Полёт в падении

Ангела Вейнер (2024)

Со смертью близкого человека мир меняет цвет. Он становится тусклым, невыразительным. Начинаешь видеть, казалось бы, обычные вещи с другой, мрачной для тебя стороны, что очень пугает. А что, если смерть этого близкого человека наступила по вине другого, не менее близкого? Что может поселиться в душе ребёнка, видевшего убийство матери от рук отца? Станет ли это чистое невинное создание ненавидеть его или начнёт бояться? Эта книга подобна пещере, полной страхов и аморальных поступков. Она ведет через дебри детской травмы героини, где каждый шаг отзывается болью и ненавистью к себе. Но в этой тьме есть и свет — проблески надежды, которые, как маяки, указывают путь к истине.

Глава 2

Утром, когда Вена проснулась с адской головной болью, то Марка уже не было. На кровати рядом с ней он оставил пакетик, пять блистеров и записку, на которую она не обратила внимания. Вена тут же съела шесть таблеток, дабы поскорее забыть эту ночь. Наконец чувства и зудящая ломка отключились. Блаженство и забытие окутали её сознание и тело. Самые любимые состояния. Ощущение тихой гавани в голове, спокойствия, умиротворения, лёгкого течения времени и беззаботности. Как ни странно для обычного человека, но вполне логично для зависимого, Вена не считала себя наркоманкой, она была твёрдо уверенна, что может остановиться в любой момент, и именно поэтому ей не нужна никакая помощь: ни групп АН, ни врачей. Взяв телефон в руки, который лежал на тумбочке рядом с кроватью, удивление и страх настигли её, не смотря на пришибленное состояние. Там было сообщение от отца, с которым она не общалась семь лет после того, как ушла из дома в свои шестнадцать. В тот период Вена подрабатывала продавцом в магазине и жила с подругой в съёмной комнате. Тяжёлое было время. Впрочем, и сейчас не легче. И вот каким-то образом отец нашёл её, и раз он узнал её номер, то мог и узнать, где она живёт. У Вены скрутило желудок, встав с кровати, она побежала в ванную комнату и проблевалась в толчок.

— Так…, — подумал её затуманенный мозг. — Сейчас я умоюсь и потом открою его сообщение.

Смыв пустую блевотину, состоящую разве что из желудочного сока, так как она уже сутки ничего не ела, Вена посмотрела на себя в зеркало. Вид был плачевный: лохматые волосы, растёкшаяся тушь, синяки под глазами доходили чуть ли не до носа. Почистив зубы и приняв душ, она почти была готова столкнуться с любой информацией, которую ей мог оставить отец."Но ведь невозможно быть готовой на сто процентов вообще ни к чему в этой грёбанной жизни" — подумала она и поэтому сделала вдох-выдох, и, забравшись под одеяло на кровать, открыла сообщение:

“Здравствуй, солнышко. Наконец-то мне удалось найти твой новый номер телефона. Знаю, ты не хочешь меня видеть. Но я всё равно решил связаться с тобой. Пойму, если не ответишь. Месяц назад я вернулся с Севера. Тут задержусь где-то на год. Хотел бы увидеться с тобой и поговорить, у меня есть новости, которые ты предпочла бы знать, если бы не была обижена на меня. Люблю больше жизни. Папа.”

Сердце Вены отстукивало такие мощные и быстрые удары, что ей казалось, что она вот-вот задохнется от панической атаки. Руки её судорожно дрожали, а глаза застелила белая пелена. Вена взяла блистер, что по-прежнему лежал на кровати, и закинула в рот ещё пять таблеток “забытия”, после чего легла, закрыла глаза и уснула… До следующего утра.

Звонок телефона разбудил её. Взяв его в руки и нажав на “ответить”, Вена ничего не успела сказать, как в динамике раздался голос Дины:

— Ты живая вообще!? Почти сутки до тебя дозвониться не могу! Я уже думала больницы объезжать! Алло?! Ты тут?!

— Не кричи, Ди, я жива и невредима, просто спала.

— Сутки?! Чего ты там наелась опять? Никаких нервов не хватит за тобой следить! — кричала на том конце провода расстроенная подруга.

