От собственного корреспондента

Анатолий Музис, 1984

Начальника геологического отряда попросили принять в состав молодую журналистку и, взяв ее в маршруты, дать ей возможность увидеть и оценить быт и работу геологов в полевой обстановке. Об этой работе она должна будет написать очерк в местную газету…

От собственного корреспондента

Чернобаев еще не выключил двигатель и лопасти вертолета гнали навстречу нам тучи песка и пыли, как дверца уже открылась и, поддерживаемый чьей-то рукой, Кириллов высадился на «нашу» землю. Я опасался, что уж на этот раз его ворчанию не будет предела. Но старик выглядел весьма довольным.

— Нишего. Бывает, — сказал он. Ему, видимо, льстило, что ради него прислали такую важную машину и что о нем проявили столько заботы и беспокойства. Он выглядел совсем не больным и усталым, а скорее бодрым и веселым.

— Анатолий Иосифович! — позвал меня Потапов. Я передал каюра с рук на руки Спиркину и Александре Михайловне и снова вернулся к вертолету. Рядом с начальником экспедиции стояла молодая женщина. Она была одета как туристка — в зауженные коричневые брюки, отглаженные и заправленные в чешские ботинки на рифленой подошве. Клетчатая рубашка-ковбойка оставляла открытыми ее руки и шею, что немедленно использовали комары и мошка. Она отмахивалась от них рукой и при этом ее светлые вьющиеся волосы, разделенные на две пряди, вздрагивали смешно, словно куцые косички. Женщина выжидательно смотрела на меня. Но еще прежде, чем я разглядел ее, я увидел, что из вертолета выгружают вещи: спальный мешок и рюкзак, объемистый, новый, поблескивающий желтыми поскрипывающими ремнями.

— «К нам», — подумал я и не ошибся.

— Познакомьтесь, — сказал Потапов. — Представитель местной прессы. Если не возражаете, она пройдет с вами до Леприндо, а там мы ее у вас заберем…

Женщина протянула мне руку и, стараясь вложить в свое рукопожатие твердость мужчины, представилась:

— Светланова Наташа.

— Музис, — коротко ответил я.

В тот момент я думал не столько о корреспонденте, сколько о ее вещах. Они составляли по крайней мере вьюк, а оленей у нас не хватало, не даром же я в предыдущий прилет Чернобаева отправил с ним все не очень нужное имущество. Да и с продуктами у нас было не очень…

— Вы не рады моему приезду? — спросила она серьезно и с какой-то грустью.

— Нет, отчего, — ответил я. — Вот только ваши вещи. Уж из-за них-то у меня будет разговор с Илларионом Петровичем.

Она улыбнулась.

— Это ваш каюр?

— Да.

— Ничего, — сказал Потапов. — Здесь недалеко… Скажите ему, что о нем будет заметка от собственного корреспондента.

И стал прощаться.

И снова стена песка и пыли отгородила нас от реки и неба. Вертолет боком, боком, словно хотел свалиться в воду, снялся с отмели, взмыл кверху и через несколько минут затерялся за вершинами деревьев. А мы остались, окруженные со всех сторон тайгой и горами. Лишь доказательством того, что вертолет действительно только что был здесь, на нашем берегу стояли Илларион Петрович и Наташа Светланова.

— Ну, что ж, — сказал я и поднял ее тяжелый рюкзак. Новенькие ремни при этом заскрипели как зубная боль.

В этот вечер я, против обыкновения, не задержался у костра. После необходимых мер по благоустройству Наташи, я уклонился от ее расспросов и ушел к себе в палатку. Первоначально я действительно хотел подробно и добросовестно рассказать Наташе обо всем, что ее интересовало, но потом, вдруг, почувствовал, что смертельно устал. Это было поистине удивительное ощущение. Казалось бы с прибытием на этот берег Иллариона Петровича тяжесть, давившая меня последние четыре дня, должна исчезнуть. Но получилось наоборот: усталость навалилась на меня как могильная плита. Я был не в силах справиться с ней и поэтому извинился и, сказав, что завтра с утра маршрут, пошел спать.

Конец ознакомительного фрагмента.