Суворовская юность

Анатолий Степанович Шанин, 2011

В книге говорится о жизни мальчишек-суворовцев. Герои повести пришли из разных мест и разных семей. В течение нескольких лет они живут и воспитываются в сложных условиях воинской службы, в своем коллективе, получают азы войскового товарищества, осваивают не только общеобразовательные предметы, но и получают некоторые знания по военным дисциплинам. В их жизни случалось многое, были радости и огорчения, были победы и поражения, были поступки и проступки. Герой книги проходит долгий путь от сложного поступления в суворовское училище до не менее трудного поступления в военный ВУЗ.

Глава 2

Повестка, действительно, пришла, как всегда, неожиданно, но в ней было написано только, что через три дня необходимо прибыть в горвоенкомат для прохождения медицинской комиссии. Когда Костя прибыл в указанное время к военкомату, то опять был поражен тому количеству людей, окруживших в этот день единственное военное учреждение их города. Удивлен, похоже, был не только он, потому что даже случайные прохожие, глядя на обилие людей у этого учреждения, и привыкшие видеть подобное лишь по осени во время отправки на службу новобранцев, с тревогой вопрошали:

— А что здесь происходит?

— Медкомиссия для поступления в суворовское училище.

Только тогда прохожие различали, что среди собравшихся много мальчишек отнюдь не призывного возраста, и, улыбаясь, шли дальше.

— «Раз, два — левой! Раз, два — левой! Через город с песней суворовцы идут», — вспоминал кое-кто из них слова стихотворения, заученного еще в начальной школе.

На всех мальчиков уже были заведены личные дела, лежавшие в специальных папках, которые передвигались из кабинета в кабинет, от одного врача к другому вместе с проходившими комиссию кандидатами, как их стали официально называть. Через несколько часов уже почти все ребята прошли через эти кабинеты, но им приказали не расходиться, а ждать результатов комиссии, которая должна была решить судьбу каждого. Возможно, Костя бы спокойно ждал объявления результатов, если бы не вездесущие родители, разговаривавшие между собой. Они уже выяснили, что из всего этого количества должны отобрать лишь несколько человек и, конечно же, самых лучших. А поскольку Костя себя самым лучшим не считал, то значительно приуныл, не надеясь на успех. Но уходить тоже не стал, разумно рассудив, что все-таки следует испить эту горькую чашу до дна.

Ждать пришлось довольно долго, поэтому все, пришедшие целыми семьями, стали разворачивать пикники прямо на травке во дворе военкомата и напротив, на берегу реки Ловати, стараясь подкормить как своих детей, так и перекусить самим после столь ответственного мероприятия. Костя, уходя утром из дома, как-то даже и не подумал о том, что медкомиссия будет продолжаться целый день, и что он может проголодаться. Не пришло это в голову и никому из его домашних. Но даже сейчас уже далеко за полдень, глядя на этих жующих людей, Костя не испытывал ни чувства зависти, ни чувства голода. У него была одна мечта, одна цель, и он никак не мог отвлечься от нее.

Вскоре среди мальчишек Костя заметил некоторых ребят и из своей школы, но поздоровался только со Славкой Пестряковым, боевым парнишкой из параллельного класса, известного всей школе своим очень уж отчаянным поведением. Появление этого мальчишки здесь было для Кости большой неожиданностью. Вот уж кого он меньше всего представлял в качестве военного. Славка был здесь вместе с матерью и маленьким братиком. В дальнейшем Костя узнал, что отец Славки умер несколько лет назад, поэтому мать и решила отправить старшего сына в военное училище то ли на воспитание, то ли на перевоспитание.

Но вот все вдруг зашевелились и стали стекаться к двери, из которой вышел офицер комиссии, а за ним несколько солдат вынесли большие стопки папок с личными делами.

— Уважаемые родители, — очень официально начал офицер, — прошу тишины! Сейчас я буду зачитывать фамилии, и тех, кого я назову, прошу подходить и забирать личные дела ваших детей.

Похоже, он напрасно просил установить тишину. Такое заявление выглядело приговором, поэтому, несмотря на июньскую жару, усталость и большое количество беспокойной мальчишеской братии, тишина в первое время установилась почти мертвая.

Сержант стал передавать офицеру папки с личными делами. Тот зачитывал фамилию очередного неудачника и передавал папку в протянутые руки родителей этого мальчика, у которых в этот момент вытягивались не только руки, но и лица. Кое у кого уже появились слезы, но плакать было бесполезно, потому что в каждом личном деле на последней странице стоял жесткий вердикт председателя комиссии о невозможности по какой-то причине быть кандидатом для поступления в суворовское училище. Стало понятно, что отбор идет чрезвычайно жестко. Костя почувствовал, что «дело пахнет керосином», как говаривал его отец в таких случаях, и уже был готов мужественно принять удар судьбы, спокойно дожидаясь, когда же, наконец, этот офицер назовет и его фамилию.

Закончилась одна стопка личных дел, затем другая, подошла к концу и третья, последняя стопка. Его фамилии среди потерпевших не оказалось. Кто-то уже отправился домой, кто-то еще продолжал стоять с папкой личного дела в руке в надежде выяснить что-либо потом. Но еще довольно значительная часть оставшихся людей приблизилась вплотную к этому офицеру, не решаясь задавать вопросы, хотя главный вопрос был написан на их лицах.