— Я же просила не кричать, голова болит. У меня всё в порядке. Прошлой ночью писала сценарий, а теперь вот"досыпаю". Как у тебя дела? Я, кстати, всё-таки решила делать татухи. Чего жалеть-то, живём один раз и неизвестно сколько. Так что жди меня у себя в качестве клиентки, милая.

— Ты меня так напугала… Хотела приехать к тебе, но из-за работы не получилось. Я рада, что ты всё-таки решилась на тату, а то не дело, знаешь ли, с шестнадцати лет вместе, а твоя кожа до сих пор девственница!

Вена была рада слышать звонкий голос подруги, с которой взрослела, сплетничала, дурачилась, плакала, и вообще, считала её своей семьёй. Только вот ей стало очень одиноко, когда Дина вышла замуж и зажила отдельной жизнью, без Вены. Но всё равно несколько раз в неделю они созванивались и обсуждали всё на свете. Дина вот уже восемь лет занимается татуировками. И буквально всё это время соблазняла и подначивала Вену, чтобы та дала ей разрисовать свою белую чистую кожу, как холст. Но она боялась боли от иглы, и вообще не понимала для чего ей это, да и для чего вообще люди намеренно причиняют себе боль, когда в жизни её и так слишком много.

— Ди, ты меня разбудила своим звонком, так что я ещё до конца не проснулась и не пришла в себя. Давай спишемся насчёт эскизов позже.

— Окей, детка. Люблю тебя!

— И я тебя люблю. На связи. — хриплым голосом ответила Вена.

Мысль сделать татуировки пришла ей тогда, когда она начала экспериментировать с сочетанием алкоголя, таблеток и порошка. Она стала желать этой физической боли, чтобы не так остро чувствовать душевную. Так и раздвигаются в голове границы дозволенного. Вена уже смотрела эскизы в интернете, но после долгих поисков поняла, что лучше Ди никто ничего ей не предложит. Она решила ей выпалить своё решение"забиться"сейчас, чтобы увести разговор в другое русло, ведь знала, что Дина обрадуется этой новости.

Завершив звонок, она вспомнила про вчерашнее смс от отца. Тревога и беспокойство снова завладели ею. Вена судорожно стала искать на кровати в закромах одеяла тот пакетик с порошком. Не осознавая, для чего она это делает, Вена отсыпала часть, прочертила две дороги и затянула. Затем встала с кровати и направилась на кухню, чтобы выпить воды и спрятать остатки порошка под кухонный гарнитур.

Спустя минут пять она почувствовала, что её накрывает волна возбуждения, но сердцу это не очень-то понравилось, оно стало биться настолько сильно, что, казалось, вот-вот остановится от усталости. Её бросило в пот.

И тут Вена почему-то вспомнила про записку, что Марк оставил рядом с"подарками". Да, она её не прочитала, а лишь швырнула в мусорное ведро, но которое ещё не вынесла. Наверное, стоит её прочесть? — подумала она, но паника уже захватила её, дыхание стало частым и прерывистым, словно у рыбы, что рыбак вытащил из воды. Рухнув на пол кухни, она потеряла сознание.

"Крошка, ночь была прекрасна, отлично сосёшь. Порошок затягивай в два раза меньше, чем ты привыкла, это новая партия, очень мощно вставляет. И да, лучше ни с чем не мешай, ни с таблетками, ни с алкоголем. До новых встреч, Принцесса." — было в той записке.

***

В течение своей жизни порой мы встречаем людей, которые нас защищают, любят, поддерживают и принимают, несмотря ни на что. Таким человеком в жизни Вены была Дина. Приехав к ней домой, потому что та снова не отвечала на сообщения и звонки, а интуиция и тревога просто вопиюще орали ей, что что-то случилось, она нашла её на полу кухни без сознания и вызвала скорую. Вену отвезли в государственную больницу с инфарктом от передозировки.

Там она пробыла пять дней, то приходя в сознание, то снова теряя его. Помимо стимулятора, который она приняла, в ней было немаленькое количество транквилизаторов. Ей ставили капельницы, поддерживающие организм, в туалет она ходила под себя и ничего не ела, потому как приходила в сознание только на несколько секунд. Дина по возможности всё эти дни была рядом, хотя врачи гнали её вечерами домой.

