену, привязанному у края леса. Он чувствовал, что дочь и внук смотрят ему в спину. Хотелось вернуться, но душу точил смутный страх, как бы кто из дружины не вздумал отправиться следом за своим князем — и тайна, которую князь хранил уже пять лет, раскрылась бы.

Тайна, которую звали Рорк.

Мальчик, которого уже пять лет считали похищенным хазарами.

Ребенок, которого волхвы антов объявили проклятым.

Примечания

1

Вой — воин.

2

Пончохи — гетры.

3

Ахоха — бродяга.

4

Неино — или.

5

Дивий — дикий.

6

Тайдун — вельможа.

7

Добродий — добродетель.