Колыма. Загадочное обнажение

Анатолий Музис, 1986

Небольшой отряд геологов сплавляется на резиновых лодках по речке Седедеме. Они вынуждены остановиться из-за удачной охоты и разбить лагерь. На другом берегу речки внимание начальника отряда привлекает обрыв с очень интересными для изучения отложениями…

КОЛЫМА. КОРА ВЫВЕТРИВАНИЯ

(из рассказов геолога)

Дров было в изобилии и Нюкжин отметил, что крупные бревна можно распилить и обеспечить кухню дровами надолго.

Он уже думал, как поставить лагерь. Двум требованиям — вода и дрова — коса удовлетворяла. Однако, если уровень в реке поднимется, то убежать некуда.

"Вода падает, — подумал он. — Дождь не предвидится. По крайней мере сутки переждать можно."

Он оглядел косу по-хозяйски, прикинул, где встанут палатки, где расположится кухня. Посмотрел, что направо от лагеря, что налево…

Правый берег прятался в тени, но Нюкжин все же разглядел, что породы там сильно трещиноваты, красновато-бурые и в верхней части берегового обрыва похожи на глины с бордюром из полос зеленого и белесо-серого цвета. Так выглядели коры выветривания — продукт химического преобразования пород.

"Нет худа без добра, — подумал он. — А то проплыли бы ходом".

Чайник уже повторно выплеснул в огонь тонкую струю кипятка.

— Поешьте, — предложила Ася. — Через полчаса будет готово.

Герасим только что завалил сохатого и, пока его разделывали и перетаскивали, они все здорово намаялись. А огонь костра привлекал. В казане булькали макароны. На горячих угольях шипела смазанная маслом сковородка, рядом, на дощечке лежали крупные куски вымытой печенки. Но Герасим сказал:

— На полный желудок много груза не поднимешь. А чайку выпьем.

Андрей с сожалением посмотрел на сковородку, но возражать не стал. Только оглянулся — как остальные?

Нюкжин думал так же как Герасим.

Светлана в разговоре не участвовала, она зарисовывала привал. Ее внимание привлекли лишенные коры бревна, которые служили и за скамейку и за стол.

Они сходили к месту разделки и перенесли остатки в лагерь.

Полешкин и Светлана поставили женскую палатку. Герасим выбрал хорошее ровное место недалеко от кухни. Оттяжки он закреплял с одной стороны за сучья тяжелого бревна, с другой — за колышки, вбитые в песок. На кухне он уже успел соорудить постоянный вместительный очаг. Успел он и разгрузить лодки и вытащить их на галечник. Рядом, вразброс лежали мешки и ящики.

Большую палатку еще предстояло поставить, и все-таки Нюкжин испытывал чувство умиротворения. Грязная работа позади. Завтра они осмотрят правый берег и поплывут дальше. А сейчас…

— Можно подавать? — спросила Ася.

— Конечно!

Они расселись вокруг костра на бревнах и ящиках и заворожено следили, как Ася накладывала в мисочки печенку и макароны. Печенку она приготовила мастерски — сверху нежная корочка, а внутри сыринка с кровью. А к макаронам неведомая подлива.

— Самые витамины! — прокомментировал Герасим. — Мясо и рыба — овощи Заполярья.

Сохранение мяса обветриванием

Он говорил напыщенно и получалось не столько торжественно, сколько смешно. И щеки у него сейчас были как у хомяка, за ними ушей не видно.

Но и Нюкжин с аппетитом поедал печенку с макаронами, заправленными мучной и так же удивительно вкусной подливой. Прямую конкуренцию им обоим оказывал Андрей. Он вообще слыл великолепным едоком.

— Жаль, кишки выбросили, — сказала Ася. — Я бы сделала ливерную колбасу.

— В другой раз, — пообещал Герасим.

— Я паштет сделаю, — размечталась Ася. — Печень сварю, проверну через мясорубку и смешаю со сливочным маслом.

— Не испортится? — спросил Нюкжин.

— Не допустим! — сказал Андрей с набитым ртом.

Все засмеялись.

— Растительным маслом залить, не испортится. — сказала Ася.