На шестой день нахождения в больнице, когда Вена очнулась, Дины не было. Она не знала сколько находилась здесь, не знала, приходил ли кто к ней. Толком ещё ничего не соображав, Вена сказала медсестре, что хочет выписываться. Врачи, будучи занятыми и особенно невнимательными в тот день, отпустили её. Вот так просто, без каких-либо волнений о том, как она доберётся до дома и доберется ли вообще. Медсестра принесла документы на выписку прямо в её палату, та расписалась дрожащими руками. Одевшись в одежду, лежавшую рядом с её кроватью на стуле, которую привезла ей Дина, Вена вышла из больницы и пошла на остановку. Дойдя до неё, она почувствовала, как назревает позыв рвоты. Зайдя за остановку, чтобы её не видели, она блеванула. Отдышавшись от сокращений, Вена с трудом могла думать, казалось, что она вот-вот снова потеряет сознание. Телефона при ней не было, видимо, остался дома. Денег на проезд тоже не было. На остановке Вена увидела женщину и решила спросить деньги на проезд у неё:

— Извините пожалуйста, меня только выписали из больницы, а телефона и денег на дорогу до дома у меня нет. Одолжите мне?

Женщина с испугом оглядела её с головы до ног. Вид у Вены был плачевный: лохматые сальные волосы, узкие джинсы, похожие на лосины и белая футболка теперь уже в пятнах от блевотины. Она решила, что та алкашка или наркоманка, и что не нужно помогать такой, тем более спонсировать её пороки. Она молча покачала головой из стороны в сторону и отошла от неё подальше. Больше людей на остановке не было. Вене ничего не оставалось как сесть в автобус без денег. Но тут, когда двери уже почти закрылись, подбежала та женщина и протянула ей деньги со словами:

— Вот, возьмите, извините, я сразу не поняла, что вам действительно нужна помощь.

На глазах у Вены проступили слёзы и она тихо, почти беззвучно прошептала:

— Спасибо, спасибо…

В автобусе она погрузилась в забытийный сон, но проснулась от крика:

— Девушка, проснитесь же! Уже конечная. Вам, вообще, куда надо было? — спрашивал у неё мужчина средних лет с тонкими усиками под носом и грузинским акцентом.

— Мне сюда и надо было. Спасибо, что разбудили. — отозвалась Вена хриплым голосом.

Державшись за поручень, она встала. Протянув деньги за проезд, Вена пошатнулась и чуть не упала. Водитель, заметив, что девушке нездоровиться, решил не брать с неё денег, но более ничем не поинтересовался. Вена кивнула и, уже сильнее покачиваясь из стороны в сторону, вышла из автобуса.

Удивительно, насколько люди могут быть бессердечными и понимающими одновременно.

Вена не помнила, как дошла до дома, не помнила, как открыла дверь и не помнила закрыла ли её. Она лежала на полу в одежде, ощущая пустоту, никчёмность и сожаление, что не умерла. Да, это не было намеренной попыткой ухода из жизни, но была подсознательной. Она так устала бояться отца, бояться жизни, так устала ненавидеть. И так устала быть одной, что, кажется, если бы она умерла при этой передозировке, то миру без неё было бы лучше. Так она и лежала обездвижена и полна ненависти к себе, пока ход её саморазрушающих мыслей не нарушил звонок телефона, который всё то время, что она пробыла в больнице, благополучно пролежал на тумбочке в прихожей. Вена протянула руку, дотянулась до него и сняла трубку.

— Почему тебя выписали, ничего не сказав мне? Это беспредел, где ты сейчас?! — вопила Дина.

— Ди, я уже дома. Там всем безразлична судьба суицидников и наркоманов. Прости, что заставила тебя переживать. Только сейчас думала о том, что без меня миру было бы лучше.

— Не говори ерунды, может миру на тебя и плевать, а вот мне — нет. Ты поступила глупо, и я знаю, что не специально… Так ведь?…

Голос Дины дрогнул при этих словах. Вена не хотела больше расстраивать свою единственную подругу, чьей дружбой действительно дорожила. По крайней мере, до начала употребления.

— Конечно, нет. Я просто не прочла записку, что оставил Марк. И, кстати, до сих пор не знаю что в ней. — промямлила она.