— Те, кому я не вернул личные дела, тоже могут сегодня возвращаться домой. Повестку на следующую встречу мы вам пришлем, — так же невозмутимо объявил офицер и удалился внутрь здания.

— Ну что, кажется, пронесло? — услышал Костя слова, оказавшегося рядом Славки. — Айда, по такому случаю выкупаемся. Зажарились здесь совсем.

Костя оглянулся и увидел мать Славки, которая скромно стояла рядом, держа за руку младшего сынишку. Костя раньше видел ее, иногда она даже привлекала его внимание своим видом. У этой тихой женщины, на плечах которой вдруг оказалось двое несовершеннолетних сыновей, всегда был какой-то очень усталый и, даже можно сказать, отрешенный вид.

— Ты сын Шпагиных? — тихо спросила она. — Я знаю твоих родителей.

Костя кивнул головой, потому что знал, что они жили в том же заводском районе, что и Шпагины, только двумя улицами дальше от школы.

— Мам, мы пойдем купаться, — не допуская никаких возражений заявил Славка, даже еще не получив согласия Кости, — а вы идите домой, мы сами приедем.

С ними увязались еще двое ребят из их школы. Мальчики перешли Ловать по дамбе, потому что пляж на противоположном берегу показался им немного лучше. Костя не любил купаться в Ловати, потому что проточная вода в реке была намного прохладней, чем в их озере, да и не нравилось ему купаться в незнакомых местах. Но ребята были возбуждены только что пережитыми волнениями и смело шли вперед, а отказываться будущему суворовцу было как-то неприлично. Немного поплескавшись и поплавав у берега, мальчики разошлись не на шутку.

— А давайте, пацаны, сплаваем к военкомату! — предложил Славка и первым поплыл поперек Ловати к противоположному берегу.

Ему никто не стал возражать и двое других ребят тоже поплыли за ним. Костя знал, что плавает не очень хорошо, но увидев, что расстояние до противоположного берега было небольшим, гораздо меньше, чем до острова на их озере, куда они спокойно уже не раз плавали, тоже поплыл вслед за остальными. Ему не хотелось показывать себя трусом после только что одержанной победы, поэтому на этот раз он утратил свою обычную осторожность. Мальчик еще не понимал, что стадное чувство, это не самое лучшее чувство, присущее человеку.

Сначала все шло хорошо, но когда он был уже примерно на середине реки, то почувствовал, что течением его сносит в сторону от того направления, по которому плыли другие мальчишки. Он стал усиленно выгребать в этом же направлении, сбился с дыхания и стал уставать. Какое-то время он еще выдерживал нужное направление к ребятам, которые уже доплыли до противоположного берега и остановились, поджидая его. Косте оставалось проплыть каких-то пять-шесть метров, но сильное течение именно в этом месте реки упорно не давало ему двигаться вперед. А сил уже не было. Сердце мальчика сдавил страх, руки и ноги стали ватными, двигать ими стало невозможно. Костя попытался нащупать дно, надеясь на то, что он уже находится совсем близко, но ноги безнадежно ушли в бездну — именно здесь было русло реки. Он отчетливо почувствовал, что тонет, но кричать и звать на помощь почему-то стеснялся. Мальчик сделал отчаянный судорожный рывок, вскинул руку вверх и скорее не крикнул, а лишь глазами, полными ужаса, обратился к стоявшему рядом с его товарищами молодому мужчине. Косте повезло, мужчина в этот момент как раз взглянул на него, все прочел в глазах мальчика, моментально бросился вперед и буквально выхватил из воды уходящего под воду пацана. Он поставил мальчика на твердую землю рядом с собой и спросил:

— Ну как, все в порядке?

— Да-да, спасибо, — смог еще ответить Костя, с трудом переводя дыхание.

Но голова у него кружилась, поэтому с помощью своих товарищей он с трудом вышел на берег и упал на траву.

— Костя, что с тобой? — участливо спросил Славка.

— Течением стало сносить… — попытался пояснить Костя. — Давайте отдохнем немного.

Но отдыхать пришлось довольно долго, потому что голова страшно разболелась и от пережитого волнения, и от голода, и от чрезмерных усилий во время плавания.

Дома Костин рассказ о прошедшей медкомиссии, без упоминания о купании в Ловати, был воспринят уже с некоторым интересом. О попытке его поступления понемногу становилось известно всем родственникам, а отец, несмотря на свое упорство, все-таки похвалился этой новостью и на своей работе. И поскольку на станции «Скорой помощи» работали не только его товарищи-водители, но были еще и медицинские сестры и врачи, то они стали убеждать Матвея в том, что его сын все делает правильно. Они уверяли, что в случае поступления, сын станет офицером и может стать большим человеком, во всяком случае, выйдет в большую жизнь, а не будет влачить жалкое существование в их районном городке. То, что сын станет большим человеком, импонировало Матвею, подогревало его гордость за сына, но поскольку он по натуре был упрямым человеком, то, даже выслушивая уговоры сослуживцев, все равно оставался твердым в отношении принятого решения не принимать никакого участия в судьбе мальчика. Да к тому же он понимал, что вряд ли чем может помочь сыну в этой ситуации, поэтому разумно полагался на судьбу.