Солнце клонилось к горизонту. Лучи косо скользили по галечнику, делали его рельефным, выпуклым. И то тут, то там галька поблескивала.

Галька поблескивала, привлекая внимание. Нюкжин поднялся. — Поставите палатку? — спросил он. — Я пройдусь посмотрю кое-что.

— Конечно! — первым отозвался Андрей.

Герасим и Андрей уже установили радиомачту. Высокий шест, подобранный тут же на косе, закрепили тремя оттяжками в вертикальном положении и обложили камнями. Его макушку оттягивала антенна, вторым концом привязанная за дальний куст тальника. Определив место и направление отвода, они теперь ставили"генеральскую"палатку-четырехместку. В ней жили мужчины и размещались штаб отряда и рация.

Светлана набрасывала в альбом эскизы возникающего лагеря.

Подошли Герасим и Андрей.

— Порядок! — сказал Герасим.

Он уселся на толстом бревне, как на завалинке, и сразу потянулся за чайником.

— Чай не пил — откуда сила? — И добавил: — Чай попил — совсем ослаб…

— Завтра отберем пробы на анализы, ящика два-три, — продолжил свою мысль Нюкжин.

— Лодки перегружены.

Герасим не вспомнил про перегруженные лодки, когда стрелял сохатого. Но он прав: они уже отобрали пять ящиков проб и образцов, теперь еще сердолики и образцы с пестрого обрыва. И мясо! Увести такой груз на трех лодках невозможно, хотя две из них отличные понтоны-"пятисотки".

— Придется ладить лабаз.

— Вертолет нужен, — подсказал Гегасим.

— Хорошо бы…

— Я думал, лабазы устанавливают только в лесу, — удивился Андрей.

— То охотничьи, вроде высоких полатей. — сказал Герасим.

— А здесь, типа колодезного сруба, — пояснил Нюкжин. — Его заваливают камнями, чтобы"дурная"вода не смыла. Поверх ящики. А к срубу — шест с флагом. В горы летают часто. На обратном пути могут завернуть на наш лабаз.

— Лучше бы они прилетели пока мы здесь, — снова подсказал Герасим.

— Лучше! Так ведь не прилетят.

— Может запросим? — Герасим взглянул на часы. — Еще нет восьми.

— Что ж, попробуем, — согласился Нюкжин.

"Генеральская"выглядела не обжито. Спальные мешки в чехлах, ящик с канцелярией, рюкзаки хотя и на своих местах, но не распакованы. А, главное, нет жилого человеческого тепла, которое сразу чувствуется, когда палатка простоит несколько дней. И сумеречно, не то, что на солнечной косе.

Пока Герасим подключал рацию и настраивался на нужную волну, Нюкжин набросал короткий текст. Сообщил, что на косе оставят лабаз с пробами. Запросил: возможен ли попутный рейс завтра? Если"да", то пусть доставят хлеб, масло, пол мешка сахара и тарные ящики. Но ждать они не могут.

Герасим поймал волну базовой радиостанции и, выждав момент, послал в эфир свои позывные. Выслушал что-то и снова застучал ключом. Его лицо стало сосредоточенным и отрешенным.

Нюкжин не мог знать, о чем они переговариваются, но потому, как Герасим считывал текст радиограммы, догадался, что связь с базой установлена.

Но вот Полешкин переключил приемо-передатчик на микрофон.

— РСГТ! РСГТ! Здесь РЗПС! Как слышите? Прием!

— Здесь РСГТ! Слышу нормально, — ворвался в тишину палатки голос Прохорова. — Что у Вас еще? Прием.

— РСГТ! Небольшое уточнение. Мясную тушенку не надо. Категорически. Лучше новый комплект батарей. Прием.

"Какую тушенку? — подумал Нюкжин. — Мяса выше головы".

— РЗПС! Вас понял! — ответил Прохоров. — Постараемся. Завтра Главный собирается в Алазейские партии. У Вас есть что-нибудь для него?.. Прием.

— Конечно! — подсказал Нюкжин. — Кора выветривания!

–…Кора выветривания, — повторил Полешкин.

— Тогда ждите, — пообещал Прохоров. — У меня все. Конец связи.

Конец ознакомительного фрагмента.