— Что?! Ты снова общаешься с этим ублюдком? И он тебе поставляет дурь?! Господи, я убью его! Так, слушай меня внимательно сейчас. Мы с Костей обсудили и решили, что оплатим твоё лечение в частной клинике. Сейчас ты должна помыться и начать собирать вещи. Никаких отмазок больше, Вен. Так не может продолжаться, рано или поздно ты умрёшь. И мы не собираемся стоять в стороне и наблюдать твоё самоубийство. Ты всё поняла? Дина прокричала в трубку так громко, что у Вены разболелась голова.

— Тише, тише, — начала она, — к Марку никаких претензий, судя по всему, он предупреждал. И я сама ему написала. Лучше не связывайся с ним, Ди. Ты же понимаешь, насколько это может быть опасно.

— Ты меня сейчас слышала? Окей, я забуду про этого дьявола. А ты собирайся на реабилитацию!

— Ради тебя, Ди. Спасибо, я тебя люблю.

— А я-то как тебя… Ну всё, довела до слёз, паршивка. Заеду за тобой через два часа.

***

— Что вы, Весна, сейчас хотите больше всего? — спросил психиатр.

— Называйте меня Вена, не люблю своё полное имя.

— Хорошо, Вена. Так и что же в данный момент вы бы хотели?

— Угаситься.

Психотерапия идёт довольно странно, врач даёт распечатки с упражнениями и"домашние"задания, которые нужно выполнить к следующей беседе. А ещё, он сказал вести дневник мыслей и чувств. И вот я пишу. Сложно с чего-то начать. Я принимаю антидепрессант, транквилизатор и ещё седативное. Мне здесь даже нравится, я уже познакомилась с одним парнем в тренажерном зале. Он подошёл ко мне, когда я бежала по дорожке. Его зовут Остап. Не могу сказать, что он приятный, но думаю, что он мне ещё пригодится. В конце концов, мне нравится, когда на меня смотрят с вожделением, но в то же время ощущаю себя паршиво. Я чувствую, что во мне борются две личности: развратная дама, что трахается со всеми, кто её захочет и взамен даст таблетки или травку, и одинокая скромная девочка, что боится даже прикосновений. В целом мне сложно считывать свои эмоции, потому как я почти себя не чувствую. Ощущаю лишь тягу.

Дописав эти строки, Вена заметила, что уже темнеет, и поэтому решила сходить в душ перед сном. Разворотив свой чемодан, смешав все вещи, что в нём были, она наконец отыскала полотенце и сланцы. Взяв их под мышку, она вышла из своей палаты. По картинкам, что были на дверях клиники, она отыскала душевую и, зайдя в неё увидела там девушку, завёрнутую в полотенце.

— О, привет! — воскликнула та, — заходи, заходи, и дверь закрывай.

— Привет, — начала Вена, — я могу подождать, пока ты помоешься.

— Нет, не нужно, я рада, что зашла именно ты. Понимаешь, врач сказал, что мне нельзя оставаться одной, так как я хочу разбить себе голову об эту плитку. У меня были попытки самоубийства пять раз, смотри, сколько шрамов. — девушка вытянула располосаные до локтей руки с татуировками.

Вена даже не испугалась откровенности новой знакомой, наверное, потому что понимала такое поведение как никто другой.

— Мне жаль. — сказала она, — как тебя зовут?

— Ксю. А ты, должно быть, та самая Вена?

— Та самая? про меня ходят какие-то слухи?

Хи-хи.. Ничего особенного. Только лишь то, что ты очень привередливая и капризная. Я слышала, как ты кричала на ресепшене, что тебе нужна отдельная палата, так как ты не выносишь людей. Это было… Очень дерзко, таких у нас ещё не было, знаешь, тех, кто качает права.

— Представляешь, я этого даже не помню… Вообще не помню, как сюда приехала. А ты как давно здесь?

— Два месяца. Но я уже была тут в том году, и в позапрошлом. Наверное, буду и в следующем…

— Мне тоже хочется умереть очень часто, так что я тебя понимаю. — тихо сказала Вена и стала раздеваться.

— Наверное… Но у меня есть ребёнок. Он сейчас с отцом. Всё вот это началось после его рождения. Послеродовая депрессия. Я бы тебе советовала не рожать. Никогда. Все проблемы, что у тебя есть с психикой и с телом — усугубятся во сто крат. Полная чушь, что нам внушают, что после родов женщина хорошеет и здоровеет! Хер там! Всё летит к чёртовой матери.

— Знаешь, я даже не думала о детях. Так что мне это не грозит. Идем уже примем душ, хочу смыть с себя этот убогий день.

— Ксю довольно кивнула. Они повесили полотенца на крючки возле душевой кабины и зашли в неё.

***

А мне здесь начинает нравится. Ощущение, будто нахожусь в санатории. Я хожу на всякие физ процедуры. Только вот моего психиатра беспокоит, что я могу себя убить. У меня есть навязчивая тяга к самоповреждению. Маникюрными ножницами я расцарапываю свои запястья до крови, ощущение, будто от этого становится легче, но ненадолго. Как-то медсёстры обыскивали меня в надежде отобрать ножницы, но я их хорошенько спрятала, но им сказала, что выкинула в окно. Так они побежали искать под окнами! Вот умора! Естественно, не найдя, пристали ко мне с допросами. Я же сказала, что понятия не имею куда они делись, так как я их точно выкинула с психу в окно.

Так вот, психолог взял с меня обещание, что в его отделении не будет смерти. Интересно, ему действительно всё равно, а будет ли она вне этих стен? Трясётся за лицензию, гад. Но да ладно. Больше всего мне здесь нравится курить травку. В это сложно поверить, но один чувак по имени Леон, спокойно выезжает за пределы клиники на своём велосипеде и привозит заказы с тёмного интернета. А так как я уже очень тесно общаюсь с его другом Остапом, то и мне постоянно перепадает. Дуем мы за деревьями во дворе. Неужели эти остолопы медики ничего не замечают? Или всем просто насрать?

А что касается тесного общения с Остапом… Мы с ним трахаемся в моей палате в туалете, потому что только там закрывается дверь на замок. А так по всей клинике все двери без них. Для полного контроля за пациентами, то есть, нами. Конечно, я настаиваю на презервативе, ведь не хочу потом лечится ещё и от СПИДа. Но в целом я это ненавижу, я вообще не чувствую его член, но вонючее дыхание, разящее перегаром, ощущаю сполна. Такой отвратный трах для меня — ещё один способ себя наказать, растоптать и пасть ниже в своих же глазах.

Вена сидела на диване в общем холле, читая книгу, когда к ней подошла худощавая девушка и спросила:

— Привет. Можно с тобой посидеть? Я только сегодня приехала сюда и ни с кем ещё не знакома. Меня зовут Крис, а тебя?

— Я Вена. Садись.

На Крис были спортивные чёрные лосины и кроп-топ найк. Дышала она часто и лицо было розоватого оттенка. Выглядело это так, словно она только закончила тренироваться.

— А ты что, уже успела потренироваться сегодня? — спросила Вена.

— Да. Я поела и… побежала всё сжигать. У меня… булимия. Ты, наверное, знаешь, что это такое?

— А ты смелая, что вот так сразу говоришь о своей проблеме… Да, знаю… У меня она была больше семи лет с периодичностью. После каждого приёма пищи зудящая тревога, которую может снять лишь избавление от этой же самой пищи, поэтому ты идёшь к белому другу, вычищаешь из себя всё, что недавно попало в желудок, бывает, что и закидываешься слабительным для надёжности, а то мало ли, вдруг что успело перейти в кишечник… — описала Вена.

— Точно сказано. Тебе удалось её преодолеть или ты здесь с этой же проблемой? Меня поэтому сюда папа и поместил, что я отказываюсь от еды, а если и ем, то сразу бегу в туалет…

— Не удалось. Она всегда со мной. Просто в разных проявлениях. Но здесь я оказалась не из-за неё конкретно… Знаешь, мне говорят, что я наркоманка. Но я использую вещества не только для кайфа, даже, вообще, пожалуй, не для него, а для того, чтобы не чувствовать. Врач говорит, что в основе многих так называемых зависимостей или компульсий, лежит тревога. Она же — адепт булимии. Ты ешь, чтобы не чувствовать, чтобы заполнить пустоту внутри. Ты ешь, чтобы себя наказать. Ты ешь, чтобы тебе не было грустно. Ты ешь, чтобы не было одиноко. Еда — один из простых и доступных способов заполнить внутреннюю пустоту, как и любые другие запрещённые вещества или даже люди, с которыми создаются созависимые отношения.

Крис понимающе кивнула и уселась поудобнее, поджав ноги под себя, тем самым показывая, что разговор ей очень интересен.

— Я рада, что встретила тебя первой, Вена. По-твоему, многие расстройства основываются на тревожности? — спросила она.

— Не по моему, а по научному. — улыбнулась Вена и продолжила. — Очень многие. Тут лечатся люди с наркоманией, с бессонницей, с анорексией, булимией, с депрессией и с социальной дезадаптацией. И это я перечислила те болезни, которые у многих уже знакомых мне людей, а я не со всеми тут знакома. И вот подобного рода расстройства основаны на тревоге.

— Честно говоря, мне стало не по себе немного, будто попала в дурдом. Тут нет опасных типов?

— Не знаю, я чувствую себя здесь своей. Прям шумных я пока не встречала, а вот тех, с кем лучше не спорить, предостаточно. — Вена посмотрела вдаль за спину Крис и слегла улыбнулась, — О, а вот идёт один из них.

Из своей палаты вышел Остап и сразу направился к Вене, когда увидел незнакомую молоденькую девушку рядом с ней.

— Так-так, красотки. О чём болтаете? — спросил он, когда вплотную подошёл к дивану и облокотился на его спинку двумя руками, перенеся на них часть своего веса.

— О тебе, дорогой, о чём же ещё можно разговаривать в этом скучном месте. — съязвила Вена и похлопала его по правой руке.

— Отвертелась, крошка. Как же зовут твою новую подругу?

— Крис. Меня зовут Крис.

— О. Разговаривать эта куколка умеет. Замечательно! Я видел, ты приехала сегодня утром и, не успев распаковать шмотки, побежала в тренажёрку.

Крис посмотрела на него вопросительно и подняла одну бровь в знак удивления.

— Не смотри на меня так! Пришло время представиться. Я здесь всевидящее око! От меня никому не скрыться, даже этой королеве рядом с тобой.

Остап улыбнулся Вене и изобразил поклон в реверансе, склонив голову слишком низко. Вена засмеялась, но сдержанно, и обратилась к Крис:

— Не обращай внимания, он любит выпендриваться.

Затем повернула голову к Остапу, который только вышел из своего поклонения, и сказала:

— А ты, Ос, не донимай новенькую, захотела и пошла, перед тобой отчитываться никто не обязан. Все взрослые люди.

— Да?! — воскликнул он. Сколько лет тебе, Крис? На вид шестнадцать. Едва ли это взрослый возраст. Хотя, у меня были дамы этих лет, те ещё оторвы в постели бывают.

Остап изобразил оргазм на лице, высунув язык.

— Боже, прекрати сейчас же! — воскликнула Крис, резко встала с дивана и убежала.

Вена, явно удивленная её быстрой реакции на столь пошлую шутку, только и успела сказать убегающей в свою палату Крис:

— Да он просто шутит, не принимай всерьез, ничего такого он не делал!

И тут она поняла, что сейчас своими словами обесценила чувства новенькой. Ведь её реакция может говорить о том, что ей знаком такой опыт, ну или она просто очень чувствительная. В любом случае, Вена ощутила вину за сказанное.

— Чувак, не стоило так с ней. — сказала она Остапу. — Она только приехала, и мы не знаем какие у неё тараканы и сколько их…

— Ты меня знаешь, я не церемонюсь. Пусть привыкает к чёрствому миру, где всем на всех плевать. Папочкой я никому не нанимался.

— Оно и видно. Теперь понятно, почему твой сын не хочет с тобой общаться. — отрезала Вена.

— Ах ты… Я тебя сейчас…

Остап подсел на освободившееся место рядом с ней и незаметно для глаз окружающих подсунул руку под её ягодицы и пальцами стал ласкать промежность.

— Перестань. Теперь я не в настроении. — сказала Вена, убирая его руку ему на ширинку.

— Я приду ночью к тебе в плату, презики привезли. Хочу тебя до безумия, ты такая секси, когда злишься. — прислонившись к её уху, прошептал он.

— Я подумаю. Напишу тебе, если что. А сейчас мне пора на массаж.

Остап попытался поцеловать Вену, но та уклонилась и резко встала с дивана.

— Всё, я побежала. Не приставай больше к Крис, пожалуйста, очевидно же, что ей непросто сейчас.

— Как и нам всем. Ладно, обещаю её не трогать сегодня.

— Эй! Не только сегодня, хитрец!

— А за другие дни я не отвечаю, ведь меня ещё в них нет.

Вена покачала головой, развернулась и пошла в свою палату за кроссовками.

Все физ процедуры, включая массаж, находились в другом здании. И нужно было выйти на улицу, пройти метров сто, прежде чем оказаться в мире расслабления. Массажиста звали Пётр, он был слабовидящим, но ходили слухи, что и вовсе слепым. Вена каждый раз нервничала перед сеансом, так как не любила прикосновений чьих-либо рук. Когда она зашла в кабинет, то Пётр сидел на стуле и"смотрел"в окно.

— Я слышал тебя за дверью, Вена. Снова нервничаешь перед массажем? — заботливо спросил он.

— Как обычно, вы же знаете. Но, наверное, всё же уже не так, как в первый раз.

— А ты знала, что все артисты перед выходом на сцену нервничают? И это волнение с годами практики никуда не уходит. Оно — неотъемлемая наша часть, которую нужно принять и учиться жить с ней в согласии. А ты с ним борешься, как и со всем в своей жизни.

— Это происходит автоматически, словно без моей воли, я просто начинаю сходить с ума от волнения.

— Я понимаю в чем тут дело. Просто хочу уверить тебя в том, что ты в безопасном месте и непредвзятых руках, так сказать.

— Я знаю…

— Ну ладно. Раздевайся и ложись на кушетку..

Вена снимала одежду трясущимися руками и пыталась глубже дышать, как говорил делать психиатр при приступах тревоги. Когда она расположилась на кушетке, Пётр укрыл её ноги простынкой, чтобы тем было комфортнее, и сказал:

— Сегодня буду делать акцент на трапеции, ведь от постоянного внутреннего напряжения они у тебя в спазме. Кстати, ты и сама можешь перед сном и на утро их разминать. Так, напряжение в теле связно с психическим, как и наоборот. Мы представляем собой единый организм, где все процессы взаимосвязаны. Поэтому я предлагаю тебе помогать себе такими простыми действиями, как самомассаж тех мест, где ты с лёгкостью можешь дотянуться.

— Мугу… — промычала в ответ Вена.

Пётр стал очень медленно и очень болезненно проглаживать, и продавливать её трапециевидные мышцы.

— Ай! Больно! — вскрикнула она. — Я, конечно, люблю боль, но тут она максимально не приятная.

— Значит, максимально эффективная и в последствии расслабляющая. Это спазмы, которые ты своими мыслями создаешь в теле. — пояснил массажист. — Попробуй сейчас мысленно расслабляться, и увидишь, как проще станет переносить эту боль.

Вена сделала глубокий вдох, медленный выдох и стала представлять будто руки массажиста — волны океана, что ласкают её. Она видела себя на берегу этой могущественной стихии — воды. И действительно, её тело стало обмякать и массажные движения стали даже приятны. Вена почти уснула, когда услышала:

— Ну, вот и всё на сегодня. Ты делаешь большие успехи в работе со своим сознанием, твоё тело было более расслаблено сейчас, чем обычно. Я знал, что у тебя получится.

— Спасибо Вам, я представила как лежу на берегу океана, а волны ласкают меня. И я так расслабилась, что почти заснула. — с радостью в голосе сказала Вена.

— Так, у нас остался один сеанс массажа, и, насколько я знаю, через неделю тебя выписывают. Верно?

— Если ничего не ухудшится, то да.

Пётр улыбнулся и покрутил головой из стороны в сторону в знак того, что не согласен с её словами:

— Если будешь думать, что всё будет только лучше, то, вероятность того, что так оно и будет, станет гораздо выше. Знаю, думать позитивно — очень сложно, но оно того стоит, поверь мне.

— Вам хочется верить. Буду стараться, но обещать ничего не могу.

— А мне и не нужны твои обещания. Главное, будь честна сама с собой.

После массажа Вена пошла на приём к психотерапевту.

— Итак, Вена. Как ты себя сегодня чувствуешь? Как спала? — спросил он, когда та зашла в кабинет и села напротив него в кресло, в котором буквально"тонула".

— Спала хорошо, а разве может быть иначе? Вы ведь даёте мне транки. А чувствую себя странно.

— Что ты подразумеваешь под этим словом?

— Чувство, которое мне сложно идентифицировать. Наверное, я в замешательстве.

— Этому есть причина?

— Их очень много. И я хочу их забыть. Вычеркнуть из своей жизни, ведь они меня расстраивают и делают уязвимой.

— Если уметь работать с ними, то можно становится сильнее и гибче благодаря им. Жизнь не может быть сплошным праздником. В ней есть всё: и радость, и грусть, и… замешательство. Кстати, ты начала вести дневник?

— Немного. Тяжело складывать мысли в слова, особенно, когда ничего не хочется, кроме… — осеклась и замолчала Вена.

— Кроме наркотиков?

— Вена молча кивнула и отвела глаза в стону, глядя в окно.

— Расскажи мне, когда и как ты попробовала впервые. Где достала и прочее, что посчитаешь нужным. — попросил доктор.

Вена нервно сглотнула и затеребила пальцами. Но, тем не менее, ей самой в глубине души хотелось уже рассказать, как она попала в круг зависимостей.

Несколько лет назад я познакомилась с парнем на сайте знакомств. — начала она. — С первого же его сообщения у меня сжалось сердце. Он писал что-то необычное, не так как начинают общение другие парни. В тот период я жила с подругой в съемной комнате и работала в магазине хозтоваров продавцом. Моя жизнь была серой, скучной, однообразной. И сама я ощущала, что нахожусь в моральной яме. Трезвой моральной яме. — уточнила Вена. Но тогда у меня уже была одна зависимость… — еда.

— Что ты имеешь ввиду?

— У меня…булимия… Она эпизодична, но, тем не менее, тревога по поводу моего веса и самой еды — постоянна. Но я научилась с этим жить. Хотя, наверное, просто привыкла и уже не знаю как по-другому.

При этих словах Вена опустила взгляд и стала нервно трясти ногой.

— Я понял.

Заметив, что пациентка эмоционально резко дистанцировалась и закрылась, психиатр сказал:

— Вижу, тебе некомфортно сейчас это обсуждать. Если хочешь, можем тему расстройства пищевого поведения оставить на следующий сеанс.

— Да, если можно. Это для меня болезненно, и я бы хотела предварительно подумать, как вам изложить. — с облегчением изрекла Вена.

— Вот и замечательно. Можешь продолжать. Ты познакомилась с парнем на сайте знакомств, который тебя сразу заинтересовал…

— Угу. И через два часа мы договорились встретиться в центре города. Помню, что меня сильно тошнило и болела голова от волнения, когда я ехала на эту встречу. Но когда мы встретились, я почувствовала себя замечательно, моё сердце застучало так быстро… Ну, знаете, ощущение, будто что-то упало здесь внутри.

Вена приложила ладонь посередине грудной клетки и глубоко вдохнув, продолжила:

— В разговоре выяснилось, что у нас схожие психологические трудности. У него тоже был депрессивный эпизод. Но он уже давно принимал разные препараты и вообще активно экспериментировал с ними. Я сказала, что страдаю бессонницей и тревогой. Он предложил мне аптечные таблетки, которые показаны для другого, но очень хорошо"усыпляющие"здоровых людей. Забегая вперед, хочу заметить, что они действительно помогали мне засыпать, но вот просыпаться на утро было очень тяжело, и сонливость сохранялась буквально весь день. В общем, мы разговаривали на разные темы и уже тогда я поняла, что влюбилась. Дальше мы продолжали много переписываться, но изредка видеться в жизни. Так как у него были психические проблемы, то он не сближался со мной так, как я бы того хотела. И вот, как-то раз он мне скидывает фото порошка, разбитого на равные полосы. Я поняла, что это, и испугалась, ведь мы обсуждали тему наркотиков, он спрашивал меня как я к ним отношусь и пробовала ли. Я говорила, что не пробовала, но всегда было интересно. И представьте, он мне скидывает эту фотографию без какого-либо поясняющего сообщения. Но он знал, что я и так всё пойму. Совсем забыла сказать о том, что за несколько дней до этого я хотела прекратить наше общение, так как было тяжело выносить ещё и его депрессивное состояние, тогда как мне самой было очень тяжело. И в тот момент, когда я увидела это фото, я поняла, что это то, что мне нужно получить, и что мне придется утопать с ним в депрессии дальше.

Конец ознакомительного фрагмента.